Нейтральная полоса подсознания

1
***               
Время, может, и поток,               
Но судьба, отнюдь, не русло.
Да и, впрочем, не дорога,
Это сфера мысли с чувством.

Это спор души и тела.
Воли постоянный выбор.
В суете забот и дел,
Накопление ошибок.

Это темный лабиринт.
И пройдет его не каждый;
Большинство бесследно сгинет,
От тщеты надежд и жажды.

Тупики за тупиками,
Повороты, перекрестки.
А с годами гаснет память,
О дразнившем свете звезд.

Хоть, душа любые стены
Проходить, конечно, может,
Но, - Что с телом? - в судный день,
Спросит милостиво Боже.

Что она Ему ответит?
- Заблудился слабый разум?
Или: – Был плохим поэтом?
- Верил деве кареглазой?

И тут мой прозрачный призрак
Ниц падет к Его престолу.
Поклянется, что  очиститься,
Лишь душой мог, настолько.

И прошел сквозь стены, в след ей,
Но не ради жизни вечной,
А просить, о звездном свете,
В лабиринтах человечьих.

***               
Чаша штрафная, с вином кисло-сладким,
Залпом мной выпита, в шуме застольном.
Но не пьянею я ныне никак,
Иль часть напитка нечаянно пролил.

Что-то не весело, что-то не радостно,
Мне на чужом затянувшемся празднике.
Шуткам гостей улыбаться опаздываю,
Сам я шучу, невпопад, всякий раз.

Нечто мерцает иное мне, в мареве
Чада и хаоса этого пиршества.
Но за ту чашу я, все ж, благодарен,
Легче скучается, легче здесь дышится.

Все-таки, гложет тоска непонятная.
Будто пытаюсь проснуться во сне.
Или не нравится вкус кисло-сладкий?
Градус не тот, в поднесенном вине?

Словно когда-то, в иных обстоятельствах,
Я пригубил  нечто истинно крепкое,
Что, с той поры, мир земной стал казаться
Грубой подделкою, пошлой нелепицей.

Или же жизнь эта – только похмелие?
Все – лишь иллюзия, в тени рассветной?
Бредит душа, что живет, где-то в теле,
Терпит, тоскуя, синдром абстинентный.

***
Ты сделала выбор – ты сделала правильно.               
Я знал, что так будет, без ложных надежд.
То был иль декабрь, иль январь, иль февраль –
Я помню лишь мокрое, темное, снежное.

Ах, да – Новый год! Выпал год тот из жизни.
Он черною кляксой расплылся, в сознании.
Я память хотел, до бела тогда выстирать,
Когда похмелился, то так и оставил.

Не все пережили то время бредовое.
Хранил ли кто свыше, иль просто так вышло.
Но я до земли поклонится готов,
И в кости игравшим, и ангелам высшим.

За то, что не скурвился и не сломался.
За то, что хмельной проблевался, над бездной.
Должно быть, свой выбор ты сделала правильно –
И я, как поэт, в том году, не исчез.

***
Нет, жизнь моя ни скоростная магистраль   
И ни проселочная пыльная дорога,
В лесу,  сквозь бурелом не пробирался –
Я на опушке, у обочины, прилег.

А мимо мчались лимузины и экспрессы,
Из  леса доносились треск и ругань.
А я, с обочины, творил знаменье крестное,
В затылок удалявшейся подруге.

Я ни монах и ни отшельник, по природе,
Ни черствый равнодушный наблюдатель.
Чужда мне вера, в звезды и пророчества –
Я, просто, лишний атом мироздания.

Сквозь треск ветвей  и гулкий просвист транспорта,
Я видел сны, о чем-то близких космосах,
Что чьей-то волей, из родимого пространства,
В мир человеческий, сознание забросило.

Схожу с ума ли? Просто ностальгирую,
По безвозвратно мной утраченной гармонии?
Но что здесь делаю – в прокуренной квартире,
Комок материи, со скопищем нейронов?

А, может быть, то крестное знамение,
И взгляд последний, в след любимой женщине,
Хоть что-нибудь немножечко изменит,
В одном, из квадрильонов отражений.

***
Я ревность изживал мучительно, до спазмов,               
Не в сердце – нет! В ядре рыдающей души.
И как умел, безжалостно, глушил ее фантазию,
Чтоб темной зимней ночью мог до утра дожить.

В какие бездны падал, взмывал, в какие выси!
Гордыню я ломал, я страсть изничтожал.
Я на ядре души такие клятвы высек,
Чтоб дух не искушать сверканием ножа.

Простил ли я ее? Узнаем, в мире горнем.
Оттуда эта жизнь увидится ясней.
Рыдает ли в душе любви ревнивый морок,
Иль там лишь тех ночей тоска и чистый снег?

***
На что тебе бессмертие без Бога?               
Без веры в цель и оправданье бытия?
Зачем кружится времени поток,
В котором жизнь бессмысленна моя?

Я понял разницу меж мертвым и живым.
Я знаю, эта разница – Любовь.
Я чувствую, зачем творимы Им,
Такие, вот, подобия убогие.

Пусть мы не вездесущи и не вечны,
Пускай, порой тщеславны наши души,
Но, та любовь – есть оправданье человечества,
Любимой Всемогущего игрушки.

2
***
Изморось. Аллея. Вязы столетние.               
Мираж или сон, заблудившийся, в памяти?
Мой призрак, из прошлого, твердо взгляд встретил,
Но еле заметно, чуть дрогнул губами.

Нет, нет – точно знаю, я не был, в том парке.
И в дом у пруда не входил никогда.
Ворона не каркала, в спину мне, старая.
Другую любил я – в другом мироздании.

Откуда ж такая тоска, в недрах совести?
Желанье безумное видеть ту девочку?
Мой призрак из прошлого, в гости, к бессоннице,
Зачем ты явился, из тени вечерней?

Давно мы с тобою расстались презрительно.
Я выбрал иную  судьбу, на распутье.
Я знать не хочу вас – незваные призраки,
Отстаньте, исчезните, дайте заснуть!

Ничуть не стыжусь, за мной сделанный выбор.
Я чашу свою осушил – и до дна.
Аллея, столетние вязы и изморось –
Я этого сна не желал никогда.

***               
Нет впечатлений новых? Чем живу?               
Да, только снами, или мыслями о прошлом.
Я научился грезить на яву,
Но грезить, чрезвычайно осторожно.

Я не боюсь, от грез сойти с ума,
Но не хочу, их впутывать в реальность.
Я призраков, из памяти, обманываю,
Что сам, уже – создание астральное.

Но призраки доверчивы не очень,
И требуют, чтоб я ходил, сквозь стены.
Приходится порой, норою кроличьей,
Ползти мне, из вселенной, во вселенную.

Когда же возвращаюсь, в прежний мир,
Всегда я проверяю очень тщательно,          
Что, в этот раз, прибавилось в квартире,
И приключилось необычного, с вещами.

Но впечатляющего разум никогда,
Не происходит, ровным счетом, ничего;
Обычная светло-зеленая вода,
Из жидкостного синтезатора течет.

Пьют пиво ангелы и смотрят телевизор,
Компьютер снова сочинил стихи о Боге.
А ведь, какой-нибудь малюсенький сюрпризик,
Разнообразить эту явь, легко, конечно, мог бы.

***
Не промахнулась ли душа, вочеловечившись,               
На несколько десятков лет вперед?
Не часто ль снятся мне бои Отечественной,
Визг пуль и взрывы, недолеты, с перелетами?

Или уж слишком много этой Родине
Я задолжал, за право жить поэтом?
Тропа судьбы, за горизонт уже уходит,
А разум остается без ответа.

И, сквозь окно, безмолвие ночное
Мне кажется исполнено презрением.
Ты послан был, под Вязьму, в смертный бой,
А написал, про сон стихотворение.

***
О той войне я знаю лишь из книг,               
Из киноэпопей и мемуаров.
И та ли мне война порою снится,
Иль подсознанием измышленный кошмар?

А может, вся судьба моя лишь сон,
В землянке задремавшего солдата,
А на рассвете, наш геройский батальон
Вновь двинется, к бессмертию, на запад?

Да – это я сражался, под Москвой!
Да – я погиб, при штурме Кенигсберга!
Не просто так мне снится рядовой,
Шагающий на запад, за бессмертием.

***
Как, в подземельях подпространства подсознания,         
За горизонтом всех явлений и событий,
Среди теней фантазии и сна,
Я душу вывернув, как будто, наизнанку,
Опять, мне явленную истину забыл?

Нет, в этом мире, не дано нам помнить больше,
Чем совесть по судьбе нести способна.
Непостижимое сурово огорожено,
От заблудившихся, случайных и непрошеных,
Хотя и с искрой, все же, лишь, подобий.

Однако, чувствую, иль кажется мне только,
Что разум, за умом, с душой завел секреты.
Ох, доиграешься, лирический ты мой,
Герой упрямый, безрассудный, своевольный!
Опять, всю ночь, мечтал во сне и бредил ты.

***               
Возможно, что придумали чистилище,               
Страдающие паранойей грешники.
Порочный разум порождает мир страшилищ,
А темный дух – источник тьмы кромешной.

Но пограничной полосы, с реальностью,
Уже отсюда слышится безмолвие.
Конечно, параноики наврали,
Про волны Леты и Харона утлый челн.

Необычайной красоты цветут растения,
На полосе нейтральной меж мирами.
Я это помню, просыпаясь каждый день,
Когда во сне, как будто, умираю.

3
***               
Если потемки –  души чужие,               
То своя – беспросветная бездна.
Я тщетно пытался, пол жизни,
В душу к себе залезть.

То мрак окружал безмолвный,
То слышался гул далекий.
То дыбом вставали волосы,
Что где-то, там, рядом Бог.

Что лезу в запретные области,
В чужие миры, до срока.
Напрасно, живым я пробую,
Ступить, за этот порог.

Может, душа бережет,
До времени, наш рассудок.
Но снится мне боль ожога,
Что сам был огнем я, будто.

Горел не свечей во мраке –
Жег тело внутренний жар.
У самых господних врат,
Мой пепел, потом, лежал.

Не стал я себе яснее –
Но с тайной, в душе, живу.
Меньше поймешь во сне -
Спокойнее на яву.

***
Стыдно мне, что в Творца не верил.       
Но и в черта не верил тоже.
Страшно мне, что рассудок, теперь.
Ищет логику, в промысле божьем.

Но боюсь я смириться безропотно,
С неизбывной трагичностью жизненной.
С правом выбора биоробота,
Что судьба – не пространство – линия.

Может, тупо и глухо, бездарно
Слушал ритмы невидимых струн?
Отрицал зря, что фатум, с кармой,
Мою личность всю жизнь формирует.

Вдруг, оно так, на самом деле?
А душа? А душа – посредник.
Ну, а личность – от искры тлеет –
Искры божьей, как дара редкого.

Вдруг, есть шанс, исчезающе мизерный,
Что предстанем пред Очи божьи,
Что не шутка любая жизнь,
Вспышкой личности подытоженная.

И пусть, даже, там ждет лишь мрак,
Пустота, и погибель полная –
Это личность, в нас, умирает,
В меру дара исполнив  долг.

Ищу логику, в божьем промысле –
Страшно мне, что ее найду.
И в насмешку услышу голос,
Что ждут черти меня, в аду.

***
Усталое сердце – что солнце вечернее.       
Не греет, не любит – лишь вяло пульсирует.
Ленивая мысль шевелится зачем-то,
При всем равнодушии, к внешнему миру.

Быть может, достигнут тот пункт назначения,
В который экспрессом судьбы меня мчало?
Усталое сердце – что солнце вечернее,
Не греет, не любит – пульсирует вяло.

Ну, что ты все ерзаешь, мысль моя сонная?
Колеса, что ль, стук изменили на стрелках?
Уж скоро наш поезд замрет у перрона,
Мы все, что смогли, по пути, уже сделали.

Ты думаешь – нас здесь встречает хоть кто-нибудь?
Не тешься мечтами – не та я персона.
Мы просто сойдем, на пустынный перрон,
На станции мира, совсем незнакомого.

А что будет дальше – не надо вопросов;
Меня не спросили, вручая билет.
Но если экспресс,  куда надо довез,
Наверно, зачем-то, здесь нужен поэт.

Да, мысль моя глупая – сердце устало.
Но солнце вечернее спит до рассвета.
Не зря же сюда мы экспрессом домчались,
И именно этот вручили билет.

***
О, порой тяжела та посильная ноша.
Доползти, додышать, дошептать слог последний.
Неужели ошибся, кто волею божьей,
Отмерял тяжесть ноши, на спины поэтов?

А ведь прожил, как будто, без страшных мучений.
Не  стояла пред выбором совесть, в отчаянии.
Не пришлось поступаться ни чувством, ни честью,
За причины трагедий чужих  отвечать.

Так, какого рожна тебе надо, счастливец?
Душу черт не купил, и в шкафу нет скелета.
А что  ломит те спину, и тело болит,
Нужно ж,  как-то напомнить, о даре поэта.

***
Вот, пишут же поэты про весну,               
Про снега талого тревожный аромат.
Как солнца луч столешницы коснулся,
Про птиц, воркующих, любовные рулады.

Про почек, набухающих, восторг,
Какое-то предчувствие, неясное.
Про небосклона бесконечные просторы,
И прочее, чарующее глаз.

А я, вот, думаю – скорей бы снова осень.
Душе моей созвучна ее грусть.
Мне жалко всех танцующих стрекоз –
Их не простят и на зиму не пустят.

Меня теперь весне не обмануть.
Я знаю цену искусам и клятвам.
Но как хотелось бы, хотя б, на пять минут,
Вернуть предчувствие неясное назад.

***
Зачем  моя душа, в эпоху подлую,               
С рассудком спорила, о человечьей чести?
И пусть бы я, обычным гуманоидом,
Из утомительной реальности исчез.

И  что с того - ну,  не боялся, не просил,
Ни ангела-хранителя, ни черта?
Зачем родился, именно, в России,
С душою романической и гордой?

Быть может, где-то, в вечности, есть остров,
Где души отдыхают, от сей жизни?
Вот, пусть бы там, о «проклятых» вопросах,
И спорила бы, с душами капризными.

А если, вдруг, судьба – лишь вариант сюжета?
А если, вдруг, опять, пред выбором замру?
Прожить эпоху подлую, в России, и поэтом?
Не спорю я, душа, конечно, -- это круто.

***
Что есть случайно найденный алмаз,          
Без ювелирной изнурительной огранки?
Что есть талант, вдруг, замерцавший в разуме,
С душой, ленивой и любовью не израненной?

Спасибо, Господи, за искру и рассудок!
За то, что человеком родился, на этом свете.
За то, что сердце колотило, в эту грудь,
За то, что  жить старался, как поэт.

Не знаю я, чем, оказалась примечательна
Моя бессмертная таинственная странница.
Но ей, наверное, придется отвечать,
За жизнь, любовь  и качество огранки.

4
***               
Одиночество терпимо, до тех пор,               
Пока память сохранила крохи гордости,
А рассудок раздраженно может спорить,
Не смиряясь, с неизбежным приговором.

Пока душу не разъела мне тоска,
Пока разум не унял своей гордыни,
Эх, во веки, присно, да, и, ныне
Слава всем Всевышним ипостасям!

Не желаю думать, о посмертии!
В час назначенный приму достойно гостью.
И потом, пусть ангелы и черти,
Мирно делят совесть или кости.

Пусть душа, взлетевшая над кладбищем,
Чуть качнет невидимым крылом.
Что ж, прощай судьба моя, одна еще,
И моя изношенная плоть!

Будь благословенно одиночество.
Без свидетелей веду с Всевышним спор.
Каждый вечер оставляю многоточие,
За последней строчкой приговора.

***
Вновь бессонница мучит усталый рассудок.
Копошится душа, в подсознании пыльном.
И, как будто, земные привычные сутки,
Свой минутный масштаб, в часовой превратили.

Вероятно, за полчаса стрелка секундная,
Сквозь табачный туман, проползла оборот.
Все полночные шорохи замерли, будто бы
Хор внезапно замолк, на сфальшивленной  ноте.

То ли  сплю, то ли брежу, но это пространство,
Распахнуло покровы бесстыдно надмирные,
И зажмурясь стою, у невидимой грани,
И на узкой полоске, с трудом балансирую.

Я в реальность свою пробираюсь наощупь –
Еще рано те в чистку, душа запыленная.
И за грани,  пока, заступить не готов еще,
Мой рассудок, плененный  планетой Землей.

***
Философ – не тот, кто осмыслил какой-то закон эволюции,   
И даже не тот, кто заметил крупицу божественной истины.
Быть может, мудрец и философ спокойно метет себе улицу,
В морозное зимнее утро, дорожки, от наледи, чистит.

Не шепчет ворчливо ругательства, в адрес подобий всех сущих,
Но тихо бормочет он что-то, о пыли и хаосе вечности.
И молится грустно Всевысшему Вечному Мусорщику,
Чтоб душу от сора и наледи, в жизни земной, уберечь ему.

***
А если вся судьба моя подстрочник,          
Первоначального и подлинного текста.
Вдруг, разум перевел  его не точно,
И смысл жизни ей не соответствует?

И я стремлюсь понять непостижимое –
Поймать мгновение ладонью косной логики.
А рядом протекает мимо жизнь,
С пустой неуправляемою лодкою.

Отсюда разногласия с душою и тоска.
И ложный образ, в зеркале, бессонница, тревога.
Наверно, в запредельном, я зря свой путь искал,
А надо бы глядеть, внимательно, под ноги.

Да, нет, конечно, -- не было б стихов,
Минут любви, восторгов и фантазий.
Лингвист  и переводчик, может, и плохой,
Зато, какой поэт – тоскующий мой разум!

***
Не жду спасенья мира красотой –               
Уж, как-то это слишком поэтично.
И миллиардов лет, так, через сто,
Что станет красотою – не постичь нам.

Устало мысли ползают под черепом,
На грязных стенах незаметны тени.
Здесь время вырождается, в теперь.
Здесь день и ночь, всегда, одновременно.

Все тверже гул – мелодия и ритм
Все явственнее слышатся, в пространстве. 
Поет ли кто-то, или говорит,
Иль завывает одиночество астральное.

И красотой пронизана печаль.
Страдание осознанно поэзией.
О, некто спасшийся, в неведомой реальности,
Я знаю – для чего-то мы воскреснем.

***
Надоело стихи сочинять о душе,               
О скитаньях ее, в лабиринте судьбы?
Но как разум далек, от суетных событий,
И как чужд ему жизни обычный сюжет.

И что пользы стенать, о утраченных чувствах,
О мечтах и растаявших замках, воздушных?
Надоела мне песнь, про вселенскую грусть,
Мной, когда-то во сне,  не нарочно подслушанная.

Но что делать еще, замерев у порога,
У дверей, за которыми, может, лишь мрак?
И надеюсь, на суд справедливый и строгий,
Очень может быть, я, совершенно напрасно.

Но не верю, что жизнь человека случайность –
Сочетанье молекул, без смысла и цели.
Ведь, когда-то во сне, про вселенские тайны,
Мне, нарочно и грустно, откуда-то, пели.
                2018