Insomniac С. Плат в переводе В. Бетаки
Стихотворчество С.Плат интересно прежде всего яркими, будоражащими воображение поэтическими образами.
В переводах В.Бетаки образность зачастую представляется читателю в упрощенном, сниженном виде.
Так, начальные строки оригинала 'The night is only a sort of carbon paper, / Blueblack, with the much-won periods of stars / Letting in the light, peephole after peephole – / A bonewhite light, like death, behind all things' (дословно: Ночь есть только разновидность/сорт копировальной бумаги, сине-черной, со множеством добытых точек-проколов от звезд, пропускающих свет, глазок за глазком - свет костно-белый, как смерть, [следующая] за всеми вещами/обстоятельствами) в переводе выглядят так: «Ночное небо вроде копирки, / Черно-синей. В ней звездочки-дырки, / Пропускающие насквозь / Свет, белый, как мертвая кость. / Это — фон всего».
Следующие строки оригинала 'Under the eyes of the stars and the moon's rictus / He suffers his desert pillow, sleeplessness / Stretching its fine, irritating sand in all directions' (буквально: Под взглядами/глазами звезд и лунным ртом/широко открытым ртом, застывшим в гримасе ужаса, он страдает на своей скучной/тоскливой подушке; бессонница простирает/распространяет свой тонкий досаждающий песок во всех направлениях) переданы так: «Под глазами звезд, под губами (?) луны / Он мучается на пустыннейшей (?) из подушек. / А бессонница простирается вокруг, лезет в уши (?), / Как мельчайший раздражающий песок, / В воздухе шуршит со всех сторон (?)».
Дальше в оригинале: 'Over and over the old, granular movie /Exposes embarrassments--the mizzling days / Of childhood and adolescence, sticky with dreams, / Parental faces on tall stalks, alternately stern and tearful, / A garden of buggy rose that made him cry' (дословно: Снова и снова старая, зернистая кинолента показывает путаницу – эти удравшие/улепетнувшие дни детства и отрочества/юности, слащаво/сентиментально-блаженные; родительские лица на высоких стеблях, попеременно суровые и слезливые; сад/палисадник кишащих клопами роз, который растрогал его до слез) переведен некорректно: «Опять и опять старое зернистое кино / Показывает всю детскую неуклюжесть (?), возвращает оно / Те мелькающие, моросящие (?) дни, / Подростковых лет липкий сон (?): / Родительские головы на тонких стеблях, / То строгое, то слезливое выражение лица, / Палисадник в розах, переполненный насекомыми, / От которых плакал он без конца, вечерами поздно...». В контексте оригинала ' embarrassments' – вовсе не «детская неуклюжесть», а «неразбериха, путаница»; 'mizzling days' — отнюдь не «моросящие дни», а «сбежавшие, улепетнувшие» дня детства, отрочества, юности; 'sticky with dreams' в оригинале стиха совсем не «липкий сон подростковых лет», а еще одна характеристика беглых детских лет: «слащаво-блаженные». А бессонный герой стихотворения плачет не от «насекомых, переполнивших палисадник в розах» - он до слез растроган «старым зернистым кино»...
Строка 'His forehead is bumpy as a sack of rocks' (буквально: Его лоб бугрист, как мешок камней) в переводе неудачно передана как «Лоб в шишках, как мешок с камнями», что заставляет читателя думать, будто герой стихотворения набил себе шишек на лбу.
Строки 'He lives without privacy in a lidless room, / The bald slots of his eyes stiffened wide-open / On the incessant heat-lightning flicker of situations' (дословно: Он живет без уединенности/секретности в недреманном пространстве, неприкрытые прорези/щели его широко открытых глаз застыли [глядя] на непрерывное жарко светящееся трепетание обстоятельств/ситуаций) переведены курьезно: «Он — в комнате без век (?). Глаза его — подобия голых щелей (?) - / Всегда распахнуты. Они затвердели (?): / Бесконечное мельканье дрожащих картин». Образ «комнаты без век» - абсурден. Образ «подобия голых щелей» - соблазнителен и пошл. А «затвердевшие глаза» бывают только у покойников; живым скорее присущ - «твердый взгляд»...
Свидетельство о публикации №118081506865