Папа может

“Папа может!” - кричали они. Да, да, да.
Папа может - изучено - всё, что угодно.
Выпить водки бутылку без булки. Воздать
за любовь своим детям блевотиной. Сходу
взбить посуду, как смузи, о стены и пол.
Прополоть полки с книгами пыльным поленом.
По иконам ногами долбиться, что лбом
иной набожный. Лезвием ползать по венам.
Не суметь. По сусекам сыскать пистолет.
Зарядить без зазрения. Мчать на участок,
где в день выборов кипами маме в толпе
бюллетени раздать случай выпал. Впечатать
пару пуль в никуда, жадно целясь в жену.
От охранника в брюхо поймать их ответно.
Залатать. И на зоне с прожженными джин
из заварки варить. В нужник прятать предметы.
Вшам шкатулки из хлеба на память творить.
Ждать свиданки. Сжирать при родне передачки.
И квадраты дворов, как свои алтари,
дважды в день обходить. Дочерям в передачах
низкопробных не пробуйте то показать.
Они мёрзли зимой в куртках в голой квартире.
Они ели конфеты раз в месяц. А мать
почему-то их папку взяла и простила.

Мне исполнилось семь. Мы бежали с сестрой
по сугробам от папы в лихой лихорадке,
спрятав кошку в шкафу. Нет, меня не трясло -
я не верила, что это всё было правдой.