Публию Овидию Назону

          1

Певец поверхностной любви
И легкомысленной морали,- 
Тебе внимали соловьи,
И даже римские скрижали,

Патриархальный быт семьи
Что так ревниво охраняли,
Когда на Форуме скамьи          
Отцы сенаторы сближали,

Тебе не затрудняли путь,
Где чувств изящною  игрою
стыдливость дев затронув чуть,

Позвал ты юных за собою
И волновал матронам грудь,
Звеня амурною струною.

          2

Звеня амурною струною,
Бряцала лира;в эмпирей
Аккорд взлетал,и вновь тропою
Меж кипарисовых аллей

К роскошной вилле за стеною
Спешил красавец; прямо к ней
Он шел с беспечностью лихою,
Рабынь тревожа у дверей.

Кариатиды под балконом,
У входа мраморные львы.
Красотка, пассия патрона,

Ему шепнула(se la vi!):
"Несносный!- Нынче лирным звоном
Богов домашних не гневи!"

         3

Богов домашних не гневи.
Ни ты, никто другой не вправе
Забыть завет отцов.Сорви,
Овидий, ты на переправе

Страны теней сухой травы,
Чтоб лавр, тебя венчая в славе,
С поднятьем гордой головы
Не затемнил суровой яви

Земли твоей,что вдаль плыла,
В огне времен и дней золою
Для календарь;как бы весла

Следы стирая за кормою,
В своей бесчисленности зла
Ночами сердце беспокоя.

          4

Ночами сердце беспокоя,
В воображении всплывал
Неясный образ, и порою
Он вдруг бессвязно лепетал,

Как будто мерный всплеск прибоя,
Целуя губы скользких скал,
Чуть прорисованных луною,
Его о чем-то заклинал.

И в дом врывался резкий ветер,
И сквозь садовый мрак листвы
Грозящий рок ему ответил

Внезапным хохотом совы,
Как нежелательный свидетель
Державца ревностной молвы.

          5

Державца ревностной молвы
Грызла в бессоннице тревога.
То снились лагерные рвы,
То вспоминал Агриппу долго-

Он, принцепс, и страдал-увы!,-
Как раб судьбы, отцовским долгом,
И снова расходились швы
Душевных ран земного бога.

Уже иные берега
Его манили за собою.
и только Тибр, времен река,

Александрийскою стопою,
Тебя,- Овидий,вел в века,-
Вкусивший горький хлеб изгоя.

          6

Вкусивший горький хлеб изгоя,
встречавший волн ледовый шквал,-
Ты слишком рисковал порою,
Не остерегшись в створ зеркал

Вписать портрет свой,ведь герою
Не все ль равно- врага оскал-
Иль героиды сердце,ноя,
Его колеблет пьедестал.

Когда б на утренней прогулке
Ты мог сказать ему:"Прими,
О Август,дар, плетеный в звуке!",-

То все ж душою не криви,
В канаты впившиеся руки
Ты, истерзавший до крови!

          7

Ты, истерзавший до крови
Зрачок о грани ломких теней,
Тел и вещей,-теперь яви
Их скрытый смысл превращений.

К чему нам в нашем бытии
Познать иллюзию мгновений,
И душ стремления свои
Подобить смутным снам растений?

Но молча, в мраке темноты,
Смущая мир слезы звездою
В необратимости мечты

Там,в небесах, с глухой тоскою
В рыданьях сокрушаешь ты
Гортань пронзительной мольбою!

           8

Гортань пронзительной мольбою
Кто до трагических высот
Доводит, плотною толпою
Шумя средь уличных ворот.

И кто восторженного воя
Сдержать не в силах; кто несет
Стяг доблести и страх, слепое
пещерное родство в обход

Своей утраченной природы;
Кто в жуткий час глухих ночей
Глядится в мертвенные воды

Звериной сущности своей?-
Сатурн, изменчивей погоды,
Как духа римского Протей!

           9

Как духа римского Протей
Ко мне ты вынырнул из Леты,
Далекой юности бледней,
И видом скользкие предметы

Открыл глазам на злобу дней,
Где повторения сюжеты
Сродни эстетике твоей,
Не пояснив, что значит это.

И то , что мир - императив,-
Безумный, дикий и огромный,
И в мифах скрыт его мотив.

И понял я рассудком скромным,
Что одомашнивая миф,
Ты был внутри себя бездомным!

           10

Ты был внутри себя бездомным,
Природы первозданной вид
Воображеньем неуемным
В такой повергнув лабиринт

Развоплощенья, что и волны
Времен ускорили транзит,
Скрывая девственные формы
Златоволосых Пиэрид

Среди безумной пантомимы
Одушевленных рек, камней,
Нимф, фавнов,- этого мейнстрима

Зеркально-ломких плоскостей,-
Во всем, чем был неповторимым
И знал превратность скорбных дней!

 
             11

И знал превратность скорбных дней,-
Нет,- не бунтарь, не вольнодумец.
Но время, как сезон дождей,
Смывает все- кварталы улиц,

Следы свидетельств, речь друзей...
И чем беспечней жизнелюбец,
Тем во внезапности острей
Судьбы притупленный трезубец!

О если бы еще Пирам,
Назон,в твоем  спектакле модном
Спасти мог Фисбу!Но и там,

Как из кулисы тьмы исходной,
Ты чуть подмигиваешь нам
Теперь звезды зрачком холодным.


              12

Теперь звезды зрачком холодным
За гранью мутных стекол сна
Эпох зеркалит нам в бесплотном
Пространстве месть, когда она

Фантомом, жизни чужеродным,
До войн и бедствий голодна,
Обходит страны и народы,
И в отражении видна

Немая тень,что слишком часто
Имперский смысл дат,вещей
Вкрапляет в месячные Фасты,

Поскольку скрыт от века в ней
Кровавых красок языкастых
Державный пыл земных страстей.


             13

Державный пыл земных страстей
Сгорает в пепле за завесой
Эпох и замыслов царей,
И только с жертвенника Весты

Белесый дым в страну теней,
Паря над толпами отвесно,
Наполнит головы людей,
Так, будто голос неизвестный

Им скажет вдруг:"Народ побед!
В твоем жилище дух свободный
Сверкал, как яркий самоцвет.

За то, что мой алтарь природный
Ты превратил в скопленье бед,-
Зри превращенье в безысходном!"


              !4

Зри превращенье в безысходном,
Размерном всплеске скользких строк,
Назон, чьей магией был создан
Твой дом, твой Рим, твой мир,где рок

Упорно вел тебя ко звездам,
И вот, как прежде, одинок,
Ты в блеске превосходства гордом
Глядишь в бытья земной поток.

Не крикнешь что ж Urbi et Orbi
В глухую полночь жизни:"Вы-
Лишь волн моих зеркал подобье!"?

Но ты молчишь!...С тем и живи,
Поэт вершин глубокой скорби,
Певец поверхностной любви!


              15

Певец поверхностной любви,
Звеня амурною струною,
Богов домашних не гневи,
Ночами сердце беспокоя

Державца ревностной молвы,-
Вкусивший горький хлеб изгоя,-
Ты, истерзавший до крови
Гортань пронзительной мольбою!

Как духа римского Протей,
Ты был внутри себя бездомным
И знал превратность скорбных дней.

Теперь звезды зрачком холодным
Державный пыл земных страстей
Зри в превращенье безысходном!