Би-жутерия свободы 209

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 209
 
Каждый преследует свои цели и иудеи, поучал, превысив трескотню цикад, Марик Мастур-бей (в узком кругу – Дротик), удостоенный поощрительного приза «Тонкой ручной работы в ложе бенуара»! Какой-то срок он горбатил на капризную буржуйку приходящим сиделом. Это продлилось до момента их кратковременной близости, и когда кровать заходила ходуном от её смеха, он непредвиденно нащупал на старухе стёганные ватные трусы на жевательной резинке, тогда он и высказал всё самое сокровенное прямо в её сморщенное лицо:
– Купаться в деньгах никому не возбраняется, но не до такой же степени, чтобы забывать подмыться!
В тот памятный день Марик Мастур-бей, как большинство доморощенных поэтов на Драйтоне, завидовавших мускулистому торсу и бутылочным ногам Витька Примулы, страдал изящной словесностью – он долго вслух укорял себя в расчёте, что его услышат:
– Я отдаю людям должное, не осознавая с чем сам остаюсь. Единственный кто ценит меня, когда я его напяливаю, это свитер! Отвязавшийся свитер подслеповатой ручной вязки с глухим воротом  без ведра и Цепировича. Моё благополучие наподобие старческого члена – оно висит на волоске, который суждено вырвать пинцетом. Хорошо быть муравьём. Муравьям не грозит беспорядок.
Но на вид невосприимчивая старуха то ли в самом деле недослышала, то ли недопоняла его и в ответ чувственно прошептала, принимая его слова за разгул страстей: – Старость на носу, пора закругляться, но меня смолоду тянуло к женщинам – привлекали их высоко дразнящие вкусовые качества, и как правило недоставало какой-то пары сантиметров до полного счастья. Возможно поэтому меня преследует одна божественная мечта – покататься на Яхве. Правда у некоторых, рот – разверзшийся вулкан ануса, который следует заткнуть хотя бы на короткий промежуток времени. Напоследок Марик возмутился. В следующий момент он напоминал себе полномочного посла не пошедшего дальше вручения вверительной безграмотности. Повышенный обмен остротами с миллионершей напоминал  поножовщину, к тому же его раздражал дриблинг её смеющегося живота. Перепалка ассоциировалась у него с переломом запястья и последующим посещением докторши-ортопеда, когда та наложила ему резиновую шину и она спустила. Теперь Марик бесповоротно решил приобрести угловой гарнитур «Чёрная Африка». Одно сознание, что он не расист успокаивало. Несмотря на склероз, он ухитрялся вспоминать старый цирк на Цветном бульваре для Престарелых, где мальчишки локтями протирали заляпанное лобовое стекло его японской Хонды, не снимая щёток.
Марик Мастур-бей-Привсех – этакое евнухоидное создание, смахнул левой, менее высушенной воблой-рукой набежавшую слезу и, как бы невзначай,  погрузился в привычное забытье.
Ему – одуванчику, резервисту любви, баламуту школьных балов, а в повседневной жизни последовательному вегетарианцу, впервые удалось сесть в положение Лотоса с запрещённым трактатом в руках «В поте яйца своего».
По застывшему выражению на сморщившемся лице не заметно было, чтобы эта леблединая пенсия, взвывала или апеллировала к его истекающей жизни, где забот полон рот и ни одного зуба. Во сне он азартно бил жену и посуду, и хлюпая носом, повторял: «Чересчур меня, чересчур меня...».
Марику всё сходило с морщинистых рук, даже самокритичное мазохистское заявление при входе к невинной жертве его увлечения «Пришла беда – отворяй ворота у рубашек». Жена его бросила, но впереди его ожидало испытание покруче – уход от самого себя. Когда Привсех задремал со сберегательной книжкой в левой руке, правая с её сложными межпальчиковыми отношениями почувствовала себя освобождённым секретарём, и секс за неимением женщины представился более увлекательным – невольно углубляешься в видение, превращающееся в голоповый просмотр бездарного фильма, что приводит в блаженное состояние боевой готовности.
Сирота дед-думовец Марик безмятежно заснул, мурлыча под нос котом Веласкесом и раскатывая губами глиссандовые рулоны непонятных рулад: «Она полюбила швейцара за форму покатых плечей с фуражкой в руках и блестящих штиблетах».
Сначала Марику снилось, его преданное служение в развозчиках молока предрассветного тумана. На смену этой картине пришла более захватывающая сцена, в которой его друг в сабо румынский виолончелист Георгиу Румянцу из «Кафе К° штанов», не доезжая до Бухареста, самозабвенно расцеловывал дверные ручки общественных туалетов, когда самоуверенные денди наводняли писуары.
– Девочки, перед вами классический пример недооценки холёным хлыщом своих потенциальных возможностей, – заявила прыткая хозяйка извивающимся тоном, недвусмысленно намекая на Марика. – А ведь не далее как вчера многостаночница Ихъбинхудрук обслужила 18 клиентов, включая легавую Марика Мастур-бей, в больничном режиме «Человеческих жертв не отмечалось». Находясь под впечатлением прошлой ночи, Марик вспорол живот матрацу, вытащил из него валютные пожитки и, не успев позаботиться о помещении их в Дом Престарелых, оказался на улице. И если бы я не взяла с него слова (больше с него и взять было не чего), а его самого на попечение, положа руку на грудную клетку в области сердца, не знаю, хватило ли бы у него денег на чистку ботинок и покупку абонемента к нам. Насколько мне помнится, он выкурил дымом последнюю сигарету из балетной пачки, а палач, не явился на репетицию казни. Он – гуляка-Мастур-бей – питомец ослиных фраз, составляющих целые сословия, создаёт по моему заказу систему обнаружения женской измены.
Сегодня неутомимый новатор пребывает во сне, а завтра подлежит захоронению в нашей памяти. А ведь Марик так мечтал о создании курсов «Помалкивания в тряпочку» среди глухонемых. Так что учтите, девчата, если вам паче чаяния попадается прохудившийся «чайник», не опорожняйте его преждевременно, в среднестатистическом туалете тем более, что мы ждём кураторов – автора «Призрак Газа бродит по кишечнику» проктолога Гуревичикуса и его сподручного гинеколога Озверяна, – напомнила  надутыми ботоксом губками мадам Стульчак.
Сменив тему, она физически отдалялась от сладко посапывающего объекта внимания.
– Они любезно обещали подъехать попозже с неизменным шофёром Витьком Примулой, которого вы почти все, кроме новенькой, прекрасно знаете. Кстати, напомните мне, чтобы наш дорогой гинекологический доктор Горджес Озверян с его подсевшим аккумулятором смеха, не забыл снять соскоб со слизистой щеки Витька на предмет ДНК. Вызывает брезгливость, но не антонгонизм, тот факт, что Витёк так и не смог войти в положение Баси и оставил вопрошающий взгляд забеременевшей без ответа, что лишний раз является доказательством при установлении подозреваемого отцовства в отношении беглянки глазами Баси Ихьбинхудрук, вот уже в который раз безвременно ушедшей от нас в декрет. Я давно раскусила Басю с её сказочными выдумками типа: «На супружеском ложе ногтя лежал Мужичок с ноготок...». Но вы понимаете, что к образивному Витьку, уверовавшему, что пиво с маслятами – одного поля ягода, такое относиться не может, тем более, что он уже получил 3 года условно за групповое изнасилование бутылки на троих на пляже, когда возмущённые чайки надсадно напропалую под не унимающийся ветер покрикивали друг на друга.

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #210)