Моя первая книга

                МИХАИЛ ВЭЙ.
                МЕЛОДИИ ЧЁНЫХ И БЕЛЫХ НОЧЕЙ.
                (попурри на подборку стихов «Мелодии города Питера»)
«Что за город – такой»? - Если спросит смотритель,
                Красотой, поражённый,
пусть, даже, старик,
Он услышит ответ: «Это, деточка, Питер,
Что фасадно – изящен, но жуткий – внутри».
Город - вымерзших  душ, фонарей, вереницей
                Обозначивших, улиц, змеиный клубок,
                Не теряет амбиций имперской столицы,
Где-то здесь: в толчее, затерявшийся Бог,
Вместо храма нырнёт, непременно, в подвальчик,
Где, хмельных голосов – несмолкаемый гул,
Кто-то крикнет ему: «Это – Питер, мой мальчик»!
И укажет кивком на расшатанный стул.
По богемному здесь процветает небритость,
Про небесную сущность не стоит орать,
Захохочут беззубо, в ответ: «Да, иди, ты:
Много взял на себя, мог бы: проще, соврать».
Не стихают стихи, хриповато и гулко,
                Прорезая табачно-язвительный дух,
А потом, побредут, по ночным переулкам
                Эти псевдо-поэты,
сквозь марево-мух:
                Белых-белых  и липких, холодных и мокрых,
                К пустоте коммунальных, вонючих квартир,
Слава-Богу: кресты, из бумаги, на стёклах,
                Не пугают, уже, забывающий, мир,
                О последней войне, где, в блокадные зимы,
Смерть казалась родной, от нехватки еды,
Это, деточка – Питер: мой город – любимый,
Здесь, дожить: довелось, до волос, мне, седых,
Побывав в двух веках, при правленьях различных,
Знаю: спросишь меня: «Ну, а ты – кто таков»?
Я с усмешкой отвечу: «Петербуржец – типичный,
Или нет: ленинградец…),
…понять, нелегко,
                Мне и впрямь, самому:
…настоящее, с прошлым,
                Постоянно вступает в безудержный спор,
И холодная вьюга гогочет истошно,
И какой-то студент, под шинелью, топор
                Затаив,
в чью-то дверь, воровато, стучится,
Чтоб седины, старухи, в крови искупать,
                В этом в городе, бывшем, когда-то, столицей,
             Но… семнадцатый год и народа – толпа,
                В красный цвет облачась, новой эры начало
                Объявила,
и вновь – объявленье начал,
Лишь бы, сердце, поэтово, не подкачало,
Лишь бы справку, жена, получив от врача,
                На смотрителя, зло, посмотрев не взревела,
                На дурацкий вопрос: «Что за город – такой»?
- «Отвали, ротозей: не твоё, это – дело»,
Здесь становится, часто, дышать нелегко
              Позабывшим про лето, в обилие строчек,
                Ежедневно рождаемых, вдруг и не вдруг,
Небылицею кажутся белые ночи,
Затерявшимся в бешенстве питерских вьюг.
Здесь, блаженных старух, называют святыми,
                На погосте, молясь, у церковной стены,
Ведь, куда: сладкозвучнее – женское имя,
Чем плеяда имён управленцев страны.
Но с политикой ушлой придётся смиряться,
Даже, если властитель – последний прохвост,
Это, деточка, Питер и пылью клубятся: 
То ли прах, то ль осколки раздробленных звёзд,
                Из под ржавых подковок крылатого чёрта,
Что незваным, всегда, пробирается в стих,
Здесь, чистилище – самого: высшего сорта,
Этот город сжирает младенцев своих.
Отзвучат голоса богомольного хора,
Снимет «батюшка» рясу, оставшись в трусах,
                И закрестится,
…вдруг, услыхав за узором,
                На замёрзшем стекле, темноты – голоса.
Точку, ставить бы: нужно, но я, многоточьем,
                Ускоряю тяжёлую поступь часов,
Точно зная: в июньские, белые ночи,
Над Невой запылает букет-парусов.
И копыта, чертей, превращаются в пятки,
И седую щетину сбривает поэт,
Многоточье, в его: пожелтевшей тетрадке,
                После сумерек-ночи, предвещает рассвет,
                Постучавшись в окошко сиреневой веткой,
… «Что – за город: такой»?
Как всегда, на вопрос,
                Отвечаю привычною фразою: «Детка,
Это – Питер:
                мой – город,
                знакомый до слёз.  25.04.2012г.