Вступление поэтическая версия версия ММ

          
               
               
               
              ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ      "Лит. Азерб"

               
Поймавши
          в перекрестье линзы свода,               
грядущего               
          в упор глядят глаза.
«Один из вас
             предаст Меня сегодня,
не далее,
           чем через два часа.    *


 
В любовном раже
                в грудь себя не бейте,
и в жертвенности -
                каждый! –
                не клянись, -
ведь не успеет
               утро гаркнуть петел,
как трижды
           отречется ученик…      **



Успеется  оплакать,
                и виниться,
но в этом,
           глухомеркнущем часу,
_ Апостолы,
           готовьте плащаницу,
и благовоний
              траурный сосуд !».***


*«Один из вас предаст Меня  сегодня..»  -  фраза Христа, произнесен-
-ная   Им  на Тайной  Вечере.  Ученики пытаются разубедить Его, а апостол
Петр, вскочив, восклицает: «Никогда, Господи, я  Тебя не предам!..»

**На что Иисус, грустно улыбнувшись, ответствовал  ему: «Знай, Петр,
не успеет  прокричать петел, как ты  трижды отречешься  от  Меня».
Что и произошло.  Опознанный женщиной, горожанином и одним из
храмовых стражников, уже после ареста Христа в Гефсиманском саду,
апостол Петр трижды отрекается  от  Него : - «Не был с Ним..», «Не
встречался я с Ним» ,   «Не знаю я этого  человека…».
А потом, в предрассветьи, прокричал петух. Петр вспомнил все, и зап-
-лакал.   «Он шел, и плакал горько…»  -  сказано о нем  в Евангелии.

***смесь алое, смирны и ладана  -  бальзамическая смесь. 

ГЕФСИМАНСКИЙ САД           "Лит.Азерб"


Как щемит в душе
                искушенье ужаться,
иглой запропасть
                в сухорукой траве! –   
когда –
        среди тысяч десятков –
                нашарит
взгляд Божьего ока,
                лишенного век…


Шершавится шепот
                последнего шанса,
в нем просьба и горечь,
                и трепет и бунт: -
«Я не был опрошен
                для этого шага,
Я выбран Тобою ,
                тычком ,  наобум!..» *


Бессмысленны фразы
                кощунственных жалоб,
и должно быть чаше
                испитой до дна…
Миг слабости минул.
                Я вновь подлежащий
за всех и за все
                расплатиться сполна!   
 


               
«И сказал Он им: «Не спите, но молитесь и бдите, ибо смерти предается Сын Человеческий».
  /Евангелие/
«Ибо слаб человек в предутрии» /Блаженный Августин/

СОН АПОСТОЛОВ В САДУ ГЕФСИМАНСКОМ   "Лит. Азерб."

А тот, который будет распят,
просил их:  «Молитесь и бдите…».
Апостолы спят, апостолы спят, -
попробуй их добудиться!

Не груз Искупления отведи, -
прошу Своего Отца, -
Ты их, для прощания, разбуди,
отерши им сон с лица.

До края предутрья осталась пядь,
и вышли уже все сроки!...
Апостолы спят, апостолы спят,
вповалку лежат пророки…

Спят, навзничь поваленною стеной,*
поджав под себя коленки,
чтоб Бог – как положенно – одинок,
ушел из людской вселенной.

Как трудно быть Богом людей земли!
_  В предутренней этой мессе,               
так  буднично Бога проспать смогли
вы у глухомани смерти…

Под обухом сна, от голов до пят,
сна, схожего с умираньем,
Апостолы спят, апостолы спят, -
Их души сковал паралич…

До края предутрья кому-то жить,
за тридцать шагов до стражи,
чтоб снов прикипевшие миражи
содрало, как тряпку, с раны!

Предутренней сини налег налет
за выгибом горизонта,
но факелов сполох хлестнул взахлест
в грядущую зыбь бессонниц!

Кроваво впечатался на зрачках,
ожогом на роговице,
чтоб зренье иное через века,
могли обрести провидцы… **

Фатальна апостольская судьба,
 и все  мы к тому причастны,
за двадцать столетий не раз проспав,
 и  толком  –  не  попрощавшись...




**«Чтоб зренье иное через века, могли обрести провидцы…»
- «Сейчас мы видим как бы  сквозь мутное стекло..»  -  цитата из посланий
апостола  Павла. (Евангелие)

*«Спят, навзничь  поваленною стеной…»   _  « На камне сем воздвигну   Я
церковь  Мою»  _   говорит  Иисус  об апостоле Петре.
 
В ночь Гефсиманского сада  эти камни  -  развалены.  Апостолы  -  спят..
   Еще спят.
Но пройдет время и стена  вновь   -  несокрушимо воздвигнется.

     (СКОЛ)
               
«Ибо нет тьмы безысходней, чем тьма предрассветная…»      /Блаженный Августин/

         МЕССА ПРЕДУТРИЯ   "Лит.Азерб."

               
                1

Под утро свербит ощущенье утраты,
Бьют в выемки раковин протекшие краны,
Под утро предметы немеющих форм, -
Подушек и простыней серый офорт…

Под утро так дует из ссохшихся ставень!
Под утро гортань жжется кислым металлом,
Под утро, слепея, не видишь ни зги,
Под утро слышны Командора шаги…

Под утро поспешно строчатся записки,
Под утро вербуются в самоубийцы,
Под утро от выстрелов глохнут дворы,
И нимбами петель качают шнуры…

Под утро на рамах налет анилина,
Под утро не веришь ночным небылицам,
И, как нашатырь, отрезвляет тоска!

Протекшие краны бьют в днище виска...
 

               
                МЕССА ПРЕДУТРИЯ

                2

Предутрье – срок грехопадений,
предательствующих осин,
пластов слежавшейся одежды,
предела иссяканья сил...

Предутрье – время летаргии,
неизбываемой тоски,
когда  конферансье-Вергилий,
представит смертные грехи.

*В предутрьи дробь протекших кранов
бьет полой болью вглубь виска,
и поцелуи, точно ранки,
в налете легкого  песка…        *

В предутрьи скорбные мадонны,
обезвесомев в склепах ниш,
в суглинок вымазав подолы,
глядят на небо через нимб.

В предутрьи мусорные баки
отхаркивают ржаво зоб,
и крыса грызть приходит балки,
с неотвратимостью часов…

Предутрье – время заблуждений,
облипших пластырем простынь,
срок безнадежных наваждений,
зрачков пошлейшей чистоты…

Предутрье. Смятая простынка.
Висок буравящая дрель…
Глотаешь бутерброт постылый,
и кашляешь от сигарет.

                (вар)  * - *

  *В предутрьи дробь протекших кранов
    бьет полой болью вглубь висков,
    и поцелуи, точно ранки,
    обветрены сухим песком…*               



               
                (СКОЛ)
               
                1
Опять
      Гефсиманского сада оливы
                мерещатся скопищем пятен.
Распятье,
         твой голос дробливый,
                ловлю я в запястья…
Оливы,
      облипли рядами теней ваших
                грудь и спина,
где номер впечатан.
                - Не ваша ль брусчатка –
               
                скелетоподобие нар?       


                2

Гефсиманский сад
                маячит в глазах.
Открываю   –
             ни зги!
Стало Распятье –
                не предсказать! –
нарами
        в три доски…



                3

Я продан потемкам
                за лунный серебренник,
до пятен затертый
                ладонью скаредною.



Мусолит  бессонница
                монету негодную.
А если –
         по совести! –
                я стою пригоршню их!


Нет проще –
            чем без вести, -
                лишь вздрогнет,
                обманута,               
листва соловецкая,
                листва  гефсиманская…

               
    ОТРЕЧЕНИЕ  СВЯТОГО  ПЕТРА
                1
               
Память продавлена
               в мозг искорёженный:
«Трижды отрёкшийся!
                Трижды отрёкшийся!..»

Утро, гортанью петушьего выкрика,
фразы тройного предательства выдавит…

Как возмущался на Тайной Вечере я
фразой Учителя об отречении!

Но – в каждой мелочи! – сбылось пророчество,
в час глухомеркнущей бесповоротности.

..А перед этим, в забвеньи  оливковом,
спали мы, свалены одурью липкою.

Он же молился молитвой фатальною,
нам, разноликим, прощая предательство…

Что же мне делать?  Ведь утро распятия!
Муть предрассветья .  И  плоть моя пятится…

Замерший город  маячет  Голгофою.
Что из того, что слезливо и горько мне?..

Щеки в отметинах этой слезливости.
Страх перемешан мой с самобрезгливостью…
                *************************
..Вот и исчерпаны десятилетия.
Рим.  Колизей.  Катакомбы. Преследованья. 
               
Пётр-апостол, уйди, не запаздывай, -
не по пути с обречённою паствою!

Тянет дорога даль бесповоротности.
Стану пророком покорства и кротости…

…Жар миража надвигается издали?
- Не избежать испытания Истиной!

Эти черты, и стигматы-пробоины…
- Господи. Ты ли? Куда Ты? На бойню ли?

«Петр, за тебя Я иду на ристалище.
Трижды отрёкшийся, ты ж не останешься…
Ты ж  к Моему не вернёшься распятию.
Я подыму. И опять, и опять ещё…»

Я повернулся. Я принял решение.
Плоть моя пятится.   Для  -  воскрешения.


Три отречения Петра, в предутрии, нахлынувшем на листву
Гефсиманского сада… Проходят десятилетия.
Уже стареющий  понтифик-Петр в Риме.  Первые общины
христиан. Катакомбы.  Начало гонений.  Петр бежит из Рима.
Еще одно отречение?  Но нет  - четвертого отречения    не
произойдет.

Дорога.  По  ней из  Рима  идут  Петр и один из учеников.
Меняется свечение неба.  Навстречу Петру  надвигается
силуэт. Петр узнает в нем  Христа. «Куда идешь, Господи?» -
-  вопрошает  Его  Петр.  «Принять за тебя распятие»  - отвеча-
-ет ему  Христос.  Петр поворачивается  и возвращается                обратно в  Рим.

Там же, в Риме, апостол Петр  достойно примет  мученическую
смерть.  Он будет распят на кресте, вниз  головой, на одном из
римских  холмов.

             

                2

Петр, зачем ты плачешь?  Трижды вскричал  петух.
Трижды унижен властью порабощённый дух.

Третьего отреченья тяжек безмерно груз.
- Помнишь, как на Вечере бил себя дланью в грудь?

Как возопил отчаянно в искренности стыда? -
 «И никогда, - кричал ты,  -я Тебя не предам!»

…Ночью неизреченной, в Сада мирской глуши,
обморочной и чёрной видел ты миражи.

Может, грядущим грезил, будущее взахлёст
приняв саднящей резью неутолённых слёз?

Сколько ж  пройдёт бессонниц, прежде чем вплющишь лоб,
за отворот горизонта, в рухнувший небосклон?

«Не был с Ним…не встречались…не из учеников…»
- Эту несопричастность  вытравить нелегко !

Ранний и заполошный – в мозг петушиный крик !               
- Ты откупился ложью за Гефсиманский риск.

В звонкости беспощадной выкрики петуха !..

_  Петр, ощущаешь соль на своих щеках?


                3

«Не был с Ним.. не встречались..
 не ученик.. не брат…»
                .
 _ В эту  несопричастность               
  ввинчен утробный страх.               

Нет безысходней часа, чем предрассветья край.
Эту несопричастность, каждый прожил не раз…


Третье из отречений, первого не  новей.
- Не отменить  Вечерю, каясь из века в век…

          

                4

Крыльями долгими
                издалека
взмахивали к днищу неба
               ангелокрылые  облака
и уплывали немо..


Но доростали до вышины
в оцепенелом воздухе,
хоть и казалось –
                едва слышны _
всхлипыванья апостола…


                5

Он говорил: « Петр - камень.
Церкви Моей кремень".
- Трижды я отрекаюсь,
с Ним не иду на смерть.
 
Он говорил: «Воздвигну
Храм на скале Петра».
- Но не пошел за Ним я –
свел мои ноги страх.
 
Сердце сковал паралич,
перекосивши рот.
- Что же избрал Петра Ты
                камнем? –
раз камень - крошь!
 
Трижды я отрекаюсь: -
« Не был.. не знал.. не шел…»
- Да, я теперь , как камень,
с выкрошенной душой !
 
…В утре заиндевелом
хочется ползать, выть!
Время - ороговело.
Камни, и те, _
              мертвы!
 
Разве на зыби хрусткой
можно воздвигнуть Храм?
- Неимоверным грузом
сплющил мне сердце страх…
 
Петел вскричит -
              как каркнет! –
выпятивши кадык!
Слез моих грязно капли
тянут вдоль щек следы…
 
( Как мы в предутрьи лживы,
суетны и слабы!..
Позже искупим жизнью
тот паралич судьбы).
    ***************
 
…Через десятилетья,
в утренней тишине,
кисть мне пробьет железом
римский легионер.
 
В выгибе горизонта
небо срослось с травой, -
небом парализован -
распят вниз головой !
 
Рим почернел от гари .
- Сбросив давнишний грех,
в небо взойду ногами,
раз опрокинут крест !
 
В балок перевороте
вывернет мир нутро, -
ныне наоборотен
с плачущим тем Петром!
 
В небо упрясь ногами,
теменем смявши смерть,
буду отныне - камень.
Стал я теперь - кремень.


             6

За краем опрокинутого неба,
как рана, горизонта отворот.
« Я не был с Ним.. я не был с Ним..
                я не был…» -
вызубриваю отречений роль.
 
 
Петух вскричит внезапно, заполошно,
и я, за аркой городских ворот,
споткнусь о камень -
                собственною ложью,
на землю брошен , в кровь разбивши рот!
 
 
И нехватает воздуха у легких,
и к бегству недостаточно дорог !
А из-под век размазывают слезы,
как маску, глины грязевой нарост…
 
 
Петух вскричит внезапно –
                будто каркнет!-
и все пространство перекосит вздрог!
Покуда не-распятыми руками,
цепляюсь за секунд непрочных крошь…
 
 
Такое опрокинутое небо!
Знобит в предутрьи отречений дрожь…
« Я не был с Ним… я не был с Ним..
                я не был..» -
_Мы зубрим выживания пароль.




               

               
               
                ВАР-РАВВА
               
Вновь выкарабкиваюсь из снов,
кожу с души сдирая.
-Ну почему же каждую ночь,
вижу глаза Вараввы?!

Сердцебиенья клокочет звук…
Немо шепчу опять я: -
«Выбери, выбери же из двух,
Ты не меня к распятью !»             

Вот и обрушился приговор.
Руки омыл наместник...
-Это ж не я осудил его
на крестовину смерти!   

Я ли  в том выборе виноват,               
гибельной рокировкой?!
В зубьях терновника голова
поймана у пророка…

Бешенство радости на зрачках!
Сердце же  ватно-вязко…
- Чем неразрывно на все века
я с осуждённым связан?

И надрывается от тоски,
сердце, густея кровью…
- Я, избежавший креста доски,
разве с пророком вровень?!

Дёргая вывихнутым плечом,
стягиваю с рук верёвки…
_ Жизнью моей не искупишь счёт,
жизни приговорённой!

Разве не стала моей  виной
та, не моя Голгофа?
 
- Знаю, что выжить любой ценой,-
выжить за счёт другого!

…Вечность накручивая на осях,
вмяли повозки днища
в марево  пыли.               
            _   А я  озяб,
будто б  под плащаницей!

Холод полз в кости, меня казня,
вылепив мысль в ознобе:
- В тысячный раз изберут меня,
чтоб заслониться мною!

Вечер густел. И зажглись огни.
И начинался праздник.
 _В чем же, скажи, мне себя  винить
по завершенью казни?

Дёргая вывихнутым плечом,
молча плетусь в проулках…
- Если и вправду я  ни причем,
что ж  меня тянет в угол?

Тянет забиться в паралич сна,
где не трясёт в ознобе,
чтобы «моя – не моя»  вина ,             
не повторилась снова!

Кровь бьёт по мозгу, скрипит в висках,
и разрывает вены!
- Я изменился наверняка
в этом прикосновеньи!

Мёртво сумела переплести
гибельность приговора,
мёртвым узлом затянув пути
мученика ,
          и -  вора…               

Не притупилась в  сознаньи  боль -
выживший  поневоле,
я вымываю из ссадин соль,
кожу души мусоля!

Вечер густел. И свечей огни
прыгали пред глазами…
Мне показалось, что шёл я с Ним,
только вот   - показалось…

И не понять, для чего и как,
выпала эта слава.
Только захлёстывает тоска
сердце холодной лавой.!

…Я этой ночью упьюсь вином
за тетрадрахм с блудницей,
чтоб выкарабкиваться из снов
в чьих-то чужих глазницах…



(СКОЛ) (к  «Варавве»)

 ..Утро встает на краю земли,               
на соловецких нарах.
Жду, чтоб блаженного увели,
вместо меня.
            _ Я знаю.


(СКОЛ)(к «Варавве)


И снова, и снова, грехом помыкаем,
оправдываю все изощрения лжи!
Лишь совесть  -  инстанция внутренней кары  -
бьет током в нутро  коматозной души…



(примечание) Разбойник уверовавший, войдет с Ним в царство Божие.
Второй, ожесточенный, упорствующий и непокаявшийся – будет отринут.
Но что случится с Вараввой? В Евангелиях нет об этом ни слова.

Но не может же быть так, что человек соприкоснувшийся с Ним, более того _
пусть и не по своей воле, но все же  уступивший Ему место на кресте  _
никак не изменился?
Вот это состояние душевного томления, душевной метаморфозы
я и описываю.

               

/…/в последних строчках пергамента Пилат разобрал слова:»…большего порока…трусость».
                М.Булгаков  «Мастер и Маргарита» 
 
               

Нет большего,
             чем малодушье порока.
Но снова, и снова
                отводим глаза…
Нетрудно распять
                в одночасье пророка,
да трусость распявших
                исправить нельзя.


Сегодня ты выжил.
                Прикладываясь к кубку,
фалернское  пьёшь
                спазматичным глотком,
мечтая о горькой
                настойке цикуты
с её отдающей
              бессмертьем тоской.


Ты мог бы блаженного
                взять на поруки,  -
да так не хотелось
                идти под донос!
Ты много грешил.
                _ Но последняя трусость
тебя настигает
               последней виной…


И вот,
      подскользнувшись
                на лунной дорожке,
тебя пробуждение
                сбрасывает вниз! –
к твоей предрассветной,
                предутренней дрожи,
предательской дрожи
                запавших глазниц…


Тем выбором ты
               на столетья отмечен,-
пророка нетрудно
                отправить на крест.
-Но нет ничего
              тяжелее бессмертья,
а трусость _               
             и вправду! –
                единственный грех.


И сколько ещё
              воспалённых  бессонниц
тебе в том  бессмертьи               
                дано пережить?
Да, трусость – единственный грех –
                и особый,
замешанный властью
                на страхе и лжи!


…Юродивый лик
              человечьей породы
кривлялся,      
          изваленный в свальном грехе,-
толпа бесновалась               
                вдоль яфской дороги,               
завидев пророка               
               в терновом венке.


По яфской дороге
                телеги шли с хрустом,
и конная ала
             проваливалась в пыль…
Ты руки омыл.
             Капли падали крупно.
А в небо уже
             воздвигались столбы.


Бессмертьем отмечен?
                Бессмертием проклят?
И что там _
            как вывих ! _
                сместилось в душе?
-Сейчас ты готов
                встать под балку пророка.**
Да только пророка
                распяли уже.


**Еще утром, сама мысль быть уличенным в нелояльности к режиму,
казалась Пилату дикой и абсурдной. А сейчас  -  он готов даже занять место,
осужденного…
               

/…/в последних строчках пергамента Пилат разобрал слова: «…большего порока…трусость».
                М.Булгаков  «Мастер и Маргарита»

Пергамент развернут с хрустом,               
 слова,  - горсть песка в зрачок!  -    
«Единственный грех – трусость,
он прочим грехам ни в счет».

Сдирает плечо не стружка, -
а душу наждак вины.
Вместит все грехи – трусость, -
все  ею  порождены…               

Упруго и заскорузло
добро проросло во зло,               
чтоб зубьями, чья-то трусость
вцепилась пророку в лоб.

Не до философских кружев
в пергаментных простынях,
раз доблесть, на ту же трусость,               
готовы переменять.

Мы снова омоем руки
от крови терновника,
сцепясь в круговой поруке,
чтоб выжить  -  наверняка!               

С поддона души наружу
грешков поднялась квашня…
И вовсе не подлость – трусость –
распяли-то   _  не меня!

Сегодня ты судьбы рушишь,
голов попирая хруст…
Но завтра – всё та же трусость, -
тебя подведёт под брус.

Дорога всё круче, круче
уводит за лунный диск…
-В цикуты настойку трусость               
успела перебродить.


         ИУДА - НИЗА

Густая  Гефсиманская   листва.
налив олив так сочен, так податлив!             
- Ах  Низа, Низа !  -
                разве ты права,
усугубивши  череду предательств?               

Я ухожу на круг своих грехов,
на низший круг, раз нету круга ниже…               
- Когда же ты успела стать такой ? –               
почти как я , моя гречанка  Низа.

В моей ладони тридцать тетрадрахм,
в мешочке замши с храмовой печатью.
Пол-суток  от  нисанова  утра,
и пол-часа  до  призрачного счастья!

Гречанка  Низа, Низа, Низа,
                Ни…
Свет полнолунья меркнет пред  глазами.
- Ты знаешь, Низа, мы с тобой сродни,
взрастив в душе одну и туже завязь.               

…Клинок скользнет ударив по ребру,
как будто-б  ветку надломили  глухо…
- Ты знаешь, Низа, я сейчас умру,
стеклянным  взглядом  впившись в полнолунье!

А ты уже спешишь к себе домой,
в мои следы вжимая след сандалий…
Но все-ж, присевши к очагу, омой
ладони,
       смыв с них едкий зуд предательств.

…Лежу, давясь икотой кадыка,
кровь замесив с холодным потом кожи.
- Твоя походка  ветренно-легка,
поскольку все предательства  столь схожи!

Луна плывет.
            Я слышу как трава
растет, моей пропитываясь  болью.
-  Ах, Низа, Низа,
                разве ты права,
на полнолунье  заманив любовью ?!

На выступах бугристых корневищ,
колени подтянувши к подбородку,
я коченею, Низа.
                - Удивись,
- ведь мы сейчас с тобой одной породы!

Спишь в лавке.  Там развешаны ковры.
Сплетен тугим руном орнамент  критский,-
чтоб наши, столь несхожие миры,               
стянуть  узлом  в  предательств  лабиринте.

Ах терпкий запах масел  втертых в плоть!
(лаванда… роза… тусклый блеск  флаконов..)
Античный нос, переходящий в лоб.
И сон твой мной ничуть не беспокоен

            





Примечание: Основная тема  ВСТУПЛЕНИЯ - это тема предательства и его
преодоления. Я не иллюстрирую булгаковский роман. Введены евангельские главы,
прямого отношения к роману не имеющие. На первый взгляд.
Но,главным образом, тема ВСТУПЛЕНИЯ  - предательство(или самопредательство)
Пилата. Чей образ вывел в нем Булгаков?