Колыбельная для опрокинутой лодки

С мягким жестом — охолонь
и чуть-чуть замедли бег! —
ночь кладёт на лоб ладонь,
опуская шторки век.

Семь отверстий головы
заперев, чтоб не пролез
дым удушливой молвы,
уходи в себя, как в лес.

В точке абсолютной тьмы
худо-бедно, как-нибудь,
навзничь ли, ничком, взаймы
жажду одного — уснуть.

Возле финишной черты
опечалишься, упав:
обстоятельства и ты —
кто сильнее, тот и прав!

Собирая чемодан,
обнадёжь мою нору
возвращением! Я пьян,
но, похоже, не умру...

Сила надобна зрачку,
чтоб увидеть, mon ami,
сколь случайность начеку,
затаившись меж людьми.

Паче чаянья — о, да,
чёрный юмор сердцу мил! —
юность низом живота
познаёт сей дивный мир.

Ах, к лицу тебе успех,
мне же он — склони ушко! —
как беззубому орех.
С ярмарки иду пешком

и опасливо, ввиду
надвигающихся зим,
я за пазуху кладу
месяц с именем твоим,

точно вор добычу, как
полный невод рыболов,
сеть спроворив за пятак...
Словом, слишком много слов.

Спи, мой ангел, засыпай,
крылышками присмирев,
пусть тебе приснится рай,
где в обнимку лань и лев.