В войну. 17 глава

    17 глава
Приближался новый 1943 год. На фронтах дела обстояли с переменным успехом. Погиб Величев, как обычно самолично поднимая полк в атаку. Геройский был человек. На его место был назначен проходивший всего два месяца в капитанах, майор Ковылёв, к этому времени награждённый звездою героя Советского Союза. Капитан Татьяна Паршина, теперь возглавляла всю медслужбу полка. Со свадьбой они действительно решили пока не торопиться. Причём в большей степени за это ратовала именно она. В шутку отговариваясь: пока не станешь полковником и не думай. Как Владимир не настаивал, уступил, сдался.
Комбатом первого батальона, как более опытный, был утверждён, с только что присвоенным званием капитана Скворцов. Лапшин и Васильев также воевали в званиях старшин первой и третьей рот. В связи с приближающейся новогодней ночью, на участке фронта, на передней линии которого находился их полк, с обоих, сторон восстановилось временное затишье.
В небольшой землянке, где двое последних покуривали, на грубо сколоченных, из молодых деревьев нарах, играла гармонь. Та самая, Лейшинская, позже Горинская, которую всюду теперь за собой таскал Анисим, в память о боевом друге, от которого до сих пор не было ни одной весточки. Васильев наводил справки через Паршину, знал, что Евдокиму, попавшему после многочисленных осколочных ранений в тот же госпиталь, из которого перевилась к ним Татьяна, было сделано несколько тяжелейших операций. Но не ведал, как теперь обстояли его дела. Анисим часто ловил себя на мысли, что не хватает ему сильно присутствия Горина. Вот и сегодня, когда вроде бы у всех праздничное настроение, какая-то радостная суета, старшине было грустно. Мыслями он был далеко отсюда, в том тяжёлом дне, когда Евдоким накрыл его собой от осколков.
– Емельяныч, – окликнул его Лапшин, – Что-то ты мне совсем не нравишься, друг? Что у тебя опять стряслось?
– Да всё тоже, Гриш. У Горина сегодня день рождения, он в прошлом году ещё смеялся, говорил – Чем я не подарок новогодний? Сорок пять лет товарищу моему, а я не могу ни обнять, ни поздравить. А ты спрашиваешь, что стряслось.
– Не грусти, Анисим, Бог даст, выкарабкается, объявится. Ещё так обнимитесь, мама не горюй. Он дядька крепкий, что ему какие-то осколки. Вон в нас их с тобой по сколь и ничего, не тужим.
– Э, сосед, осколок осколку рознь, как примастится, как себя поведёт, сам каких величин. А на нём живого места не было, я же его пеленал по первой. Вот и кумекай. Молюсь за него денно и нощно, что я ещё могу?
– Всё, всё, друже, остановись, пойдём по маленькой, до нового года пара часов осталось.
– Не хочу.
– Что значит, не хочу? Может последний, военный год встречаем. Нет желания за победу поднять? Ты мне тут боевой дух личному составу не расшатывай. Пойдём, Анисим, пойдём.
– Сейчас, докурю.
– Вот это правильно, жду тебя, дорогой.
Тут в их землянку заглянул Кулёмин, порученец комполка.
– Здорово, пехота. Гармонь поёт, а что-то радость не наблюдается. Может вы ещё не в курсе, новый год скоро? Выше нос, братушки.
– Привет, Толь, – поздоровался с ним за руку Щёткин, старшина второй роты. – Это степняки наши всю компанию рушат, сами не гуляют и на нас цыкают.
– Да, чтоб Вы так жили, как таки прибедняетесь Борис. – Улыбнулся вошедший. - Мысль понятна, что ж, придётся выручать. Давайте-ка я их у вас украду? Научу, так сказать, уму-разуму. Впредь неповадно будет праздники добрым людям портить.
– Сделай милость, несказанно выручишь, – улыбнулся Щёткин.
– Замётано, только для тебя, Борь, помни мою доброту. Должен будешь. Васильев, Лапшин, а ну, на выход, на пару ласковых, – деланно строго прикрикнул в их адрес Кулёмин, выходя из землянки. Уральцы переглянувшись, последовали за ним.
– Короче, казачки, полчаса вам на сборы, Ковылёв велел вас к нему доставить. Возражения не принимаются. С собой ничего не берите, там всё есть. Ну и чего стоим, дяденьки? Я уже начинаю сердиться, потому как мерзну. Мороз для Одессита, конечно не смертелен, но тепло, знаете ли, как-то ближе. Мне велено вас сопроводить, хоть в каком состоянии. Не фыркай, Емельяныч, ты же меня знаешь, с живого не слезу.
– Ладно, дай хоть одеться, да своих предупредить.
– Жду, только не долго, уж больно я не морозостойкая личность.
– Пара минут.
Ровно через две минуты Лапшин и Васильев вынырнули из землянки уже в шинелях.
– Веди, баламут не морозоустойчивый, а то и впрямь, чих подхватишь какой.
– Спасибо за понимание. Прошу за мной, господа гвардейцы, только шаг, пожалуйста, ширее, голуби мои. – Минут через семь они уже входили в сельский домишко, где квартировали официально Ковылёв и, по понятным причинам неофициально, Паршина.
– Товарищ майор, ваше приказание выполнено, казаки доставлены. Скворцов будет чуть позже, своих пока поздравляет.
– Татьяна, встречай наших крёстных, заходите, гости дорогие, раздевайтесь и к столу. Виктора ждать не будем, вечно он опаздывает. Как наседка возится со своим батальоном. Шучу я, шучу, правильный командир. Как вам при нём после меня живётся?
– Терпимо, – ответил Лапшин улыбнувшись, – Наше дело аты-баты, кто бы нами не рулил.
– Ну и добре, рассаживайтесь. Танюш, ну ты где? -Из-за шторки вышла Паршина, в белом платье и в белых же туфельках. Все трое, только что присевших за стол мужчин, открыв рты, поднялись.
– Кто это? – с серьёзным видом спросил Ковылёв. – Куда вы, сударыня, дели товарища капитана Паршину? – подошёл к ней, поцеловал ручку и препроводив к столу, помог за ним расположиться. После чего предложил, подмигнув друзьям. – Вы ротики-то запахните, или там у вас в степях не встречаются такие княгини? Кому сказано, не смущайте даму. – Тут скрипнула входная дверь, вошёл Скворцов.
– Ну и нюх у тебя, Виктор, прямо к началу подоспел, айда к нам. Вот, тоже оторопел. С мороза, а туда же. Отставить капитан, садись по левую руку. Лапшин, наливай. – Григорий, всё ещё не сводя глаз с Татьяны, потянулся за спиртным.
– Мне не нужно, – сказала девушка, когда старшина попытался налить в её стакан.
– Новый год же,– начал было уговаривать разливающий.
– Остановись, Георгиевич, сказано же – не хочет барышня, – вступился за подругу комполка. – Да, да, не смотрите так. Можете нас поздравить, мы готовимся стать родителями. Как вы все понимаете, пока об этом не нужно ни с кем делиться. – Скворцов, присвистнув, полез жать руку командиру.
– Вы герои. Нет, правда. Война кругом, смерть, а вы на такое. Герои, не меньше. – Более сдержанный Лапшин поцеловал Татьяну в щёчку, а протягивая руку Ковылёву, спросил, – Надо бы с оформлением что-то решать. Какая фамилия у дитя будет?
– Как какая? Моя, отцовская, стало быть.
– Не правильно так-то командир, – встрял в разговор, подошедший к ним Васильев. – Ладно, без свадьбы, но узаконить ваши отношения надобно.
– Отец, да прекрати ты жути на нас нагонять, самим страшно. Война же, кто нас сейчас расписывать станет? – Анисим на несколько секунд задумался, а потом, вдруг улыбнувшись, сказал.
– Вот мы олухи несусветные. Володь, ты же тут самый главный начальник и есть, так?
– Так, – ответил Ковылёв, – и что с того?
– А то, вся власть у тебя и все печати. Смекаешь?
– Пока нет, – совсем растерялся комполка.
– Погодь, Гриш, у тебя Антонина в сельсовете работает, ты в курсе, поди, как бумагу нужную составить. Сможешь?
– Сделаем, – догадавшись, куда клонит друг, кивнул Лапшин, весело кашлянув.
– Пиши. Виктор, дай ему бумагу. А вы, товарищ майор, готовьте печать. Сейчас мы вас и распишем по-фронтовому. И невеста как раз вся в белом, чем не момент для сочетания, а?
– Вы это что, серьёзно? – совсем разволновался Владимир.
– Серьёзней некуда. Тань, ты-то что молчишь? По душе ли тебе наш купец?
– По душе, Анисим Емельянович, ой, как по душе. Но разве это будет законно?
– И не думай сомневаться. Встаньте-ка рядом молодые.
– Может, хоть выпьем сначала, – умоляюще посмотрел на него комполка.
– Вот распишитесь, тогда и в самый раз будет, не торопись командир. Жених, возьмите невесту за руку. Гриш, у тебя всё готово?
– Как обещал, вот, – протянул он ему исписанный листок. Анисим пробежал его глазами, оценивающе.
– Лучше, чем в любой конторе. Ну, приступим помолясь. Так, все сюда. – Встав напротив державшихся за руки молодых, старшина, прокашлявшись, начал. – Дорогие наши жених и невеста. В трудное для страны время, вы решили создать новую ячейку общества, но оттого это и почётнее. И тем крепче пусть будет ваша любовь, изначально закалённая в боях за освобождение нашей Родины, назло всем врагам.
Берегите и помогайте друг другу, так чтобы нам, здесь собравшимся, ни завтра, ни через пятьдесят лет, ни разу не пришлось пожалеть о сегодняшнем нашем мероприятии. Согласны ли вы? Достаточно ли зрело и обдуманно, вы подошли к решению этого вопроса? Скажи, командир.
– Да, клянусь вам, друзья мои, за меня вам краснеть не придётся.
– Татьяна, ты что скажешь?
– Даю вам своё честное, комсомольское слово, что пока будет биться моё сердце, не предам и не оставлю своего избранника, – улыбнувшись сквозь набежавшую слезинку ответила Паршина.
– Властью, данной мне моими боевыми товарищами, объявляю вас мужем и женой. Распишитесь вот здесь. Теперь можете поцеловать друг друга. Наши вам поздравления. Прошу к столу. Как раз за полчаса до нового года поспели, всё узаконили. – Поздравив молодожёнов, все сели за стол.
– За молодых, друзья, – сказал тост Лапшин. И первым выпив, негромко крикнул, – Горько! – Все выпили и вновь стали поздравлять Владимира и Татьяну Ковылёвых с законным браком…

---12.08.2018г.---
Продолжение следует…