Статьи по теме Книги, кино и TV - 2

Главный советский миф, или «Взятие Зимнего дворца»
Тенгиз Абуладзе. Покаяние
Тысяча лет одиночества
«Любовь»
Где брат твой, Абель?
Бойл, Тарантино, Иньярриту: по ту сторону смерти
«Мир дикого запада»: возможны разочарования
Интервью Паоло Соррентино - о сериале «Молодой папа», власти и сомнениях
О чем «Кофе и сигареты»?: фрагмент «Джим Джармуш. Стихи и музыка» Антона Долина
Ян Хольмберг: «В Швеции Бергман никогда не был особенно любим»
Герберт Фрэнк: Дюна
«Темная половина» Стивена Кинга
«Кладбище домашних животных» Стивена Кинга: стоит ли обманывать природу?
Так ли уж просты нравственные проблемы во «Властелине Колец»?
Какие художественные произведения С. Лема мне кажутся наилучшими?
Законы Вестероса
Альфред Бестер: Человек без лица
Уроки "Гарри Поттера"
«Гарри Поттер и проклятое дитя»: прошлое, которое всегда с тобой
Густав Майринк "Голем"
Макс Фрай "Сказки старого Вильнюса"
Дина Рубина: Почерк Леонардо
Почему нужно читать Дэвида Фостера Уоллеса прямо сейчас?
«Бесконечная шутка» Дэвида Фостера Уоллеса: отрывок из главной новинки 2017 года
7 книг для впавших в депрессию
Книги-бестселлеры 2017
Книги-бестселлеры 2016
10 книг о любви
10 книг, от которых становишься добрее
10 книг, идеальных для отпуска
10 книг, которые надо прочитать
10 книг, которые читаются на одном дыхании
10 книг, которые читаются за одну ночь
10 книг, которые не дают уснуть
10 осенних книг
Книги, от которых хочется жить
Детские книги, которые стоит перечитать взрослым
10 книг, после которых ты никогда не станешь прежним
10 книг, которые стоит прочитать
15 книг, которые унесут вас в другие миры
10 книг, с которыми забудешь про сон
---------------------

Главный советский миф, или «Взятие Зимнего дворца»
«Тогда» (Историческая хроника московской жизни)
Автор: Юлия Грачева

7 ноября 1920 года, в третью годовщину октябрьских событий, на Дворцовой площади (тогда — площади Урицкого) восемь тысяч актеров, статистов и участников массовки пересоздавали революцию, навсегда превращая ее в миф. Впрочем, тогда они об этом даже не подозревали, разве что смутно догадывался всего один человек — главный режиссер Николай Николаевич Евреинов. Для всех остальных происходящее в самом центре Петрограда было массовой театральной постановкой «Взятие Зимнего дворца».

1920 год вообще был богат на всевозможные массовые представления. 1 мая перед зданием Фондовой биржи была разыграна «Мистерия освобожденного труда» («Гимн освобожденному труду»), в которой принимали участие около четырех тысяч человек. 20 июня было дано представление «Блокада России» с 750 актерами, а месяцем позже, 19 июля 1920 года, состоялась постановка «К мировой Коммуне», которую играли четыре тысячи человек вновь перед зданием Фондовой биржи. Это действо было приурочено к открытию второго конгресса Коммунистического интернационала и являлось, если можно так выразиться, продуктом на экспорт. Молодой Советской стране необходимо было показать собравшимся английским, немецким и итальянским делегатам, что она борется за всеобщее, интернациональное счастье угнетенных пролетариев. Нужно отметить, что во всех представлениях разыгрывались не столько реальные исторические события, сколько их аллегория. Жанр «Блокады России» тяготел к цирковому представлению со всеми непременными участниками последнего — клоуном, акробатом и воздушным гимнастом. Жанр «Мистерии освобожденного труда» был заявлен в самом названии и этим уже порядочно дистанцировался от реальной действительности. По словам очевидцев (например, литератора Л.В. Никулина), «К мировой Коммуне» по жанру также сильно походило на мистерию и этим в какой-то степени напоминало постановку, разыгранную 1 мая. В этом смысле «Взятие Зимнего дворца» было принципиально новым действием — без всякой иносказательности. Задача, поставленная перед режиссером, была иного рода — он должен был «реконструировать» недавние исторические события. И для ее осуществления Советское правительство, на свою удачу, выбрало самого подходящего для этой цели человека.

Николай Николаевич Евреинов был человеком весьма нетривиальных и разнообразных интересов. Будучи студентом Императорского правового училища Петербурга, он подготовил большую работу об истории телесных наказаний, но этой областью решил не ограничиваться и начал ставить свои первые драматические произведения. После выпуска Евреинов какое-то время работал в Министерстве путей сообщения и одновременно учился в Московской консерватории у Н.А. Римского-Корсакова. Однако в 1905 году страсть к театру победила все остальные увлечения. Именно на этом поприще его талант и нестандартное мышление развернулись на полную мощь — Евреинов стал не только драматургом, основателем «Веселого театра для пожилых людей», режиссером театров «Кривое зеркало», «Бродячая собака», «Привал комедиантов», но и предложил свою философию театра и театральности (а если смотреть шире, то и жизни в целом). В статье «Театрализация жизни» он рассуждает о том, что существование и развитие человечества - не что иное, как осуществление театральных принципов. На огромном количестве примеров он пытается обосновать идею, что любой человек наделен театральным инстинктом. «Не будь в человеке инстинкта театральности, мы бы не знали на юге, что такое одежда. Целомудрие, как теперь дознано, отнюдь не фактор в развитии одежды; а чувство стыдливости в данной эволюции надо понимать в том смысле, что примитивному человеку стало со временем стыдно показываться в „природном", а не „искусственном" виде». Или: «Не для устрашения врагов или удобства войны продевают себе в нос рыбью кость, от которой трудно дышать и плохо видно, а для радости самоизменения». То есть театральность — не что иное, как возможность стать не собой, а кем-то другим. Создать собственную действительность или перевоссоздать ее на собственный манер. Это другая реальность жизни, независимая от законов обыденности, со своей реальной логикой, со своей моралью, своими чувствами. Театр — альтернативная жизнь, жизнь только возможная, а не наша бытовая, подчиняющаяся экономическим и политическим законам. Театр не уже жизни в таком понимании и не шире ее, он не является ни ее частью, ни отражением. Он - возможная модель социальной жизни. Формула театра по Евреинову проста: «реализация идеального», «недосягаемого в жизни», и реализация без обращения в обыденность. Художественное произведение, таким образом, строится по внутренним театральным законам, не преобразующим действительность, а создающим иную действительность, адекватную человеческой природе.

Евреинов отрицал театр как «часть жизни», ему была глубоко чужда идея понимания искусства как отражения или соответствия некоей реальности, чистого реализма. В этом смысле он был ярым противником театра Станиславского и Немировича-Данченко, которые провозглашали принципы преображения театра жизнью, а не преображения жизни театром. При растущем год от года влиянии МХТ на театральную жизнь, и особенно после революции, у Евреинова, казалось, было не так уж много шансов реализовать свою концепцию на практике.

Однако «театрализовать жизнь» ему все-таки удалось. В ноябре 1920 года было решено восстановить в памяти центральное событие революции — взятие Зимнего дворца. Отпраздновать его собирались, по словам поэта Л. Никулина, «щедро и широко, с театральной пышностью». Казалось бы, в стране, где до конца еще не завершилась Гражданская война и, мягко говоря, существовали финансовые трудности, а еще голод и разруха, грандиозная постановка выглядела несколько неуместно. Но в этом была и своя логика. Новое правительство нуждалось в мощной пиар-акции, которая превратила бы произошедшие события в героический миф, предание и укоренила в сознании граждан безоговорочную необходимость нового строя. По масштабности, зрелищности и исторической значимости эта акция не имела себе подобной в предыдущей и будущей истории России. Впрочем, власть отнюдь не ждала от постановщика реконструкции событий, от него требовалось пересоздать события трехлетней давности. Евреинов идеально подходил на эту роль — его идея театра как альтернативной реальности отлично встраивалась в концепцию представления. И — интересный факт, также сыгравшись свою символическую роль — во время октябрьских событий режиссера не было в Петрограде, он уехал на Кавказ, опасаясь беспорядков. А значит, попросту не мог с точностью восстановить события, которых не видел собственными глазами. В этом смысле Евреинов действительно создавал революцию заново. Он и его творческая группа на глазах тысяч очевидцев сочиняли историю страны.

Лев Никулин, один из сценаристов представления, вспоминал о начале подготовки: «Не помню, кому пришло в голову поставить на площади Урицкого, на бывшей Дворцовой площади, массовую социальную феерию „Взятие Зимнего дворца", и в тот же день на собственном его величества Николая I подъезде соорудили вывеску „Штаб по проведению октябрьских торжеств". Штаб действовал совершенно по-военному, он мобилизовал режиссеров и художников, актеров и воинские части». В постановке принимали участие порядка 8000 человек (а по некоторым сведениям - 10000 человек), несколько сотен солдат и матросов действующей армии, подлинные танки, пулеметы и даже знаменитый крейсер «Аврора». Режиссерский состав и творческая группа ввиду огромности задач насчитывала несколько десятков человек: главный режиссер — Н. Евреинов, режиссеры А. Кугель, Н. Петров, К. Державин и Ю. Анненков, он же был и главным художником, композитор Г. Варлих и многие другие. На репетиции отводилось то ли полтора месяца, то ли неделя (данные разнятся). Поскольку все подобные мероприятия находились в ведомстве командования армии и флота, дисциплина во время репетиций была железной. Не слишком располагало к ее нарушению и следующее сообщение: «Всякое нарушение приказа будет рассматриваться как злостное желание сорвать инсценировку с контрреволюционной целью и караться по всей строгости революционного закона преданием суду Ревтрибунала». Для бесперебойной подготовки был даже создан специальный штаб. На каждом участке был назначен свой командир, все подчинялись приказам, которые печатались и распространялись в специальных изданиях-летучках. Связь осуществлялась по телефонам и через специальных курьеров. Перед началом репетиций Н. Евреинов произнес речь, что, дескать, вы, товарищи, не статисты, а части коллективного артиста и от сложения и умножения ваших переживаний получается новый эффект нового театрального действа. Газета «Жизнь искусства», описывая репетиции, писала буквально следующее: «Все эти участники ведут себя не как казенные артисты, а как части коллективного актера». Справедливости ради заметим, что, возможно, пламенная речь режиссера и ни при чем: большинство участников постановки так или иначе принимали участие в революционных событиях и вряд ли воспринимали подготовку только как работу.

О ходе репетиций занятно и остроумно писал упоминавшийся уже Л. Никулин: «Они происходили ночью в Гербовом зале Зимнего дворца. Полторы тысячи актеров и статистов, потрясая оружием, бегали и кричали и безумствовали в огромном оранжево-черном Гербовом зале. Отряд режиссеров пытался внести некоторую организованность в хаос, но все это было только началом, цветочками, потому что на площади участвующих должно было быть не менее десяти тысяч. Три ночи мы провели в Зимнем дворце и сделали не один и не десять километров по скудно освещенным переходам и коридорам дворца. Со времени 7 ноября 1917 года, я полагаю, дворец не видел таких бурных ночей. Мы спали не раздеваясь, в шинелях и сапогах, на обитых малиновым штофом золоченых диванах. Мы резали хлеб на малахитовых столах, спорили и ругались, не избегая самых крепких слов, в собственных его величества Александра Второго покоях. Творческий азарт художников и административный азарт организаторов доходили до экстаза. Некто Темкин, пианист и работник политотдела окружного военкомата, доходил уже до того, что предлагал разрушить двадцать-тридцать домов на Гороховой улице, чтобы открыть вид на иллюминированное Адмиралтейство со стороны Детскосельского вокзала. До разрушения тридцати домов дело не дошло, но некто Темкин утверждал — не дошло только потому, что до праздника осталось мало времени».

О технических трудностях упоминал в своих воспоминаниях Ю. Анненков, один из режиссеров и главный художник постановки: «Мы провели подряд несколько бессонных ночей. Технические сложности постановки оказывались почти непреодолимыми. Мне потребовалось, например, для световых эффектов около ста пятидесяти мощных прожекторов. В компании с административным помощником организатора зрелища, композитора Дмитрия Темкина (того самого Темкина, которого невзлюбил Л. Никулин — Ю.Г.), я отправился в петроградский электроцентр. Нас принял „товарищ заведующий". Я объяснил ему, что нам требовалось.
— Пять или шесть прожекторов, пожалуй, будет возможно, но о ста пятидесяти не может быть и речи, — заявил товарищ заведующий и уже направился к двери.
— Товарищ заведующий! — произнес помощник Темкина. — У вас на дому есть телефон?
— Есть. А на что вам?
— Вы женаты?
— Женат.
— Рекомендую вам немедленно позвонить вашей жене и сказать ей, что вы больше домой не вернетесь.
Произошло короткое молчание.
— В сущности, я смогу вам выдать сейчас даже сто шестьдесят нужных вам прожекторов, но с просьбой тут же забыть наш предварительный разговор, — произнес товарищ заведующий почти дрожащим голосом.
— Забыто, — твердо ответил мой спутник.
Через десять минут на нашем грузовике стала расти гора прожекторов со всеми необходимыми принадлежностями...
В Зимнем дворце, в Тронном и в Гербовом залах, мы репетировали массовые сцены. По узорному паркету с криками „ура" красноармейцы проносились атаками, в сомкнутом строю и в рассыпном. На дворе походные кухни кипятили воду для липового чая с сахарином. Дворец не отапливался. Евреинов потерял голос, выкрикивая с тронной эстрады свои указания».

С сооружением декораций тоже пришлось понервничать — по задумке они представляли из себя две гигантские, полностью декорированные сцены по обе стороны от арки Главного штаба, соединенные мостом (высота их доходила до уровня третьего этажа зданий). Анненков вспоминает: «Площадь Зимнего дворца могла быть мне предоставлена только в день спектакля, так как вырывать ее на пять или шесть дней из ежедневного городского движения было невозможно. Я работал в течение двух недель в ряде декоративных, столярных и плотничьих мастерских, где строились отдельные части платформ, декоративных конструкций и иных элементов, которые должны были быть скреплены в одно целое и установлены на площади в несколько часов. Вот почему, когда все это в законченном виде выросло на мостовой вечером 25 октября и когда на мои эстрады и мост стали подниматься тысячи действующих лиц, я дрожал от страха, что гигантские сооружения могут рухнуть. По счастью, этого не произошло».

Место действия театральной постановки занимало не только всю Дворцовую площадь, но и прилегающие территории. Две главные площадки с урбанистическими декорациями — «красная» и «белая» — располагались вдоль Генерального штаба и соединялись друг с другом, как уже было отмечено, мостом. С противоположной стороны площади была сложена поленница, за которой укрывались юнкера — защитники Зимнего. Пункт режиссерского управления находился в центре площади в районе Александровской колонны. Неподалеку, также в центре площади, — отгороженные трибуны со зрителями (таким образом они становились как бы непосредственными участниками действа). Все происходящее освещали около 30 прожекторов, укрепленных на здании дворца. Артиллерийская батарея располагалась в Александровском саду, бронетехника — в районе Дворцового сада, три отряда штурмующих, до времени скрытые, — в районе Мойки, Адмиралтейского проезда и Арки Генерального штаба.

Наконец настал день представления. «Действие начиналось в полной ночной тьме, пушечным залпом, вслед за чем освещался мост с фанфаристами и начиналась симфония Гуго Варлиха», — писал Анненков. Собственно театральное действие, сюжетной темой которого была борьба труда и капитала, попеременно развивалось на двух площадках — «белой» и «красной». На них разыгрывались пантомимные сцены, предшествующие революции. Для этого в темноте включалось освещение то одной, то другой площадки. Такое сценографическое решение задавало особый тип развития действия и являлось, по сути, параллельным монтажом. Главный герой «белой» сцены — Керенский — произносил речи в окружении министров, сановников, юнкеров и «восторженных дам». Поведение их менялось в зависимости от событий на мосту — когда сводка была благоприятна, кружились в вальсе, когда акции падали, банкиры хватали мешки с написанными на них суммами и в панике убегали. А Временное правительство непрестанно заседало, меняя лишь позы. На «красной» сцене обитали трудовые массы и их вождь. Инертные и неуверенные вначале, по ходу действия они все увереннее начинали кричать «Ленин, Ленин!». После того как на краю «белой» площадки появлялось «трехцветное знамя корниловщины», ее обманутые защитники по помосту переходили «толпами к знаменам, гордо и призывно развевающимся на красной платформе». «Белая» площадка пустела. Временное правительство оставалось «в трагикомическом одиночестве... охраняемое лишь юнкерами да женским батальоном». Вскоре после этого к «белой» сцене подъезжала машина и увозила ее участников в Зимний дворец. А дальше наступал черед эпизода «Октябрь»: из-под арки штаба мчались грузовики, заполненные вооруженными рабочими. Они проносились возле Александровской колонны и останавливались возле «поленницы» у Зимнего дворца, охраняемой юнкерами и женским батальоном. Короткий бой оканчивался бегством оборонявшихся, а восставшие врывались во дворец.

«Дворец становился главным действующим лицом. Он был весь темный. Но как только восставшие врывались во дворец, прожектора начинали метаться по крыше. Дворец сразу же превращался в силуэт, и тотчас же во всех его окнах вспыхивал свет. В окнах были спущены белые шторы, а на их фоне — приемом театра китайских теней — разыгрывались маленькие пантомимы боя», — вспоминает Н. Петров. Бой мятежники выигрывали, и после этого все прожекторы — и с «Авроры», и с Дворцовой площади — фокусировались на огромном красном знамени над дворцом. А на опустевшей площади разыгрывался последний эпизод — бегство Керенского, переодетого в женское платье. Действие сопровождали громкие взрывы, выстрелы, орудийный салют и исполнение «Интернационала».

Не обошлось и без накладок. По сценарию «Аврора» должна была произвести три выстрела, на деле же она палила не менее пяти минут. Об этом эпизоде вспоминает Анненков:

«Когда в спектакле дошла очередь до выстрелов „Авроры", заведующий сигнализацией нажал соответствующую кнопку. Раздался залп. Потом — другой и третий. Снова нажали кнопку, чтобы остановить выстрелы, но пальба продолжалась: пять, восемь, десять... В отчаянии мы все тыкали пальцем в кнопку, но скоро поняли, что электрический ток, соединявший нас с крейсером, был прерван. Канонада была неудержима. Гуго Варлих, управлявший в нашем зрелище оркестром, который должен был „грянуть" победную музыку сразу же после третьего выстрела, безнадежно кричал нам в телефонную трубку:
— Когда же? Когда же?! Когда же?!
— Может быть, никогда! — произнес Евреинов и расхохотался.
Пришлось выручать положение иными способами. Я хорошо запомнил лицо и кожаную куртку („кожанку") одного из юных помощников режиссера. Вавилов, Санька (где он теперь? что с ним?), который, с трудом пробравшись со своим велосипедом сквозь стопятидесятитысячную толпу зрителей, заполнивших площадь, выехал на набережную и, докатив до „Авроры", приостановил канонаду. Спектакль, по счастью, продолжал развиваться безостановочно, так как остальные режиссерские сигналы не пострадали. Наконец „грянул" оркестр, и бесчисленные зрители даже не ощутили драматического недоразумения, приняв канонаду за боевой аккомпанемент».

Пресса писала восторженные рецензии. Например, в «Вестнике театра» читаем: «В те минуты, когда, как три года назад, загремела своими пушками „Аврора", примешивая гул своих орудий к трескотне винтовок, театр перестал быть театром, слив жизнь и искусство в один неразрывный комплекс». Однако журналист не скрывает, что постановка расходится с тем, что на самом деле было три года назад: «Но слышу насмешливый голос стоящего рядом со мной одного из участников октябрьского переворота. Он говорит, прислушиваясь к неумолкающей трескотне винтовок: В 17-м пуль выпустили меньше, чем теперь!». «Расходится» — это, конечно, очень слабое слово.

В действительности не было ни сопротивления защитников Временного правительства, ни штурма, ни канонады «Авроры». Все это Евреинов придумал, осуществляя государственный заказ. И все это станет эталоном изображения октябрьских событий в искусстве, кинематографе (С. Эйзенштейн в своем «Октябре» несомненно использовал идеи Евреинова), наконец, по сценарию этого представления писались детские учебники. И это несмотря на то, что в либретто авторы признавали, что не стремились воспроизвести «в точности картину событий, имевших место на площади Зимнего дворца 3 года назад».

Какую же материальную награду получили режиссеры и актеры этого грандиозного действия? Н. Петров вспоминает: «За проделанную работу режиссура получила следующее вознаграждение: А.Р.Кугель, Ю.П.Анненков, К.П.Державин и автор этих строк получили паек табаку на сто папирос и по два кило мороженых яблок, а Н.Н.Евреинов как общий руководитель (хотя он, по правде сказать, почти ничего не делал) получил еще шубу на лисьем меху». Эту самую шубу Евреинов, к слову, в благодарность за помощь подарит своему помощнику. Понятное дело, что актеры работали почти бесплатно — за продовольственный паек.

«Взятие Зимнего дворца», казалось, открывало перед театром массовых действий грандиозное будущее. Но все надежды на это вскоре рухнули. Постановка Евреинова была последней — подобные мероприятия перешли в ведение гражданских культурных учреждений, сократились в масштабе, снизились до уровня народных гуляний, демонстраций и военных парадов. Власть, увидев отлично отрепетированную революцию, по-видимому, осознала, что при случае народ запросто мог ее повторить, уже по отношению к ней самой, и решила подобного не допускать.

А главный создатель советского мифа вскоре будет выдворен из страны — парадокс вполне в духе Советского правительства.

Режиссеры: Борис Светлов, Николай Евреинов, Константин Державин, Александр Кугель, Николай Петров, Леонид Вивьен
Художник: Юрий Анненков
Страна: СССР
Производство: ПОФКО
Год: 1920
---------------------

Тенгиз Абуладзе. Покаяние
Звезды : Мир женщины : Subscribe.Ru

"В те дни приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской и говорит: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное", - Евангелие от Матфея

Ранним майским утром 1978 года Тенгиз Абуладзе выехал в Тбилиси из Еревана, где накануне состоялся торжественный показ «Древа желания». Неподалеку от Абовяна в его машину на полной скорости врезался грузовик с пьяным шофёром. Водитель Тенгиза Евгеньевича погиб на месте – его выбросило на дорогу через стекло. Абуладзе чудом остался жить. Неделю был без сознания, а потом еще месяц находился на грани жизни и смерти.

Когда его приехали навестить друзья, первое, что он сказал: «Не показывайте больше мой фильм в этом зале – там ужасная проекция». – «Как ты, Тенгиз?» – «Как мешок с костями, плавающими в воде». Позже он признался родным, что остался для того, чтобы снять один очень важный фильм.

"Представь, что завтра ты должен умереть. Наверняка ты иначе взглянешь на пройденную жизнь и предъявишь к себе иные требования. Возможно, ты вдруг окажешься в тупике и поймешь, что вся твоя жизнь была бессмыслицей и подобна бегу плененной белки в колесе. Если представишь, что через две-три минуты тебя уже не будет, каким кладом окажется для тебя каждый миг из будущего, какими счастливыми глупцами покажутся люди, у которых впереди – целая жизнь, но они ее не ценят! С каким почтением, с какой бережностью относился бы ты к жизни каждого человека. Как же нам не хватает сил, чтобы любить друг друга. Может, фильм плачет о мире без любви. Идея фильма – люди, проснитесь!" - Тенгиз Абуладзе, из рабочих тетрадей фильма «Древо желания»

Он написал это за каких-то пару лет до аварии. Вторую идею «Древа» Тенгиз Евгеньевич тогда сформулировал так: «Пресечь ту смертоносную волну, которая устроилась на верхушке власти, прикрывается маской благоразумия, возложила на себя святую миссию и, подобно инквизиции, истребляет, на корню пресекает полет души человека только потому, что сама не достигает тех вершин и хочет всех подогнать под свой рост». Теперь он думал над тем, как пресечь фарисейство.

"Идея «Покаяния» возникла давно, когда оказалась доступной информация, рассказанная реабилитированными, неверно осужденными, уцелевшими людьми. Эти рассказы потрясли меня. Тогда я поставил «Мольбу».

"Когда в обществе тонет высшее (а под высшим я подразумеваю духовную высоту, ибо все остальные высоты – показные) и торжествует низменное – это предвестник катастрофы!" - Тенгиз Абуладзе

Выйдя из больницы, он снова стал упорно собирать воспоминания, и вот однажды знакомый рассказал ему прямо на улице удивительную историю, которая произошла в Мингрелии. В 1937 году один чекист решил заполучить себе в наложницы жену местного бухгалтера. Он отправил мужа и всю его семью в лагерь, а ее сделал любовницей. Когда этот «деятель» умер, кто-то выкопал из могилы труп только что захороненного покойника и поставил к воротам дома, где жили его родственники. Как выяснилось позднее, это был сын бухгалтера.

Завязка была найдена, и работа над сценарием стала двигаться довольно быстро – в Грузии ведь нет семьи, которая бы не пострадала. Но чем яснее проявлялись очертания картины, тем отчетливее становилась мысль, что снять ее никто не даст. И тогда Тенгиз Евгеньевич решился на отчаянный шаг – подготовил синопсис, эпиграф взял из Брежнева, назвавшего как-то репрессии «пережитком сталинской эпохи», и отнес все это Шеварднадзе.

Ожидание длилось несколько месяцев и было невыносимо долгим. Эдуард Амвросиевич умел ценить настоящее искусство и нередко помогал художникам. И «Древо» он прикрыл своим положением, но сейчас, должно быть, и первому секретарю задача была не по силам. Решив, что он ставит человека в неловкое положение, Абуладзе не выдержал и попросил передать, что если нет возможности ставить фильм, он возьмется за другое дело. Ответ пришел сразу.

Встреча состоялась в Боржоми. Шеварднадзе сказал, что плакал, читая сценарий, что рыдала его жена, у которой в 1937-м был расстрелян отец, и что фильм надо снимать.

– Как - снимать?!

– Тенгиз, ты будешь преступником, если не сделаешь это кино!

Оказалось, что все это время Эдуард Амвросиевич искал возможность запустить картину. И такая возможность была найдена. У грузинского телевидения было два часа эфирного времени в год, на которые можно было попросить деньги у Москвы, без особо сложного отчета. Используя свои связи, Шеварднадзе сумел договориться с Гостелерадио так, что Абуладзе дали девятьсот тысяч рублей на фильм, и никто не попросил прислать сценарий.

"Наверх сообщили, что снимается историческое полотно на морально-этическую тему. Где происходит действие? Нигде. Никогда и всегда. Зло, пришедшее к власти, – это тупик. Время Варлама Аравидзе (одного из героев фильма "Покаяние") настолько абсурдно, что передать его можно лишь с помощью абсурдных же средств. О такой жестокой реальности говорит Микеланджело:
«Отрадно спать, Отрадней камнем быть,
Нет, в этот век, Преступный и постыдный,
Не жить, не чувствовать – Удел завидный.
Не тронь меня! Не смей меня будить!»
Абсурд того времени придает мне решимости сегодня", - Тенгиз Абуладзе

Иероним Босх – один из любимейших художников Абуладзе, а мир Босха – это антиутопия, апокалипсическое царство зла, начавшее прокладывать себе дорогу ещё с грехопадения – с момента добровольного отказа человека от Бога. По первому замыслу, в зале суда находились Адам и Ева. «Их присутствие, - говорил Тенгиз Евгеньевич, - должно было подчеркнуть, что драмы и трагедии, которые разворачиваются в фильме, извечны. Только непомерный хронометраж картины заставил их вырезать».

Фамилии «Аравидзе» в Грузии не существует. Она происходит от слова «аравин», то есть «никто». Варлам Никто. Начиная с Нерона, все диктаторы могут претендовать на это имя. Природа их власти всегда одинакова – дьявол абсолютно бездарен. Он начисто лишен способности созидать, творить, поэтому ему необходим тот, в ком светится Божья искра.

Фрагмент из фильма с Варламом Аравидзе:
- Сейчас именно такие художники, как вы, должны быть рядом с нами, а не бездушные ремесленники. На нас возложена великая миссия: мы должны просветить народ, поднять его культурный уровень.

- Уважаемый Варлам! Разве я своими картинами или вы своими стараниями сможем просветить народ, создавший «Витязя в тигровой шкуре»? Народ просветит только его духовный пастырь, нравственный герой.

- Скромность украшает человека! Но потерпите немного... Героя время родит! Возможно, очень скоро наступит пора испытаний – и для вас и для меня.

КГБ начал с мелких пакостей. Весь отснятый материал, который отправлялся на проявку, неизменно оказывался с браком. Пока Тенгиз Евгеньевич сам не поехал разбираться в Тбилиси, лаборатория погубила в общей сложности пять тысяч метров!

Потом пришла другая беда. Группа молодых людей, справлявших свадьбу, захватила самолет и попыталась угнать его в Турцию. Был штурм. Были жертвы. Оставшихся в живых террористов арестовали. И вот одним из них оказался актёр, который играл Торнике, внука Варлама. Все сцены с его участием автоматически стали бесполезными. Мало того, при обыске в его доме был найден сценарий, который, по сути, «компетентные органы» видели впервые. В ЦК сразу отправилась служебная записка: «Абуладзе снимает антисоветский фильм; необходимо, чтобы сценарий был уничтожен, а весь отснятый материал – сожжен».

"В страданиях присутствует надежда спасения. Боль вызывает сострадание, рождается религия, вместе с ней рождается желание спастись, выжить, воскреснуть. Бога нельзя любить немного. Нелюбовь твердит: «Господи! Господи! За что Ты меня наказываешь?» А Любовь: «Господи, за что Ты меня милуешь?»" - из дневника Тенгиза Абуладзе

Для семьи Тенгиза Евгеньевича это были страшные времена. Он стал потихоньку выносить книги из дома и прятать у родственников. Каждую ночь ждали ареста. В фильме снималась его жена, Мзия; она сыграла эту гениальную сцену с брёвнами. Дочка, Кетеван, была в главной роли Нино Баратели. Невестка, Нана, – соавтор сценария. Даже внук исполнил мальчика, зовущего Нино на станцию. И вот им всем Господь словно дал реальную возможность пожить в том времени, которое им надо было до нас донести.

Фрагмент из фильма "Покаяние":
- За что пытали Христа? В чем Он провинился?
– Ни в чем. За правду пытали. Но ты не бойся. Христос не умер. Он воскрес и, как птичка, улетел в небо. Там только добрые люди. Злой туда попасть не может.
– Почему?
– Злой тяжелый.
– Отчего тяжелый?
– От грехов. А добрый – это чистая душа. А душа легкая, как птичка. Ей не трудно летать.

Наступило 31 января 1984 года – шестидесятилетие мастера. Газеты пестрели поздравлениями, и это вселяло некоторую надежду. На день рождения к ним пришло полгорода, и это тоже было актом солидарности, потому что все знали, что происходит, и не очень-то верили, что Шеварднадзе сможет одолеть КГБ. И вот в разгар торжества приходит телеграмма от Эдуарда Амвросиевича с пожеланиями успехов в работе. Это был зеленый свет. Поговаривали, что Москва задавала очень серьезные вопросы, но в ЦК Грузии ответили: «Не волнуйтесь, Абуладзе – настоящий коммунист!»

Фрагмент из фильма "Покаяние":
- Господи!
– В чем дело, сын мой?
– Исповедаться пришел, святой отец! Грешен я. Раздвоена душа моя...
- Человек раздвоен с той поры, как отведал запретного плода и познал добро и зло. Это небольшой грех.
– Нет, я о другом раздвоении говорю: сознание мое раздвоилось, сознание... Проповедую атеизм, а сам крест ношу. Может, поэтому и запуталась моя жизнь... Я уже не вижу разницы между добром и злом. Веру потерял, веру!

"Я считаю, что Авель страшен. Он даже опаснее Варлама, потому что поступки того всегда дьявольские, и поэтому их можно хоть иногда предвидеть. А с Авелем ничего наперед знать нельзя. Его ничто не волнует. Такие люди – питательный бульон для будущих Варламов. Они не сдаются, потому что думают: «после нас хоть потоп»", - Тенгиз Абуладзе

Тенгиз Евгеньевич не проповедовал атеизм. Он вступил в КПСС как бы случайно. Его пригласили выступить на собрании, а он, никогда не любивший выступлений, стал объяснять свой отказ тем, что он не член партии. Тут его быстренько и оформили. Но всё равно это была раздвоенность.

В рабочем варианте фильм назывался сначала «Гиеной», потом «Памятью», и только уже во время съёмок друзья обратили внимание на то, что после «Мольбы» и «Древа желания» не может заглавие третьей части быть, мягко говоря, ни к чему не обязывающим. Тогда появилось «Покаяние». И в этих поисках художник поменялся сам.

В декабре 1984-го фильм был окончен, и в малом зале киностудии «Грузия-фильм» состоялся его показ для членов политбюро ЦК республики. Смотрели молча. Напряженно. Когда зажгли свет, в зале воцарилась гробовая тишина. Потупив взоры, все ждали, что скажет Шеварднадзе. Тенгизу Евгеньевичу показалось, что прошла целая вечность. Наконец Эдуард Амвросиевич встал и произнёс: «Это очень нужный фильм. Я потрясен».

Несмотря на это, органы продолжали держать создателей картины в страхе, до тех пор пока Горбачёв и Лигачёв, у которого жена тоже была дочерью врага народа, лично не распорядились судьбой «Покаяния».

Триумф Абуладзе встретил спокойно. Фильм собрал массу призов, какое-то астрономическое число зрителей, практически поменял строй в Советском Союзе, но... не был понят. «Что за страна? – удивлялся Тенгиз Евгеньевич. - Я выбросил Ленина из могилы, а мне дали ленинскую премию!» «Я призывал свой народ к Храму, а он выбрал дорогу к бункеру».

И все-таки он был счастлив. Пусть в малой степени, но он все же смог ощутить себя предтечей. Хоть, может, и не до конца осознанно (коммунистическую партию он покинул только в 1990 году), но он делал то, что было в человеческих силах – готовил людей к встрече и принятию Христа, вернуться к Которому без покаяния невозможно.

А ещё Тенгиз Евгеньевич был рад, что в его творении осталась тайна – значит, он вырвался за рамки времени, сохранив при этом в секрете труд и стенания своей души.

Будучи уже тяжело больным, Абуладзе продолжал напряженно работать. Сохранился листок, сверху донизу исписанный его уже непослушной рукой. Одна фраза: «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня грешного».

Из выпуска от 24-02-2011 рассылки «Библейский сюжет»
---------------------

Тысяча лет одиночества
Звезды : Мир женщины

Скажу честно: я очень боялся смотреть фильм Андрея Смирнова «Жила-была одна баба».

Не в том дело, что Смирнов не снимал тридцать лет: мастерство, как говорила Цветаева, «в руке». Но он предстает в интервью упорным и последовательным антикоммунистом — а идеологическая задача сжирала и не таких мастеров.

Удачного фильма о гражданской войне в России не было никогда, если не считать «Бумбараша» — который хоть и глубок, а все-таки лубок, — и «Неуловимых», которые совершенно не про то. Жанровое кино на этом материале возможно, но чтобы осмыслить трагедию народа, истребляющего себя, — до этого никто еще не доходил.

Не совсем понятно, с какой точки это снимать: ни за белых, ни за красных тут не будешь, нужна иная высота взгляда, которая намечалась было у того же Смирнова в «Ангеле» или у Шепитько в «Родине электричества», но эпоса об этой войне у нас нет. И неоткуда взяться. Нужен очень умный художник, чтобы с этим справиться: не просто мастер, не просто сильный кинематографист, но именно человек большого и смелого ума.

Вот Смирнов — такой человек; чудо, что он сумел поднять эту гигантскую, почти трехчасовую, истинно эпическую картину, действие которой охватывает двенадцать лет. И каких лет! Осталось понять, будет ли у этой картины зритель; боюсь, это тот самый — и очень страшный — случай, когда художник свое дело сделал, а выйти ему не к кому.

Из всего, что снял Смирнов-режиссер (не считая двух первых картин, сделанных с Борисом Яшиным, это всего три фильма), мне больше всего нравится не легендарный «Белорусский вокзал» и не «Осень», а «Верой и правдой», кино в стилистике «вынужденного советского символизма», по определению Нонны Слепаковой. Когда вещи нельзя назвать прямо, приходится прибегать к метафорам и умолчаниям — и получается лучше, универсальнее.

«Верой и правдой» — сага не об архитектуре, конечно, а о соотношении человеческого и сверхчеловеческого. У Смирнова получалось, что установка на сверхчеловеческое — прекрасна в теории, но всегда катастрофична и обречена на деградацию при попытке ее реализовать. С этим можно спорить, но художественно это было убедительно, тонко, неоднозначно, вообще очень здорово. У Смирнова есть редкое для нынешних русских художников умение мыслить исторически, и обращение его к Антоновскому восстанию закономерно: мы сегодня в сходном положении, как ни парадоксально это звучит.

Скомпрометированы все чуждые, заемные формы устроения русской жизни: ни капитализм, ни социализм не прошли. Значит? Значит, надо смотреть на то, в какие формы эта жизнь отливается, когда масса действует сама, когда она пытается выгнать всех и устроиться по-своему. Смирнов ведь снимает не столько про конкретное тамбовское восстание, сколько про русскую деревенскую жизнь, которая уже и в первой, очень бунинской части фильма (Смирнов вообще похож на Бунина, не просто так сыграл его) выглядит дикой, зверской, безнадежной, чинной снаружи, кровавой и пустой внутри. Оставаться с большинством — нельзя, отселяться — тоже гибель.

Нет ни этнографического любования, ни благостного попа, ни умиления перед укладом, окладом, прикладом — жизнь бедной невестки в богатом доме выглядит полноценно адской. Главная беда русского мира, по Смирнову, — то, что в нем негде быть человеком: нет просвета, воздуха, нет сострадания, человечность подозрительна, от веры остался обряд. Этот мир можно спасти, если постепенно и осторожно просвещать или очеловечивать изнутри, — но революция ведь не сделала ничего подобного: она дала оружие подонкам. Могло из этого получиться что-то новое? Может, и могло, да только не здесь и не тогда.

Революция, по Смирнову, — не строительство нового мира, а череда кровавых и мстительных расправ, оргия самоуничтожения, садическая радость дорвавшихся. Хорошо при всех властях только заполошному и малахольному Малафею, который вписывается в любой строй и всюду кидается комиссарить. Главной смирновской героине, Варваре, самое имя которой означает «чужая», «иноземная», — буквально негде жить: из деревни изгнали, хутор сожгли, грабят и насилуют все по очереди. Ни умозрений, ни метафор у Смирнова до самого финала нет — напротив, грубая вещественность, плоть, идеальное знание материала.

Лейтмотивы — есть, да, без этого эпос не строится; чаще других повторяется реплика «Табя не спросимши» — универсальный ответ на все вопросы и претензии. Тут действительно никто никого не спросимши. Но именно эта среда — безусловно, дикая и почти беспросветная — порождает удивительные, ниоткуда, казалось бы, взявшиеся взлеты и чудеса.

Именно здесь возможно столь сильное отторжение от этого вездесущего, всюду настигающего мира, — что на энергии бегства, на желании вырваться возникают небывалые типы, олицетворения русской святости. И Алексей Серебряков, сыгравший у Смирнова лучшую свою роль, именно таким — очень местным и притом совершенно нездешним — играет своего Давида Лукича.

Героям и любить негде — они для этого в лес уходят; но война, хоть бы и крестьянская, на то и война, чтобы настигать всюду. Я не буду ничего пересказывать, да этого и не перескажешь, — но Смирнов снял не столько народную драму, сколько историю любви, в которой влюбленные, как и подобает в трагедии, обречены с самого начала. Просто у Смирнова за их гибель расплачивается весь мир, вполне эту расплату заслуживший.

Тема воды, потопа, объявших и обступивших вод вводится у Смирнова исподволь — с пролога, когда камера блуждает по затопленной церкви, с ночной рыбалки, когда беглый каторжник рассказывает о Китеже (в этой сцене этот самый каторжник выкрикнет вдруг: «Все друг друга жрем! Нет народа, окаянней нас!»).

Особенность смирновского режиссерского почерка — нарочито приземленная, предельно сдержанная, сугубо реалистическая стилистика картины и взрывной, метафизический финал, приберегание всего эмоционального заряда для последних пяти минут: так было, если помните, в «Белорусском вокзале», так и в «Осени», но в последнем фильме этот прием проведен виртуозней всего. Финальный потоп, захлестывающий губернию и превращающий ее в новый Китеж, потоп, от которого уцелел один только сельский идиот, — метафора маркесовской мощи: «Воды дошли до души моей», как в псалме. Этот Китеж уходит под воду не потому, что святостью своей заслужил спасение, а потому, что после всего происшедшего, всего, что своими руками над собой сотворили, здесь жить больше нельзя.

Вот гроб Давида всплывает в могиле, переполненной дождевой водой; вот заливает хибарку Варвары; а вот вдруг поток врывается во все дома, закрывает лес, покрывает окровавленную землю: потоп последний, всемирный, обжалованию не подлежащий. «Ибо рода, обреченные на сто лет одиночества, вторично не появляются на земле».

С чем остается зритель этого фильма? В первые часа два, судя по моему зрительскому опыту, — с ужасом и даже раздражением против автора: это хочется забыть, избыть, объявить небывшим. Дальше начинаешь с этим жить, потому что отделаться не получается. И главное, с чем остаешься, — это нота надрывной, слезной жалости, невыносимого, рвущего душу сострадания. Я не помню в русском кинематографе столь жестокого и притом столь женского фильма: Смирнов умудрился обойтись без натурализма и добиться нужного эффекта средствами искусства.

Среди его обреченной России живет живая душа, и жизнь у нее одна, второй не будет. Почему она страдает за общий грех? Почему в этом огромном пространстве ей некуда деться? История расправится с теми, кто плюет на ее законы, — но что делать одной-единственной ни в чем не повинной бабе, жизнь которой пришлась на это время и это место? Кто за нее ответит — и более того, кто о ней вспомнит?

Вот об этом — о муках одной человеческой души в граде обреченном — он и снял. Без надежды, но с бесконечной любовью и мукой. Двадцать пять лет писал, переписывал, снимал, монтировал, ищет теперь
 
прокатчика.

В другое время я бы уверенно предсказал Дарье Екамасовой — исполнительнице главной роли — что она проснется знаменитой. Сейчас у меня нет даже уверенности, что фильм Смирнова кто-нибудь поймет на крупнейших международных фестивалях, и уж тем более — что его покажут в российской провинции, где он только и может быть понят по-настоящему. Конечно, можно сказать, что главное сделано, а там хоть трава не расти. Но кинематограф — такое искусство, что без понимающего и уважительного восприятия он не живет. А то, что нам про нас рассказал Смирнов, — очень уж расходится с тем, что мы сегодня хотим слышать и способны понять.

Так что никакой утешительной ноты я здесь предложить не могу — должна же рецензия хоть отчасти соответствовать картине. Не утешаться же фразой о том, что высший подвиг — тот, которого никто не заметит.

ДМИТРИЙ БЫКОВ
Из выпуска от 10-06-2011 рассылки «Новая газета»
---------------------

«Любовь»
Отношения : Мир женщины

Шел 1998 год. Я уже восемь лет жил в Израиле. Делал фильмы. Все время судорожно искал, где бы подзаработать. Не брезговал и выборами.

И тут в руки мне попадается дневник. Читаю. И не могу остановиться. Тут вокруг бушуют страсти, сталкиваются лидеры, самое время зарабатывать деньги, а я лежу на диване, отключив телефон, и плачу.

Пишет 12-летняя девочка Маут 24-летнему Герману. «Увидеть тебя! - пишет, - быть все время рядом!.. Не могу и дня прожить, чтобы не думать о тебе… только ты держишь меня на этом свете… живу тобой… и тем единственным поцелуем…»

Я чувствовал себя неловко, заглядывая в чужую жизнь, но не мог остановиться. Дело в том, что дневник этот был датирован 1941-1943 годами. И вела его Маут в концлагере. Подруг её увозили в Освенцим, и они уже не возвращались никогда, другие кончали с собой, отчаившись, а она, Маут, писала и писала своему любимому Герману. И только благодаря этому и выжила. Ухватилась за эту искорку любви и держалась за неё изо всех сил. Пока в 1943 году Германа не отправили в лагерь уничтожения, в Треблинку. Она думала, что не выживет. Но выжила.

Дневник этот мне подкинула Лена Макарова, писатель и друг. Я завелся. Тут же появился продюсер, лучший продюсер в моей жизни - Сюзанна. Неимоверно быстро Лена сварганила заявку, быстро получили первые деньги из фонда, небольшие, но все-таки.

И пошли к Маут домой. Я нервничал. Боялся: а вдруг откажется сниматься.

Приходим. Встречает нас женщина с таким милым детским лицом. Начинаю говорить с ней. Улыбается, но абсолютно закрыта. Приветлива, но это все очень внешнее. Рассказывает, но не так, как я хотел бы. В ообщем, все плохо.

Решаю брать ее «измором». За 3 дня я «выливаю» всю пленку, сидя напротив нее (это называется - съемка на привыкание). Пленка дорогая - это все наши деньги.

В конце третьего дня, к вечеру, она раскрывается. Вдруг приходит доверие. Вдруг она понимает, что я не ищу дешевку. И мы становимся друзьями.

И она становится прежней Маут.

Смеется, да так звонко, как та Маут, 12-летняя. Плачет. Тоскует. Поет. Говорит с ним, с Германом, как будто он сидит здесь, рядом с ней. И уже не обращает никакого внимания на камеру.

Так начинается наш с ней кинороман…

Тем временем деньги заканчиваются. Но великая Сюзанна выбивает нам поездку «по лагерям уничтожения», по которым прошли Маут и Герман. Едем в Чехию и Польшу. Группа малипусенькая. Я, Фима-звукач, Лена Макарова, Иржи – чешский оператор и, конечно, Маут.

Едем… снимаем… Маут на моих глазах проживает снова этот роман… И снова я понимаю: не будь этой любви - не было бы Маут.

Так подходит наш последний съемочный день (так мы думали). Снимаем на кладбище. Маленький чешский городок Простьев. На камне выбиты фамилии погибших и не вернувшихся.

Маут объясняет нам: эта погибла там-то, этот там-то, этот был адвокатом и вся семья его не вернулась. "А это Герман", - говорит она. Я спрашиваю: "Твой Герман?" "Да, мой Герман", - отвечает… И тут что-то меня подталкивает, и я спрашиваю дальше. "Но были же такие случаи, - спрашиваю, - когда считали людей погибшими, а они выжили?" Она говорит: "Были. – И добавляет: - Вот, например, Вальтер Бреслер. вот здесь написано, что он погиб, а он вернулся… живой…"

Тогда я спрашиваю: "А что написал тебе Герман в последнем письме?" Она смотрит на меня… и вдруг отвечает: "Он написал из поезда уже, когда его увозили в Треблинку…" "Что?" – спрашиваю. "Он написал, - Она вдруг говорит медленно и даже удивленно, - Что будет ждать меня после войны, в Берлине, по адресу «Арвайлештрассе 3»". И тогда я снова спрашиваю её: "А ты была там после войны?" "Нет, - говорит и запинается… И смотрит на меня. - Не была".

В ообщем, что вам говорить: мы думали, что это наш последний съемочный день. Деньги практически закончились… Но мы не могли так уехать.

И вот мы на последние деньги едем в Берлин…

Приезжаем. Находим эту улицу. И я прошу Маут идти по улице к дому… Еще и не знаю, есть ли этот дом вообще. Специально не проверяю.

А оператора прошу снимать все время… И не промахнуться, потому что будет один дубль…

И вот она идет.

Она идет - еле дышит… к ней вдруг возвращается надежда… К ней, уже замужней, 70-летней, с тремя детьми, восемью внуками, вдруг возвращается надежда. А вдруг он там… и он ждет ее всё это время.

Она идет, как на ватных ногах… Каждый шаг - еще большая надежда.

И мы страшно переживаем за неё. Идем за ней. И дрожащий оператор снимает, как в последний раз…

И вот она приближается к этому дому… к этому подъезду… и вот он, список квартир… и вот уже ее палец зависает над кнопкой… сейчас она позвонит…

И может быть, он откроет ей дверь, ее Герман…

Это почти конец фильма. Такие очень долгие кадры замедленной съемки.

Ожидания чуда…

…Которое, конечно, не происходит.

Германа убили в Треблинке.

Но мы очень надеялись. До последнего мгновения. А вдруг он выжил.

Этот фильм взял несколько хороших фестивалей, включая нью-йоркский…

Но запомнился мне маленький, еле заметный фестиваль в Греции, в Каламате.

Время было антиизраильское. Все газеты против нас. Мне в открытую говорят, как нас не любят. Спрашивают: для чего приехал?.. (Забегая вперед, скажу: первый приз получил Иранский фильм, второй – фильм Палестинской автономии… ну и далее в том же роде.)

И вот показывают наш фильм. Кто-то демонстративно выходит ещё до показа. Я не жду победы. Но смотрю, как реагируют. И вижу, что делает «Любовь» с людьми.

Настроенные абсолютно "анти", поначалу разговаривающие полушепотом и вслух, они вдруг начинают смотреть… вдруг слушают… вдруг перестают шевелиться… вдруг не могут оторвать взгляда, когда Маут бежит по улице, чтобы увидеть Германа в последний раз… и потом, когда идет вся эта концовка с её проходом по Берлину, с этим ожиданием чуда… это их просто сшибает… и вот уже кто-то плачет в зале…

И я понимаю, что есть то, что объединяет всех. Есть!

И для этого только я и пишу, чтобы сказать это еще
раз.

Любовь.

Банально, но это так.

Я говорю сейчас не о любви между нами, которая насквозь эгоистична. А о Любви, которая над нами. Вокруг нас. Я говорю о Законе Любви, который держит этот несчастный мир. Держит в прямом смысле слова.

Наша земная любовь - она только маленькое свечение той Любви, которая окутывает всё мироздание. Как мать - ребенка. Все мы внутри этой матери.

Нам бы захотеть только приблизиться к Ней. Мы бы массу проблем так решили.

Поймем это, придет новая пора.

А с Маут мы большие друзья. Она была на многих моих премьерах. И на свадьбе сына. Давно не звонил ей. Ей уже за 80. Написал - и понял, что стосковался. Позвоню ей обязательно.

Автор - Семен Винокур
Из выпуска от 16-02-2015 рассылки «Обрести любовь и счастье»
---------------------

Где брат твой, Абель?
Культура - Новая Газета
Лариса Малюкова
18.11.2015
 
На новом витке необъявленной холодной войны на экраны выходит «Шпионский мост» Стивена Спилберга
 
Коронованный «Оскарами» народный режиссер Стивен Спилберг в свободное от зрелищных блокбастеров время любит вести диалог с большой историей. Благодаря «Списку Шиндлера» настоящие американцы, которым были неведомы имена Вайды, Де Сика или Ромма, узнали об отлаженной системе уничтожения евреев, созданной в Третьем рейхе. В «Спасти рядового Райана» он пытался донести непопулярную мысль: с каждым новым убитым солдат оказывается все дальше от дома. «Мюнхен» был не только историей возмездия, но и нашей всеобщей беззащитности перед лицом бескомпромиссного зла. Порицая рабство и гражданскую войну, «Линкольн» призывал к ответственности за будущее.
 
Сценарий «Шпионского моста» строится как «переписка из двух углов», точнее, трех. Суд над Рудольфом Абелем, советским агентом, арестованным ФБР в Бруклине. Ему назначают защиту — адвоката по страховым делам Джеймса Донована. Между тем в советском небе сбит разведчик U-2, его летчик Гэри Пауэрс приговорен к 10 годам тюремного заключения в СССР. И наконец, в ГДР во время строительства Берлинской стены арестован американский студент Фредерик Прайор. Пружина сюжета стягивает в одно напряженное поле углы враждебного треугольника.
 
Сценарий Мэтта Чэпмэна доводили до ума сами братья Коэны. Поэтому временами триллер искрится током комедии. К примеру, сценка с сочиненными КГБ родственничками Абеля сарказмом напоминает карнавал бесчестья «Большого Лебовски». И конечно, авторы не стремятся восстанавливать «букву» исторических событий. Их интересуют характеры личностей, способных если не менять ход истории, то на равных идти с ней в ногу. Американская часть роскошная. Чего стоит увертюра с «тремя Абелями». Мы видим сосредоточенного художника (под видом скромного художника нелегал жил в Нью-Йорке), его отражение в зеркале, автопортрет маслом, который он завершает. И где же настоящий? У настоящего разведчика — много лиц… А помнит ли он сам свое истинное лицо, спрятанное за масками?
 
Дуэт Донована (Том Хэнкс) и его подзащитного Абеля (британский актер Марк Райлэнс) столь филигранно проработан, что может войти в учебники актерского мастерства. Их взаимоотношения захватывают более, чем многоходовое действие.
 
И все же самое ценное в первой и для меня самой существенной части — портрет холодной войны. Именно это и делает во многом уязвимую картину актуальным высказыванием.
 
Итак, страховой агент получает предложение, от которого не может отказаться исключительно из верности принципам. Принцип справедливости, защита права — не пустые слова для адвоката Донована. Свою работу он намерен выполнять не формально, дабы соблюсти видимость процедуры, а за занавесом «процедур» засудить «врага Отечества». Он гарант честного судебного разбирательства независимо от гражданства непопулярного клиента. Даже его коллеги не понимают: к чему такое усердие, если его подзащитный все равно будет казнен? Когда в деле… ЦРУ — следует забыть о праве. Альтруист и идеалист Донован рискует всем. Вскоре сам защитник становится изгоем, в его окна бросают камни, его семья подвергается обструкции. Америка, недавно отправившая на электрический стул предателей Розенбергов, с трудом выползающая из паранойи маккартизма, — отворачивается от пособника врага народа. Сам же упрямый адвокат задается вопросом: «Что важнее — национальная безопасность или конституция, предусматривающая право каждого на защиту?» И выводит свою формулу: «Независимо от национальности, вероисповедания американца американцем делает конституция, свод законов, которым следуют беспрекословно». В пору холодной войны позволяет себе неслыханную дерзость — беспристрастность. Защищает не «интересы США», но принципы справедливости, основные права человека.
 
Актуально, не правда ли? Особенно когда речь заходит о регистрации одного из героев в качестве «иностранного агента».
 
У Спилберга к этой истории есть личный интерес. Когда сбили Пауэрса, отец режиссера по международному обмену был в СССР. Вместе с друзьями пришел рассматривать выставленные на всеобщее обозрение останки самолета, летный костюм Пауэрса. Американцев вывели из очереди, подвели к обломкам: «Посмотрите, что ваша страна сделала с нами».
 
По Спилбергу, холодная война — это ежедневное и ежечасное промывание мозгов. Это взаимные информационная ложь и подлость, политическое коварство и глупость. Но есть и еще один аспект холодной войны, весьма злободневный: тотальное недоверие всех ко всем внутри «воюющей» страны.
 
Противостоять этой тотальной лжи трудно… но возможно.
 
Тихому крючкотвору, страховому юристу Джеймсу Доновану, учитывая его впечатляющие профессиональные навыки, правительство и ЦРУ поручают вести неофициальные переговоры с Советами. Так Донован оказывается в эпицентре истории. Не правительства, а он ведет переговоры по обмену Абеля на американского пилота (Остин Стоуэлл). Именно он, узнав о судьбе американского студента (Уилл Роджерс) — всего лишь пешки в большой игре, включает эту «пешку» в хитроумную партию обмена. И стоит (буквально на знаменитом мосту Глинике, где совершался обмен шпионами) до последнего.
 
Один в поле воин, мистер Донован  решается взять на себя ответственность за происходящее — с Абелем, Пауэрсом, Прайором, а заодно — с миром, залюбовавшимся своим военным отражением. Том Хэнкс играет своего персонажа в развитии: от честного клерка до героя, исчерпывающего свой долг перед судьбой.
 
Но и Абель — пожалуй, один из немногих сложных и интересных русских персонажей в голливудском кино. Агент внедрения Марка Райлэнса — невозмутимый, загадочный, с плачущим ртом и тихим взглядом. Существующий исключительно внутри себя. Мечтающий о красках и бумаге. Умный, стойкий противник, не предавший свою страну. Враг, которого есть за что уважать. Донован спрашивает его: «Вы не волнуетесь?» (когда решается его жизнь), «Вы не боитесь?» (перед приговором). И каждый раз слышит в ответ: «А это поможет?»
 
Кстати, очень полезный девиз во времена диктатуры страха. Любопытно, что и с кинематографической точки зрения первая часть фильма запоминается визуальными рифмами, выразительным монтажом. Суд встает, звучит клятва. Склейка: дети в начале урока клянутся флагу Америки… смотрят мультик, как спрятаться от бомбы… сын Донована дома набирает полную ванну: когда Советы сбросят бомбу, отключат воду и электричество…
 
Впрочем, как только действие переносится в Европу (уникальный переговорщик Донован ездит между Восточным Берлином и Западным), начинается лобовое политическое кино. ГДР в руинах, кругом банды, танки, музыка штормит невпопад большегрузным оркестром. Кагэбэшники, их приспешники из «Штази» и дипломаты смотрятся скользкими ублюдками (может, они и были такими, но, товарищи, вы же сами выступаете против пропаганды), тюрьмы ужасающие. В отличие от теплой и домашней Америки занесенная снегом Европа натурально замерзает под ледяным ветром коммунизма.
 
10 февраля 1962 года в Берлине состоялся обмен Пауэрса на советского разведчика полковника Абеля. Сцена на «шпионском мосту», хорошо знакомая по «Мертвому сезону» (помните балет с разворачивающимися «Волгами»?), оказалась самым напряженным моментом фильма. Будто на холодном мосту Глинике, под прицелом снайперов решается не судьба отдельных людей, но будущего всего мира.
 
Безусловно, сценарий, додуманный Коэнами, во многом далек от реальных фактов. Так, и страховая крыса Донован на самом деле в годы войны работал в военной разведке, а разведчиков, как мы знаем, бывших не бывает. И во время процесса он делал все возможное, чтобы перевербовать своего брата по оружию Абеля (он же Эмиль Гольдфус, он же Марк, он же Уильям Фишер)… Что нисколько не отменяет возникшей между ними симпатии. Вряд ли столь ответственную миссию поручили бы дилетанту. Для Спилберга все это не играет роли. Он верен любимой Голливудом идее — герой спасет человечество, остановит войну, хитроумный мир одолеет мрак ненависти. Подобно своему Инопланетянину, Спилберг по-прежнему верит в отдельно взятого человека. Неоправданно? Наивно? А во что еще верить?
---------------------

Бойл, Тарантино, Иньярриту: по ту сторону смерти
Культура - Новая Газета
Лариса Малюкова
11.01.2016
 
Кинопремьеры января, которые нельзя пропустить
 
Афиша первого зимнего месяца традиционно вдохновляет. Прокатчики заманивают расслабившегося на зимних каникулах зрителя звездными именами, легендарными персонажами, скандальными историями и высоким пилотажем съемки. Именно в это время на экран в массовом порядке выходят фильмы из оскаровского пула. 14 января Академия объявляет номинантов. Вот некоторые из фильмов, которые не стоит пропустить, даже если они покажутся вам небезупречными.
 
«Стив Джобс» (еще на экранах) Дэнни Бойла по сценарию Аарона Соркина — уже третий за последние годы полнометражный фильм об основателе Apple. Совсем недавно показали унылое био с Эштоном Катчером.
 
Фильм Бойла — не байопик. И даже не повествование о трудном восхождении к лучам славы управленческого гения. Пружина этой вольной фантазии — философия Джобса. Диктатора, идеалиста и прагматика, соединившего в одном «системном блоке» землю и небо. Плотный каркас фильма — сценарий одного из талантливейших сценаристов мира — Аарона Соркина (автора «Социальной сети»). Конструкция подчеркнуто театральна: три акта — три ключевых момента жизни короля компьютерного королевства. Каждый за несколько минут до громогласных презентаций Apple Macintosh, NeXT и iMac. Бойл и не скрывает за показательной кинематографичностью условность действия, сконцентрированного на усилии проникнуть в закулисье «изобретения века».
 
Планшеты, гаджеты, ожившая электроника — лишь фон. Это сеанс связи двух пользователей: Джобса и человечества. Джобс подарил отдельно взятому землянину возможность оставаться наедине с собой и со всеми. Не компьютер, а социальную валюту. Которая связывает и разобщает. Это история соблазнения. Манипуляции. Управления. Гениальность Джобса, по мнению авторов, соткана из дьявольской интуиции, социопатии, комплексов, перфекционизма и пренебрежения людьми.
 
Расчетливую и безрассудную Икону новейшего времени здесь называют монстром: он и не возражает — он должен не нравиться, а мотивировать. Джобс заразил ощущением избранности учителя, мусорщика, старушку из Небраски. Но разве он подменял машиной человека? Напротив, предупреждал: отупеть можно не только у телевизора, но и за компьютером Apple. И в апогее эпохи потребления убеждал сомневающихся: «Мы находимся здесь, чтобы внести свой вклад в этот мир. А иначе зачем мы здесь?»
 
Джобс Бойла и Соркина — не Франкенштейн, одушевлявший машину, а дирижер, управляющий оркестром технологов, дизайнеров, ученых.
 
Майкл Фассбендер не очень-то и похож на Джобса… и не надо. Соркин так и задумал. Главный мыслитель XXI века — всего лишь медиум, доносящий до зрителя не букву, но энергию — мысли и заблуждений. Сегодня эта мысль пульсирует в мире чатов и мессенджеров, связывая нас в эпоху сетевого разобщения.
 
Мамардашвили принадлежит точная формула: «Жизнь есть усилие во времени, что означает, нужно совершать усилие, чтобы оставаться живым». Об этом еще раз напомнит «Выживший» (на экранах с 7 января) — чарующий кинороман от Алехандро Гонсалеса Иньярриту, обладателя трех «Оскаров» за «Бердмена». Мрачный и жестокий костюмно-исторический триллер в духе Джека Лондона. Сплав приключенческого и авторского кино. Это история противоборства человека и смерти. Практически заживо растерзанный гризли пионер и зверобой Хью Гласс (Леонардо ДиКаприо), преданный, брошенный умирать, — остается один на один с первобытной природой и враждебными племенами индейцев. Может показаться, что ему дает силы и ведет… исключительно месть. Но лишь на первый взгляд.
 
В этой «северной одиссее», в «белом безмолвии», снятом гением Эммануэлем Любецки (третий «Оскар» после «Гравитации» и «Бердмена» ему обеспечен), определен главный закон жизни: в самых невыносимых обстоятельствах человек не беспомощен.
 
Его право на жизнь отстаивают сила духа, нравственная позиция. Не своекорыстие, но человечность, милосердие. Да, ретровестерн будут упрекать в затянутости, некотором уплощении линий романа Майкла Панке, по мотивам которого он снят. Но Иньярриту и Любецки возвращают кино его первозданную силу, магию, способность удивлять, шокировать, подавлять, вызывать чувство сопереживания.
 
Все — в зрительных образах. Мы физически ощущаем холод, погружаемся в метафизику ледяной пустыни, с внезапными лавинами, замерзающими водопадами. Все оттенки белого под свинцовым небом. Смерть здесь гуляет по просторам, продувает насквозь штормовым ветром, застывает приговором в глазах лошадей, паром дышит в камеру. Изо рта умирающей индианки, трепыхаясь, вылетает крошечная птичка-душа. Слабы те, кому есть что терять. Гласс — из породы сильных.
 
ДиКаприо, скорее всего, дадут долгожданного «Оскара» не столько за реальные муки и обморожения — его убивают весь фильм… а он не убивается, — сколько за мастерство, которое не выпячивается.
 
Напротив, полностью растворяется в «метафизике места» и эпическом портрете личности, бросившей вызов богам, обрекшим его на погибель. Гласс обнимает дерево, в которое обращается его сын, и силы выжить находит… не в энергии мести, но любви.
 
Здесь много любопытных побочных линий. Есть пинок французам, которые выставлены почище зловредных янки, готовы убивать, насиловать несчастных индейцев. Не оставлена без внимания и навязчивая идея американцев вбить в индейцев осиновый кол цивилизации. Прибавьте к этому роскошную партитуру: в одном симфоническом дыхании существуют музыка Сакамото и оркестр из треска деревьев, шороха листвы, скрипа шагов по снегу, воя вьюги.
 
Восьмой фильм Квентина Тарантино «Омерзительная восьмерка» (с 14 января на экранах) — кровавая баня в замерзающих на морозе парах только что завершившейся гражданской войны. Жар Войны и ее внучатой племянницы Мести, как известно, не остывает в кино Тарантино. Но при всей внутренней связи с «Бешеными псами», иронических отсылах к «Великолепной семерке» и прочим классическим вестернам вроде фордовских «Искателей» и «Дилижанса», новый трехчасовой опус киномана со стажем Тарантино можно назвать поэтическим пикником.
 
Да, здесь пуще прежнего отстреливают яйца, наслаждаются хрустом шеи в петле, и кровавой блевотиной залиты лица колоритных персонажей. В подавляющем большинстве — профессиональных убийц и не менее кровожадных охотников за их головами. Прекрасен, к примеру, монолог палача (Тим Рот) об отличии благородной казни от неприличного самосуда. Каждый как умеет зарабатывает свои «честные» деньги (голова преступника идет примерно за 8—10 тысяч баксов). Так что это просто работа, ничего личного, бесстрастность — суть правосудия. Но больше чем когда бы то ни было Тарантино прописывает сценарий как многословную балладу — с ритмичными повторами, рифмами, гитарным перебором. И даже отравленный кофе булькает в горле умирающих как театрально-аффектированный кровавый жест.
 
В бурлескном завьюженном вестерне в пяти главах и долгих без склеек сценах с пространными диалогами — ложь не отличима от правды. Герои войны — от аморальных преступников, мародер — от шерифа, жертва с выломанными зубами — от убийцы, настоящее письмо Линкольна — от придуманного. И порой кажется, черные люди простреливают друг другу головы в этом белом аду с одной целью — чтобы обнаружить истину.
 
«Девушка из Дании» Тома Хупера (на экранах с 28 января) - одетая в костюмы старомодной мелодрамы, фраппирующая история известного датского художника Эйнара Вегенера, одного из первых в мире решившегося на операцию по изменению пола. Впрочем, как и положено в мелодраме, во всем виновата женщина. Копенгаген 1920-х. Художник Герда Вегенер (Алисия Викандер) умоляет мужа, с которым они живут душа в душу, попозировать в чулках и платье, поскольку ее модель не явилась в студию. Невинная шалость будит в душе Эйнара волнения… да что там, пробуждает спящую до поры до времени в «одежде» мужского тела женщину.
 
Оскароносец Том Хупер («Король говорит») рассказывает не столько историю превращения Эйнара в Лили Эльбе, сколько историю Герды. Беззаветно любящей мужа, жестоко ревнующей к его преображению, пытающейся принять то, что принять почти невозможно. Этот странный любовный треугольник связывает не страсть, но попытка понимания, самопожертвования, сочувствия. Скандальную тему мастер добротного «английского» кино Хупер разыгрывает на территории качественного мейнстрима. Эдди Редмейн, получивший «Оскар» за «Теорию всего», «скорее всего» получит номинацию в категории «Лучшая роль». Вопрос — за мужскую или за женскую? — остается открытым.
---------------------

«Мир дикого запада»: возможны разочарования
Культура | ИноСМИ - Все, что достойно перевода
The New Republic, США
30.10.2016

Когда роботы научатся чувствовать, они будут наслаждаться той роскошью, в которой человечеству было отказано со времен Адама и Евы, резвившихся в раю - они будут разговаривать со своими богоподобными создателями. В кино и на телевидении наши механические потомки - от компьютера HAL 9000 из «Космической Одиссеи 2001» (2001: A Space Odyssey) до мятежных сайлонов из «Звездного крейсера „Галактика”» (Battlestar Galactica) - решают те же экзистенциальные вопросы, которые продолжают мучить нас: кто мы? кто нас создал? почему мы здесь? Но понравится ли то, что нам приходится говорить, тем настоящим людям-роботам, когда они наконец встретятся со своими создателями?

Новый сериал «Мир Дикого запада» (Westworld), вышедший на телеканале HBO, начинается с обескураживающего диалога, в котором встревоженный программист допрашивает неисправного робота: «Ты когда-нибудь сомневался в том, что существуешь в реальном мире?» В данном случае реальный мир - это огромный тематический парк аттракционов. «Приезжие» или гости, выкладывающие за развлечения по 40 тысяч долларов в день, прибывают сюда на паровозе и оказываются в городе старого Дикого запада, будто сошедшем с картинки, в котором живут «хозяева» - человекоподобные роботы, запрограммированные так, чтобы не задаваться вопросами в отношении этих незнакомых людей, непрерывным потоком появляющихся в их «жизни». «„Приезжие” ищут то же, что мы, - объясняет неисправный робот. - Место, где можно почувствовать себя свободным. Где можно воплотить свои мечты». Жизнь в этом Западном Мире, по сути, устроена как чередование сна и бодрствования - каждую ночь события в памяти роботов стираются, и на следующий день они встают с постели обновленными и «отдохнувшими». Если они умирают, то со сменой дня вновь оживают.

Каждое утро Долорес (в исполнении Эван Рэйчел Вуд) открывает глаза, одевается, здоровается со своим отцом и приступает к своим ежедневным делам, состоящим из множества различных запрограммированных ситуаций. Иногда она встречается со своим любовником (Джеймс Марсден), иногда ее насилуют, а иногда - убивают. Парк предлагает развлекательную программу, состоящую из более сотни различных заранее записанных повторяющихся и взаимосвязанных сценариев. («Вы выбираете одного персонажа, и под него подстраивается весь сценарий, - объясняет администратор, столкнувшийся со сбоем в системе. - А когда вы выбираете сразу 200, то это какой-то жуткий кошмар!») Вся эта фантасмагория, сумасшедшая последовательность постоянно повторяющихся событий хорошо знакома: сценарий сериала написали Лиза Джой и Джонатан Нолан, по рассказу которых (Memento Mori) Кристофер Нолан - брат и во многих случаях соавтор Нолана - снял в 2001 году фильм «Помни» (Memento).

Взятый за основу сериала полнометражный фильм «Мир Дикого запада» (Westworld, 1973), автором сценария и режиссером которого был писатель Майкл Крайтон, во многих отношениях стал результатом характерных для эпохи войны во Вьетнаме опасений, вызванных тем, что люди становятся слишком слабыми и изнеженными. Это один из целого ряда фильмов - среди которых «Избавление» (Deliverance, 1972) и «Челюсти» (Jaws, 1975) - в которых идиллическим местам угрожают неуправляемые монстры в виде местных дегенератов, мстительной акулы или «взбесившихся» роботов-ковбоев. Подразумеваемая идея этих фильмов заключается в том, что люди не могут позволить себе не быть людьми - ни дома, ни на работе, и уж точно ни на отдыхе. Не случайно, что «Мир Дикого запада» - это тематический парк развлечений, в основу которого положена мифология Старого Запада: в фильме Крайтона ковбойская доблесть является не просто развлечением, а одной из американских ценностей, к которым нужно обращаться в повседневной жизни.

Крайтона не интересовали философские вопросы искусственного интеллекта, занимавшие умы других писателей-фантастов и кинематографистов; беспощадная машина для убийств в исполнении Юла Бриннера наводит ужас, потому что у нее нет души. Самым знаменательным в его «Мире Дикого запада» было то, как сама обстановка, атмосфера, царившая в этом тематическом парке развлечений, предвосхитила ход мыслей философа Жана Бодрийяра, который в процессе исследования потребления пришел к выводу, что Диснейленд является моделью мира, в котором на смену природе придут симулякры и симуляция.

В ремейке, снятом на HBO, «Мир Дикого запада» - это не просто место для мужских развлечений, а сложный психологический пейзаж, где инстинкты и желания человека могут вырваться на свободу, где не существует никаких правил и никаких рамок. (Один из посетителей парка рассказывает своему спутнику, что когда он был здесь в первый раз, он выбрал рыбалку с женой и детьми. Но в следующий раз он «оторвался по полной» и считает это время «лучшими двумя неделями» в своей жизни.) В самом парке заправляет доктор Роберт Форд (Энтони Хопкинс) - классический богоподобный персонаж, присутствующий во многих сюжетах с участием носителей искусственного интеллекта. Фильм отчасти является духовным размышлением, стремлением познать Бога: в сцене в конце первого эпизода поврежденный, вышедший из-под контроля робот говорит Форду, что его цель - «встретиться с моим создателем», а затем, процитировав строки из Шекспира и Джона Донна, угрожает своему создателю. (Похоже, эти человекоподобные существа не могут жить без английской поэзии; созданный Мэри Шелли монстр Франкенштейн обожал «Потерянный рай».) Сцена представляет собой обобщенный намек на «Бегущего по лезвию» (Blade Runner), где беглец-робот Рой противостоит своему создателю - слегка смутившись, поскольку «не так уж и легко встретиться со своим создателем». Но потом Рой убивает своего хозяина. Нам, может, и нравится общаться с человекоподобными роботами, но им не до разговоров - они, скорее всего, бесцеремонно прервут нас на полуслове.

В 1960-е и 1970-е годы гиперинтеллектуальные роботы были явно механическими: HAL говорил бесстрастным металлическим голосом, даже когда боялся смерти; человек-киборг Три-пи-о в состоянии беспокойства лязгал, как ходячий манекен. Но человекоподобные роботы в «Мире Дикого запада» - это «элегантные» биомеханические существа, чудо техники, созданное мастерами 3D-печати. В них воплощен новейший вариант машинного обучения, проникший в самые личные сферы жизни человека - это виртуальные собеседники-боты, которые пристают к нам в Twitter, программы, используемые на Amazon, говорящие нам, какие книги следует читать, браслеты для занятия спортом, которые отслеживают потребление калорий. Нам больше не нужны роботы, чтобы быть умными - мы рассчитываем на то, что они сами умные и будут становиться умнее, заранее определяя наши потребности, генерируя те идеи и вопросы, что выше нашего понимания. Создавая искусственный интеллект, человечество не только играет роль Бога - мы еще и создаем богов. Доктор Виктор Франкенштейн - это уже не какой-то экстравагантный сумасшедший немец, теперь он суперзвезда Кремнниевой долины.

Самым ярким проявлением дерзновенности авторов «Мира Дикого запада» является то, что они предлагают ответить на вопрос: откуда берется сознание, и как оно может появляться у машин. Человек-робот уже не просто услужливый раб - у него есть память, такая же память, как у нас. И хотя память человекоподобных роботов ночью стирается, в своих сновидениях они могут вспомнить свое прошлое, в том числе когда их мучили или убивали. Чтобы сделать своих роботов более похожими на людей, Форд встраивает в них программу «обновления», позволяющую добавлять из их памяти новые жесты и мысли. Быть человеком или похожим на человека, говорят авторы «Мира Дикого запада» - это когда твоя жизнь оставляет в твоей душе след, причиняет тебе боль, травмирует тебя.

Искусственная действительность сериала «Мир Дикого запада» создана в традициях канала HBO, специализирующегося на развлекательных программах и сериалах, щедро сдобренных сценами секса и насилия. «Я плачу немалые деньги не потому, что мне надо получить все легко и без труда, - говорит Долорес человек в черном (Эд Харрис), прежде чем затащить ее в сарай и изнасиловать. - Я хочу, чтобы ты сопротивлялась». Не случайно, что проститутки, которые присутствуют в таких количествах в зрелищах вроде «Игры престолов», являются доминирующей метафорой и в «Мире Дикого запада». Но здесь для сюжета гуманитарные последствия секс-бизнеса гораздо важнее. Даже если мы считаем, что проституция должна быть легализована, авторы «Мира Дикого запада» напоминают нам, что клиент получает удовольствие в ущерб проститутке, вынужденной работать, не дожидаясь, когда появится сексуальное желание, и превращаясь в своего рода живую куклу.

Само слово «робот» придумал чешский писатель Карел Чапек - оно впервые появилось в 1920 году в его научно-фантастической пьесе R.U.R., в которой искусственные машины были едва скрываемой метафорой пролетариата. В фантастических сюжетах об искусственном интеллекте речь идет не просто о самих машинах, а об эксплуатации труда - в том числе эмоциональных страданий женщин (как в фильмах «Из машины»/Ex Machina и «Она»/Her). Не случайно, что повествования о роботах, андроидах и других формах рабского труда приобретают в популярной культуре такую видную роль в период роста неравенства доходов. Когда люди вынуждены работать больше и за меньшие деньги при том, что 1% населения процветает, мы видим в наших механизированных братьях себя и в то же время мечтаем, чтобы они встали на наше место.

Хотя доктор Форд и его коллеги, создающие человекоподобных роботов, работают в гигантской корпорации, они - творческие люди, подобные художникам и скульпторам. В основе их стремления к достоверности лежит старая, как история Пигмалиона, мечта - создать произведение искусства, которое было бы неотличимо от реальности. Правда, миф о Пигмалионе зиждется на сентиментальной надежде, что когда это произведение искусства оживет, оно полюбит художника. Вполне возможно, что лежащие в его основе фантазии по своему характеру патриархальны - человек-де может создать идеальную женщину, которая даст ему все, чего он хочет. Но что, если бы статуя Пигмалиона на самом деле ожила? Не исключено, что идеальной женщине, наделенной собственными желаниями, ее несовершенный создатель был бы совсем не интересен. «Мир Дикого запада», так же как и фильм «Из машины», полностью развенчивает миф о Пигмалионе.

Ближе к концу допроса техник спрашивает Долорес: «Ты когда-нибудь обманывала нас?» «Нет», - отвечает она. «Ты когда-нибудь обижала живое существо, причиняла ему боль?» «Нет», - снова отвечает она. Она запрограммирована так, чтобы и мухи не обидеть. Но как только у нее появится способность осознавать события, Долорес научится обманывать и причинять боль - так же, как обманывали и издевались над ней и другими обитателями парка, стирая их воспоминания. Роботы начинают вспоминать травмы и боль прошлых дней. Они просыпаются ночью - иногда целыми и невредимыми в своих кроватях, а иногда на операционном столе, когда техники ночной смены выполняют свою обязательную ежесуточную работу по техническому обслуживанию. Они запрограммированы таким образом, что считают свои воспоминания снами - «а если точнее - кошмарами», и эти кошмары начинают происходить все чаще и становиться все более пугающими и отчетливыми. Подобно тому, как ребенок наследует свои черты от своих родителей, наши творения в постчеловеческом мире так или иначе будут иметь характерные человеческие черты.

Пигмалиону выпала особая честь - он создавал произведения искусства для прославления богов. У большинства художников таких привилегий нет, и они не так свободны. В «Мире Дикого запада» создатели человекоподобных роботов мечтают создавать людей-машин, но они постоянно вступают в конфликт со своим начальством. Проблемы, с которыми сталкивается доктор Форд, почти не отличаются от тех проблем, которые возникают у исполнительного продюсера при создании сериала для успешного кабельного телеканала - как сделать, чтобы и руководство было довольно, и при этом сохранить характерное и ни на что не похожее художественное видение. В «Мире Дикого запада» владельцы парка хотят «кормить» аудиторию сюжетами, которые, по их мнению, людям нравятся - приключенческими историями о стычках между ковбоями и индейцами - но Форд считает, что людям надо предлагать то, что им обязательно понравится, но они об этом еще и сами не подозревают. «Наши посетители никогда не приходят вновь, чтобы поучаствовать в обычных, само собой разумеющихся и банальных развлечениях, которые мы им всегда предлагаем, - говорит он работнику парка. - Они приходят повторно, потому что находят здесь такое, что, по их мнению, никто раньше не замечал». «Мир Дикого запада» - это не только притча о процессе созидания, но и сериал, авторы которого критикуют ту самую аудиторию, которую они надеются привлечь. «Я знаю, тебе кажется, что только от тебя зависит все, что здесь будет происходить, и что все будет в твоей власти - пушки, сиськи и все такое, - объясняет посетитель своему другу перед тем, как войти в парк. - Но рано или поздно это место всех затягивает и охмуряет и заставляет все это делать». Если мы - наивные посетители, пришедшие, разинув рот, оторваться по полной и рассчитывающие на то, что здесь нас ждет весь набор кровавых развлечений, то в этом отношении сериал «Мир Дикого запада» нас изрядно разочарует.
---------------------

«Главный страх в Ватикане - это количество верующих»: Интервью Паоло Соррентино - о сериале «Молодой папа», власти и сомнениях
Meduza
4 декабря 2016

В октябре итальянский Sky Atlantic начал показывать сериал «Молодой папа» обладателя премии «Оскар» Паоло Соррентино с Джудом Лоу в роли понтифика (сериал произведен совместно с американским HBO и французским Canal+). Вышедшие серии с 1 декабря можно посмотреть в «Амедиатеке», а в январе сериал будет доступен на канале Amedia Premium. Сериал повествует о папе Ленни Белардо, который взял имя Пий XIII, - консерваторе, требующем полного подчинения, даже жертвенности, от своей паствы. «Медуза» публикует интервью Паоло Соррентино, в котором режиссер рассказывает о мотивах Белардо, своих отношениях с верой, актрисе Дайан Китон и одиночестве в Ватикане.

- О чем ваше кино? Это поучительная история о папе, об абсолютной власти, о Боге?

- Я бы сказал - об одиночестве как о важнейшем состоянии человека. Даже в Евангелии, в кульминации, где нужно показать, что Бог действительно становится человеком, это делается через одиночество, через восклицание на кресте: «Боже, для чего Ты оставил меня?» Главным сюжетом для меня было одиночество как средоточие человеческих переживаний. А решение показать это на примере такой необычной личности, как папа, - просто удобный способ превратить одиночество в нарратив.

- То есть Ленни Белардо и все прочие персонажи - это лишь повод?

- Для Ленни Белардо одиночество - это в первую очередь покинутость, но в сущности оно не отличается от чувств всех остальных. Люди теряют себя, получив власть, - и это происходит от того, что они боятся одиночества. Ленни ищет одиночества - в размеренной римской жизни; это отдых, время, когда он ничего не делает, а лишь ждет одиночества, состояния, так хорошо ему знакомого.

- «Молодой папа» - это не первая ваша работа, в которой вы обращаетесь к этой теме.

- Все мои фильмы рассказывают о людях, сознательно выбравших одиночество. В «Изумительном» есть много похожего на «Молодого папу», но разница - в важности миссии героев. Если вы - Джулио Андреотти, политический лидер, то вы обрекаете себя на жизнь в одиночестве, на невозможность общения с другими людьми. Однако если в ваши обязанности наряду с управлением страной входит ответственность за мораль, за поведение верующих, и у вас есть собеседник - и это Бог, - то степень одиночества возрастает, особенно в моменты сомнения, и в конце концов одиночество становится непереносимым.

- Кстати, о сомнениях - в «Молодом папе», кажется, нет ни одного персонажа, не переживающего какой-то личный моральный кризис.

- И это очень свойственно людям, живущим в Ватикане. А я хотел говорить как раз о людях - не о святых, не о героях. Неприглядные детали, не самые возвышенные потребности, ревность, зависть, не самые благородные порывы души - это все есть в каждом из нас, и это часто приводит к внутреннему конфликту. И в душах мирян, и в душах служителей, живущих в Ватикане и отвергших все мирское, этот конфликт есть. Эта дихотомия, параллельное существование двух вселенных, двух разных психологий в тех, кто слышит призвание оставить земной мир, чтобы посвятить свою жизнь более высокому миру, всегда меня интриговала.

- Почему?

- От природы. Я очень эгоистичен по натуре, и меня всегда восхищали люди, способные отречься от всего ради помощи ближним. В «Великой красоте» я попытался показать такого человека через образ Святого, но, видимо, сам не до конца в него поверил, поэтому все важные вопросы духовности потонули в нескончаемой иронии.

- В том, как вы показываете Ватикан, ирония рождается из-за того, что духовное и мирское словно бы продолжают друг друга.

- Взаимное проникновение высокого и низкого в Ватикане видно невооруженным глазом. С одной стороны - внешний облик, роскошный и иконографичный, создаваемый веками специально для того, чтобы вызывать восхищение и страх перед Богом у тех, кто приближается к этим стенам, чтобы принизить их и заставить трепетать перед лицом такого великолепия. С другой, Ватикан - это государство, которое сталкивается с теми же проблемами, что и остальные страны: банкомат должен выдавать деньги, аптека - продавать лекарства, в кафе не должно быть перебоев с продуктами и напитками. Ватикан - это место, где можно лицезреть купол Собора святого Петра - одно из величайших архитектурных сооружений в истории человечества, - а затем, отведя глаз на пару сантиметров в сторону, уткнуться в скучающего гвардейца, глядящего в телевизор.

- Вера требует жертв и вопросов?

- Папа Франциск заявил недавно, что вера не может быть полной, если не терзается сомнениями. В сериале можно видеть не просто сомнения: есть вторая, темная сторона веры. Святость и лицемерие. И в конечном итоге только связь с обычной, повседневной жизнью - гол Марадоны или мудрость человека с ограниченными возможностями - делает веру живой.

- Как вы готовились к съемкам? Как изучали папу и повседневную жизнь в Ватикане?

- Это колоссальная тема, нужно 25 лет потратить, чтобы получить о ней хотя бы отдаленное представление, и съемки пришлось бы сильно отложить! Так что приходилось схватывать на лету - начал с каких-то базовых вещей, читал дневники и биографии кардиналов, как серьезные, так и более легкие. Они как раз были самыми интересными - легкость способствует открытости, и на поверхность выходят вещи, которые вы иначе никогда бы не узнали. В остальном мне очень помогал блестящий журналист и теолог Альберто Меллони. Без его помощи ничего бы не получилось.

- В вашем описании еженедельной рутины, предшествующей встрече с верующими, много внимания отведено количеству собравшихся на площади святого Петра и маркетинговым усилиям Ватикана. Почему?

- Это неслучайно. Изучая тему, я выяснил, что главный страх в Ватикане и главная забота его обитателей вплоть до самого верхнего уровня - это количество верующих. Количество очень важно. Сколько у нас верующих? Скольких мы теряем? Скольких можем привести обратно?

- Насколько трудно было снимать «Молодого папу»?

- И дорого, и сложно - как мы и предполагали, Ватикан отказался от любого сотрудничества, то есть полностью отказался идти нам навстречу. Нам пришлось воссоздавать декорации, снимая с разных точек и под разным углом, и мы все время переживали, сложится ли то, что мы наснимали, в единую картину. К счастью, Ватикан - это тоже нагромождение разных эпох и архитектурных стилей.

- У Ленни Белардо, первого американского папы, довольно непростая биография.

- В самом начале сериала мы сообщаем зрителям, что папа, первый в истории папа американского происхождения, рос без родителей. Его жизнь с самого детства отмечена одиночеством, он привык со всем справляться сам. Еще будучи ребенком, он был вынужден учиться жить в мире по взрослым правилам. Когда он становится папой, его личные переживания, его детские травмы, влияют на миллиард верующих католиков. Фактически мы следим за историей его взросления, и в этой истории много нерешенных проблем.

- Например?

- Строго говоря, папа Белардо не сирота. Он не знает, как живут его родители, но, поскольку они бросили его в раннем возрасте, он не исключает, что их уже нет в живых. Он живет в этом подвешенном состоянии боли и утраты, и это находит выход не во внутренней горечи, а выплескивается вовне, на других персонажей. Это одна из движущих сил повествования.

- Еще вы упоминали, что папа Белардо бездетен.

- Папа борется с собой, с собственными фантомами. Он пытается освободить себя от трагического детства, хотя и очень сильно с ним связан. Все его амбиции - не столько от честолюбия, сколько от желания перестать быть сыном и стать отцом для сотен миллионов верующих. Понятно, что это непростой путь, и на этом пути нельзя не совершить ошибок - ведь ему приходится меняться со скоростью света. Ему приходится отречься от понятного мира и войти в гораздо более сложный.

- На первый взгляд, только что коронованный папа не внушает верующим большого доверия. Это связано с тем, что он просто не очень похож на доброго христианина и хорошего человека?

- Я не очень знаю, что означает - быть хорошим человеком, и, честно говоря, не очень хочу это выяснять. Ленни Белардо - человек, такой же, как и все; то, что он делает, - непредсказуемо именно в силу человеческой природы, в силу того, что ни один человек не похож на остальных. Папа Белардо - не хороший и не плохой, ему нужно разрешить внутренние противоречия в условиях более масштабной миссии - служения понтифика.

- На роль сестры Мэри - монахини, которая растила Белардо и которой предстоит помочь ему распутать этот узел, вы выбрали Дайан Китон. Это очень неожиданный выбор.

- Для меня это было что-то вроде пари, уверен, что и для нее тоже. Мне кажется, она выдающаяся актриса и слишком много времени потратила на комедии. Хотя много лет назад она уже продемонстрировала свой необыкновенный драматический талант. Мне показалось, что будет гораздо интереснее предложить ей сложную роль, а не привычную, которую она могла бы сыграть с закрытыми глазами. И в характер сестры Мэри она привнесла собственную тревогу, вызванную необходимостью играть драматическую роль после стольких лет. Мне кажется, это вывело ее актерскую игру на такой высокий уровень, которого я даже не ожидал.

- Поскольку ваш папа не самый прогрессивный, кажется, что такой точно не будет затевать революций.

- Как раз наоборот. Белардо - вечный подросток, которому не хватает времени взвешивать и просчитывать каждое свое решение, искать компромиссы, как делают другие понтифики. Он экстремист, сектант, фундаменталист. Он делает то, что считает нужным, и он всегда действует. Он тяжелый человек, он считает, что людьми должна двигать исключительно вера в Бога, а все остальное они должны отвергать. Его папство основано на этой теореме отказа. Отказа, который призван подстегнуть верующих без колебаний принять ультраконсервативную доктрину своего папы. Белардо требует полной и абсолютной преданности - а не эпизодических отношений, которые выстраивает с церковью большинство людей. С ним невозможно отклоняться от веры хоть на вершок, невозможно подстраивать веру под собственные желания и устремления.

Я всегда считал, что, показывая власть, можно добраться до правды. Всегда нужно вывести человека из тени, очистить его от внешних проявлений, от хороших манер, за которыми скрываются его истинные намерения. Власть - удивительный ключ к разгадке людей.

- Как бы вы описали атмосферу сериала?

- К счастью, описать атмосферу «Молодого папы» одним словом невозможно. Но мы постарались, чтобы в сериале постоянно присутствовала ирония, чтобы именно она была связующим звеном, сквозной линией. Мне кажется, что это очень подходит Ватикану: у его обитателей очень много свободного времени, а отдых - лучший в мире генератор иронии.

- Литургии в Ватикане получились исключительно зрелищными - для вас это ключевые сцены в сериале?

- Каждая серия задумывается как последовательность сцен и диалогов, которые ведут к большой, очень зрелищной религиозной сцене. Неизбежная для мест, где сосредоточена власть, череда разговоров разрешается в тот момент, когда у всех наконец заканчиваются слова, главным номером. В этом смысле Бог - это величайший литературный персонаж всех времен, которого знают даже те, кто не читал Библии или Евангелия; а Ватикан - идеальная декорация для таких экстравагантных религиозных зрелищ. Сериал про папу позволяет получить столько литературы и столько зрелища, сколько душе угодно.

- Но почему ваш взгляд на протяжении всего сериала устремлен только внутрь Ватикана?

- Это тоже осознанное решение. Отношения Ватикана с внешним миром меня не интересовали. Внешний мир в сериале вообще представлен только через восприятие людей в сутанах. Я стремился остаться внутри стен Ватикана, чтобы показать реальность этого удушающего, вызывающего клаустрофобию микрокосма. Кажется, что в Ватикане блаженство - состояние бытия. Такое ощущение, что там все было построено для того, чтобы покой и безмятежность могли там пустить корни. Но постепенно мы поймем, что это блаженство - только видимое.

- Облегчить Джуду Лоу первые дни на посту папы призван кардинал Войелло, главный политик Ватикана. В сериале его играет Сильвио Орландо - раньше вы с ним не работали.

- И это очень странно! Сильвио - прекрасный актер и, помимо всего прочего, мой земляк - мы оба из Неаполя. Я был счастлив предложить ему эту роль, и мне немножко жаль, что я был вынужден заставить его играть такого коварного персонажа, который совсем на него не похож. И что я заставил его говорить по-английски, а ведь это не родной для него язык.

Драматически Войелло - диаметральная противоположность Белардо. Он кардинал, который мнит себя выдающимся политиком, настоящим маккиавеллианским заговорщиком. Такой Ришелье наших дней, у которого только две настоящие привязанности - футбольный клуб «Наполи» и власть. Он коллекционирует книги, губительные для его репутации, настолько ярко они говорят о его беспринципном карьеризме. И вдруг, в какой-то момент, как всегда между строк, Войелло предстает совершенно другим человеком, обладающим всеми добродетелями, которые должны быть присущи служителю Господа - и доброй душой, и искренней любовью к обездоленным.

- Настоящая добрая душа в сериале - кардинал Гутьеррес, которого играет Хавьер Камара.

- Возможно, он единственный друг папы; Гутьеррес - единственный человек, которому Белардо действительно доверяет - за исключением Дюсоле, с которым они вместе росли. Кардинал внушает Ленни чувство дружбы и доверия. И это не обман - Гутьеррес действительно оказывается хорошим человеком. Он обладает даром внушать спокойствие, он знает, как сделать так, чтобы собеседник перестал нервничать, но, как и все персонажи сериала, совсем не одномерен, и темные стороны у него тоже есть. На примере Гутьерреса хорошо видно, что Ватикан - это еще и монастырь с кельями. Он рос там, как курица в клеточной батарее, ни разу не выходил за пределы стен. Он до ужаса боится внешнего мира, и мне кажется, что сравнение его с солдатом, которому не сказали, что война закончилась, - очень подходящее.

- Повлияла ли на работу над «Молодым папой» ваша собственная вера?

- Моя работа - рассказывать и показывать истории. Разумеется, я не могу себе позволить игнорировать какой-то аспект человеческой жизни, не могу считать его чуждым. Иными словами, дело не в том, верующий ли я человек. Ни один по-настоящему верующий так о себе не скажет, чтобы не совершить греха гордыни. Скажем так: я позволяю себе размышлять о тысячах нюансов веры и, если дойдет до второго сезона, возможно, я смогу лучше определить свои взаимоотношения с ней.

- Вы хотели снять что-то вроде «Карточного домика» в Ватикане?

- Мир, населенный бездетными мужчинами, облеченными нематериальной властью, гораздо более богат на политические сюрпризы, чем любая страна. С этой точки зрения, смесь искренности и цинизма, с которой кардиналы выбирают Ленни, - это источник бессчетного числа возможностей. Я развил те из них, которые особенно сильно меня интриговали, но не думаю, что получилось хоть сколько-нибудь похоже на «Карточный домик».

- Католикам понравится ваш сериал?

- Понравится, если они смогут посмотреть на него с энтузиазмом и восхищением, с которым рассматривают хорошую живопись. Глядя на картину, ты не думаешь о ней с точки зрения соответствия катехизису; не спрашиваешь себя, можно ли считать художника добрым католиком. Так что если они будут смотреть благосклонным взглядом, если их увлечет игра человеческих эмоций, если они поймут, что «Молодой папа» обращается к человеческому внутри них, и если дадут себе труд протереть очки, избавиться от тумана традиционности, который заволакивает стекла, - то думаю, что сериал им понравится. Если же они ждут от него слепого следования догматам - то нет, не понравится.
---------------------

О чем «Кофе и сигареты»?: фрагмент книги «Джим Джармуш. Стихи и музыка» Антона Долина
«Афиша Daily»
20 января 2017

В «НЛО» выходит «Джим Джармуш. Стихи и музыка» - книга о творчестве одного из главных независимых американских режиссеров, написанная Антоном Долиным при участии поэтов и музыкальных критиков. «Афиша Daily» публикует отрывок из главы, посвященной фильму «Кофе и сигареты».

«Странно было познакомиться» - так называется первая новелла из одиннадцати, составляющих «Кофе и сигареты». На съемки этого фильма Джим Джармуш потратил 17 лет, но не то чтобы убил; это едва ли не самый необременительный и легковесный из его проектов. Началось с шутки, ни к чему не обязывающей, - записанного для программы «Saturday Night Live» полуимпровизационного диалога двух актеров и приятелей режиссера - знаменитого (но не на тот момент) итальянца Роберто Бениньи и американского комика-парадоксалиста Стивена Райта. За кофе и сигаретами. Это было в 1986-м. Потом Джармуш снял еще одну, еще одну… Соблюдались основные правила, заявленные заголовком: кофе и курение. Минималистский характер короткометражки, обычно бессюжетной или близкой к тому. Черно-белое изображение (хотя у фильма в итоге четыре оператора и четыре монтажера). К 2003-му набралось на полный метр.

В этом весь Джармуш. Воспевая пустяки и сопротивляясь любым методам привлечения внимания, он усаживает за стол людей - похожих друг на друга или, наоборот, противоположных - и ждет химической реакции (разумеется, подготовленной заранее, но все равно неожиданной).

«Странно было познакомиться» - совершенно кэрролловский скетч, эдакое «безумное кофепитие». На столе перед Роберто и Стивеном - персонажей зовут так же, как актеров, - пять чашек с крепким кофе. Шахматный дизайн столика также напоминает об «Алисе»: клетки задают координаты, черно-белую минималистскую палитру. Особенно это очевидно, когда оператор показывает стол сверху, - такой кадр отныне будет почти в каждой новелле.

Возбужденные собеседники, кажется, друг с другом не знакомы - или все-таки знакомы? Это так и не выясняется. Флегматичный Стивен тихо курит, рассказывая о том, как напивается на ночь, чтобы сны шли побыстрее: их так много мелькает за ночь, что всего не расскажешь. Возбужденный Роберто, напротив, грезит наяву: руки трясутся, выбрать одну чашку из пяти никак не может, имя собеседника тоже все время путает, называя его Стивом вместо Стивена. Но оба считают, что кофе полезен для здоровья, его и для детей надо продавать - в замороженном виде. А потому чокаются кофейными чашками.

Стивен пытается сбежать раньше времени, он записан к зубному. Роберто с удовольствием сходит туда вместо него. Обменявшись талончиками, они расходятся. Встреча (и фильм) продлилась пять минут, успев сбить зрителя с толку. А Джармуш добился своего: снял микробюджетный фильм, понятный до конца ему одному. Будто хайку написал.

Вот и встретились -
чайные кусты по склонам
тоже все в цвету…

Действие «Близнецов» разворачивается в Мемфисе, где Джармуш снимал «Таинственный поезд», - с участием тех же Стива Бушеми, что сыграл здесь говорливого официанта, и Синке Ли. Здесь к младшему брату Спайка Ли (который еще будет упомянут в одной из позднейших короткометражек) присоединилась их сестра Джои Ли. Они и есть близнецы в «паршивейшей забегаловке Мемфиса». Пьют кофе - с молоком и без, курят и ни в чем не могут друг с другом согласиться. Они настолько похожи, что перепутали обувь и одежду, но поняли это не сразу, а только постепенно, по запаху.

«Кофе и сигареты» Джармуша вообще о том, как люди несхожи друг с другом и какое чудо (пусть маленькое и незаметное), что иногда им удается найти общий язык и сесть за один стол, хоть бы и за кофе с куревом. «Нездоровое сочетание», - язвительно замечает официант. А потом рассказывает, хоть его об этом и не просят, городскую легенду о злом брате-близнеце Элвиса Пресли. Это он растолстел, стал носить белые смокинги и золотые цепи. И когда чернокожие близнецы признаются в своем равнодушии к Элвису-расисту («По его словам, черный цвет был хорош только для того, чтобы чистить ботинки»), официант уверенно констатирует: «Король такого сказать не мог - только его близнец!»

Альманах Джармуша напичкан знаменитостями и звездами альтернативного мира, настоящими «королями» и их «злыми близнецами». Находя в каждом что-то человеческое, он забавно акцентирует контраст, чтобы потом разрушить его через внезапно проявившееся сходство. Все люди братья, а также сестры. По меньшей мере за перекуром или чашкой кофе.

Короткая ночь.
Слышу - будто бы под подушкой
грохочет поезд…

А вот и сразу две звезды в одном фильме - Том Уэйтс и Игги Поп, «Где-то в Калифорнии». Этот выпуск «Кофе и сигарет» в 1993-м получил малую «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах. Джармуш рассказывал, что подошел к усталому и раздраженному Уэйтсу в конце рабочего дня вместе с Игги Попом, а тот на него накричал: «Может, обведешь мне смешные шутки, что-то я их не вижу?» Это настроение режиссер и постарался воспроизвести на площадке.

Идея «злого близнеца» оказалась настолько продуктивной, что возник фантастический и одновременно документальный стиль «Кофе и сигарет». На экране, нет сомнений, подлинные Игги - в кожаной куртке, с длинными волосами, - и Уэйтс, в черном пиджаке и узнаваемой шляпе. Но как их занесло в случайную кофейню и что они здесь делают, зачем решили встретиться? Бог весть. Загадка и то, что Уэйтс внезапно оказывается врачом, который с утра успел принять роды и сделать трахеотомию при помощи шариковой ручки.

Так или иначе, разговор не клеится: собеседники будто не узнают друг друга. Очевидно, как и зритель, который не вполне идентифицирует их обоих: каждый будто играет - и ведь взаправду играет - роль самого себя. Том, подобно путанику Роберто в первой новелле альманаха, называет Игги Джимом (хотя тот просил называть его Игги). Игги зачем-то рассказывает Тому о классном барабанщике, и тот видит в этом недружелюбный намек: дескать, его собственный барабанщик плох. Под конец оказывается, что в музыкальном автомате бара нет музыки ни Игги, ни Уэйтса, сидеть им приходится под анекдотическую - в контексте их собственного творчества - идиллическую гавайскую гитару. Недовольные, предполагаемые приятели неловко разбегаются.

Ключевая сцена короткометражки, безусловно, та, в которой Том и Игги восхваляют здоровый образ жизни, поскольку оба бросили курить четверть века назад. А потом вдруг закуривают: «Раз мы бросили, теперь спокойно можно взять по сигаретке». Джармуш глумится над вредными привычками всех рок-музыкантов и поп-звезд в мире, а одновременно вполне всерьез ставит вопрос равенства самому себе, постоянства и значения публичного образа, который так трудно оторвать от подлинного, скрытого от посторонних эго.

Прилепился душой
к табачной лавке, где также
продают спиртное…

Джозеф Ригано и Винни Велла сидят за столом и пьют кофе поутру. Два пожилых фактурных гангстера уже играли вместе, причем не раз: в «Казино» у Мартина Скорсезе, да и у самого Джармуша в «Псе-призраке». В общем, их предполагаемую профессию зритель угадает без труда, хотя бы по куртке одного и спортивному костюму второго. Винни курит, и Джозеф поливает его нецензурными ругательствами - как можно обогащать табачные компании, да еще запивать сигарету кофе! Но сам Джозеф постоянно прихлебывает из полного кофейника, объясняя это тем, что уже успел позавтракать раньше.

«Эта дрянь тебя убьет» похожа на бессодержательный актерский этюд, и все же в ней прорезается важнейшая для Джармуша максима: не поучай другого. Морализаторство вдвойне комично, когда за него принимается грешник, а Винни и Джозеф - два сапога пара. Да и внук Винни, вдруг возникающий на горизонте, пришел выпрашивать у деда шесть баксов на острые японские орешки с газировкой - ничем не лучше сигарет с кофе. Ни к возрасту, ни к роду занятий, ни ко времени суток ситуация отношения не имеет: мы скроены из вредных привычек, они нас и погубят. Подумаешь, большое дело.

В аппетитности
тостов, поданных на завтрак,
некое бесстыдство…

«Рене» - самая лиричная и одна из самых забавных глав «Кофе и сигарет». Здесь за столиком (покрытым клетчатой скатертью) сидит всего один человек, она и есть Рене Френч, - кто такая, толком не знает даже «Википедия», но красавица редкостная. Она курит и пьет кофе, в который подсыпает тщательно отмеряемый ложечкой сахар. Ей никто и ничто не нужны. А занята она перелистыванием иллюстрированного каталога оружия; как можно заметить позже, на шее у нее крошечный золотой кулон в форме пистолета. В общем, Рене - само совершенство.

Рутинную процедуру по предложению клиенту добавки кофе официант превращает в целый спектакль. Он подливает в чашку новую порцию и получает отповедь: «Вы все испортили - там были идеальная температура и идеальный цвет». Официант подходит к Рене еще трижды, пытаясь исправить свою ошибку и хотя бы как-то привлечь ее внимание. Она отказывается делать другие заказы, молчаливо принимает извинения за неловкость и отвергает предположение официанта, что ее зовут Глория. По сути, это крошечная история неудавшейся любви, что подчеркивает и татуировка на руке Рене: два сердца, пронзенные стрелой. Но именно робость моментально влюбленного официанта и неприступность объекта обожания, погруженного в созерцание, делает контакт между ними невозможным.

Совершенство недостижимо, и даже нездоровая комбинация кофе, сахара и сигарет не нарушает цельность этого безупречного образа.

В дождливую ночь
аромат хорошей сигары.
Женщина прикрывает грудь…

«Нет проблем» - вторая подряд новелла-недоразумение. На этот раз за клетчатым столиком встречаются старые друзья, Алекс Дека и Исаак Де Банколе. Они давно не виделись, а теперь вместе пьют кофе и курят; Исаак пытается понять, почему Алекс позвонил ему и вызвал на встречу после такого перерыва. За словами и интонациями Алекса ему чудится проблема, о которой друг якобы боится или стесняется рассказать. И сколько бы тот ни убеждал, что никакой специальной причины у встречи нет, Исаак стоит на своем. Поняв же, что тайну Алекса ему не раскрыть, слегка обиженный уходит.

Будто бы предсказывая конспирологический диалог тех же Алекса и Исаака - правда, в совершенно иных обличиях - в «Пределах контроля», в этом сюжете Джармуш смеется над теми «ожиданиями сюжета», которыми продюсеры, зрители и критики нагружали его фильмы с самого начала. Он зовет на чашечку кофе и непринужденный разговор о чем угодно, вовсе не собираясь сообщить ничего существенного. Конфликт в художественном произведении вовсе не обязателен; в некоторых случаях просто «нет проблем».

Хотя многозначительный (и тоже явно шутливый) намек на скрытую проблему Джармуш нам дает. В отсутствие Исаака Алекс бросает на стол игральные кости, и раз за разом на двух кубиках выпадают одинаковые значения. К чему бы это? Категорически неясно.

Душа человека…
С одним лишь сравнима она -
со светляком осенним…

«Кузины» сняты на том этапе, когда «Кофе и сигареты» начали превращаться из необязательного цикла в полнометражный фильм со своими лейтмотивами и внутренним сюжетом. Этот сюжет - диалог, сходства и различия людей, которые обнаруживают неожиданные качества при контакте друг с другом. «Кузины» исключают любой элемент игривой импровизации, поскольку две главные роли - двоюродных сестер, встретившихся после нескольких лет разлуки, - сыграла одна актриса, виртуозная Кейт Бланшетт. В одной ипостаси она здесь суперзвезда, живущая и снимающая свое новое шоу в шикарном отеле; в его лобби знаменитая блондинка Кейт и встречается со второй ипостасью Бланшетт, отвязной брюнеткой и подругой рокера Шелли.

Джармуш с его давним пристрастием к гостиницам обеспечивает неловкое свидание обеим героиням, которым в равной степени неуютно друг с другом. Шелли обвиняет Кейт в том, что та не ответила на письмо с демозаписью ее друга Ли, его индустриально-тяжелой группы SQURL (позже группу с таким названием основал именно Джармуш со своими товарищами-музыкантами), а потом выясняется, что она сама забыла его отправить. Кейт дарит Шелли пакет с дорогой косметикой, и та сразу догадывается, что духи дармовые.

На самом деле нехватка времени на то, чтобы объясниться, не позволяет расставить обвиняющие акценты. Обе кузины - неразличимые близнецы, только с разными прическами, - очевидно, в равной степени стараются пойти на контакт, но не знают, как этого контакта добиться. Никто из них не «злой близнец». Во всяком случае, кофе и сигареты в этом не помогают. Да и в отеле, как узнает Шелли после ухода Кейт, не курят. А ведь когда они дымили вместе, персонал деликатно молчал.

Верещанье цикад.
Со мною чай распивает
тень моя на стене…

Если в предыдущей новелле под аккуратную музыку Перселла на заднем плане две кузины говорили о несуществующей группе, играющей тяжелый рок, то здесь реальный дуэт, играющий гаражный рок-н-ролл, Мэг и Джек Уайт занимаются чем-то совершенно другим: запускают собранный Джеком вручную трансформатор Николы Теслы. При этом, естественно, курят и пьют из кружек кофе за столом в черно-белую клеточку. На сигаретной пачке, лежащей на столе, написано «Детройт»: из этого города родом группа The White Stripes, обозначенный в названии дизайн которой («Белые полосы») вполне соответствует стилю джармушевского фильма. Ее музыка, впрочем, в новелле не звучит: в саундтреке - старый хит Игги Попа, участника одной из предыдущих короткометражек. Заодно вспоминается интернетская легенда, согласно которой однофамильцы Мэг и Джек на самом деле - брат и сестра.

Содержание короткометражки исчерпывается ее заголовком «Джек показывает Мэг свой трансформатор Теслы». После недолгих уговоров Джек соглашается продемонстрировать таинственную машину в действии. Они оба заворожены не столько электрическими разрядами-молниями, расходящимися в разные стороны от трансформатора, сколько революционными идеями Николы Теслы: энергия должна быть бесплатной для всех, а Земля - проводник акустического резонанса. Когда трансформатор неожиданно перестает работать, Джек, Мэг и даже случайно зашедший официант (Синке Ли из новеллы «Близнецы» сменил амплуа), будто получив импульс из воздуха, высказывают технические гипотезы по поводу сбоя. Конденсатор перегорел? Размыкатель выбило? Или все-таки разрядники слишком далеко друг от друга? Джек уходит чинить машину, Мэг ударяет чайной ложечкой по чашке - и разносящийся звон кажется ей знаком акустического резонанса, свойственного нашей планете.

Самая поэтичная и необъяснимая новелла «Кофе и сигарет» возвращает к сновидческой доминанте, заявленной в первом сюжете. Кофе и сигаретный дым будто уводят из ординарного мира в пространство фантазии, где оживают стимпанковские аппараты, а музыка обретает первозданную чистоту - которая, по мысли Джармуша, присуща старым хитам Игги и The Stooges. Хоть здесь Мэг и Джек не пишут и не исполняют свои песни, нет сомнений, что этот эпизод - о природе творчества.

Кончается год.
Оглянувшись назад, итожу
все свои хайку…

От поэзии - к сатире. «Кузены?», самая драматургически проработанная и продолжительная из новелл «Кофе и сигарет», - это редкий случай, когда Джармуш позволяет себе сарказм в отношении «большой» киноиндустрии. Герои - два английских артиста, преуспевшие (по сюжету) в Голливуде и теперь впервые лично встретившиеся в Лос-Анджелесе. Один - настоящая звезда: с окружающими общается в основном через ассистента, щеголяет в дорогом пальто (хотя на улице плюс тридцать), раздает автографы красивым поклонницам. Второй - незаметный скромник, который был инициатором встречи. Ирония в том, что на роль первого Джармуш определил комика Стива Кугана, чьей самой заметной ролью на момент съемок была британская альтернативная музыкальная драма «Круглосуточные тусовщики» (она упоминается в короткометражке), а на роль второго - Альфреда Молину, артиста по-настоящему успешного, снимавшегося среди прочего в «Искателях потерянного ковчега», «Человеке-пауке-2» и «Принце Персии». Таким образом, Джармуш опять создает персонажей «со сдвигом», своеобразных близнецов - двойников их реальных прототипов.

После длинной и, как часто бывает, бессодержательной беседы Молина раскрывает цель встречи. Увлекшись генеалогией, он выяснил, что Куган - его дальний родственник, кузен: у них вроде был один прапрапрадед Джузеппе. Куган не знает, как отделаться от надоедливого собеседника, фактически - бедного родственника, и пытается исчезнуть, сославшись на другую срочную встречу. В эту секунду у Молины звонит телефон: на связи некий Спайк. «Неужели Спайк Ли (невидимо присутствующий в нескольких новеллах «Кофе и сигарет»)?» - замирая, спрашивает Куган. «Нет, мой старый друг Спайк Джонз», - отвечает Молина. Теперь Куган заискивает перед предполагаемым кузеном и предлагает ему записать свой номер, но Молина отказывается и быстро уходит.

Это не только остроумный скетч о летучей природе успеха, но и лирический этюд о невостребованности и желании любви, разыгранный тонко, точно и нежно. А еще здесь впервые за весь фильм пьют не кофе, а чай. Куган даже мечтает, как при получении «Золотого глобуса» или «Оскара» со сцены научит янки, как его правильно заваривать. Англичане!

Вот и вернулся
к чайной чашке своей
в собственном доме…

Предпоследняя новелла альманаха называется «Делириум», возвращая от вопросов психологии и метафизики к вредным привычкам и сюрреалистической атмосфере. Недаром здесь прямо цитируется первый эпизод «Кофе и сигарет» - фраза о том, что если пить кофе на ночь, то сны снятся быстрее, и идея о замораживании кофе. Герои - опять же кузены, а заодно музыканты, рэперы из коллектива Wu-Tang Clan GZA и RZA. Второй из них к тому моменту успел посотрудничать с Джармушем, написав для него саундтрек к «Псу-призраку»: он приходит на встречу в шапочке с логотипом фильма, а ближе к финалу анонсирует скорое появление самого «Пса». RZA объявляет себя доктором, как это делал в своей новелле Том Уэйтс: например, только что он вылечил ангину у детей своих друзей. «Музыка и медицина для меня - две планеты, которые вращаются вокруг одного солнца». Правда, на этот раз речь о нетрадиционной медицине. И пьют они не кофе и даже не чай, а безобидный травяной настой без кофеина.

О вреде кофеина кузены сообщают и подошедшему официанту с кофейником: мол, он даже расстройство психики вызывает. Тот, выслушав, начинает пить прямо из кофейника, и рэперы - как и зрители - узнают в официанте Билла Мюррея. Тот, в поварском колпаке и фартуке, закуривает и, прихлебывая кофе, начинает жаловаться на кашель, а еще просит его не палить и никому не рассказывать, что он скрывается здесь. Новые знакомые, чокаясь с ним своим настоем, советуют полоскать горло перекисью водорода или средством для чистки плит.

В общем, Джармуш закольцовывает альманах, не позволяя себе самому уйти в слишком серьезные вопросы и напоминая, что каждый фрагмент фильма - не более чем временное помрачение. Или просто шутка.

Метель из лепестков -
а где-то совсем близко
музыка играет…

…И тут же возвращается с эпилогом пронзительно-лирическим, заставляющим начисто забыть о комедийной интонации всего предыдущего фильма. В «Шампанском» два старых товарища в странном темном помещении - то ли в подсобке, то ли во внутреннем дворе - пьют отвратительный, по их собственным словам, кофе из пластиковых стаканчиков. Атмосфера дышит декадансом и предчувствием конца. Один из героев цитирует меланхоличную песню Малера - которая немедленно магическим образом начинает звучать в воздухе. А когда замолкает, то второй вспоминает об идее Николы Теслы: Земля - проводник акустического резонанса.

Тейлор Мид - «первая кинозвезда андеграунда», поэт и актер экспериментальных фильмов Энди Уорхола; Билл Райс - исследователь литературы и художник. Они предлагают друг другу забыть о вкусе скверного кофе и поднять тост за Париж 1920-х и Нью-Йорк конца 1970-х, эпоху их молодости, - и, чокаясь пластиковыми стаканчиками, наконец проясняют смысл жеста: игнорировать содержимое сосуда, будь он наполовину пуст или полон, и смаковать вкус воображаемого шампанского. Это послевкусие и оставляет фильм Джармуша - не такой простодушный, как казалось во время просмотра, и не настолько серьезный, чтобы задуматься об этом надолго. Просто перерыв на кофе и перекур, который подошел к концу.

Издательство «Новое литературное обозрение», Москва, 2017
---------------------

Ян Хольмберг: «В Швеции Бергман никогда не был особенно любим»
Журнал «Сеанс»
Интервью
С Яном Хольмбергом беседует Василий Степанов
15 МАРТА, 2018

В этом году Россия, как и весь мир, отмечает 100-летие Ингмара Бергмана. Шведский институт в Петербурге готовит множество событий. Среди них - серия лекций в Молодежном центре Эрмитажа. Открывал ее руководитель фонда Ингмара Бергмана и исследователь его творчества Ян Хольмберг, а продолжит выступления в это воскресенье наш главный редактор Любовь Аркус. «Сеанс» поговорил с господином Хольмбергом о Бергмане и особенностях любви к этом автору.

- В середине 1990-х «Сеанс» делал специальный номер, посвященный Ингмару Бергману. Один из его материалов - большой репортаж о путешествии Любови Аркус и Андрея Плахова в Швецию. Они разговаривали с самыми разными людьми, в том числе самыми обыкновенными, спрашивали их о Бергмане…

- Даже не рискну вообразить, что же они услышали.

- Ну, мало хорошего. Кто-то не знал даже имени, кто-то слышал про налоговый скандал, а кто-то однозначно высказывался против Бергмана, не особенно, впрочем, аргументируя. Что изменилось сегодня? Прошло 20 лет… Ингмара Бергмана уже с нами нет.

- Я думаю, что для многих шведов стало огромной неожиданностью, когда большие мировые газеты написали о кончине Бергмана на своих первых полосах. Когда New York Times или Le Monde напечатали свои статьи, шведы вдруг осознали, насколько крупной фигурой он был. Это - что касается простых, рядовых шведов. Но были удивлены и синефилы. В один день с Бергманом не стало и Антониони, но публикаций о Бергмане было больше, они были объемней и глубже. Такая широкая реакция на его смерть удивила.

- В Швеции он никогда не был особенно любим. Ни в 1950-е, когда он начинал, ни позднее. Причины для такого отношения были самыми разными. Поначалу, когда выходили его первые фильмы, многие считали, что он увлекается слишком надуманными, отвлеченными темами. Рассуждали так: Швеция - прогрессивная, современная страна, которая несется вперед… при чем здесь какие-то размышления о Боге, человеке, какие-то экзистенциальные вопросы? В 1960-70-е очень сильны были «левые», и они относились к Бергману как к представителю буржуазной идеологии. Он мало интересовался социальными вопросами, был сконцентрирован на своих собственных, внутренних демонах. А в 1980-90-е Бергман был уже настолько крупной фигурой в сфере культуры, что многие воспринимали его негативно просто из духа противоречия. Иными словами, Бергман никогда не пользовался огромной любовью в Швеции. Для этого были причины.

- Что произошло за последние 20 лет?

- Выросло молодое поколение, которое не ощущало на себе давления фигуры Бергмана. Они не жили в его тени и могут по-другому оценить его самого и его фильмы.

- Кажется, примерно то же самое в России произошло с Тарковским, которого сегодня молодое поколение переоткрывает… Если бы к вам подошел молодой человек и спросил, с какого фильма начать свое знакомство с Бергманом, что бы вы посоветовали?

- Все зависит от человека. Бергмана традиционно считают сложным для восприятия режиссером. Я знаю, что многим молодым людям как раз этим он и нравится. Любителям сложного я бы порекомендовал «Персону» или «Причастие». Но Бергман не всегда такой. И тем, кто не хочет с головой нырять в этот омут, стоит начать со «Сцен из супружеской жизни» или с «Фанни и Александра».

- Сегодня в кинематографической среде очень много говорят об ущемлении прав женщин, о равноправии… Вам не кажется, что с позиций нынешней актуальной повестки Бергман может восприниматься как радикально несовременный автор? Слишком патриархальный. Стоит ли о нем говорить в таком контексте?

- В Швеции об этом часто говорят, в частности в связи с кампанией #metoo. С другой стороны, Бергмана можно назвать режиссером, создавшим ряд наиболее ярких женских образов. Это то, что он сделал. «Персона», «Осенняя соната»… в этих фильмах почти нет мужчин. Во многом фильмы Бергмана автобиографичны. И он довольно часто позволял своему альтер-эго выступать в женском обличии. Некоторые попросту этого не замечают и могут счесть его слишком патриархальным, называть антифеминистом или кем-то вроде того; другие утверждают что-то прямо противоположное.

- Может ли вообще глубокий разговор о чем-то - например, о взаимоотношении полов - быть абсолютно безболезненным и комфортным?

- Бергман в отличие от, например, Стриндберга, которого можно назвать, наверно, его идолом, никогда не интересовался темой взаимоотношения полов. Он всегда выходил на более общий, фундаментальный уровень: всегда в центре внимания - отношения между двумя людьми, независимо от того, кто эти герои: мужчины или женщины, взрослые или дети. Иногда он в этом доходит до наивности, как будто не осознает, что вообще существуют какие-то гендерные роли. Его интересует, что происходит с двумя людьми.

- Давайте оттолкнемся от Стриндберга, чтобы перейти к вашей книге, в которой вы рассказываете о Бергмане не как о режиссере, а как о драматурге и писателе. В России эту его сторону знают лишь отчасти… Насколько она очевидна в Швеции: там Бергмана считают большим писателем?

- Нет, для Швеции он прежде всего режиссер, так же, как и в России. Он и сам никогда не декларировал, что является писателем. Взгляд на него как на автора письменных текстов, драматурга - это явление последнего времени. Сам он все написанное считал полуфабрикатом, средством, которое в какой-то момент приведет к созданию фильма. А я пытаюсь доказать, что Бергман - это очень значительный автор. Нужно сказать, что его творческое наследие весьма обширно. Есть порядка 60 сценариев. Эти сценарии написаны так, что не требуют фильма, это вполне самостоятельные литературные произведения. Кроме того, Бергмана очень активно ставят в театре, почти полсотни постановок в год по всему миру. Это говорит само за себя. Я с пиететом отношусь к его литературному творчеству не только потому, что я его изучаю. Просто в нем действительно присутствует его стиль. В них есть его ирония, его самоирония, его глубина. Он всегда говорит о том, что не лежит на поверхности. И в текстах это проявляется порой даже глубже, чем на экране.

- Вам нравится, как ставят Бергмана другие режиссеры?

- Поначалу я к таким историям относился весьма скептически. Зачем? Все равно получится лишь бледная копия того, что было. Но теперь думаю, что сам Бергман был бы доволен тем, что его ставят, несмотря на то, что при жизни не позволял ставить свои произведения. Сегодня как творец и фигура он стал частью традиции. Каждое новое поколение будет заново истолковывать его тексты, ставить его пьесы. Даже если постановка не во всем удачна, есть шанс, что новый режиссер обнаружит в пьесе то, чего мы не замечали раньше. Новое толкование всегда что-то приносит. «Гамлета» или «Дядю Ваню» новой постановкой не испортишь, Бергмана - тоже. Сам Бергман утверждал, что для чуда нужны три вещи: текст, актер и публика. А его тексты настолько глубоки и щедры на находки, что поддаются самым простым интерпретациям.

- С чего началось ваше личное увлечение Бергманом?

- В 12 лет я посмотрел «Фанни и Александр», но, конечно, нельзя сказать, что именно с этого все началось. Наверно, самое сильное впечатление на меня произвела его книга Laterna Magica, которую я прочел в старших классах школы. Она как раз тогда вышла. Меня поразило, что какой-то дедушка, живущий в мире, который мне параллелен, человек, который должен по идее интересоваться совсем другими вещами, тем не менее написал книгу, которая меня захватила. Это была книга для меня. И это был шок. Потом я уже учился в университете на киноведа, и мы смотрели «Улыбки летней ночи», «Земляничную поляну», которые мне очень нравились. Оказалось, что у Бергмана есть юмор. Но мой любимый фильм - это «Причастие». Я бы даже мог сказать, что этот фильм изменил мою жизнь.

- Можно ли кого-то в современном кино назвать наследником Бергмана? Вот, например, Ларс фон Триер… Что вы о нем думаете?

- Понятно, что для Триера Бергман большая фигура, а вот Бергман не очень понимал и принимал эстетику Триера. Конечно, сегодня многие режиссеры числят себя под Бергманом и достаточно прямо об этом заявляют. Применительно к России последовательным наследником Бергмана, очевидно, можно назвать Андрея Звягинцева, хотя он и сам по себе большой художник. Я вижу определенные пересечения в их киноязыке и интонации. У обоих режиссеров есть особое умение говорить о жестких, страшных вещах. Их герои часто чудовищны, но режиссеры умудряются им сопереживать, относиться к ним с мягкой улыбкой. В Швеции, например, многие восприняли «Левиафан» как критику религии, церкви или даже российского государства, а на мой взгляд то, что хотел сказать режиссер, лежит в куда более тонких сферах: есть в фильме некая ирония относительно природы человеческого существования. Государственник-капиталист в нем строит церковь, пытаясь заслужить прощение за преступления (прошлые и будущие), но это не отменяет того, что церковь - место, где люди смогут собираться, возносить свои молитвы, взывая к некому духовному абсолюту. Нет черного и нет белого, есть ирония. Помните фильм «Девичий источник» - там тоже церковь возводят на месте убийства. Что это: попытка искупить содеянное или просто желание прикрыть место преступления в самом буквальном смысле? Думаю, что Бергман оценил бы фильмы Звягинцева, если бы их увидел.
---------------------

Герберт Фрэнк: Дюна
Книги : Стиль жизни : Subscribe.Ru

Написанный в 1965-м году Гербертом Фрэнком роман «Дюна» является первой частью самой настоящей саги,
посвященной планете Арракис и носящей название «Хроники Дюны». Первая в этой
серии книга Фрэнка вошла в мировую сокровищницу фантастики и до сих пор
считается одним из самых ярких и интересных в своем жанре произведений.

«Дюна» была удостоена целого ряда литературных наград, наиболее заметными среди
которых являлись престижные премии Небьюла и Хьюго. Книга была неоднократно
экранизирована, выступая в роли основы сценария и для полнометражных фильмов, и
для сериалов. Оказав огромное влияние на современную культуру, «Дюна» породила
множество подражаний в литературе, а мир, созданный Гербертом Фрэнком,
неоднократно использовался другими литераторами.

«Дюна» — действительно незаурядное произведение, достойное восхищения с любой
точки зрения. Стилистика автора, сюжет, продуманность вымышленного Фрэнком мира,
центральная идея, легшая в основу первого романа — все эти слагаемые оказываются
несомненными достоинствами книги. Она рассказывает читателю о мире далекого
будущего, в котором нынешние ценности уже утратили свое значение.

После восстания машин человечество отказалось от стремления к техническому
совершенству и развитию науки предпочло развитие души, способности чувствовать
окружающий мир и находиться в гармонии с ним. В этом мире существует множество
религий, присутствует совершенно иная, отличная от сегодняшней модели
управления, структура власти, ценности человечества изменяются до
неузнаваемости.

Центром романа становится планета Арракис — единственное во всей галактике
место, в котором можно добывать меланжу (вещество, необходимое для того, чтобы
вести космические корабли буквально силой собственной мысли, не используя для
управления сложную автоматику или вычислительные машины). Меланжа активно
используется Космической гильдией, являющейся монополистом в межпланетных
перевозках. На планете Арракис кроме меланжи существуют гигантские песочные
черви, неизвестным образом связанные с этим веществом. Также там живет особое
племя фременов, основной ценностью для которого является вода.

Вся изученная Вселенная управляется Домами, между которыми существует
соперничество, корни которого уходят к желанию обладать Арракисом или
контролировать «добычу» меланжи. На этом фоне разыгрывается самая настоящая
космическая драма, которая, к тому же, обладает вполне определенным философским
смыслом.

Фрэнк сумел создать цельный, логичный мир «Дюны», в котором каждая мелочь имеет
свое объяснение и находится на собственном, положенном ей месте. При этом автор
продумывает не только «внешние» моменты, такие как быт, внешность своих героев,
отношения между ними и т.д. Одновременно с этим он погружается намного глубже,
разрабатывая несколько самостоятельных религий, предлагая читателям целую
галерею менталитетов различных рас, ставя перед ними действительно глобальные
вопросы.

Главным из них является вопрос о том, справится ли  человечество с управлением
целой Вселенной, если такая необходимость возникнет в будущем. Отвечая на него,
Фрэнк размышляет о морали и мудрости, природе зла и добра, о развитии человека и
его перспективах. В целом, картина, нарисованная Фрэнком, оказывается вполне
оптимистичной, и это также не может не прийтись по вкусу читателю.

Однако в то же время, размышляя об экологии и политике, религиях и
мировоззрениях, автор указывает на проблемы, которые были актуальны в его время
и не теряют своей актуальности до сих пор. Создав одно из самых популярных в
мире фантастических произведений, Фрэнк привлекает к этим проблемам внимание
человечества, уже одним этим выводя «Дюну» на уровень настоящей литературы. Ну,
а все прочие достоинства романа становятся ярким подтверждением того, что «Дюна»
— это литература незаурядная, по-настоящему талантливая и способная оставаться
нужной читателю и спустя почти полвека после написания.

Из выпуска от 21-07-2010 рассылки «Новые рецензии - LAzZY.ru»
---------------------

«Темная половина» Стивена Кинга
Книги : Стиль жизни

Роман Стивена Кинга «Темная половина» был издан писателем в 1989 году и по данным еженедельного журнала Publishers Weekly стал вторым в списке бестселлеров года после шпионской книги Тома Клэнси «Прямая и явная угроза». Как и многие другие произведения Кинга, роман сразу встал в очередь на экранизацию, которая последовала четыре года спустя. Постановщиком фильма стал знаменитый Джордж А. Ромеро, создатель «Ночи живых мертвецов» и отец-основатель жанра зомби-фильмов в американском кинематографе.

...Писатель Тед Бомонт живет двойной творческой жизнью. С одной стороны, это интеллигентный, умный автор, пишущий книги в расчете на такую же интеллектуальную публику. Его произведения нравятся высоколобым критикам, но продаются из рук вон плохо. С другой стороны, Тед периодически пописывает под псевдонимом Джордж Старк. Романы Старка о похождениях мрачного бандита по кличке Алексис-Машина пользуются у читателей бешеной популярностью, что позволяет Бомонту хорошо жить, вкусно кушать и спокойно, не напрягаясь финансовыми вопросами, творить «для души» под своим настоящим именем. И всё бы хорошо, да только в один прекрасный момент к Теду заявляется нехороший человек-редиска, некто Фред Клоусон, который обходными путями узнал о тайне Теда и пытается шантажировать его на кругленькую сумму.

«Темная половина» в лице Старка и его pulp fiction, макулатурная писанина, уже давно напрягали и Бомонта, и его верную жену Лиз, которой совсем не нравились эти творческие перевоплощения ее мужа. Поэтому Бомонт вовсе не стал платить выкуп за сохранность тайны, а решил обнародовать сей факт самолично, дабы опередить огласку из третьих рук. Для этого писатель приглашает к себе фотографа и журналиста из престижного издания, дабы все вместе они могли сочинить историю о том, как известный романист «похоронил» свой псевдоним в буквальном и переносном смысле. Для наглядности на кладбище, где были похоронены родители Теда, даже водрузили фальшивую надгробную плиту.

Дальнейшие события разворачиваются по принципу «не буди лихо, пока тихо». Внезапно вокруг Теда Бомонта начинают умирать близкие ему люди. Сначала ужасной смертью погибает тот самый фотограф, что снимал фотосессию мнимых похорон, затем – несостоявшийся шантажист Клоусон. Дальше – больше. Журналист, написавший статью. Издатель Бомонта. Жена и деловой партнер издателя Бомонта. Круг сужается и неумолимо ведет к одному человеку – самому писателю. Самое подозрительное, что убийца и не пытается особо шифроваться, он действует нагло, беспринципно и очень жестоко, орудуя своих жертв опасной бритвой. Таинственный потрошитель невероятно смахивает по описаниям свидетелей на самого Бомонта и, что самое невероятное, везде оставляет аналогичные отпечатки пальцев.

Местный шериф Алан Пэнгборн не без оснований подозревает Бомонта в совершении этих убийств, но нутром чует, что Тед не виноват, хотя все улики говорят против него. Сам же Тед, после череды необъяснимых событий, осознает, что в реальности воплотился его самый страшный кошмар – Джордж Старк, ранее существовавший лишь в воображении автора. Он загадочным образом ожил и теперь мстит Бомонту за попытку похоронить его. Добавляет мистики в данную ситуацию и тот факт, что в детстве Бомонт стал жертвой опухоли, которая на самом деле оказалась его недоразвитым братом-близнецом. Опухоль вырезали и закопали останки на том самом кладбище, где 23 года спустя писатель решил в шутку покончить со своей «темной половиной»…

Книга Стивена Кинга носит полубиографический характер. Дело в том, что сам Кинг в свое время писал под другим именем, известным как Ричард Бахман. Под этим псевдонимом он выпустил в свет за тридцать лет семь произведений, в том числе повесть «Ярость», романы «Бегущий человек», «Дорожные работы» и «Худеющий». Поэтому Тед Бомонт – это своеобразное альтер-эго самого Кинга. А Бахман – его «темная половина». Хотя в данном случае четкой связи не прослеживается хотя бы потому, что произведения Бахмана отличаются от книг Стивена Кинга лишь уровнем качества; будто бы писатель все свои неудачные или недоработанные идеи скидывал на несуществующего в реальности человека. В кинематографе для подобных целей служит персонаж Алан Смити: когда режиссер не хочет, чтобы его имя фигурировало в титрах фильма, он вправе использовать вместо себя Алана Смити, это известная и широко распространенная практика.

То, что режиссером картины стал Джордж Ромеро, и странно, и логично одновременно. Несмотря на то, что сам режиссер прославился в первую очередь своими зомбятниками, он уже дважды успел поработать с Кингом на лентах «Калейдоскоп ужасов» и «Сказки с темной стороны». К сожалению, Ромеро, при всей его мастеровитости и опыте работы в жанре хоррора, не сумел до конца прочувствовать глубину экранизируемого произведения, обработав материал слишком поверхностно, прямолинейно. В результате получился стандартный мистический триллер, где потаенный смысл книги Кинга служит лишь фоном.

Главная «двойная» роль Старка-Бомонта досталась хорошему, но не очень ровному актеру Тимоти Хаттону («Комната смерти»). Примечательно, что Хаттон обрел славу и признание в очень раннем возрасте, получив Оскара в 21 год за картину Роберта Редфорда «Обыкновенные люди». Как это часто случается, с тех пор карьера актера не пошла резко в гору, а застопорилась в средних по качеству фильмах.

Действие картины «Темная половина» происходит в вымышленном городке
Касл-Рок, где также живут и существуют персонажи других романов Кинга, таких, как «Нужные вещи», «Мертвая зона», «Куджо» и др. Кстати, шериф Алан Пэнгборн, которого в «Темной половине» сыграл очень средненький актер Майкл Рукер, является одним из центральных персонажей более удачного произведения «Нужные вещи». Этот роман был экранизирован в том же 1993 году режиссером Фрейзером Кларком Хестоном, а роль Пэнгборна досталась более талантливому исполнителю Эду Харрису.

Резюмирую. Несмотря на желание создателей угодить поклонникам Кинга, в очередной раз приходится констатировать факт, что лишь немногие экранизации «короля ужасов» достойны своих первоисточников. Это не значит, что у писателя не было откровенно проходных произведений, тем не менее «Темная половина» в бумажном исполнении смотрится всё-таки лучше.

Евгений Жарков
Из выпуска от 11-11-2010 рассылки «ШколаЖизни.ру - уникальные секреты, хитрости и премудрости»
---------------------

«Кладбище домашних животных» Стивена Кинга: стоит ли обманывать природу?
Культура, искусство, история | ШколаЖизни.ру
Евгений Жарков
17.12.2010

Стивен Кинг получил титул «Короля ужасов» не зря. Хотя сам писатель часто утверждает, что в его книгах гораздо больше правды, чем вымысла. То, что одним кажется безумным или фантастичным, для других – норма жизни или просто приемлемый факт. «Кладбище домашних животных» – это, пожалуй, один из самых мрачных и безысходных романов Кинга, обрекающий читателя на полное отсутствие надежды. Экранизация Мэри Ламберт, вышедшая на экраны в 1989, спустя шесть лет после публикации книги, в полной мере выдержана в духе бумажного оригинала, смешав мистику и человеческую трагедию равными порциями.

…Луис Крид, молодой врач, вместе с женой Рэйчел, дочерью Элли и малолетним сыном Гейджем переезжает в пригород, где ему предложили работу и хороший уютный дом. После душного Чикаго и «любящих» родителей жены заштатный городишко Ладлоу в штате Мэн стал для Луиса глотком чистого воздуха в буквальном и переносном смысле. Новая работа, новые друзья, новая жизнь, наконец. Впечатления от переезда портит лишь скоростная трасса в непосредственной близости от их нового дома, по которой днем и ночью безудержно проносятся грузовики нефтеперерабатывающей компании Orinco. Да, и еще кладбище домашних животных неподалеку, пополняющееся в основном за счет несчастных кошек и собак, осмелившихся противопоставить свою животную глупость стальной мощи вышеозначенных грузовиков.

Когда под колесами гибнет Чёрч, любимый кот Элли Крид, добросердечный сосед Джад Крэндэлл предлагает Луису сыграть с природой в «прятки». Вместе с ним они совершают поход на старое индейское кладбище, где Луис Крид делает свой первый шаг на пути к бездонной пропасти. Когда помятый, дурно пахнущий Чёрч возвращается домой, Крид бросается за объяснениями к старику, который расскажет своему городскому соседу о давнем заклятии индейцев микмаков, о возвращении мертвых и о том, что иногда смерть можно обмануть. Хотя и ненадолго.

Чем бы ни была пропитана твердая каменистая земля проклятого кладбища, но старина Чёрч больше никогда не будет покладистым котиком. Однако когда Луис уже уверовал, что ему удалось обвести костлявую вокруг пальца, старуха с косой приготовила ему испытание, с которым он не смог справиться. Однажды на дороге погибает его сын Гейдж, и убитый горем отец не находит причины, чтобы не попытаться исполнить опасный фокус второй раз. Старик Джад, подозревающий, что его друг доктор задумал страшное, всячески отговаривает Луиса от этой затеи. Но зло питается злом, и дух проклятых захоронений, почувствовавший свежую кровь, не отпустит Луиса до тех пор, пока он не отдаст всё, что дорого ему в этой жизни…

Известно, что экранизациям Кинга часто вменяется тотальная пустоголовость и небрежное обращение с материалом. Исключения из данного правила легко вписываются в удручающую «бесконечность» из пальцев обеих рук. «Побег из Шоушенка» и «Зеленая миля» Фрэнка Дарабонта, «Кэрри» Де Пальмы, «Мизери» и «Будь со мной рядом» Роба Райнера, «Сияние» Кубрика. На этом список резко обрывается, и даже недавний «1408» Микаэля Хафстрема ситуацию не меняет. Из перечисленных наименований, собственно, к жанру мистической драмы можно отнести лишь «Кэрри» и «Сияние», что делало шансы Мэри Ламберт на удачу совсем мизерными.

Тем не менее на помощь Ламберт пришел сам Кинг, самолично написавший к фильму сценарий. Может, именно поэтому многие фанаты его творчества слишком много ждали от этой экранизации, справедливо надеясь, что уж сам автор сделает всё правильно и не даст сгубить на корню идеи, заложенные в книге. Ожидания оправдались, но частично. И хотя говорят, что талантливый человек талантлив во всём, Кингу с кинематографом как-то не везёт.

Это отнюдь не значит, что «Кладбище домашних животных» (или, точнее, «Клатбище дамашних живодных», что будет правильным переводом намеренно ошибочно-детского правописания английского словосочетания Pet Cemetery) – плохое кино. Фильм снят вполне профессионально, что тем более удивительно, учитывая, что за плечами Ламберт на тот момент была лишь одна полнометражная лента (невнятная «Сиеста» с Эллен Баркин). Однако и шедевром картину не назовешь.

Самая главная претензия - как это ни странно, к актерской игре. Дело в том, что в книге, несмотря на достаточно жуткий финал, главный упор делался всё-таки не на мистические нюансы, а на человеческие характеры. Луис Крид по ходу романа переживает трансформацию из человека скептичного и практичного, склонного верить лишь в то, что он видит, в безумного, одержимого эмоциями и отчаянием отца семейства, добровольно продавшего душу дьяволу. Исполнитель главной роли Дэйл Мидкифф был убедителен лишь на первом этапе, перевоплощение персонажа застало его врасплох. Его партнерша Денис Кросби – вообще вопиющий мискастинг.

А вот Фред Гвин, на закате своей жизни и кинокарьеры, демонстрирует мастер-класс. Старик Джад, который является фактически виновником всех проблем семейства Кридов – ключевая фигура в романе, в картине занимает чуть меньше пространства, но выглядит прекрасно. Как и малыш Мико Хьюз, которому досталась самая страшная и в то же время трагическая роль в фильме.

Если честно, людям, у которых есть малолетние дети, картину «Кладбище домашних животных» я бы смотреть не советовал. Даже несмотря на то, что в фильме поднимается достаточно важная проблема отношения детей к смерти, некоторые кадры могут показаться чересчур жестокими или излишне реалистичными. Говорю так, потому что сам являюсь отцом семейства.

Что касается сценария, то Кингу вменить нечего. Он постарался втиснуть в 100 минут экранного времени всё, что посчитал нужным. Пришлось пожертвовать некоторыми вторичными сюжетными линиями, а также лишь вскользь затронуть мотивы поведения главных героев, но суть романа потеряна не была. В этом, безусловно, большая заслуга фильма, ибо многие экранизации Кинга (да и других авторов) грешат тем, что режут первоисточники по живому, оставляя за кадром главное.

Финализирую. Смотреть на ночь не рекомендую. Не потому, что страшно. Просто некоторые кадры режут глаз и отпечатываются в памяти. Яркий погожий денек и одинокий детский кроссовок на дороге. Черная коробочка с кроваво-красным бархатом внутренностей, на которых покоится тонкий медицинский скальпель. Потрескавшиеся от старости кресты и надгробья, на которых смешным детским почерком выведены слова грусти и печали.

Своим произведением Стивен Кинг еще раз доказывает известный постулат: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».
---------------------

Так ли уж просты нравственные проблемы во «Властелине Колец»?
Культура, искусство, история | ШколаЖизни.ру
Сергей Курий

«Мистер Толкин описывает грандиозный конфликт между добром и злом, от которого зависит будущее жизни на земле. Но все добрые у него неизменно добры, а все злодеи - злы до мозга костей; в его мире нет места фигуре злого и в то же время трагичного Сатаны».
(Э. Мьюир)

Прежде чем непосредственно перейти к разбору этого утверждения, мне хотелось бы процитировать одного моего друга, который объяснял широкий успех «Властелина Колец» (далее – «ВК») тем, что «люди устали от мрака современной литературы». И это при том, что книгу Толкина слишком веселой тоже не назовешь. Зато мир «ВК» – это мир довольно четких позиций и ясных нравственных ориентиров, что собственно и раздражает не только недоброжелательных критиков, но и многих «толкинутых» поклонников.

С учетом литературной атмосферы XX века, подобная раздражительность вполне понятна. Лицемерное морализаторство сменила такая же показная аморальность. Одинаково невозмутимые эстеты, психопаты и супермены заполонили литературу «снизу доверху». В век, когда искусство с фрейдистской болезненной пронырливостью копалось пинцетом в не самых лучших уголках человеческой души, разрушая моральные принципы (и ничего не давая взамен), когда добро и зло стали трактоваться настолько относительно, что лишились всяческого смысла, появляется сказка, которая возвращает нервному депрессивному человечеству первичную чистоту простых понятий и образов – чистоту того самого цельного восприятия мира, о котором писалось выше.
«Здоровье» и ясность эпопеи могут показаться «святой простотой» (как в положительном, так и отрицательном смысле). Даже юмор в «ВК» практически лишен язвительности и злорадности (что ныне встретишь не часто). Однако знакомый со всем мифологическим циклом Профессора читатель скажет, что простота эта относительная. На том поле, в котором существует большинство нынешней литературы, «ВК» действительно проходит «вне конкурса».

Ведь простота – не всегда примитивность. К тому же нравственные дилеммы книги далеко не просты, если отвлечься от требований «болезненной» литературы. Герои Толкина не всегда являются либо злобными чертями, либо блаженными ангелами. «И Саурон не был изначально сотворен злым», говорит маг Гэндальф. В этом плане не повезло только оркам – однозначно отрицательным существам. Впрочем, в «Сильмариллионе» высказывается догадка, что орки произошли от эльфов, пойманных Черным Властелином и лиходейски «искаженным».

Кроме того, зло в «ВК» существует как извне, так и внутри. Критики чаще всего упорно не хотят видеть второго, иначе стоит признать, что книга не столь проста и архаична. Внешнее зло – Черный Властелин Саурон, орки, паучиха Шелоб, умертвия – безусловно ужасно и опасно. К тому же внешнее зло далеко не однородно. Моргот из «Сильмариллиона» и Саурон из «ВК» – зло сознательно активное, стремящееся не к уничтожению мира, а к его присвоению, подчинению своей воле. А вот в образе паучихи Унголианты (из того же «Сильмариллиона») воплощен другой тип зла – зла как стремления все пожрать, зла, ведущего к небытию.

Но Толкин не раз концентрирует внимание читателя, что более опасно зло внутреннее, которое прорастает среди народов и персонажей, официально не подчиненных Саурону. Это и «межрасовая» неприязнь (эльфы – гномы, энты – гномы, дунландцы – роханцы, харадцы – гондорцы), и знаменитый принцип «цель оправдывает средства» (Саруман Белый), и гордыня, приводящая к предательству (Денетор). Внешняя мощь Саурона – ничто по сравнению с его умением обольщать, стравливать противников между собой, использовать их недостатки и слабости в своих целях.

Недаром центральным узлом эпопеи является Кольцо Всевластья – своеобразное искушение злом, всесильный магический предмет, который «ломает» любого владельца (исключая разве что Саурона – его создателя). Например, загадочный персонаж «ВК» – Том Бомбадил – не подвержен влиянию Кольца потому, что оно ему просто не нужно, у него нет желания ВЛАДЕТЬ им. Несмотря на все мифологические параллели (с кольцом Нибелунгов, например), Кольцо Всевластья – целиком современный образ. Недаром некоторые критики сравнивали его то с атомной бомбой, то с наркотиками…

Кстати, немаловажно вспомнить и историю его создания. Причина возникновения всех Колец Власти – именно в греховном желании эльфов попытаться с помощью ВНЕШНЕЙ силы воздействовать на естественный ход вещей. Изменение и увядание эльфийской среды обитания в Средиземье они попытались остановить, законсервировать, для чего и были созданы Кольца. Однако всем внешним, отчужденным, искусственным, противоестественным легко управлять. И искусивший эльфов Эрегиона на создание Колец Саурон выковывает на горе Ородруин более совершенный аппарат, связывающий все Кольца в единое целое – Единое Кольцо, Кольцо Всевластья. Однако, заключив в него большую часть своей силы, Саурон также совершает ошибку, становясь одновременно и могущественнее, и уязвимее. Потеря Единого Кольца ставит под удар и его собственную власть. Правда, Кольцо надежно защищено: любой нашедший его подпадает под его чары. Оно способно разжечь гордыню, возбудить самые потаенные желания, создать иллюзию всемогущества его владельца, в определенной степени это могущество дать. Но оно не способно изменить своей темной природе, потому что исходной целью его обладателя все равно будет всеподавляющая власть, какими бы оправданиями для этого он ни пользовался.

ГЭНДАЛЬФ: «Если наделить меня такой властью – в моих руках она сделается стократ могущественнее и страшнее! Но власть Кольца надо мною будет еще более крепкой. Более гибельной! …Я, конечно, не хочу уподобиться Черному Властелину. Но Кольцо знает путь к моему сердцу: оно будет действовать через жалость, жалость к слабым и желание обрести силу для благих дел. Не искушай меня. Я не смею взять его даже на хранение, даже если поклянусь никогда не пользоваться им. У меня не хватит сил сдержать обещание. Я буду в нем слишком нуждаться!»

САРУМАН: «Новая сила нарождается в мире. Наши прежние союзники, наша прежняя стратегия бессильны перед ней. Еще не поздно объединиться с этой Силой! ...Здесь вся наша надежда. …По мере того, как Сила эта будет возрастать, возрастет и могущество ее клевретов, а Мудрым, таким как ты и я, останется только запастись терпением и научиться со временем направлять эту Силу и руководить ею. Мы не будем спешить. Мы скроем наши замыслы в глубине сердца, оплакивая, быть может, зло, совершаемое попутно, но твердо придерживаясь высших, конечных целей – Знания, Закона, Порядка: всего того, что мы до сей поры тщетно пытались насадить в этом мире, покуда наши слабые и праздные друзья не столько помогали, сколько мешали. Цели и планы наши не изменятся. Изменятся только средства».

ГАЛАДРИЭЛЬ: «…если бы от моего желания была какая-то польза, я желала бы только одного: чтобы Единое никогда не было создано или чтобы оно навсегда пропало из Средиземья. …Не отрицаю, сердце мое горячо желает того, что ты предлагаешь. Сколько долгих лет я размышляла о том, как поступлю, если Великое Кольцо попадет ко мне… И вот оно само идет ко мне в руки. …Вместо Черного Властелина ты возводишь на трон Властительницу. Но я не буду Черной – о нет! Я буду дивной и грозной, как Утро и Ночь! Прекрасной, как Море и Солнце и снег на вершинах! Страшной, как буря и молния! Я стану сильнее оснований земли. Все будут любить меня и все лягут прахом у моих ног!»

БОРОМИР: «Все эти эльфы, полуэльфы, волшебники – они, наверное, и вправду бы плохо кончили, получи они Кольцо. …Другое дело – истинно твердый человек: его не совратишь с прямого пути! Мы, люди Минас Тирита, за долгие годы испытаний сделались тверже стали! Нам не нужна волшебная власть кудесников! Все, чего мы хотим, – это сила, сила, чтобы защитить себя, сила выстоять в справедливой войне. …Это же безумие - не использовать его, не обратить силу Врага против него самого! Только бесстрашные и беспощадные стяжают победу. Разве истинный богатырь, великий вождь своего народа, имеет право в такой час отступать перед пустяками? Разве Арагорн отступил бы? А если он отказывается – почему не Боромир? Кольцо дало бы мне такую власть! Как погнал бы я мордорские полчища! Все люди стеклись бы под мои знамена!…»

ДЭНЕТОР: «Боромир был послушным сыном! …Он вспомнил бы, как трудно приходится его отцу, и не бросил бы на ветер сокровище, которое дал ему в руки случай. Он принес бы этот могущественный дар мне! …Эту вещь надо было скрыть, глубоко и надежно, и беречь паче зеницы ока. Я уже сказал, что использовать ее мы не стали бы, разве что в самую тяжелую минуту».

ПРО СЭМА: «Кольцо искушало его, подтачивая волю и разум, рождало безумные фантазии. Вот он, Сэм Скромби, Сэм Могучий, Герой Всего Мира, скачет с пламенным мечом в руке, собирает войска и ведет их на Барад-Дур, вот разошлись тучи, засияло солнце, и по велению Сэма Горгоратская долина зазеленела и оделась садами. Надо только надеть Кольцо, объявить себя его хозяином, и все сбудется! В этот роковой час Сэма спасла не только преданность другу и ответственность за судьбы Средиземья. Простой здравый смысл говорил, что он не годится для таких свершений, даже если бы они не были только приманкой Врага. Маленький садик вольного садовника, а не сад величиной с королевство – вот что ему нужно. Ему достаточно своих рук, он не привык полагаться на слуг».

ФРОДО: «Я пришел. Но мне угодно поступить по-иному, чем было задумано. Чужой замысел я отвергаю. Кольцо - мое!»

Дошедший до цели и отказавшийся уничтожить Кольцо Фродо, потерявший казалось бы все «человеческое» Голлум (без которого, тем не менее, миссия Фродо окончательно провалилась), надменный Наместник Гондора Денетор, так и не смогший побороть свой эгоизм и «национальную ограниченность», заносчивый вояка Боромир и хитрый глава Светлого Совета Саруман – перед каждым из них ставится выбор, больше того – каждому предлагается понимание и прощение. История «падения» или «спасения» героев не предопределена заранее. «Падший» Боромир осознает вину и с честью гибнет, защищая хоббитов, а тот же бывший Белый маг Саруман не в состоянии побороть своей ненависти, и смерть его жалка и унизительна. Даже мерзкий Горлум чуть было не раскаивается, а мешает ему в этом, как ни странно, Сэм – один из самых бескорыстных героев эпопеи.

Добро и зло переплетены в этой книге не менее, чем в любой другой, но они именно ПЕРЕПЛЕТЕНЫ, а не смешаны. Мы всегда имеем возможность отличить одно от другого.

Толкин учит тому, о чем не раз напоминал Экзюпери: «…зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь». Именно нравственная зоркость – один из залогов успеха, казалось бы, безумных миссий героев. Ибо им не раз приходится почти «вслепую» доверять (или не доверять), принимать (или отвергать) помощь встретившихся на их пути. Как говорил Гама (телохранитель короля Теодена), «в сомнительных случаях истинно доблестный муж и воин должен поступать по своему разумению, а не ждать приказа». УМЕТЬ ДОВЕРЯТЬ и ЗНАТЬ КОМУ ДОВЕРЯТЬ – один из самых элементарных нравственных уроков «ВК». Но это возможно, лишь когда сердцу есть на что опереться.
---------------------

Какие художественные произведения С. Лема мне кажутся наилучшими?
DigestWeb.ru - интересные новости и полезные статьи
История, культура и искусство
15 сентября 2010
источник: shkolazhizni.ru

                Как я уже писал, Лем был прежде всего мыслителем –
                одним из самых честных, интересных и талантливых
                мыслителей второй половины XX века. Мыслитель явно
                подавлял в нем художника. Идеи и замыслы теснились
                в голове Лема, обгоняя друг друга. Просто не
                хватало времени и сил отобразить их в рамках
                обычного художественного произведения. Недаром он
                выпустил две оригинальные книги – «Абсолютная
                пустота» и «Мнимая величина». Первая представляла
                собой рецензии, а вторая – предисловия к…
                ненаписанным книгам!

                Являясь мастером языка, Лем тем не менее не всегда
                успевал довести замысел до художественного
                совершенства. Психологические портреты многих
                персонажей его книг несколько схематичны и
                однобоки, они как бы являются лишь проводниками
                замысла (как, например, в «Эдеме»). Подлинного
                ХУДОЖЕСТВЕННОГО совершенства и завершенности Лему
                удалось достичь лишь в «Солярисе».

                Этот роман вообще стоит как бы особняком в череде
                прочих подобных произведений писателя. Недаром
                позже Лем говорил о «Солярисе» как о единственной
                книге, которую он и сам до конца не понимает и
                сюжет которой развивался непредвиденными
                прихотливыми путями. Это особенно заметно в его
                предисловии к русскому изданию романа, написанном
                в начале 1970-х: «Солярис должен был быть моделью
                встречи человечества на его дороге к звездам с
                явлением неизвестным и непонятным. Я хотел сказать
                этой повестью, что в космосе нас наверняка
                подстерегают неожиданности, что невозможно всего
                предвидеть и запланировать заранее, что этого
                «звездного пирога» нельзя попробовать иначе, чем
                откусив от него, и совершенно неизвестно, что из
                всего этого получится. …Я не претендую на роль
                пророка. Но я не писал теоретически-абстрактного
                трактата и поэтому должен был рассказать
                совершенно конкретную историю, чтобы посредством
                ее, через нее выразить одну простую мысль: «Среди
                звезд нас ждет неизвестность».

                Удивительно, как ограниченно трактовал сам
                создатель свое детище! Однако уже первые читатели
                почувствовали, что роман не совсем о том, что
                пытался сформулировать в предисловии автор.
                «Солярис» рассказывал не только о Неизвестном вне
                нас, но и о Неизвестном внутри нас. Познание
                Океана оборачивается самопознанием. Это
                почувствовал и Тарковский. Правда, русский
                режиссер, как всегда (то же было и с «Пикником на
                обочине» Стругацких), пошел по своему пути и,
                ухватившись за одну нить произведения, вырвал ее
                из общего ковра и переставил акценты на свой лад.
                Лем остался крайне недоволен экранизацией
                «Соляриса», сказав, что Тарковский извратил суть
                книги, превратив ее чуть ли не в «Преступление и
                наказание». И с этим трудно не согласиться.

                С. Лем:
                «У меня Кельвин решает остаться на планете без
                какой-либо надежды, а Тарковский создал картину, в
                которой появляется какой-то остров, а на нем
                домик. И когда я слышу о домике и острове, то чуть
                ли не выхожу из себя от возмущения».

                Так о чем же этот роман? О воплотившихся в
                реальности муках совести? О становлении личности,
                которая хочет, чтобы Кельвин любил ЕЁ, а не ТУ
                Хари? О праве этой личности самой решить свою
                судьбу, пусть даже ценой самоубийства? О
                бесконечном и на первый взгляд безрезультатном
                диалоге Внутреннего Космоса и Космоса Внешнего?
                Ведь так и непонятно – является ли общение с
                Солярисом диалогом и ведет ли он его вообще? А
                может, это книга о вечном человеческом Ожидании,
                даже если оно безнадежно?
                Как и любое настоящее художественное произведение,
                «Солярис» не выдерживает однозначных толкований,
                поэтому его будут читать и перечитывать еще очень
                долго.

                «Солярис» стал вершиной художественного творчества
                Лема. «Сумма технологий» зарекомендовала его как
                оригинального мыслителя и исследователя. Но самой
                настоящей находкой Лема стала форма, в которой
                удалось без ущерба друг для друга совместить
                замысел и художественное воплощение, серьезность и
                иронию. Безусловно, я говорю о целом своде
                произведений, в который входят «Кибериада»,
                «Сказки роботов», ну, и конечно же, огромный цикл
                про «знаменитого звездопроходца, капитана дальнего
                галактического плавания, охотника за метеорами и
                кометами, неутомимого исследователя и
                первооткрывателя восьмидесяти тысяч трех миров,
                доктора honoris causa университетов обеих
                Медведиц, члена Общества Охраны малых планет и
                многих других обществ, кавалера орденов Млечного
                Пути и туманностей» – Ийона Тихого. Ийон Тихий –
                такой себе космический Гулливер напополам с
                Мюнхгаузеном – наверное, самый любимый и «живучий»
                персонаж, придуманный писателем. Впервые
                появившись в «Звездных дневниках» (1957), Тихий то
                и дело всплывал в творчестве Лема аж до конца
                1980-х, пока писатель вообще не завязал с
                фантастикой.

                Писатель подтверждал, что есть прямая связь
                между фигурой Ийона Тихого и библейским Ионой,
                путешествовавшим в чреве китовом.
                И «Сказки роботов», и «Звездные дневники»
                изначально возникли как юмористические и
                пародийные новеллы. В них иронически обыгрывался
                антураж научной фантастики, используемый то в виде
                баек Мюнхгаузена, то в сказочной и мифологической
                стилистике.

                С. Лем «Сокровища короля Бискляра»:
                «– Я робот-посыльный, дистанционно управляемый, со
                всех сторон закованный, клепаный, штампованный!
                Станьте заклепка к заклепке и увидите в свои
                четыре чугунные гляделки, какой я молодец, какой я
                удалец, как играет стальной дух супротив чугунок
                двух! Напрягите свои катушки, это вам не игрушки,
                а коли спорить решитесь – электрической жизни
                лишитесь!»

                В «Сказках роботов» действовали храбрые
                «электрыцари» и прекрасные железные принцессы,
                конструкторы ставили печатки на атомы и чеканили
                урановые дукаты, а инженеры возжигали звезды и
                закручивали галактики. Ийон Тихий мог легко
                встретиться с самим собой – как прошлым, так и
                будущим, охотился на Курдлей, взрывая их изнутри,
                и безнадежно пытался узнать, что такое «сепульки».

                Из общения С.Лема с читателями в чате, 2006:
                «– Всю жизнь с самого детства меня занимает один
                вопрос: что такое сепульки и в чем заключается их
                порносферичность?
                – Как я уже многократно разъяснял, сепульки очень
                похожи на муркви, а своей цветовой гаммой
                напоминают мягкие пчмы. Разумеется, их
                практическая функция другая, но думаю, Вам, как
                человеку взрослому, мне не нужно этого объяснять».

                Постепенно эти произведения перестают быть простой
                забавой. Лем почувствовал, что такая пародийная
                полусказочная форма позволяет оптимально ярко,
                занимательно и органично воплотить и вполне
                серьезные идеи. Идеи, так сказать, в чистом виде,
                где можно миновать излишние описания и детали,
                необходимые для полноценного романа или повести. В
                результате юмор и фантасмагория приобретают явные
                черты сатиры и утопии. «Воспоминания Ийона
                Тихого», «Футурологический конгресс» и в
                особенности последние повести цикла – «Осмотр на
                месте» и «Мир на Земле» – это уже вполне
                серьезные, философски глубокие и часто довольно
                объемные произведения. Читать их становится все
                тяжелее, «плотность мысли» и «цветастость» языка
                здесь настолько велики, что без вдумчивости и
                смакования не обойтись. Лем производил
                неисчислимое множество превосходных неологизмов –
                чего стоят одни «бесильни» и «сексоубежища»!

                Те, кто читал книги Лема, прекрасно знают, что он
                был убежденным атеистом, в лучшем смысле этого
                слова. То есть он не был ни воинствующим
                безбожником, ни снобом-циником.
                Не будем забывать, что писатель жил в католической
                Польше – самой религиозной (по крайней мере,
                внешне) стране бывшего соцлагеря. Поэтому
                религиозные (точнее – метафизические) вопросы
                поднимаются в его книгах нередко (чего стоит одно
                «Двадцать второе путешествие Ийона Тихого»,
                которое сам автор назвал «теологическим»). Но вера
                в высшую силу и бессмертную душу, как и следовало
                ожидать, не выдерживала проверки ни логикой, ни
                эмпирикой. Лем, как и Сократ, верил прежде всего в
                разум, а все зло мира выводил из человеческой
                глупости и невежества.

                Лем не скрывал своего литературного родства с
                такими деятелями Просвещения, как Свифт и Вольтер.
                Поднимая философские проблемы, он старался
                обойтись без «палочки-выручалочки», старался быть
                честным и бесстрашным. Но честность и бесстрашие
                разума в сочетании с чуткой художественной душой
                не могли не привести Лема к довольно грустным и
                пессимистическим выводам. Мир представал перед
                мыслителем в виде слепой игры случайностей, где
                появление самого разума было лишь одним из таких
                случаев. «Бытие на ошибке основано, ошибку ошибкой
                исправляет, ошибкой возвращается, ошибками творит,
                так что случайность становится судьбой Мира», –
                писал Лем. Культура и искусство представлялись
                последним оплотом, охраняющим хрупкое сообщество
                «хищных обезьян, которым дали бритву» (под бритвой
                Лем имел в виду технологии).

                Из интервью с С. Лемом, декабрь 2005:
                «– Не думаете ли вы, что знание об этом мире может
                отбить охоту от жизни?
                – Может. Но мое личное мнение таково: в
                бесконечной звездной пустоте внезапно происходит
                малюсенький, просто микроскопический проблеск
                сознания – моего или вашего, муравья или
                какой-нибудь птички – а потом, когда кончается
                жизнь, он гаснет, и продолжается это бесконечное
                ничто. Мне кажется, этому сознанию стоит
                блеснуть».

                С. Лем «Король Глобарес и мудрецы»:
                «…То, что я рассказал, не из знаний проистекало.
                Наука не занимается такими свойствами бытия, как
                смешное и не смешное. Наука объясняет мир, но
                примирить нас с ним может только искусство».

                Вряд ли подобная вера лучше других, но она
                все-таки наделяет существование смыслом. Иначе
                зачем бы Лем всю свою жизнь пытался заставить
                человечество задуматься над своим будущим? Почему
                он не переставал напоминать, что «мир нужно
                изменять, иначе он неконтролируемым образом начнет
                изменять нас самих»? Видимо потому, что все-таки
                верил, что «не прошло время ужасных чудес» и
                будущее у человечества есть.

Автор: Сергей Курий
---------------------

Законы Вестероса
Книги : Стиль жизни

Автор книги «Песнь льда и пламени», которая легла в основу сериала «Игра престолов», писатель и сценарист Джордж Р.Р. Мартин провел свою первую в России пресс-конференцию. «Газета.Ru» выбрала главные сюжеты из того, что рассказал писатель.

О том, что вдохновляет

Джордж Мартин признался, что точно не знает, что вдохновляет его на написание книг, и уж точно — что побудило его создать столь сложный и многогранный мир, как мир «Песни льда и пламени».

«В 1991 году я начал работать над научно-фантастическим романом «Авалон», — рассказал писатель. — Я написал уже порядка 50 страниц, когда мне явилась сцена, которая потом стала первой главой «Песни льда и пламени», — об обезглавленном человеке и о щенках лютоволка в снегу. Естественно, я понимал, что эта сцена в «Авалон» никак войти не может, и не знал, что с ней делать».

Мартин добавил, что этот образ преследовал его еще какое-то время — чтобы где-то его применить, он сел за новый роман. Идея написать фэнтези появилась у него задолго до этой книги: у Мартина есть несколько соответствующих рассказов, но откуда к писателю пришла сцена, которая впоследствии положила начало саги о Вестеросе, — загадка для него самого. «Возможно, это и есть краеугольный камень вдохновения. Я не знаю, откуда я черпаю тот или иной сюжет или образ — из правого или левого полушария мозга, они просто приходят».

О смерти Эддарда Старка

Один из журналистов спросил Мартина, зачем он убивает главных героев своей саги, и даже посетовал, что никогда не сможет простить писателю смерти Эддарда Старка — Хранителя Севера и лорда Винтерфелла, которого жестоко и неожиданно казнили в конце первого романа. «Когда герой в беде или опасности, я хочу, чтобы читателю было страшно, чтобы он был в напряжении, в возбуждении.

Я думаю, единственная возможность сделать это — это неожиданно убить кого-то важного.

Тогда он будет знать, что ты играешь по-настоящему, что это книга, в которой может произойти что угодно, и если появится опасность, персонаж может не выжить».

Мартин добавил, что перед тем, как стать писателем, он был читателем и успел возненавидеть книги с предсказуемым сюжетом, где изначально ясно, кто добрый, кто злой, кого автор помилует, а кого — казнит.

«Герой окажется в беде на какое-то время, но в итоге победит. Нет реальной опасности для героя. Я не люблю читать такие книги. Я люблю книги, которые удивляют меня, шокируют, ведут меня в неожиданном направлении, взывают к моим эмоциям, возбуждают меня, держат в напряжении», — пояснил писатель.

О религии в Вестеросе

В разговоре о месте религии в «Песни льда и пламени» Джордж Мартин не мог не вспомнить Джона Р.Р. Толкина — своего знаменитого предшественника, родоначальника жанра и конкурента — насколько можно считать конкурентом человека, которого давно нет в живых.

Мартин заметил, что несмотря на то, что Толкин был убежденным католиком, во «Властелине колец» нет никакой организованной религии.

Сам Мартин, напротив, работая над романом, углубился в изучение средневековых обычаев и традиций и перенес в свой роман то значение, которое придавали религии реальные люди. «Я рос скептиком и часто ввергал в отчаяние монахинь и священников. Наверное, с точки зрения Толкина, я очень плохой католик. Однако мне было интересно наблюдать за тем, как религия сочетается с фэнтезийным миром. Хотя многие могут сказать, что религия — сама по себе фэнтези».

О том, как выжить в Вестеросе

К разочарованию поклонников саги, даже сам ее автор не смог дать рецепт выживания в мире Вестероса. «По большому счету законы Вестероса — это законы нашего мира, поэтому реальных средств, как в нем выжить, нет. Можно, конечно, посоветовать избегать битв, чтобы точно не умереть от чужого меча, но и это не дает вам иммунитета.

Валар Моргулис — все когда-нибудь умрут, и все, кто находится в этой комнате, тоже».

О Толкине и абсолютном зле

Один из самых сложных вопросов Джорджу Мартину достался от публициста Егора Холмогорова: он спросил, не упростил ли писатель себе задачу, сделав абсолютным злом произведения армию мертвецов. Похожий вопрос в свое время часто задавали Толкину: в его книгах нет разрешения проблемы с орками — писатель обошел эту тему стороной, не придумав, как искоренить это зло, не прибегая к глобальному геноциду и не истребляя орков целиком, до последнего орчонка. Мартин же изначально решил для себя подобную дилемму: мертвые и так мертвы, и нет никакой моральной проблемы в том, чтобы убить их еще раз. Как отметил Холмогоров, наличие такого абсолютного врага сильно упрощает все политические, социальные и династические конфликты в книге.

Мартин ответил, что и у него самого много вопросов к Толкину.

«Читателю просто сообщили, что Арагорн будет мудрым правителем, но почему он мудр — неясно. После возвращения короля во вселенной «Властелина колец» осталось огромное количество орков — но что король делал с ними? Сажал в концентрационные лагеря или, наоборот, пытался реабилитировать, устраивал в школы, отучал есть человеческое мясо? Мы не знаем, какое решение он выбрал».

Мартин признался, что его задачей при создании «Песни льда и пламени» было доказать, что фэнтезийный мир так же сложен, как реальный.

«Да, Ланнистеры — враги Старкам, но для своих собственных людей Ланнистеры — герои. Каждый из нас имеет потенциальные возможности для совершения как большого добра, так и абсолютного зла. И по большому счету, зло — это всего лишь точка зрения. Практически в каждом человеке есть огромное количество добра, возможности искупления и исправления». Что же до белых ходоков, то писатель предложил фанатам саги подождать и увидеть самим, как эта линия будет раскрываться в дальнейшем. «Мой комментарий по поводу белых ходоков еще ждет своего часа», — сказал Мартин.

Об атаке хакеров

В начале августа стало известно, что хакеры похитили сценарий «Игры престолов» и внутреннюю переписку сотрудников HBО. Под угрозой распространения сценария сериала по сети хакеры потребовали у телевизионной сети выкуп — шесть миллионов долларов в биткоинах. По словам Мартина, возможная утечка сценария «Игры престолов» никак не повлияет на его работу. «Целых пять сезонов эти сценарии были всем известны, все, кто хотел прочитать книжки, могли прочитать их. На мою работу эта утечка никак не повлияет», — заявил писатель.

О судьбах героев

Мартин подчеркнул, что никогда не сожалел по поводу смерти того или иного персонажа, не менял сюжет книги в угоду поклонникам и не использовал фанатские теории в качестве источника вдохновения.

Однако он признался, что желание что-то изменить в сюжете посещало его на съемках «Игры престолов».

«Когда приходишь на площадку и видишь актера, который сыграет того или иного твоего героя, ты испытываешь к нему своего рода личную привязанность — и в то же время понимаешь, что через несколько дней, недель или лет этого героя убьют, а человека — уволят. Ты жмешь ему руку, видишь, как он улыбается тебе, — и думаешь в это время о том, что всего через пару месяцев он умрет в страшных муках». Вместе с тем Джордж Мартин напомнил, что все его книги были написаны до съемок «Игры престолов» и никакой реальной возможности изменить сюжет он не рассматривал.

Из выпуска рассылки Газета.Ru - Первая полоса
---------------------

Альфред Бестер: Человек без лица - рецензия на книгу

Роман «Человек без лица» был написан Альфредом Бестером в 1952 году. Годом позже он получил престижную премию Хьюго. Книга намного опередила свое время и до сих пор считается одной из лучших как в творчестве Бестера, так и во всем жанре научной фантастики.

Сюжет «Человека без лица» схож со сложной шахматной партией. Главное действующее лицо - Бен Рич, миллиардер, чья корпорация сталкивается с трудностями из-за конкуренции с картелем де Куртэнэ. Бену удается достигнуть договоренностей о слиянии, однако он считает, что для него угроза краха существует, даже несмотря на это. Тогда Бен решается на убийство главы картеля, Крэя де Куртэнэ.

Здесь перед Беном встает новая трудность. Он живет в мире будущего, в обществе, в котором убийства давно не существуют. В его мире существует «Эспер-лига», состоящая из людей, обладающих телепатическими способностями. Они выполняют функцию своеобразной полиции, контролируя мысли людей.

Чтобы получить возможность убить де Куртэнэ, Бен вступает в сговор с одним из эсперов. Ему удается реализовать свой план, однако убийство видит дочь де Куртэнэ Барбара. Теперь Бену нужно найти ее, опередив полицию, чтобы избавиться от свидетеля. Он ведет поиски наперегонки с Линкольном Пауэллом, телепатом, расследующим убийство. Когда становится очевидным, что у полиции не хватает доказательств, Бен начинает чувствовать себя безнаказанным. Однако в итоге уйти от ответственности ему все равно не удается, а узнав обо всех обстоятельствах сложившейся ситуации, Бен понимает, что не должен был убивать де Куртэнэ.

Особый статус «Человек без лица» получил по многим причинам. Одна из главных среди них - логичный, продуманный до мельчайших деталей и очень интересный мир. В нем присутствует телепатия, причем обладатели этой способности могут считывать не только мысли, но и чувства, эмоции. Это делает телепатов более гуманными, мудрыми - они по праву занимают место судей в созданной Бестером реальности.

Еще одна сильная черта - это персонажи. Каждый из них получился очень убедительным, реалистичным, обладающим своим собственным характером. Именно взаимодействие и противоборство этих характеров создает напряженный и интригующий сюжет. Его кульминацией становится борьба персонажа с самим собой. Главному герою Бестер готовит одиночество, эгоизм, гордыню, иллюзию вседозволенности. Все это становится основой для мощного внутреннего конфликта, который находит неожиданное и трагичное разрешение.

Таким образом, «Человек без лица» - это фантастический роман с продуманной и необычной реальностью, напряженным сюжетом и выраженным психологизмом. Сочетание этих достоинств обеспечило ему успех в момент первой публикации и продолжает удерживать интерес читателей к произведению до сих пор - эта книга, несомненно, заслуживает внимания.
---------------------

Уроки "Гарри Поттера"
Книги : Стиль жизни

Волшебный мир Гарри Поттера стал для поколения Сети своеобразной Школой Жизни. Возможно, некоторые уроки покажутся банальными и очевидными, но следует учесть, что учениками-то были не взрослые люди, а дети и подростки от 7 до 18.

Урок 1. Дружба.

Дружба не дается просто так – ее надо заслужить, будь то схватка с троллем в случае Рона и Гарри или нарушение всех школьных правил Гермионой Грейнджер, для которой правила были святыней, но помощь друзьям оказалась важнее оценок или репутации. Но и на этом «строительство» дружбы не заканчивается – это труд, изо дня в день, из года в год. Это умение найти компромисс и услышать другого человека.

Настоящие друзья – это те, кто остается рядом, даже когда весь мир настроен против тебя. Так, во второй части поттерианы вся школа считала Гарри наследником Слизерина, который убивает волшебников магловской крови. И он, честно говоря, давал поводы думать так. Но друзья все равно остались с ним рядом и поддержали, хотя для них это значило пожертвовать своей репутацией и комфортом.

И наконец, друзья – это те, которые готовы рискнуть жизнью, бросить все, что имеют, даже если от них это не требуется, чтобы помочь совершить великое дело. В седьмой части Рон Уизли, будучи чистокровным волшебником, мог спокойно возвратиться в школу и жить себе припеваючи, но все же он решил помочь друзьям освободить мир от Волан-де-Морта.

Урок 2. Любовь.

Настоящая любовь не кричит о себе во всеуслышание. Это не коробки конфет и букеты цветов. Она не средство, а цель. Не всегда радость и счастье, но стоит того, чтобы жить и умереть. Она толкает человека на подвиг и очищает. Настоящая любовь может быть молчаливой, ведь она в сердце, а не на устах. Северус Снейп – один из самых загадочных персонажей «Гарри Поттера», чья тайна открывается только в самом конце. Но эта тайна о единственной любви на всю жизнь стала настоящим Откровением и, наверное, самым ценным уроком.

Урок 3. Слава.

Известность непостоянна. Сегодня она есть, и рядом множество людей, поклонников и обожателей, которые сделают все, лишь бы коснуться до Звезды. Завтра кто-нибудь свергнет короля и королеву, и не останется ничего и никого вокруг, если вся прошлая жизнь была подчинена только славе. Так случилось с Локхартом, профессором Защиты от Темных Искусств во второй книге. «Нельзя присваивать чужие заслуги. Нельзя жить только ради славы. Это пустая жизнь», – сквозило между строк.

Урок 4. Ошибки.

Человеку свойственно ошибаться. Это в его природе – ничего нельзя поделать. Но всегда есть выбор, даже когда последствия ошибки катастрофичны. Северус Снейп, сам того не зная, предал женщину, которую любил, погасил единственный лучик света в своем мире темноты и мрака. Она умерла. Снейп мог встать на сторону Темного Лорда и забыться. Но он выбрал сложный путь: из года в год переступая через себя, он бескорыстно защищал мальчишку, который до жути напоминал его школьного мучителя. И все это ради прощения, которое в конце концов все-таки получил.

Другой пример: Хвост, который без зазрения совести выдал своих лучших друзей и накликал на них смерть, постоянно совершал одну и ту же ошибку – прятался за спинами сильных ради спасения собственной шкуры, но наказание все-таки настигло его. Ничтожная позорная смерть.

Урок 5. Неоднозначное.

«Не все то золото, что блестит», и прежде чем понять, золото или нет, стоит ли брать или же оставить, необходимо докопаться до сути, взглянуть вглубь и проанализировать все детали. Особенно если это касается отношений и людей. Альбус Дамблдор оказался не таким идеальным, как казалось в самом начале, а Луна Лавгуд и Невилл Лонгботтом, изгои, которых никто никогда не воспринимал всерьез, стали настоящими героями. «Всегда ищи то, что скрыто. И тогда, только тогда, возможно, не ошибешься».

Урок 6. Прощение.

Есть люди, которым нельзя прощать. Есть преступления, за которые одно лишь наказание – вечные муки в Аду. Но Роулинг показывает, что прощение – это самое сложное и правильное, что может сделать человек.

Как можно простить того, кто убил твоих родителей, лишил детства и продолжает отбирать любимых людей? Как можно простить того, кто предал тех, кто не раздумывая отдали бы за него жизнь, и обрек своих друзей на кончину? Как можно простить того, кто готовил тебя к смерти ради жизни других, одна жертва ради всеобщего благополучия?

Можно. И нужно. Ведь прощение приносит нам внутреннюю свободу и очищает разум от предрассудков. Оно способно изменить людей к лучшему, смягчить боль и спасти мир. Несмотря на то, что прощение требует неимоверных нравственных усилий, простить – это правильный шаг.

Урок 7. Смерть.

Смерть – это естественный процесс. Но горький. И самое больное - что она приходит неожиданно. Когда уходят близкие, боль поглощает все существо, каждую клеточку тела, каждый фибр души. Гарри Поттер терял любимых людей. Один за одним они уходили из его жизни. Но он стойко переносил эти напасти и, что самое важное, не очерствел, не перестал пускать в сердце людей, а стал мудрее и чувствительнее к другим.

Как принять смерть? Как не забыться? Как жить дальше?.. Не каждый ребенок знает ответы на эти вопросы. Но вместе с Гарри мы поняли, что стоит дальше жить, ведь рано или поздно те, кто дорог, будут рядом. Хотя они всегда рядом. В сердце и в памяти.

Более того, Джоан показала, что есть вещи, ради которых стоит умереть. Например, Лили и Джеймс Поттер, которые без раздумий пожертвовали собой ради ребенка. Или же ученики Хогвартса, оставшиеся воевать против искусных взрослых волшебников за остатки мира, который почти погряз во тьме. Тот же Гарри Поттер, который идет навстречу своей смерти для того, чтобы его друзья больше не гибли…

Урок 8. Жизнь.

Жизнь бывает черной или белой. Бывает в полосочку. Бывает сладкой, а может и горчить на языке. Жизнь непредсказуема, опасна и не всегда такая, как нам бы этого хотелось. Человек не свободен – он всего лишь пешка на шахматной доске. Но в отличие от пешки, у него есть воля, есть выбор и шанс спастись и приобрести вечность. Принять жизнь такой, какая она есть, любить, пытаться творить добро и радоваться каждому моменту – именно с такими чувствами я закрыла седьмую книгу.

Для многих Гарри Поттер – очередная попсовая макулатура. Для кого-то герои являются плоскими. Третьи считают, что все это было написано ради прибыли. Многие думают, что это просто пустышка на забаву народу, которая сгинет через несколько лет. У каждого своя правда. Но для нас это больше, чем просто сказка о приключениях мальчика-сироты. Это целая жизнь, прожитая в волшебном мире. Частичка сердца и кусочек души. Для нас – это детство, которое, увы, не вернуть. Для нас – это Рай, который, возможно, впереди. Когда закончится время и погаснет весь свет, разве плохо было бы вернуться в страну вечного детства, где обитают драконы и церберы, эльфы, магглы и волшебники живут дружно, а добро всегда побеждает зло?..

Из выпуска от 26-04-2012 рассылки «ШколаЖизни.ру»
---------------------

«Гарри Поттер и проклятое дитя» — рецензия
«Афиша Daily»
Текст: Аня Айвазян
7 декабря 2016

«Гарри Поттер и проклятое дитя»: прошлое, которое всегда с тобой

30 июля состоялась премьера спектакля «Гарри Поттер и проклятое дитя» — продолжение саги о мальчике, который выжил. Отдельно вышла и сама пьеса, замыкающая цикл романов Джоан Роулинг. Аня Айвазян прочитала книгу, сходила на премьеру в Лондоне — и теперь рассказывает, что лучше — читать или смотреть.

Повзрослевшие Гарри, Рон, Гермиона и Джинни смотрят вслед уходящему экспрессу — они только что отправили своих детей в школу чародейства и волшебства Хогвартс. Этой сценой заканчивалась седьмая и, как все считали, последняя книга о Гарри Поттере. Пока в 2015 году не пришла сенсационная новость: продолжение будет — более того, в необычной для франшизы форме театральной пьесы. Билеты в лондонский Palace Theatre были распроданы за пять часов на два года вперед, а еще через несколько месяцев Джоан Роулинг сообщила о публикации текста, написанного в соавторстве с драматургом Джеком Торном и режиссером Джоном Тиффани. Книга стала бестселлером по предзаказам задолго до релиза. Мало какую часть истории о Гарри Поттере ждали с таким нетерпением.

Пьеса поступила в продажу 31 июля в полночь по лондонскому времени, а уже на следующий день читатели разнесли ее в пух и прах. «Я правда очень хотел полюбить эту книгу, как я люблю предыдущие семь, но она сплошное разочарование», «Эта история не имеет смысла, я отказываюсь считать ее продолжением седьмой книги», «Джоан Роулинг должно быть стыдно» — и еще сотня комментариев в аналогичном ключе. В мире каждый день происходит много странных вещей, но если преданные фанаты Гарри Поттера ругают Джоан Роулинг, что-то действительно пошло не так.

Претензий у читателей возникло множество: от несуразности интриги до плохо прописанных образов отдельных персонажей. В пьесе правда происходит много необычного. Фактически впервые сменились главные герои: Гарри, Рон, Гермиона и Драко выросли — и время приключений для них закончилось. Роулинг не отказывает зрителю в удовольствии посмотреть на Мальчика-который-выжил 19 лет спустя — обнаруживается, что за это время он не то чтобы далеко ушел: шрам все еще болит, а в тревожных снах он видит себя в чулане под лестницей — тетя Петуния заставляет его драить полы и врет про смерть родителей.

Джоан Роулинг официально объявила, что «Проклятое дитя» станет последней книгой поттерианы.

Детские травмы не отпускают взрослого Гарри, хотя его жизнь — все, что мы ему так долго желали: жена и дети, лучшие друзья, важный министерский пост и любимое дело — борьба против нереформировавшихся сторонников Сами-знаете-кого. Впрочем, никакие темные силы не омрачают его жизнь так, как отношения с младшим сыном Альбусом. Последний тяжело переживает постоянные сравнения со своим звездным отцом, распределение на факультет Слизерин, полное отсутствие талантов в квиддиче — и вытекающую из всего этого непопулярность в Хогвартсе. На школу мы смотрим глазами Альбуса — и, опять же, впервые она кажется неприятным местом. Единственное, что спасает подростка, — дружба с сыном Драко Скорпиусом Малфоем, обаятельным и умным мальчиком, также страдающим от травли одноклассников. Злопыхатели распускают про него слухи, будто он сын самого Волдеморта, что полная ерунда: у Волдеморта вообще-то дочь. Последняя задумывает изменить прошлое и не допустить поражения отца. Движущим элементом сюжета становится маховик времени — он возвращает нас сначала на Турнир трех волшебников, а потом в Годрикову впадину, где уже взрослый Гарри Поттер снова переживает смерть своих родителей. Так Джоан Роулинг играет в конфликт поколений сразу на нескольких уровнях: Гарри Поттер в отличие от Драко не знает, как найти подход к сыну, Альбус и Скорпиус находятся в постоянном антагонизме со старшими и даже у Волдеморта может быть ребенок.

Реабилитация Малфоев вызвала скорее одобрение публики — в конце концов, Драко никогда не был злодеем, а образ его сына Скорпиуса — один из немногих, прописанных в тексте с большой любовью. Другое дело — сексуальные отношения Волдеморта с Беллатрисой Лестрейндж, вызвавшие оскорбительные сравнения с фанфиком. Ругали и флешбэки — мол, Роулинг эксплуатирует читательскую ностальгию, потому что сюжет больше нечем заполнить. Говорили, что характеры лишены выпуклости и многослойности, к которым мы привыкли в книгах.

Все так: персонажам на бумаге не хватает сложности, диалогам — динамики, внебрачный ребенок Темного Лорда выглядит как минимум странно. При прочтении пьеса действительно кажется дурно написанной и банальной. Только вот на сцене лондонского Вест-Энда она — как по волшебству — превращается в одну из самых трогательных и цельных историй из всей франшизы. Больше ничего из вышеописанного не кажется нелепым — наоборот, с нужными интонациями, правильными ударениями и безупречным британским акцентом задумка Дж.К.Роулинг и ее напарников обретает смысл и начинает дышать. Актеры творят с залом что-то невероятное — публика рыдает от смеха, задерживает дыхание, вскрикивает от страха, разрывается аплодисментами в середине акта. Происходит то, чего никогда не было при просмотре фильмов и прочтении книг, — зрители дают волю эмоциям. Только вживую понимаешь, какие смешные тут диалоги и как по-новому открываются характеры, не получившие достаточно внимания в книгах, — в частности, Джинни Уизли. Становится очевидно, почему Гарри Поттера всегда будет сопровождать тень Волдеморта — на этот раз в обличии его дочери. Сложно сказать с уверенностью, кто именно этот «проклятый ребенок» — Альбус или Гарри, в котором все еще живет несчастный мальчик из чулана.

Изумительную актерскую игру дополняют декорации и спецэффекты. На сцене происходит магия во всех смыслах: книги парят в воздухе и загадывают головоломки, из палочек вылетают искры, вещи испаряются, герои, выпив оборотное зелье, превращаются друг в друга прямо на глазах изумленной публики, Хогвартс за секунды трансформируется в Запретный лес, а потом в Черное озеро. К тому моменту, когда по залу летают дементоры, представления о возможностях театральной постановки радикально меняются. Получается, что «Проклятый ребенок» — безусловная театральная удача, совершенно не работающая в форме самостоятельного текста. И именно к этому в действительности нужно предъявлять главную претензию: впервые за всю историю Гарри Поттера настоящее приключение переживут единицы, тогда как всем остальным несправедливо продадут его бледное подобие.
---------------------

Густав Майринк "Голем"
Книги : Стиль жизни

Старушка-Европа щедра на мистику. Узкие улочки, мощенные камнем, частые туманы и дожди, очень специфический городской фольклор - прогулки по старинным городам чреваты знакомством не только с призраками, но и с кое-чем пострашнее. Например, с големом - зловещим и таинственным, олицетворяющим страхи и страдания. Такое знакомство предлагает читателю Густав Майринк. Его «Голем» - это мистическое и пугающее, но вместе с тем завораживающее, красивое повествование, построенное не на действии, а на образах и впечатлениях.

Роман, впрочем, имеет сюжет. Познакомит нас с ним безымянный рассказчик. Как-то раз ему случилось перепутать свою шляпу с другой. На чужой шляпе был ярлычок с именем владельца, Атанасиуса Перната.

Вскоре после этого происшествия рассказчик начинает видеть странные сны. В них он становится Атанасиусом, часовщиком из старого еврейского Гетто. Постепенно герой все глубже погружается в жизнь Перната. Вокруг него появляются люди, развиваются события, становится все больше мистического и пугающего. В какой-то момент рассказчик решает найти реального Атанасиуса, однако оказывается, что он давно умер, а все события, которые рассказчик видел во сне, происходили на самом деле.

Этот сюжет написан полупрозрачными мазками - мы видим его глазами персонажа, который запутался настолько, что не может отличить реальность от сна. Обрывочные мысли, события, впечатления кружатся в причудливом вихре так, что поначалу книга даже похожа на творчество Кафки. Потом постепенно туман начинает рассеиваться, и оказывается, что «заблудился» не только рассказчик. Многие вокруг него также не могут сориентироваться. Кто-то напуган легендой о Големе, кто-то отвергает ее, но оказывается, тем не менее, в ее власти. Одни люди влияют на других, и это переплетение не выглядит традиционным взаимодействием - здесь есть легкий привкус безумия, странности, рожденный искаженным восприятием.

Майринк блестяще воссоздал то ощущение потерянности, отсутствия начала и конца, утраты логики и привычных ориентиров, которое сопровождает нас во сне. В «спящем» состоянии подсознание проявляет себя наиболее ярко, и Майринк исследует его, наблюдает за ним, следит, как подсознательное пересекается с сознательным, а сон вытесняет реальность.

«Голем» - странная книга, которая производит неоднозначное впечатление. Ее нельзя определить только как мистический или психологический роман. Здесь одно органично дополняет другое. Это произведение сложно назвать бестселлером, такая литература не рассчитана на широкую читательскую аудиторию. С другой стороны, и спустя почти 100 лет после первого издания («Голем» был написан в 1915 году) книга привлекает к себе повышенное внимание. А значит, в ней есть то, что будет интересным и современному читателю.

Из выпуска от 29-04-2014 рассылки «Новые рецензии - LAzZY.ru»
---------------------

Макс Фрай "Сказки старого Вильнюса"
Книги : Стиль жизни

Это та самая книга с автографом-солнышком, презентация которой проходила в Додо. Она произвела на меня ужасно приятное впечатление. Не такая захватывающая и втягивающая в себя, как цикл про сэра Макса, но будто приоткрывающая дверь в другой мир. Словно окружающая нас вселенная - плоская и привычная - вдруг, издав едва слышный металлический щелчок, провернулась и позволила поверить, что чудеса возможны. Да вот же они, ровно в строчках книги, от которой бегут мурашки по коже и хочется плакать и смеяться одновременно.

Нина тем временем снова берет кофейную чашку и глядит на нее с некоторым недоумением. Дескать, знакомый предмет. Сейчас вспомню, что с ним обычно делают. Сейчас-сейчас.

Момент самый что ни на есть подходящий. Встаю, беру ее за плечи, разворачиваю к окну, говорю: гляди-ка.

По улице Пилес неторопливо шествует единорог. Сияющий белоснежный зверь с серебристой гривой - в общем, как на иллюстрациях к сказкам, только лучше, конечно, потому что живой. Следом ковыляет императорский пингвин, фрачная пара из мастерской матушки-природы сидит на нем безупречно. Четверо прохожих стоят на противоположной стороне улицы разинув рты; дама лет сорока в малиновых шортах явно изготовилась завизжать; как поведут себя остальные, пока непонятно. Ладно, их проблемы. Девочка лет пяти за соседним столиком, которая вот уже полчаса с тоской во взоре ковыряла пирожное, теперь прилипла к окну. Не издает ни звука, даже маму, безнадежно увязшую в иллюстрированном журнале, пока не дергает. И правильно. Есть вещи, о которых мамам лучше не знать.

Мне еще очень понравился один отрывок из рассказа про улицу Стиклю. У Фрая отлично получаются описания человеческих ощущений, вплоть до того, что меня бросает в жар от совпадения чувств, описанных в книге и временами переживаемых мной. Я прекрасно понимаю, что это просто случайность, но как приятно знать, что ты не один сходишь с ума подобным образом!

...У нее всегда, с детства, сколько себя помнила, болел весь мир - вымороченный, враждебный, нескладно и нелепо устроенный, не поддающийся исправлению, но при этом сияющий, звучащий, вибрирующий, ветреный, огненный и ледяной, великолепный настолько, что, дай она себе волю, рыдала бы взахлеб от восхищения с утра до ночи и, пожалуй, даже во сне. Но воли себе она, конечно, не давала, держала в ежовых рукавицах, дышала неглубоко, думать старалась поменьше и только о насущных проблемах, всегда стояла - там, внутри себя, - вытянувшись по стойке “смирно”, чтобы не спятить, не рухнуть в сладкую темноту, не взорваться от переполняющей ее восхитительной муки.

В книге 24 истории, а в Вильнюсе 108 улиц, говорит аннотация. Так что, вероятно, нам следует ждать продолжения. Сборник, кстати, иллюстрирован фотографиями, сделанными самим Максом Фраем. Я, если честно, не погруженный в фотоискусство человек, поэтому я осталась к ним абсолютно равнодушна - не зацепила ни одна, я просто не смогла оценить их. Текст мне понравился гораздо больше. Так что рекомендую “Сказки старого Вильнюса” не только любителям Макса Фрая, но и тем, кто как раз думает, с какой бы книги начать читать этого писателя.

Из выпуска от 05-05-2012 рассылки «Интересные рецензии на интересные книги»
---------------------

Дина Рубина: Почерк Леонардо
Книги : Стиль жизни

Изданная в 2008-м году книга «Почерк Леонардо» стала первой частью триптиха Дины Рубиной. Серия из трех романов посвящена природе таланта и ее исследованию. После «Почерка Леонардо» в составе этого триптиха вышли романы «Белая голубка Кордовы» и «Синдром Петрушки». В целом цикл получился очень удачным, и критика всей серии была доброжелательной, однако по отдельности книги были приняты не на 100% положительно. В частности, проблемой «Почерка Леонардо» стало то, что Рубина написала этот роман в новой для себя детективной манере. В этой книге много динамики, она очень эмоциональна, в ней почти нет юмора, но зато есть нестандартные персонажи.

Такое сочетание является не вполне привычным для поклонников творчества Рубиной, однако это вовсе не значит, что роман получился слабым. Напротив, «Почерк Леонардо» на протяжении долгого времени держался в ряду бестселлеров и был издан крупным тиражом. Тем не менее ее тональность не традиционна для Рубиной, и это необходимо учитывать.

В «Почерке Леонардо» Рубина изучает мистическую природу таланта, ставя в центре сюжета дар, посланный самими небесами. Главная героиня может видеть будущее, обладает целым рядом уникальных способностей, является чем-то вроде современного супергероя, который, правда, всеми средствами пытается отказаться от своего необычного дарования. Рубина рассказывает историю девушки, начиная с детства, когда не вполне обычного ребенка, пережившего смерть матери, забирает к себе совершенно заурядная семья.

Вскоре выясняется, что ребенок обладает особыми способностями, но при этом вовсе не стремится их использовать. Напротив, когда повзрослевшая героиня понимает, что избавиться от дара не удастся, она пытается сбежать от него, гастролируя вместе с цирковой труппой по всему миру. Проблема заключается в том, что талант видеть будущее нередко становится источником боли и для самой героини, и для тех, кто находится рядом с ней. Понимая, что девушка обладает незаурядными способностями, люди начинают бояться ее. Поэтому она предпочитает нигде не задерживаться надолго и как можно меньше проявлять свои способности.

В «Почерке Леонардо» Рубина оказывается особенно щедрой на неприятности, которыми она как из рога изобилия осыпает главную героиню. Ее невозможно не пожалеть – лишенная родных родителей, причиняющая боль близким людям и страдающая от этого, не имеющая возможности избавиться от таланта, который становится непомерным грузом, девушка просто не имеет шансов стать счастливой. Автор создает соответствующий фон: несмотря на напряженность, динамику сюжета, этот роман несет в себе лиричное настроение, печальный тон которого оттеняет и дополняет переживания центрального персонажа.

Впрочем, в этом нет ничего негативного – используя подобные приемы, писательница просто раскрывает еще одну из сторон таланта: далеко не всегда он становится счастьем для своего обладателя. Может случиться так, что дар окажется источником несчастий, тяжким и ненужным бременем, причиной одиночества. Разумеется, такой подход к осмыслению природы таланта не нов, однако попытка Рубиной достойна внимания как минимум потому, что она смогла создать яркое, эмоциональное и интересное произведение, в котором мистический событийный ряд вовсе не вытесняет основной сюжетной линии – судьбы главной героини.

Из выпуска от 07-04-2011 рассылки «Новые рецензии - LAzZY.ru»
---------------------

Почему нужно читать Дэвида Фостера Уоллеса прямо сейчас?
«Афиша Daily»
26 сентября 2016

Стало известно, что в следующем году на русском языке выйдет «Бесконечная шутка» - самая известная вещь великого и почти неизвестного в России американского писателя Дэвида Фостера Уоллеса. По просьбе «Афиши Daily» переводчик романа Алексей Поляринов рассказывает о феномене автора и его книги.

Кто это такой

Уоллес родился 21 февраля 1961 года в семье преподавателей (отец - философ, профессор Иллинойского университета, мать - преподаватель английского языка в Паркленд-колледже в Шампейне) и вырос в доме с огромной библиотекой. Его самое яркое впечатление из детства - родители, читающие друг другу вслух «Улисса» перед сном.

И в школе, и в университете Уоллес был круглым отличником, увлекался теннисом (отсюда бандана, ставшая фирменным знаком писателя) и философией Витгенштейна. Он даже не интересовался литературой, пока однажды в руки ему не попал пинчоновский «Выкрикивается лот 49». Книга так его поразила, что он переделал в роман свою дипломную работу по модальной логике. Дебют получил название «Метла системы» и в 1987 году вышел довольно большим тиражом в крупном нью-йоркском издательстве Viking Press. Книгу неплохо раскупали, критики сравнивали вундеркинда с Пинчоном, и не напрасно: «Метла системы», по сути, оммаж «Лоту 49»; Пинчон-лайт с аппендиксом в виде отсылок к Витгенштейну.

Окрыленный успехом, Уоллес взялся за сборник рассказов, но идею пришлось отложить из-за проблем со здоровьем: в 1988 году ему поставили диагноз «монополярная депрессия». Курс лечения не давал результатов, и однажды ночью Уоллес просто съел упаковку снотворного - ресторила. Его откачали, и так он (уже во второй раз) попал в психиатрическую клинику, где пережил несколько сеансов шоковой терапии. Сестра писателя рассказывала, что электрошок ненадолго повредил его кратковременную память. Когда она навещала его в клинике во время обеда, Дэвид растерянно смотрел на тарелку и спрашивал: «А как определить, какую рыбную палочку взять первой?»

Лечение помогло, но ненадолго - спустя год, в ноябре 1989-го, он снова вернулся в больничную палату: Уоллес сам позвонил другу и попросил отвезти его в клинику, потому что боялся, что «навредит себе». Как пишет биограф Д.Т.Макс, эти четыре недели ноября полностью изменили жизнь писателя: именно там, посещая собрания анонимных наркоманов, он почувствовал, что постепенно находит внутреннее равновесие. На сеансы Уоллес приходил с блокнотом и ручкой, сидел в углу и старательно записывал все, что говорили другие пациенты. Эти конспекты исповедей наркоманов, людей с поврежденной психикой, позже станут частью романа «Бесконечная шутка», работа над которым поможет Уоллесу выйти из депрессии - и войти в историю.

Как он пишет

В одной из своих книг Уоллес заигрывал с метафорой пчелы: «Чтобы замереть, пчела должна двигаться очень быстро». Она отлично подходит для описания стиля самого Уоллеса - один из критиков очень метко назвал его noticing machine. И действительно, эта проза - череда бесконечных, многостраничных невротических перечислений и описаний. В обычной жизни мы замечаем только то, что, по нашему мнению, важно: парикмахер смотрит на прическу, стоматолог - на состояние зубов, портной - на одежду. В случае с Уоллесом все иначе - он, как борхесовский Фунес, фиксирует все сразу: движение, мурашки на коже, вздох, шрам на ключице, трещину на асфальте, ворсинки на ковре, поры на носу, капли конденсата на стакане с водой в жаркий день, пигментные пятна на внешней стороне ладони, засохший секрет конъюнктивы в уголке глаза, - его воображение всегда стоит в режиме макросъемки. В книгах Уоллеса есть описание варикозных вен на ногах незнакомки длиною в три абзаца и описание зевка - в два. Ему никогда не бывает достаточно одной метафоры - он слишком жаден, он выжимает из каждого предмета весь образный потенциал. Именно поэтому многие сцены в «Бесконечной шутке» кажутся многословными и избыточными, и у читателя может возникнуть ощущение, что книга никуда не движется, что время как будто застыло и автор уже на протяжении трех страниц разглядывает одну и ту же мысль, подсвечивая ее с разных ракурсов. Литературный Плюшкин, коллекционер мелочей, Уоллес тащит в свою книгу все, что попадется под руку; он поглощен навязчивым желанием понять и систематизировать все вокруг и готов пожертвовать динамикой текста в угоду своей любви к детализации мира. Если вы прислушаетесь к прозе Уоллеса, то почувствуете: каждый образ здесь прописан так тщательно, что буквально жужжит от скрытой в нем энергии - как пчела, которая машет крыльями так быстро, что их не видно. Но если их не видно, это не значит, что их нет.

О чем книга

Главное, что нужно знать, открывая роман Уоллеса: словосочетание «Бесконечная шутка» здесь в некотором роде оксюморон - под обложкой вас, помимо прочего, ждет рассказ о том, что любое веселье конечно. В черновике книга называлась более красноречиво - «Неудавшееся развлечение», - но издатель отказался публиковать текст под таким заголовком, видимо, не желая давать критикам лишний повод для упражнений в остроумии.

Первые 200 страниц - это, на первый взгляд, хаотично смонтированная нарезка сцен, описаний и диалогов, которые сложно собрать в единую картину. Это звучит (и выглядит) нелепо: на всех литературных курсах будущих прозаиков учат тому, как важно правильно начать и завладеть вниманием читателя. Уоллес же, сам всю жизнь преподававший литературное мастерство, поступает с точностью до наоборот: он пишет текст, в котором первые двести-триста страниц героев нужно помечать закладками, чтобы не потерять их в темноте воображения.

Вся первая часть романа - своего рода фильтр. Растягивая вступление, делая его невыносимым, автор словно пытается отсеять лишних. В то же время такой подход придает названию - и всему тексту в целом - дополнительное постироническое измерение, ведь «Бесконечная шутка» - это книга о том, какой разрушительной силой обладает наша тяга к удовольствию.

Это очень густонаселенный роман, и все же в такой сложносочиненной конструкции видна четкая система. Действие по большей части замкнуто на двух героях - Гарольде «Хэле» Инканденце, юноше с выдающимися лингвистическими способностями и подающем надежды теннисисте, и Дональде «Доне» Гейтли, сидящем на димедроле грабителе, - и разворачивается в двух локациях - Энфилдской теннисной академии и реабилитационной клинике Эннет-Хаус.

Текст довольно симметричен и с архитектурной точки зрения: пока Хэл медленно скатывается в наркозависимость и дальше в безумие, Дон, напротив, отчаянно борется со своими демонами - ходит на встречи анонимных алкоголиков и пытается очистить кровь и разум от стимулирующих препаратов. На протяжении всего романа два героя как бы уравновешивают замысел автора: один постепенно теряет ясность, второй ищет способ ее обрести.

На этот сюжетный каркас Уоллес навинчивает многие другие научно-фантастические и антиутопические замыслы. Он переносит действие в недалекое для себя будущее - примерно 2008-2011 годы, - в котором общество потребления продало абсолютно все, даже календарь: теперь он субсидируется корпорациями, и вместо номера каждый год носит название фирмы, оплатившей «рекламное место», - например, «Год чудесной курочки Perdue» или «Год простого для установки апгрейда для материнской карты с миметичным качеством изображения ТП-систем INFERNATRON/INTERLACE для дома, офиса, или мобильного варианта от YUSHITYU2007 (ГПУАМКМКИТПСI/IД, О,МВY2007(s).)». Безумие творится не только в календаре: политики тоже окончательно тронулись умом - США, Канада и Мексика объединились в единое государство ONAN (Организация Северо-Американских Наций), и на гербе теперь - орел в сомбреро, который в одной лапе сжимает кленовый лист, а в другой - чистящие средства, символизируя тем самым крайнюю степень ипохондрии президента. Канада превратилась в свалку ядерных отходов и базу сепаратистов.

Все эти странные, причудливые и никак не связанные между собой сюжетные элементы Уоллес соединяет с помощью сквозного макгаффина - смертоносного фильма «Бесконечная шутка», зрители которого при просмотре в буквальном смысле умирают от хохота. Попытки отыскать или хотя бы отследить перемещения последнего сохранившегося картриджа с картиной в итоге задевают почти всех героев и добавляют в и без того запутанный сюжет еще больше шуму, истерии и по-настоящему безумного веселья.

Зачем это читать

Своим романом Уоллес открыл новое направление в американской литературе: его opus magnum - это вызов всей постмодернистской литературе с ее сарказмом, цинизмом и отказом от поиска смысла. Дэвид Фостер Уоллес - первый американский писатель, объявивший войну иронии («Ирония - это птица, полюбившая свою клетку»), и «Шутка» - одновременно его манифест, попытка найти новый ориентир и упрек писателям старшего поколения. Еще в 1995 году в эссе, посвященном биографии Достоевского, он писал: «[эта книга побуждает нас спросить самих себя, почему мы требуем от нашего искусства иронической дистанции от глубоких убеждений или предельных вопросов, так что современные писатели должны либо шутить над ними, либо прикрываться формальными трюками вроде интертекстуальных цитат или неуместных сопоставлений, помечая реально важные вещи звездочками и уводя их в сноски, как какие-нибудь мультивалентные отстраняющие завитушки и тому подобную херню».

В 1950-х, после того как культура пережила перезагрузку, постмодерн с его иронической дистанцией и культом неопределенности казался единственно возможным инструментом познания мира. Сегодня уже очевидно, что все это - эклектика, пародии, нарративные игры, деконструктивизм и вечное заигрывание с поп-культурой - больше не работает. И неслучайно название книги - это цитата из монолога Гамлета, который он произносит, глядя на череп Йорика. Вот и Уоллес написал свой тысячестраничный опус, глядя на голый череп постмодернизма.

Именно эта идея - призыв к искренности - стала скрепляющим раствором «Бесконечной шутки» и сделала ее одним из самых важных романов своего времени, а самого автора - национальным достоянием. Ирония, по Уоллесу, как анестезия: в малых количествах она действительно помогает притупить боль реальности и сохранить душевное и эстетическое равновесие, но стоит чуть превысить дозу - и получается постмодернизм, а дальше - чистое шутовство.

Современная литература, во главе которой стоят все эти «бесконечно остроумные, чудеснейшие выдумщики», избравшие ироническую дистанцию и считающие наивность ущербным чувством, нежизнеспособна; единственный способ ее победить и выиграть войну с энтропией «бесконечного остроумия» - быть честным и открытым, не прятаться за ухмылкой интеллектуала и не бояться собственной наивности; перестать принимать наркотик иронии всякий раз, когда тебе страшно смотреть на мир, - и начать воспринимать жизнь всерьез. Неспроста одна из самых важных фраз в романе звучит именно так - предельно серьезно и очень наивно: «Развлекайся сколько хочешь. Но выбирай с умом. Ты - то, что ты любишь. Разве нет? Ты целиком и полностью - то, за что ты готов умереть не раздумывая. Вот ты … за что ты готов умереть без раздумий?»

Что он еще написал

Уоллес был мастером не только крупной формы: кроме двух завершенных романов он опубликовал три сборника рассказов («Девушка с любопытными волосами», «Короткие интервью с мерзкими мужчинами» и «Забвение») и несколько сборников эссе (самые известные из них - «A Supposedly Fun Thing I'll Never Do Again» и «Посмотрите на омара»), которые тональностью очень сильно отличаются от его больших вещей. Для романов характерна высокая плотность и эмоциональность текста, тогда как эссе и рецензии полны юмора и иронии, а рассказы и вовсе выглядят как холодные и схематичные размышления автора на темы депрессии, суицида и современных медиа. Свой третий роман «Бледный король» Уоллес писал почти двенадцать лет: он начал его еще в 1996 году, почти сразу после публикации «Бесконечной шутки», но так и не завершил. 12 сентября 2008 года после многолетней борьбы с депрессией он покончил с собой - повесился в патио собственного дома.
---------------------

«Бесконечная шутка» Дэвида Фостера Уоллеса: отрывок из главной новинки 2017 года
«Афиша Daily»
16 декабря 2016

В следующем году на русском языке наконец выйдет «Бесконечная шутка» Дэвида Фостера Уоллеса - важнейший роман современной американской литературы. Один из его переводчиков Алексей Поляринов выбрал для «Афиши Daily» фрагмент, ярко демонстрирующий стилистические особенности книги.

Осень - Год Молочных Продуктов Из Сердца Америки

Наркоманы, если зависимость толкает их на преступления, обычно не склонны к насилию. Насилие требует энергии, а большинство наркоманов предпочитают тратить энергию не на профессиональные преступления, а на то, ради чего совершаются профессиональные преступления. Потому наркоманы чаще всего промышляют воровством. Одна из причин, почему хозяева после ограбления дома чувствуют себя грязными и оскверненными, в том, что почти наверняка у них побывали наркоманы. Дон Гейтли был двадцатисемилетним оральным наркоманом (приверженцем демерола и талвина) и более-менее профессиональным вором; и сам он был грязным и скверным. Однако вором оказался даровитым и воровал (а несмотря на комплекцию молодого динозавра, с массивной и почти идеально квадратной головой, которой развлекал по пьяни друзей, позволяя закрывать о нее двери лифта, он был - на профессиональном зените - умным, быстрым, тихим, ловким, обладал хорошим вкусом и надежным транспортом) с каким-то свирепым весельем.

Как активный наркоман Дон Гейтли тоже отличался свирепым и веселым пылом. Большую квадратную голову он держал высоко, широкую улыбку не гасил и ни перед кем не кланялся, ни от кого не уклонялся. Не был мальчиком для битья, а был добродушным, но непримиримым приверженцем школы «Не-будь-злопамятным-записывай». Как вот, например, раз, после реально неприятного трехмесячного заключения в исправительном учреждении города Ревир из-за не более чем косвенных подозрений заместителя генерального прокурора Северного побережья, наконец откинувшись через 92 дня, когда госзащитник добился снятия обвинений на основании нарушения конституционного права подсудимого на быстрое разбирательство, Гейтли и его доверенный сообщник нанесли полупрофессиональный визит в частный дом заместителя генпрокурора, чье рвение и ордер обернулись для Гейтли веселенькой детоксикацией на полу крошечной камеры-палаты. Будучи также апологетом максимы «Месть-подается-холодной», сперва Гейтли терпеливо дожидался, пока светская рубрика «Глоуб» не упомянула об участии замгенпрокурора и его супруги в какой-то благотворительной регате со знаменитостями где-то у берегов Марблхеда. Той же ночью Гейтли и его сообщник
отправились в частный дом замгенпрокурора в Вандерленд-Вэлли, элитном районе Ревира, закоротили счетчик, чтобы вырубить свет в доме, потом срезали одно только заземление дорогой HBT-сигнализации
так, чтобы она включилась минут через десять и создала впечатление, будто преступники не разобрались в сигнализации и, испугавшись, ретировались, не докончив дела. Позже той ночью, когда органы Ревира и Марблхеда вызвали замгенпрокурора и его жену домой, те обнаружили, что у них минус коллекция монет и два старинных ружья, но это и все. Немало других ценностей были сложены на полу гостиной у прихожей, словно преступники не успели их вынести. В остальном ограбленный дом казался непотревоженным. Замгенпрокурора был закаленным профи: он обошел дом, касаясь пальцем края шляпы, и реконструировал вероятную картину преступления: преступники не разобрались в сигнализации и, испугавшись, ретировались, когда запасное заземление дорогой HBT-сигнализации вдарило на 300 В. Замгенпрокурора, как мог, избавил жену от ощущения грязи и осквернения. Он уверенно настаивал на том, чтобы ночевать дома; никаких отелей: в подобных случаях критически важно немедленно вернуться в эмоциональную колею, настаивал он. А потом, на следующий день, замгенпрокурора разобрался со страховкой и сообщил о пропаже ружей приятелю в АТФ, его супруга успокоилась - и жизнь пошла своим чередом.

Где-то месяц спустя в изысканный кованый почтовый ящик замгенпрокурора прибыл конверт. В конверте находилась стандартная глянцевая брошюра Американской стоматологической ассоциации о важности ежедневной оральной гигиены - в наличии в любом кабинете стоматолога как бы везде - и два поляроидных снимка высокой четкости, один с Доном Гейтли и один с его сообщником, в хеллоуинских масках, на которых было изображено профессиональное клоунское веселье, со спущенными штанами, скрючившимися и с ручками зубных щеток четы в центре кадра, торчащими из задниц.

После этого Дону Гейтли хватило ума никогда больше не работать на Северном побережье. Но все равно он попал в крупные неприятности, отн. замгенпрокурора. Сказалось либо невезение, либо карма, либо что-то еще. А все из-за простуды, обычного человеческого риновируса. И причем даже простуды не самого Дона Гейтли, вот почему он наконец взялся за ум и задумался о карме.

Начиналось все безоблачно. Чудесный неогеоргианский дом в дико дорогой части Бруклайна как на блюдечке с голубой каемочкой с точки зрения ограбления, в уютном отдалении от неосвещенного псевдодеревенского проселка, с безвкусной системой сигнализации SentryCo, которая запитывалась, как бы глупо это ни звучало, от целого отдельного кабеля переменного тока на 330 В и 90 Гц с отдельным счетчиком, не включенный ни в один вечерний маршрут патрульных машин и с изящными французскими дверями сзади, окруженными кустистой лиственной живой изгородью без всяких шипов и закрытыми от галогеновых ламп гаража частным мусорным контейнером ЭВД. Вкратце - просто подарок, а не дом, с точки зрения ограбления, для наркомана. И Дон Гейтли закоротил счетчик сигнализации и с сообщником
вломился и принялся, словно на больших кошачьих лапах, рыскать по коридорам.

Вот только, к несчастью, оказалось, что хозяин дома, хотя обе машины и остальные члены семьи отсутствовали. Бедолага, больной, спал на втором этаже в пижаме из ацетатного шелка с грелкой на груди, полстакана апельсинового сока, пузырьком найквила, иностранной книжкой, номерами «Международных отношений» и «Взаимозависимых отношений», толстыми очками, коробкой салфеток «Клинекс» промышленного размера и пустым паровым ингалятором, еле слышно гудящим у изножного быльца кровати, и он был по меньшей мере в замешательстве, когда проснулся и увидел, как на неосвещенных стенах спальни, бюро и тиковом шифоньере скрещиваются тонкие лучи фонарей, пока Гейтли с сообщником выискивали стенной сейф, который, как ни удивительно, где-то типа 90% людей, имеющих стенные сейфы, прячут в главной спальне за какой-нибудь картиной с морским или сухопутным пейзажем. Люди в некоторых коренных домашних привычках оказывались столь идентичными, что Гейтли иногда чувствовал себя странно, словно обладал какими-то непомерными знаниями о личной жизни, не предназначенными для простых смертных. Совесть мучила Гейтли куда больше из-за этих непомерных знаний, нежели из-за своевольного обращения с чужим имуществом. Но вот внезапно посреди бесшумного поиска сейфа дома оказывается богатый домовладелец с насморком, пока его семья находится на двухмашинном экотуре по остаткам природы Беркшира, бессонно ворочается, найквилизируется, издает гнусавые аденоидные звуки и вопрошает, какого черта это все значит, только произносит он это на квебекском французском, что для туповатых американских наркоманов в хеллоуинских масках клоунов значит ровным счетом ничего, - садится в кровати, этот крошечный пожилой домовладелец с головой круглой, как футбольный мяч, серым ван дайком и глазами, явно привыкшими к корректирующим линзам, и включает яркую прикроватную лампу. Гейтли легко мог бы смыться и забыть дорогу назад; но только, разумеется, в свете лампы рядом с шифоньером вырисовывается морской пейзаж, и сообщник заглядывает и кратко рапортует, что сейф за ним смехотворный, открывается едва ли не крепким словом; а оральные наркоманы обычно работают в крайне жестком физическом графике потребности и удовлетворения, и Гейтли сейчас определенно на стадии потребности; и так что Д.У.Гейтли принимает губительное решение превратить кражу со взломом в полноценное ограбление - по уголовному кодексу разница между ними заключается в насилии или принуждающей угрозе оным - и распрямляется во весь устрашающий рост, и светит фонариком в слезящиеся глаза крошечного домовладельца, и обращается к нему на манер страшных преступников в популярной культуре - «че» вместо «что», различные апокопы и т. д., - и берет за ухо, и сопровождает на кухню, и сажает на стул, и связывает по рукам и ногам электрическими проводами, умело срезанными с холодильника, электрооткрывалки и автоматической кофеварки Cafe-au-Lait-Maker от M. Cafe, привязывает едва ли не гангренозно туго, надеясь, что беркширская природа в цвету и хозяин проскучает в одиночестве на протяжении достаточно долгого отрезка времени, и начинает шарить по кухонным шкафчикам в поисках столового серебра - не столового серебра «для дорогих гостей», то покоилось в футляре из телячьей кожи в старой, аккуратно сложенной рождественской оберточной бумаге в великолепном комоде из красного дерева с инкрустацией слоновой костью в гостиной, где 90% богатых людей всегда и прячут хорошее серебро, и уже было найдено и сложено прямо у прихожей, - но обычного старого доброго каждодневного столового серебра, потому что основной массив домовладельцев держит кухонные полотенца двумя ящиками ниже ящика с каждодневными столовыми приборами, а бог не придумал лучшего кляпа от крика о помощи, чем старое, доброе, пропахшее маслом кухонное полотенце из искусственного льна; и привязанный проводами к стулу хозяин вдруг соображает, что именно разыскивает Гейтли, и дергается и говорит: «Не затыкайте мой рот, я обладаю ужасной простудой, мой нос - он есть кирпич соплей, я не обладаю силами дышать в нос, ради господина бога не затыкайте мой рот»; и в знак доброй воли домовладелец называет копающемуся Гейтли комбинацию сейфа за мариной в спальне, вот только французскими цифрами, что вкупе с гнусавым аденоидным гриппозным прононсом для Гейтли даже не похоже на человеческую речь, и еще хозяин сообщает Гейтли про старинные добританские квебекские золотые монеты в кошельке из телячьей кожи, приклеенном на обороте неизвестного импрессионистского пейзажа в гостиной. Но все, что говорит канадский домовладелец, значит для бедняги Дона Гейтли, что насвистывает веселую мелодию и старается излучать угрозу в клоунской маске, не больше чем, скажем, крики чаек Северного побережья или американских граклов; и естественно, в двух ящиках под ложками находятся полотенца, и вот Гейтли надвигается, словно какой-то Бим-Бом из ада, и рот квебекца становится овальным от ужаса, и в этот-то рот вставляется скомканное, слегка отдающее жиром кухонное полотенце, а поверх торчащего кома льна и щек накладывается качественная обвязочная лента из первого ящика столика с древним телефоном - ну почему все держат серьезные почтовые принадлежности в ближайшем к кухонному телефону ящике? - и Дон Гейтли с сообщником заканчивают ловкое и полное благих намерений ненасильственное обдирание бруклайнского дома наголо, словно постхомячиный лужок, и вновь запирают переднюю дверь и растворяются в бруклайнской мгле в надежном 4?4 «гейтли» с двойным глушителем. А связанный, хрипящий, облаченный в ацетатный шелк канадец - правая рука, возможно, самого одиозного антионановского активиста к северу от Великой Впадины, его адъютант и доверенный специалист по улаживанию конфликтов, самоотверженно согласившийся переехать с семьей в варварскую американскую метрополию Бостона, чтобы служить связным и укротителем полудюжины или около того столь злопыхательных и взаимно ненавидящих друг друга группировок квебекских сепаратистов и альбертских ультраправых, единых лишь в фанатичном убеждении, что экспериалистский «дар», или «возвращение», США так называемой «Реконфигурированной» Великой Выпуклости своему северному соседу и союзнику по ОНАН нанес тяжелейший удар по канадскому суверенитету, чести и гигиене, - этот домовладелец, безусловно, VIP, хотя и, конечно, на редкость засекреченный VIP, или, наверное, точнее, PIT на французском, этот робкий на вид координатор канадских террористов - привязанный к стулу, тщательно закляпанный, одинокий, пораженный риновирусом человек под холодным флуоресцентным кухонным светом, с кляпом умелым и из качественных материалов, - этот домохозяин, так тяжело боровшийся, чтобы частично прочистить один забитый назальный проход, что порвал межреберные связки, скоро обнаружил, что даже эта щелка уже снова блокирована неумолимым лавиноподобным потоком вещества, и потому ему снова приходится рвать связки, чтобы пробить вторую ноздрю, и так далее; и через час борьбы, жжения в груди и крови на губах и белом кухонном полотенце от отчаянных попыток вытолкать его языком сквозь ленту, которая все же неспроста высшего качества, и после того как надежды взлетели до небес после звонка в дверь и их же черного падения, когда гость у двери, юная девушка с планшетом и жвачкой, разносящая промокупоны на акцию «Счастливые выходные» со скидками на полугодовое и больше членство в сети бостонских безвредных для кожи соляриев, пожимает плечами в парке, делает пометку в планшете и беззаботно удаляется по длинному выезду к псевдопроселку, через час подобных мучений, или больше, наконец квебекский PIT после невыразимой агонии - медленное удушение, даже соплями, - это вам не прогулка в погожий денек на монреальском фестивале тюльпанов, - на пике этой агонии, слушая в голове затихающий гром пульса и наблюдая, как уменьшается видимое пространство, пока неуклонно сужается красная апертура зрения, на пике всего этого мог думать, несмотря на боль и панику, только о том, какая это поистине дурацкая и глупая, после всего-то пережитого, смерть, - мысль, которой полотенце и лента препятствовали в мимическом выражении в виде горестной ухмылки, с которой лучшим из нас подобает встречать свой наиглупейший конец, - и на этом Гийом Дюплесси ушел из жизни, и просидел там, на кухонном стуле, в 250 км к востоку от действительно впечатляющей осенней природы, почти два дня и две ночи, с выправкой все более и более армейской, пока его охватывало трупное окоченение, с голыми ногами, из-за синюшности похожими на лиловые ломти хлеба; и когда бруклайнские органы наконец прибыли и отвязали его от залитого холодным светом стула, его пришлось переносить в сидячем положении, настолько конечности и хребет отвердели в военном комильфо. А бедняга Дон Гейтли, чья профессиональная привычка отрубать энергию коротким замыканием счетчика стала более-менее визитным модусом операнди и для которого, конечно же, было зарезервировано особое место в сердце и мыслях безжалостного замгенпрокурора Ревира со связями в юридических кругах в трех округах Бостона и далее, того самого замгенпрокурора Ревира, особенно безжалостного, после того как его жена даже на зубную нить без валиума взглянуть не могла, и который терпеливо выжидал своего шанса, считая дни, так же будучи последовательным приверженцем принципов «Записывать» и «Подавать-холодным», как и Дон Гейтли, оказавшийся, хотя и энергозатратного насилия со своей стороны, в дерьме на такой адской глубине, на которой меняются жизни.

Издательство Астрель, Санкт-Петербург, 2017, пер. С.Карпова, А.Поляринова
---------------------

7 книг для впавших в депрессию
Журнал «Нож»
Катя Колпинец
Классика

Глянцевые журналы и психоаналитики могут врать сколько угодно, но быстро победить депрессию с помощью подручных средств - такая же утопия, как поиски Священного Грааля в подмосковной канализации. Итак, точка невозврата пройдена, в жизни нет смысла, а в мире не осталось занятия достойнее, чем просто лежать на диване. Поскольку все экстремальные способы взбодриться уголовно наказуемы, предлагаем отправиться в путешествие с героями книг, которым, как и вам, не повезло в жизни. Вместе веселее.

Предлагаемые книжки небольшие по объему, написаны ярко и просто, без лирических отступлений и претензий на терапию, так что легко можно читать по тексту в день. Получится недельное путешествие в компании персонажей, которых жизнь забросила в задницу. Кто-то из них остался на мели посреди Нью-Йорка, кто-то вынужден скитаться по морям, потому что судьба не оставила другого выбора, а кого-то со дня на день ожидает смерть, смешная и страшная. Все семь книг об одном и том же: жить страшно, жить интересно, жить, в конце концов, очень смешно. Жизнь стоит того, чтобы слезть с дивана.

Туве Янссон «Комета прилетает»

Готовый сценарий для мультфильма по мотивам триеровской «Меланхолии» и Апокалипсис для самых маленьких. Туве Янссон удалось невозможное - описать смерть и одиночество так, чтобы даже ребенок понял, что это такое.

Все ее герои, как бы дружно они ни преодолевали трудности, существуют строго по отдельности, каждый в своем замкнутом мире, прочно на своем месте. Все за одного - и каждый за себя. Только так возможна настоящая дружба, помогающая победить что угодно. Даже комета в последний момент решает пролететь мимо Земли.

Цитата:
«- Он черный, - сказал он. - Как уголь.
- Кто? - удивился Муми-тролль.
- Понятное дело, Космос. А комета красная, сзади у нее хвост. И она КОСНЕТСЯ Земли седьмого августа в двадцать часов сорок две минуты. Возможно, на четыре секунды позднее. Мы с профессором это вычислили.
- Тогда нам нужно поскорее возвращаться домой. Я забыл, что-то важное ждет нас в воскресенье. Ты не помнишь?
- Райский мусс, - пренебрежительно ответил Снифф. - Какое ребячество! Во всяком случае, с точки зрения того, кто смотрел в телескоп.
- Но нам все равно нужно торопиться, - пробормотал Муми-тролль.
Он распахнул дверь и выбежал из обсерватории.
- Не волнуйтесь! - воскликнул Снусмумрик. - Мы рухнем в пропасть вниз головой, если будем мчаться с такой скоростью. Ведь комета прилетит только через четверо суток».

О. Генри «Последний лист»

Духоподъемность творений Уильяма Сиднея Портера зашкаливает, и выбранная новелла рекомендуется для затравки, дальше можно смело погружаться в полное собрание сочинений. Все как всегда у нью-йоркского мастера короткого рассказа: нежный юмор просвечивает сквозь пелену настоящего отчаяния. Спасение утопающих оказывается делом рук самих утопающих, а когда сил на то, чтобы выплыть, не остается, помощь приходит с самой неожиданной стороны. Пусть даже для этого потребуется перехитрить смерть силой собственного воображения.

Цитата:
«…- У нее один шанс… ну, скажем, против десяти, - сказал он, стряхивая ртуть в термометре. - И то, если она сама захочет жить. Вся наша фармакопея теряет смысл, когда люди начинают действовать в интересах гробовщика. Ваша маленькая барышня решила, что ей уже не поправиться. О чем она думает?
- Ей… ей хотелось написать красками Неаполитанский залив.
- Красками? Чепуха! Нет ли у нее на душе чего-нибудь такого, о чем действительно стоило бы думать, например, мужчины?
- Мужчины? - переспросила Сью, и ее голос зазвучал резко, как губная гармоника. - Неужели мужчина стоит… Да нет, доктор, ничего подобного нет.
- Ну, тогда она просто ослабла, - решил доктор. - Я сделаю все, что буду в силах сделать как представитель науки. Но когда мой пациент начинает считать кареты в своей похоронной процессии, я скидываю пятьдесят процентов с целебной силы лекарств. Если вы сумеете добиться, чтобы она хоть раз спросила, какого фасона рукава будут носить этой зимой, я вам ручаюсь, что у нее будет один шанс из пяти, вместо одного из десяти».

Эдуард Лимонов «Дневник неудачника, или Секретная тетрадь»

Невероятная по красоте книга молодого и еще не помышляющего о проповедях в ЖЖ Лимонова. Как и все по-настоящему прекрасное, она не поддается точному описанию - это нужно просто прочесть, подолгу останавливаясь на каждом абзаце.

Бесконечное кружение по Нью-Йорку голодного, злого и мечтательного героя без цента в кармане, зато с болезненно яркой фантазией. Мечты его сводятся к мировому восстанию против главных зол: денег и своей бывшей жены Елены. Рекомендуется всем молодым и дерзким, которые всерьез планируют выйти из депрессии, чтобы покорить великий город.

Цитата:
«Молодые люди часто ленивы и работать не хотят. Ну, они и правы. Позже их прижмут, заставят. Но были правы. Что в работе хорошего, и чем тут гордиться? „Я работаю, я налоги плачу“, - так всю жизнь и подчиняются.
Я лично только писать люблю, и то не всегда. А вообще предпочитаю ничего не делать. Размышлять. Чьи-то стихи вспоминать. На солнышке лежать. Мясо есть. Вино пить. Любовью заниматься или революцию устраивать. А писать - иногда. Я не верю, что кто-то действительно любит восемь часов в день, пять дней в неделю печатать на пишущей машинке, или же рубашки для мужчин шить, или же мусор с улиц убирать. Одну рубашку сшить приятно порой, ну, страниц несколько отпечатать тоже возбудительно - ишь, умею, вон как ловко выходит. Но чтоб всю жизнь?! Не верю, и многое меня подтверждает. Женщина одна выиграла в лотерею - будут ей платить до конца жизни тысячу долларов в неделю. Так что, она сказала, сделает во-первых, что вы думаете? Конечно, „стап май ворк“. Так что молодые люди неосознанно правы. Я за них, я их поддерживаю».

Ивлин Во «Незабвенная»

Эталон английского черного юмора. Книга, способная развеселить и мертвого, благо мертвых в ней навалом. Действие развивается и достигает кульминации в морге под названием «Шелестящий дол», тут же случается любовный треугольник, сулящий еще пару трупов. Редкий автор (не говоря уже о читателе) способен выдержать подобный градус цинизма, когда каждый раз переворачиваешь страницу и думаешь: ну это уже перебор, так просто нельзя! Всякий раз оказывается, что можно. Кажется, здесь Во излил всю свою желчь в отношении Америки как страны, помешанной на успехе и деньгах при полном отсутствии мозгов. Не знаю, как Америка, но имена работников морга, мисс Танатогенос и мистера Джойбоя, еще долго будут маячить на периферии сознания.

Цитата:
«Потом он склонился над трупом и потрогал челюсти, чтобы убедиться, крепко ли они сжаты, затем, оттянув губы, вставил карточку параллельно деснам. Это был великий момент; ассистент не уставал восхищаться тем, как ловким движением больших пальцев мистер Джойбой отгибал края карточки, а потом, ласково прикоснувшись кончиками обтянутых резиной пальцев к сухим, бесцветным губам покойника, возвращал их на место. И вот - пожалуйста! Там, где раньше была скорбная гримаса страдания, теперь сияла улыбка. Это было проделано мастерски. Доделок не требовалось. Мистер Джойбой отступил на шаг от своего творения, стянул перчатки и сказал:
- Для мисс Танатогенос.
За последний месяц лица, приветствовавшие Эме с покойницкой тележки, проделали эволюцию от выражения безмятежного спокойствия до ликующего восторга. Другим девушкам приходилось обрабатывать лица суровые, отрешенные или вовсе лишенные выражения; Эме всегда встречала радостную, лучезарную улыбку трупа».

Алессандро Барикко «1900-й. Легенда о пианисте»

История о гениальном пианисте, которого в младенчестве подкинули на борт трансатлантического лайнера. У него нет имени, нет истории, нет родных, только кличка, данная матросами, - 1900-й. Всю свою жизнь он музицирует для гостей из кают первого класса, доводя их до обморока своей игрой, слава его простирается далеко по обе стороны Атлантики. А еще он ни разу не был на суше, и когда трубач, от чьего имени ведется рассказ, все же предлагает ему сойти на берег, 1900-й предсказуемо отказывается, хоть и желает увидеть, как же выглядит с берега море, где он провел всю жизнь. Книга о том, что всякое счастье или несчастье - всегда внутри.

Если вам лень читать книгу, то по мотивам произведения есть прекрасный фильм Джузеппе Торнаторе с Тимом Ротом - «Легенда о пианисте».

Цитата:
«„Не думай, что я несчастлив: я никогда больше не буду несчастлив“. Эта фраза меня обескуражила. Когда он говорил это, то было видно по лицу, что он не шутит. Было видно, что он прекрасно знает, куда идти. И что он придет туда. Точно так же, когда он садился за рояль и начинал играть, в руках его не было никаких сомнений, и клавиши, казалось, ждали этих нот всегда, - казалось, они превращались в них, именно в них. Казалось, он их изобретает одну за другой, но где-то у него в голове эти ноты были записаны всегда».

Анатолий Мариенгоф «Циники»

В этой книге нет сюжета как такового, нет интриги, герои не совершают ничего героического. Бесконечное кружение по грязной, разграбленной Москве времен НЭПа, когда брильянты выменивали на пшено и черный хлеб. Весь фокус тут в языке, вернее в той невероятной красочности изобразительных средств, которые использует Мариенгоф. Получается самая настоящая комедия дель арте на фоне грандиозной разрухи и голода. Герои презирают жизнь и подшучивают над смертью, а потом игрушечный пистолет внезапно стреляет настоящими пулями, а мир после смерти твоей возлюбленной остался таким же, как прежде.

Цитата:
«Она вздохнула:
- Стрелялась, как баба…
И выронила кровавую тряпку:
- …пуля, наверно, застряла в позвоночнике… у меня уже отнялись ноги.
Потом провела кончиком языка по губам, слизывая запекшийся шоколад и сладкие капельки рома:
- Удивительно вкусные конфеты…
И опять сделала улыбку:
- …знаете, после выстрела мне даже пришло в голову, что из-за одних уже пьяных вишен стоит, пожалуй, жить на свете…»

Эмиль Чоран «Признания и проклятия»

Бессвязные, будто случайные, но при этом предельно точные записки румынско-французского философа, чей образ удивительно рифмуется с меланхоличным Ондатром из «Кометы» Туве Янссон. Герой все время будто проговаривается, говорит невпопад, но, как верно подметила героиня Пелевина лиса А Хули, «страницами не проговариваются, страницами сочиняют». В отличие от афоризмов и цитат из пабликов, пара страниц Чорана выбьет из депрессанта-симулянта всю пыль, а всерьез загрустившего - рассмешит или по крайней мере заставит улыбнуться. Можно открывать и читать на любой странице, жемчуга тут рассыпаны пригоршнями.

Цитата:
«Весной 1937 года, когда я прогуливался в саду психиатрической больницы в городе Сибиу в Трансильвании, ко мне подошел один из ее „обитателей“. Мы обменялись несколькими словами, а затем я сказал ему:
- Хорошо здесь.
- Еще бы. Стоит быть сумасшедшим, - ответил он мне.
- И все же вы находитесь в своего рода тюрьме.
- Если угодно, да, но здесь живешь без всяких забот. К тому же скоро война, - вы, как и я, это знаете. А здесь спокойно. Нас не мобилизуют, и потом никто не станет бомбить сумасшедший дом. На вашем месте я бы сразу туда лег.
Взволнованный и очарованный, покинув его, я постарался разузнать о нем побольше. Меня заверили, что он действительно сумасшедший. Правда это или нет, но никто и никогда не дал мне более разумного совета».
---------------------

Книги-бестселлеры 2017
Книги : Стиль жизни

Для всех, кто уверен, что книга - лучший подарок под елкой и главный попутчик в новогоднем путешествии, мы составили подборку из главных бестселлеров в разделе художественной литературы, которые мы запоем читали весь прошедший год.

Джонатан Сафран Фоер «Это я»
Эксмо

О чем: Болезненный разрыв супругов Джейкоба и Джулии, проживших полжизни в браке, на фоне общемировой трагедии - землетрясения на Ближнем Востоке, которое приводит к военному конфликту.

Зачем читать: Разговоров вокруг нового романа американского писателя, которого ждали десять лет, было много: одни критики сравнивали его с лучшими работами Филипа Рота, другие - клеймили самоповтором. Мы предлагаем книгу все-таки купить и составить свое мнение. Наименее предвзятых Фоер сильно порадует традиционными заводящими в тупик диалогами в лучших традициях своих знаменитых романов «Полная иллюминация» и «Жутко громко и запредельно близко».

Амос Оз «Фима»
Фантом пресс

О чем: Иерусалимский Обломов скитается по Вечному городу, пытаясь разобраться в перипетиях личной жизни, но все больше - в своих хаотичных мечтах и прожектах.

Зачем читать: Первое издание знаменитой книги современного израильского классика на русском языке, неуловимо напоминающей роман Гончарова, а вместе с ним и другие произведения русской литературы - своей неторопливостью, образностью и внутренними монологами на целую главу. Словом, идеальное чтение для ленивых праздников.

Элена Ферранте «История о пропавшем ребенке»
Синдбад

О чем: В заключительной части «Неаполитанского квартета» заклятые подруги Лена и Лила возвращаются в родной квартал, рожают дочерей и прекращают давнее соперничество. Но их испытания на этом не заканчиваются.

Зачем читать: Литературный критик Галина Юзефович назвала «Неаполитанский квартет» чуть ли не главным бестселлером 2010-х годов. Читать эпопею о женской дружбе лучше всего на пижамной вечеринке - вслух по очереди с любимой подружкой.

Эмма Клайн «Девочки»
Фантом пресс

О чем: История о девочках из хороших семей, которые попали в тоталитарную секту «Семья» осужденного на девять пожизненных сроков убийцы Чарльза Мэнсона.

Зачем читать: Несмотря на заявленную тему, роман дебютантки Эммы Клайн - в первую очередь, не о кровавой секте, а о сложном периоде взросления и хрупкой девичьей душе, которая в попытке уйти от подросткового одиночества попадает в лапы изощренного маньяка и манипулятора.

Ласло Краснахоркаи «Сатанинское танго»
CORPUS

О чем: Место действия - разваливающийся венгерский колхоз середины 1980-х годов. Нищие крестьяне получают известие о возвращении в поселение человека, которого долгое время считали погибшим, и связывают это событие чуть ли не с самим вторым пришествием.

Зачем читать: Трагикомическую фантасмагорию венгерского классика критики сравнивают с Гоголем и Булгаковым, а самого автора называют главным претендентом на литературного Нобеля.

Федерико Аксат «Последний шанс»
Синдбад

О чем: Успешный юрист узнает про неоперабельную опухоль мозга и решает пустить себе пулю в лоб, но тут раздается звонок в дверь. Таинственный незнакомец предлагает ему вступить в тайный клуб: убить заслуживающего смерти человека в обмен на то, что следующий член клуба убьет его.

Зачем читать: Отличный психологический триллер, за экранизацию которого, по слухам, уже взялись продюсеры сериала «Настоящий детектив».

Мария Степанова «Памяти памяти»
Новое издательство

О чем: Попытка создать семейную сагу, оборачивающаяся размышлением о том, как формируется наша личная память в принципе, и можем ли мы быть абсолютно объективными в наших воспоминаниях - особенно тех, которые связаны с громкими событиями XX века.

Зачем читать: Многочисленные эксперты, среди которых и кинокритик Антон Долин, назвали книгу Степановой одним из лучших русскоязычных текстов, написанных за последнее время. Что само по себе повод бежать за ней прямо сейчас.

Том Хэнкс «Уникальный экземпляр»
Азбука-Аттикус

О чем: Семнадцать рассказов с кочующими из истории в историю героями, которые то отправляются на Луну в самодельной ракете, то застревают в Париже во время промотура знаменитого блокбастера, раз за разом возвращаясь в один и тот же памятный день 1939 года.

Зачем читать: Звезда наивно-трогательных комедий «Неспящие в Сиэттле», «Вам письмо», «Форрест Гамп» и двукратный лауреат премии «Оскар» оказался превосходным писателем. А его сборник - отличным кандидатом в новогодние подарки.

Хан Ган «Вегетарианка»
АСТ

О чем: Замужняя женщина Енхе видит кровавые кошмары и перестает есть мясо - это невинное решение приводит ее и всех окружающих к череде трагических обстоятельств.

Зачем читать: В 2016 году скандальный роман корейской писательницы получил Международного Букера - в частности, благодаря переводу, выполненному Деборой Смит, который усилил «сверхъестественное сочетание красоты и ужаса». В русской версии красоты и ужаса тоже хватает. «Вегетарианка» - чтение трудное, но полезное всем тем, кто хочет разобраться в себе.

Пенелопа Фицджеральд «Книжная лавка»
Эксмо

О чем: Действие происходит в 1959 году в английском городке Хардборо. Овдовевшая Флоренс Грин решила открыть книжный магазин и продавать в нем литературные шедевры - например, «Лолиту». Не всем жителям пришлась по душе эта идея: кто-то тихо возмущался «нелепыми книжонками», а кто-то - открыто вставлял палки в колеса.

Зачем читать: Переводчик Анастасия Завозова, чья страница в фейсбуке служит литературным путеводителем для многих книголюбов, назвала «Книжную лавку» чуть ли не самым любимым английским романом. Фицджеральд написала его в 1978-м (в том же году роман вошел в шортлист Букеровской премии), но в России книга вышла только в нынешнем декабре - торопитесь в магазин, пока не разобрали.

Сара Пеннипакер «Пакс»
Самокат

О чем: Приключения мальчика Питера, потерявшего маму, и лиса-сироты по имени Пакс - душераздирающе трогательная история о дружбе, одиночестве и переживании утраты.

Зачем читать: Книга проходит в категории детских, но только номинально - возможно, именно взрослому человеку удастся извлечь из нее максимум пользы. И возможно, именно перед Новым годом.

Из выпуска рассылки ELLE
---------------------

Книги-бестселлеры 2016
Книги : Стиль жизни

Последний зимний месяц - отличное время, чтобы провести его, завернувшись в плед, с чашкой горячего чая и интересной книжкой в руках. Правда, выбрать именно то произведение, которое вам точно понравится, из всего многообразия, предлагаемого издательствами, довольно сложно. ELLE поможет сузить круг поиска до проверенных критиками и читателями книг-бестселлеров 2016 и выбрать что-то по вкусу из списка лучших.

Пола Хокинс «Девушка в поезде»
«АСТ»

Детективный роман Полы Хокинс уже не первый год занимает верхние строчки списка бестселлеров, поэтому неудивительно, что осенью 2016 по нему был выпущен одноименный фильм с Эмили Блант в главной роли. Правда, наличие экранизации вряд ли уменьшит интерес к оригинальному тексту, ведь сама книга действительно написана крайне захватывающим языком и читается на одном дыхании, не зря его сравнивают с нашумевшим романом Гиллиан Флинн «Исчезнувшая», кстати, тоже экранизированным.

Сара Джио «Лунная тропа», «Утреннее сияние»
Эксмо

В прошлом году сразу две книги Сары Джио «Лунная тропа» и «Утреннее сияние» попали в список бестселлеров 2016. И это неудивительно, ведь автор как никто другой умеет описывать чувства и рассказывать романтичные истории, которым хочется верить.

Элена Ферранте «Моя гениальная подруга»
«Синдбад»

Перевод первого романа из цикла «Неаполитанский квартет» стал чуть ли не самым ожидаемым в прошедшем году. Помимо захватывающего сюжета, рассказывающего о взрослении двух подруг Элены и Лилу, еще одна интригующая сюжетная линия разворачивается за пределами книжных страниц. Все дело в том, что до сих пор доподлинно неизвестно, кто на самом деле скрывается под псевдонимом Элена Ферранте. Но это не помешало ей в 2016 году войти в список 100 самых влиятельных людей мира по версии еженедельника Time.

Джонатан Франзен «Безгрешность»
Corpus

Перечисляя книги-бестселлеры прошлого года, нельзя не упомянуть роман Джонатана Франзена «Безгрешность». В нем рассказана история девушки, которая находится в поисках себя. Сюжет вполне хрестоматийный, но так может показаться лишь на первый взгляд. Автор затрагивает глобальные проблемы современности вроде влияния интернет-технологий на нашу жизнь и того, как прошлое может отражаться на нашем настоящем. К слову, многие читатели добавили к рейтингу этой книги еще один плюс за отличный перевод.

Генри Маршал «Не навреди»
«Эксмо»

Зачастую мы придаем слишком много значения вещам, которые на самом деле не стоят не только наших нервов, но и в принципе внимания. Ценить то, что на самом деле важно, учит книга практикующего нейрохирурга Генри Маршала.

Ханья Янагихара «Маленькая жизнь»
Corpus

Несмотря на внушительный объем и довольно поздний релиз (роман вышел осенью 2016), «Маленькая жизнь» стала одной из самых читаемых книг прошлого года. История о взрослении, поисках себя, переоценке ценностей и всем том, чем наполнена наша повседневность. Стоит отметить, что у этого романа крайне неоднозначные отзывы: кто-то считает его книгой десятилетия, другие же не смогли продвинуться дальше 50-ой страницы. Чем не повод составить собственное мнение?

Евгений Водолазкин «Авиатор»
АСТ, Редакция Елены Шубиной

Говоря о лучших бестселлерах 2016 года, нельзя не упомянуть книгу российского писателя Евгения Водолазкина «Авиатор». В центре повествования - история человека, который, очнувшись в больнице, не может вспомнить, кто он, но зато детально описывает революционные события 1917 года. Интрига заключается в том, что на самом деле главный герой - наш современник. К слову, предыдущий роман Водолазкина «Лавр» стал лауреатом премии «Большая книга», поэтому неудивительно, что новую работу писателя так ждали. Приятным дополнением издания стала обложка, которую нарисовал живой классик, художник Михаил Шемякин.

Максим Ильяхов, Людмила Сарычева «Пиши, сокращай: Как создавать сильный текст»
«Альпина Паблишер»

В этой книге собраны практические рекомендации по тому, как правильно писать письма, составлять рекламные слоганы, презентации и тексты, чтобы они могли заинтересовать с первых строк. Кроме того, авторы учат кратко, ясно и убедительно излагать свои мысли на бумаге. И судя по тому, что тираж этой книги постоянно допечатывается, советы, которые предлагают авторы «Пиши, сокращай», действительно работают.

Харуки Мураками «Мужчины без женщин»
«Эксмо»

Сложно представить, какое количество книг-бестселлеров выпустил Харуки Мураками. И последняя книга автора «Мужчины без женщин» не стала исключением. В нее вошли рассказы японского писателя, героями которых стали мужчины, оставленные по тем или иным причинам их возлюбленными.

Джулиан Барнс «Шум времени»
«Азбука»

Обладатель Букеровской премии, британец Джулиан Барнс решил замахнуться на переосмысление биографии величайшего советского композитора Дмитрия Шостаковича. Интересно, что из-под его пера вышел скорее остросюжетный роман, нежели летопись жизни музыканта. Повествование захватывает не хуже произведений детективного жанра.

Эль Луна «Между надо и хочу»
«Манн, Иванов и Фербер»

Помимо ответа на вопросы, как найти свой путь в жизни и с чего начать осуществление своей мечты, в этой книге вы найдете массу мотивационных слоганов, которые помогут вам приступить к задуманному прямо сейчас.

Из выпуска от 13-02-2017 рассылки Мода и Стиль
---------------------

10 книг о любви
Книги : Стиль жизни

Отношения двоих неслучайно называют романом: каждая история любви — это книга, а каждая книга в мировой литературе — это история любви.

Сегодня мы собрали произведения, показывающие разные стороны самого весеннего чувства. Возможно, среди них вы найдете и свою историю.

Эрих Мария Ремарк «Три товарища»

Эта книга о послевоенной Германии считается одним из лучших мировых романов о любви, но почему-то ее больше всего любят те, кто терпеть не может таких романов. Наверное, потому, что Ремарк предельно правдив, не оставляет читателю иллюзий и при этом рассказывает о главном настолько проникновенно, что переоценки ценностей по прочтении не избежит никто.

Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»

Есть хрестоматийные истории любви. Их можно перечитывать сотни раз и постоянно переживать бурю эмоций, словно впервые. Завораживающий роман Маккалоу, сага о семье Клири, именно таков. И, что немаловажно для книг этого жанра, до конца не ясно — а будет ли хеппи-энд?

Сесилия Ахерн «P.S. Я люблю тебя»

Первый роман 23-летней Сесилии Ахерн мгновенно стал международным бестселлером, и это неслучайно: книгу смело можно назначать в качестве «шоковой терапии» для тех случаев, когда кажется, что хуже уже некуда. Холли потеряла мужа, а вместе с ним и смысл жизни, но оказалось, что настоящая любовь сильнее смерти. Книга действительно способна возрождать — просто прочитайте ее.

Бернхард Шлинк «Чтец»

Внезапно вспыхнувший роман между пятнадцатилетним подростком и зрелой женщиной так же внезапно оборвался, когда дама без предупреждения исчезла из города. Через восемь лет он снова увидел ее — среди бывших надзирательниц женского концлагеря на процессе против нацистских преступников. Наверное, одна из самых сложных историй о любви и долге XXI века.

Маргарет Митчелл «Унесенные ветром»

Единственный роман Маргарет Митчелл — одна из тех книг, которые созревают вместе с нами. Прочитанная в юности, она совершенно по-другому воспринимается в зрелые годы: видишь больше войны, больше истории, больше мудрости и жизнелюбия. Будто бы раньше ты читал сокращенную версию, а теперь перед тобой роман целиком.

Лев Толстой «Анна Каренина»

Классик был прав: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». И книга эта пронзительная, трагичная, о счастливых и несчастливых людях, о том, что любовь, даже взаимная, — это не всегда радость, не всегда благословение, но всегда чудо. Великий роман. Просто великий.

Фредерик Бегбедер «Любовь живет три года»

Многие читатели говорят, что у этой книги на удивление неправдивое название. Что ж, мы тоже не разделяем категоричности Бегбедера, но одно скажем точно: роман интересен размышлениями об уходящей любви с мужской точки зрения. И все совсем не так просто, как кажется.

Дина Рубина «Несколько торопливых слов любви...»

Этот сборник рассказов не стоит читать запоем. Лучше — порциями, по 2-3 за вечер. Не потому, что они скучны или плохо написаны, нет. Как раз наоборот: они слишком концентрированны, слишком трепетны. Они отзываются ноющей болью в груди — и твердой уверенностью, что истинная любовь существует.

Франсуаза Саган «Здравствуй, грусть»

Поскольку все творчество Саган посвящено изучению разных аспектов любви, трудно рекомендовать один роман. Поэтому мы решили остановиться на визитной карточке автора — ее дебютной книге. В этот роман ныряешь, как в море, — легкая, прозрачная на поверхности история летних каникул скрывает темные глубины человеческих страстей.

Паоло Джордано «Одиночество простых чисел»

Иногда одиночество — это обратная сторона любви, теневая, о которой молчат, потому что говорить о ней не принято. В конце концов, может быть, все мы лишь простые числа, затерянные в каменных джунглях, параллельные прямые, которым не суждено пересечься. По крайней мере, не в этой геометрии.

Из выпуска от 05-03-2015 рассылки «AdMe.ru - сайт о творчестве»
---------------------

10 книг, от которых становишься добрее
Книги : Стиль жизни

Есть книги тяжелые и темные, а есть такие, которые словно наполняют тебя изнутри солнечным светом, вызывают улыбку и делают чуть счастливее - а значит, чуть лучше и добрее.

Рэй Брэдбери «Вино из одуванчиков»

Войдите в светлый мир двенадцатилетнего мальчика и проживите с ним одно лето, наполненное событиями, радостными и печальными, загадочными и тревожными; лето, когда каждый день совершаются удивительные открытия, главное из которых — ты живой, ты дышишь, ты чувствуешь. Нестареющая классика, которая подарит вам солнечное настроение даже в дождливый день.

Горан Петрович «Атлас, составленный небом»

Волшебная сказка для взрослых, путешествие по страницам фантазии сербского автора, мир мечтаний и сновидений — все это об «Атласе, составленном небом». Эту книгу трудно пересказать: в ней аромат душицы, нежность акварельных красок и предельная концентрация чуда. Рекомендуется всем, кто устал от серых будней.

Элинор Портер «Поллианна»

Легко ли видеть в жизни только светлые стороны? Наверное, все же нет: ведь мы все-такие взрослые, обремененные кучей проблем и прекрасно знаем, что хорошего много не бывает. Но если сделать радость игрой, а потом и принципом жизни, возможно, мы сумеем по-другому взглянуть на действительность? История Поллианны — самый настоящий антидепрессант.

Эрик-Эмманюэль Шмитт «Одетта»

Эта небольшая книга — всего лишь восемь рассказов о любви, добрых, трогательных, нежных, «исполненных спасительного оптимизма». Восемь зарисовок, изящных очерков, в которых при всем разнообразии эмоций вы не найдете губительных страстей, безысходности, смертельной тоски. Только чувственность, пронзительность, искренность — все неподдельные радости любви.

Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»

Если вы с ужасом понимаете, что стали слишком взрослыми — перестали смотреть на звездное небо и задавать вопросы, начали измерять жизнь цифрами, разлюбили цветы, — перечитайте «Маленького принца». Это одна из тех книг, которые способны вернуть человеку самого себя.

Эрленд Лу «Наивно. Супер»

Самый известный роман Эрленда Лу о молодом человеке, переживающем «кризис середины жизни», только на первый взгляд кажется простым и смешным. Но если присмотреться, то увидишь, как эта оптимистичная книга умна и трогательна, как мастерски выписаны все детали. И поймешь, что «самая скверная альтернатива — это сделаться таким человеком, из-за которого мир станет хуже, чем есть».

Макс Фрай «Чужак»

Фантастика и мистика, детективный сюжет и сказочные подробности, ироническая пародия и философская притча тщательно перемешаны и щедро сдобрены юмором, который с самого начала стал своеобразной визитной карточкой автора. Обыкновенный трамвай может оказаться средством для путешествий между мирами, а город, привидевшийся во сне, — сногсшибательной реальностью.

Джоанн Харрис «Ежевичное вино»

Книга о поисках себя, о переменах, о том, что магия окружает нас на каждом шагу, нужно только научиться ее видеть. История главного героя, который отправляется в деревню в поисках себя и счастья, может вдохновить миллионы людей поменять хоть что-то в своей жизни и начать относиться к ней проще и легче. Да, всего лишь сказка — но иногда всем нам, таким взрослым и рациональным, так не хватает сказки.

Фэнни Флэгг «Рай где-то рядом»

Концентрат обычного человеческого счастья ждет вас в романе Фэнни Флэгг. Только что неутомимая Элнер взобралась на фиговое дерево, чтобы собрать сладких спелых плодов, а в следующий миг она уже энергично общается с Господом Богом и обитателями Рая. Между тем на земле без Элнер начинается настоящий переполох. Потрясающе светлая книга о том, что рай действительно рядом — среди людей, которых мы любим.

Анджела Нанетти «Мой дедушка был вишней»

Старик Оттавиано посадил вишневое дерево, которое стало лучшим другом его внуку. И так появилась на свет история о необычном дедушке, который умел слушать растения и верил, что «человек не умирает, пока вишневые деревья продолжают жить для него». Крохотная книга, доказывающая простую мысль: жизнь есть чудо.

Из выпуска от 06-04-2015 рассылки «AdMe.ru»
---------------------

10 книг, идеальных для отпуска
Книги : Стиль жизни

С ними не только приятно поваляться на пляже, но и не стыдно потом рассказать о них друзьям.

Летний отдых — отличный повод взять в руки книгу, причем такую, о какой не захочется пожалеть после прочтения. Она должна быть легкой, изящной, но при этом неглупой и способной надолго остаться в памяти. Мы выбрали десятку таких литературных произведений: среди них есть как новинки, так и проверенные временем истории.

Анна Гавальда «Просто вместе»

Одна из самых знаменитых книг Анны Гавальды, пронзительная история о любви и одиночестве, полная смеха и слез, грациозно сотканная из щемяще знакомой повседневности, из неудач и нечаянных побед, из случайностей, счастливых и не очень. Роман, заслуженно покоривший миллионы читателей по всему миру.

Роберт Гэлбрейт «Зов кукушки»

Дебютный роман безвестного Роберта Гэлбрейта вряд ли бы вызвал такой ажиотаж, если бы за этим псевдонимом не скрывалась Джоан Роулинг. Писательница еще раз доказала, что мастерство рассказчика ей не изменило. «Зов кукушки» — это классический спокойный, интеллектуальный детектив в лучших традициях жанра: преступление, сыщик, лихой сюжет и великолепно отточенный стиль.

Джоан Харрис «Шоколад»

Роман-лакомство, пропитанный ароматами шоколада, тягучей карамели, свежих пирожных и тайны. Ветром карнавала в захолустный городок Ланскне-су-Танн занесло прекрасных незнакомок, мать и дочь. Они открывают в городе шоколадную — и жизнь горожан меняется навсегда. Доброта и терпимость против догматизма и закоснелости местного «приличного» общества. Кто выиграет?

Грегори Дэвид Робертс «Шантарам»

Тысячестраничный «Шантарам» — идеальная книга для затяжного отпуска. Современный Мумбаи плавится от жары, индийцы неторопливы и пофигистичны, а мафиози — круче, чем в России девяностых. Сюда-то и угодил автобиографический герой Робертса, сбежав из австралийской тюрьмы. Роман порционно выдает экшен, духовные искания, любовные истории, зарисовки быта аборигенов — смешать, но не взбалтывать.

Михаил Жванецкий «Южное лето (Читать на Севере)»

Это сборник, где много «маленьких», как выражается автор, но много и «больших» рассказов, зарисовок. «Пишу коротко, — объясняет автор. — Что-то во мне так распорядилось. Здесь — летнее. Юг Большой страны. Жизнь. Люди. Разговоры... я с хорошим настроением и приятными воспоминаниями».

Элис Манро «Беглянка»

Вот уже 30 лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но в Россию ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. «Беглянка» — это сборник удивительных историй о любви и предательстве, о неожиданных поворотах судьбы и сложностях личных отношений.

Стивен Кинг «11/22/63»

Этот роман безоговорочно признают лучшей книгой Стивена Кинга и миллионы фанатов писателя, и серьёзные литературные критики. Учитель средней школы Джейк Эппинг отправляется в прошлое с целью предотвратить убийство Кеннеди. И в таком сюжете король ужасов умеет максимально эффективно использовать свои классические приемы и заставить мурашки табунами бегать по коже.

Янн Мартел «Жизнь Пи»

Удивительная история познакомит вас с индийским мальчиком Пи, знатоком животных, который после кораблекрушения оказался в одной шлюпке с необычным спутником — бенгальским тигром Ричардом Паркером. В 2002 году этот мировой бестселлер наградили Букеровской премией. Исповедь, откровение, фантазия, притча о борьбе с самим собой — и прекрасный пример того, когда и книга, и нашумевшая экранизация одинаково хороши.

Нил Гейман «Все новые сказки»

Гениальный рассказчик Нил Гейман собрал лучшие новеллы в жанре хоррор и саспенс, написанные признанными мастерами американской прозы. Это коллекция умных, тонких, захватывающих и очень разных историй. А еще это идеальная книга для пляжного отдыха: длины одной сказки как раз хватит, чтобы получить порцию ультрафиолета на лежаке — и бежать в воду.

Рэй Брэдбери «Вино из одуванчиков»

Пожалуй, самая летняя книга во всей мировой литературе. Войдите в светлый мир двенадцатилетнего мальчика и проживите с ним одно лето, наполненное событиями радостными и печальными, загадочными и тревожными; лето, когда каждый день совершаются удивительные открытия, главное из которых — ты живой, ты дышишь, ты чувствуешь. Нестареющая классика, которая подарит вам солнечное настроение даже в дождливый день отпуска.

Из выпуска от 26-06-2014 рассылки «AdMe.ru»
---------------------

10 книг, которые надо прочитать
КУЛЬТУРА - Аргументы и Факты
Автор: Марина Антонова
10 ноября 2010

«АиФ» представляет самые популярные книги осени-2010

1. Дина Рубина. «Синдром Петрушки».
Роман о куклах и кукольниках, соединивший психологическую драму и семейный
детектив, где у героев страсти «рвутся в клочья».

2. Василий Аксёнов. «Ленд-лизовские».
Последний и неоконченный роман нашего классика
о его детстве и юности времён войны.

3. Элизабет Гилберт. «Есть, молиться, любить».
Роман о современной женщине и о том, как можно найти радость там, где не ждёшь.

4. Михаил Веллер. «Человек в системе».
Продолжение книг «Всё о жизни» и «Великий последний шанс». О тайнах человека и
парадоксах общества написано лёгким ироничным языком.

5. Стиг Ларссон. «Девушка с татуировкой дракона».
Промышленный магнат нанимает неподкупного журналиста Микаэля Блумквиста, чтобы
тот распутал историю
давным-давно исчезнувшей родственницы. Но поиски обернулись адом.

6. Александра Маринина. «Жизнь после жизни».

7. Эдвард Радзинский. «Железная Маска и граф Сен-Жермен».

8. Леонид Парфёнов. «Намедни. Наша эра. 1991-2000».

9. Виктор Суворов и др. «Альтернативная реальность 1941. Всё могло быть иначе».

10. Павел Басинский. «Лев Толстой: бегство из рая».

Александр КАБАКОВ, писатель, о романе В. Аксёнова:

- Это настоящий превосходный Аксёнов! Увы, работа незаконченная… Даже трудно
представить, что это писал 75-летний человек накануне смерти, - настолько это
«молодой» текст. Роман этот вполне искупит некоторое разочарование, которое,
возможно, возникло у кого-то после предыдущей аксёновской книги - «Таинственная
страсть».
Роман состоит из двух частей, не очень-то связанных между собой. Одна -
беллетризированный, оснащённый аксёновской фантазией, прекрасно написанный
рассказ о его казанском детстве (которое у него, сына репрессированных
интеллигентов, было непростым). Вторая - первоклассная выдумка. Это история о
том, как сначала на Волге, а потом на Каспии разыгрывается странное столкновение не то
с уцелевшим со времён Второй мировой гитлеровским флотом, не то с уже
современным
войском террористов. Такой литературный ход словно сплавляет воедино
воспоминания и буйную фантазию. Получается весь Аксёнов «в одном флаконе».
Может быть, кому-то помешают описки автора. Но не забывайте - перед нами
черновик. В любом случае и поклонник Аксёнова, и тот, кто впервые его читает,
оценят изощрённый стиль романа.
---------------------

10 книг, которые читаются на одном дыхании
Книги : Стиль жизни

Есть произведения, которые читаются легко и быстро, но оставляют в душе неизгладимый след. И им вовсе нет необходимости тягаться с «Войной и миром» — каждое из них прекрасно в своей лаконичности.

В этом обзоре собраны книги объемом менее трехсот страниц, способные еще раз доказать, что в литературе размер точно не имеет значения.

Трумен Капоте «Завтрак у Тиффани»

Каждый из нас ищет свое место в жизни, и не у всех это получается одинаково хорошо. Холли Голайтли элегантна и одинока, мечтательна и цинична. Она бродяга и золотоискательница. У нее наготове чемоданы. У нее есть полосатый Кот, но они еще не обрели свое место. Это пронзительная история о том, как непросто оставаться собой и как горька бывает на вкус видимая свобода. Все как в жизни.

Анна Гавальда «35 кило надежды»

Это поэтичная маленькая притча о главном: о выборе жизненного пути, о силе любви и преданности. О семье. История тринадцатилетнего мальчика, которому однажды приходится собрать все свои силы и сделать шаг навстречу взрослой жизни, еще раз доказывает — мечты сбываются. В конце концов, сколько бы ни было у нас кило, мы всегда на что-то надеемся.

Джером Д. Сэлинджер «Над пропастью во ржи»

Настольная книга нескольких поколений молодых бунтарей напоминает о том, каково это — когда твою голову еще не съела система, и ты задаешься вопросами, на которые никто не знает ответа — потому что никто над ними не задумывался. О том, как трудно вписаться в мир, когда тебе 16 (или 27, или 48) — и это норма.

Терри Пратчетт «Кот без прикрас»

Вначале было слово, и это слово было Кот. Эту истину возвестил народам кошачий бог через послушного своего ученика Терри Пратчетта. Это евангелие породы кошачьих. Вы узнаете о котах все. Из чего они сделаны, их внутреннее устройство, законы, которые на них действуют и не действуют, что они едят и что пьют. Идеальное чтиво для кошатников всех сортов и возрастов.

Эрнест Хемингуэй «Старик и море»

Этот литературный шедевр объемом всего в 110 страниц подарил Хемингуэю Нобелевскую и Пулитцеровскую премии. На поверхности — долгая и утомительная борьба старого рыбака Сантьяго с чудовищной рыбой. В глубине — смысл жизни каждого из нас и гимн человеческой силе. «Человек не для того создан, чтобы терпеть поражения. Человека можно уничтожить, но его нельзя победить».

Франко Арминио «Открытки с того света»

В своей книге Франко Арминио собрал несколько десятков репортажей от первого лица, запечатлевающих момент смерти рассказчика. «Я один из тех, кто за минуту до смерти был в полном порядке». Но — странное дело — книга не оставляет ощущения страха смерти. Наоборот, хочется жить с новой силой.

Агата Кристи «10 негритят»

Эта повесть — настоящее свидание с легендой, признанным мастером детектива. Десять никак не связанных между собой людей в особняке на уединенном острове... Кто вызвал их сюда таинственным приглашением? Зачем кто-то убивает их, одного за другим, самыми невероятными способами? Почему все происходящее так тесно переплетено с веселым детским стишком?

Алессандро Барикко «1900. Легенда о пианисте»

Это не обычная книга. Это монолог. Воспоминания о прекрасном времени. Чистейшая музыка, мелодия волн, песнь моря. Слова, идущие из самого сердца. Память о друге, об уникальном музыканте, равного которому не было и не будет. История гениального пианиста, ни разу не сходившего с корабля на берег, легла в основу знаменитого одноименного фильма.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд «Великий Гэтсби»

Если бы ноты джаза можно было перевести в слова и составить из них роман, получился бы «Великий Гэтсби». История «потерянного поколения» в поисках американской мечты, Ромео и Джульетта XX века, трагедия настоящей любви в материальном мире — каждый найдет в этом небольшом произведении то, что близко именно ему.

Жоржи Амаду «Мертвое море»

В каждом слове, в каждой фразе романа Амаду слышатся лирические напевы, печальная мелодия, в которой струи ветра, волны и солнце переплелись с судьбами людей побережья, со старинными верованиями и традициями древних богов. Эта необыкновенная по своей выразительности книга заворожит вас ритмикой, плавностью и напевностью повествования и унесет далеко от ваших будней.

Из выпуска от 25-07-2014 рассылки «AdMe.ru»
---------------------

10 книг, которые читаются за одну ночь
Книги : Стиль жизни

Держать читателя в постоянном напряжении и при этом рассказывать по-настоящему достойную историю — искусство, которым владеет далеко не каждый писатель. Но существуют такие книги, которые при небольшом объеме способны увлечь настолько, что весь мир отходит на второй план.

Диана Сеттерфилд «Тринадцатая сказка»

Готическая история, в которой есть старинное мрачное поместье, семейные тайны, призраки, хитросплетение судеб и ощущение недосказанности, захватывает и не отпускает, пока не будет прочитана последняя страница. В этом романе прекрасно все: сюжет, атмосфера, характеры, язык и изысканный стиль. Бессонная ночь гарантирована.

Иэн Макьюэн «Амстердам»

Двое друзей — преуспевающий главный редактор популярной ежедневной газеты и знаменитый композитор, работающий над «Симфонией тысячелетия», — заключают соглашение об эвтаназии: если один из них впадет в состояние беспамятства и перестанет себя контролировать, то другой обязуется его убить... Изящный, завораживающий роман о том, как легко человек способен разрушить все вокруг себя.

Дуглас Адамс «Автостопом по галактике»

Книга, которая огорошивает и ошарашивает с первых же страниц. Наверное, настоящее путешествие по галактике именно таким и должно быть — с невероятными приключениями и неправдоподобными ситуациями, с тоннами юмора и сарказма. В общем, путешествуйте автостопом и читайте Адамса.

Джон Фаулз «Коллекционер»

Одинокий недалекий молодой человек неожиданно выигрывает огромную сумму денег в лотерею. Что он с ней сделает, особенно если учитывать его страсть к коллекционированию бабочек и тайную любовь к местной красавице? В истории противостояния маньяка и его жертвы Фаулз увидел противоборство Добра и Зла, примитивного обывателя и возвышенного художника, Любви, Смерти и Красоты.

Виктор Пелевин «Омон Ра»

«Омон Ра» — это жуткая история о том, как кровавый советский режим запускал в космос корабли на человеческой тяге, а происходило это в действительности или...

По мнению одного из собратьев по перу, Пелевина можно читать с начала, с середины, с конца — как священное писание. Очень точно подмечено. И этот небольшой роман точно не оставит вас равнодушным, мы обещаем.

Джейн Остен «Гордость и предубеждение»

Это роман в традиционном понимании слова — не женский, не любовный, а просто классический, вечный, искренний роман. И так трудно вернуться из старой доброй Англии с ее эпичными страстями и уютными интерьерами в нашу серую шумную современность, что хочется остаться в нем навсегда. Как и в любой хорошей книге.

Дэниел Киз «Множественные умы Билли Миллигана»

Билли просыпается и обнаруживает, что находится в тюремной камере. Ему сообщают, что он обвиняется в изнасиловании и ограблении. Билли потрясен: он ничего этого не делал! Последнее, что он помнит, — это как хотел броситься вниз с крыши здания школы. Ему говорят, что с тех пор прошло семь лет.

Наринэ Абгарян «Манюня»

«Манюня» — светлый, пропитанный солнцем и запахами южного базара и потрясающе смешной рассказ о детстве, о двух девочках-подружках Наре и Манюне, о грозной и доброй Ба — бабушке Манюни, и о куче их родственников, постоянно попадающих в казусные ситуации. Это то самое теплое, озорное и полное веселых приключений детство, которое делает человека счастливым на всю жизнь.

Габриэль Гарсиа Маркес «Вспоминая моих грустных шлюх»

Одна из тех книг, которые выбрасывают вас из реальности и заставляют спрашивать: «Что это было?» Пронзительная, грустная, атмосферная история жизни и любви — случайной любви, ненастоящей любви, поздней, последней и самой гибельной любви, которая позволяет человеку хотя бы на мгновение увидеть мир таким, каков он есть.

Стивен Кинг «Рита Хейуорт, или Побег из Шоушенка»

Если в какой-то момент вы начнете сомневаться в силе человеческого духа, просто прочитайте «Побег из Шоушенка». Это история невинного человека, приговоренного к пожизненному заключению в тюремном аду. История выживания там, где выжить практически невозможно. Величайшая история побега и спасения.

Из выпуска от 11-09-2014 рассылки «AdMe.ru»
---------------------

10 книг, которые не дают уснуть
Книги : Стиль жизни

Держать читателя в постоянном напряжении и при этом рассказывать по-настоящему достойную историю — искусство, которым владеет далеко не каждый писатель. Но существуют такие книги, которые при небольшом объеме способны увлечь настолько, что весь мир отходит на второй план.

Дэниел Киз «Цветы для Элджернона»

Если вы ищете одновременно удовольствия от чтения и пищи для ума, то не проходите мимо небольшого романа Дэниела Киза. Он расскажет вам о том, каково это — из простого парня, уборщика в пекарне, чей IQ не превышает 60, превратиться в гения, умнейшего человека на планете. Можно ли при этом преодолеть свои страхи и справиться с одиночеством? Киз дает свой ответ на этот вопрос.

Сергей Довлатов «Чемодан»

«Чемодан» Довлатова под завязку набит остроумными рассказами, записными книжками, в которых сохранились истории из жизни писателя. В них влюбляешься всерьез и надолго. Возможно, секрет Довлатова в том, что он не выдумывает специальные «книжные» ситуации, а просто рассказывает о том, что наблюдал сам, и называет вещи своими именами. Ну и в юморе, конечно же.

Роберт Хайнлайн «Пасынки Вселенной»

В далеком космосе затерян гигантский транспортный звездолет, обитатели которого уже давно забыли о мире вне корабля, разделились на два лагеря и воюют друг с другом. Роман, принесший автору славу, не отпустит вас просто так. В конце концов, так ли уж сильно отличаемся от пассажиров корабля мы, жители цифрового мира?

Анна Гавальда «35 кило надежды»

Это поэтичная маленькая притча о главном: о выборе жизненного пути, о силе любви и преданности. О семье. История тринадцатилетнего мальчика, которому однажды приходится собрать все свои силы и сделать шаг навстречу взрослой жизни, еще раз доказывает — мечты сбываются. В конце концов, сколько бы ни было у нас кило, мы всегда на что-то надеемся.

Наринэ Абгарян «Понаехавшая»

Трагикомическая история одной гордой и юной девицы, приехавшей в шальные 90-е из маленькой горной республики покорять Москву. У каждого «понаехавшего» своя Москва. «Моя книга — о маленьком кусочке той, оборотной, „понаехавшей“ жизни, о которой, быть может, не догадываются жители больших городов».

Нил Гейман «Никогде»

Представьте, что под улицами вашего города есть мир, о котором большинство людей даже не подозревает. Он населен святыми и монстрами, в нем слово становится настоящей силой, опасности подстерегают на каждом шагу, там темно и грязно, но... безумно интересно. Дверь в такой мир под Лондоном открывает Нил Гейман. Просто спуститесь туда и пропадите на всю ночь.

Рэй Брэдбери «451° по Фаренгейту»

451° по Фаренгейту — температура, при которой воспламеняется и горит бумага. Мир будущего, где сжигают книги, заваливают людей информационным мусором и лечат любое инакомыслие электрошоком, страшен. Он страшен, потому что правдив, потому что многое уже сбылось. Но пока существуют любовь, красота и стремление к истине, у нас есть шанс.

Стивен Кинг «Мертвая зона»

Даже если вы уверены, что Кинг — не ваш автор, что страшилки — не ваш формат, что вам интересны переживания героя и внутренняя борьба, все равно эта книга короля ужасов займет достойное место в вашей библиотеке. Ведь в ней нет крови и маньяков — только жесткое психологическое противостояние человека с самим собой. Мурашки и холодный пот гарантированы.

Иэн Макьюэн «На берегу»

Это короткая, очень камерная и пронзительная история молодоженов, чья драма — результат недосказанности, нежелания обратиться друг к другу и быть услышанными, отсутствия внутренней свободы. Странную проблему, с которой они столкнулись, так легко можно решить одним простым разговором любящих людей. Но — и тут возникает вопрос — любящих ли?

Франсуаза Саган «Смутная улыбка»

Если триллеры, фантастика и прочие разновидности увлекательного чтива явно не для вас, если хочется лирики, неспешной, тягучей и музыкальной, то короткий красивый роман Саган — то, что доктор прописал. Конечно, это абсолютно женская проза, и едва ли она заинтересует читателя-мужчину. Но среди любовных романов книги Саган — приятное исключение: им присущи все качества хорошей литературы. И, да, они читаются легко и быстро.

Из выпуска от 12-02-2015 рассылки «AdMe.ru»
---------------------

10 осенних книг
Книги : Стиль жизни

Когда октябрь вступает в свои права и непогода за окном становится совершенно невыносимой, больше всего хочется завернуться в теплый плед и запастись огромной чашкой какао с порцией печенек. И здорово, если можно завернуться еще и в уютную, добрую историю, которая напомнит, что солнечных дней будет еще очень много.

Диана Уинн Джонс «Ходячий замок»

Это сказка, пропитанная волшебством с первой до последней страницы, возвращающая в детство с его непоколебимой верой в чудеса и красивые истории любви. Книга о заколдованной Софи и таинственном чародее Хоуле рассказывает о том, как важно просто поверить в себя: неудачи будут сопровождать тебя ровно столько, сколько ты им будешь позволять это делать.

Фэнни Флэгг «Рождество и красный кардинал»

Напуганный врачебным диагнозом, Освальд бежит из холодного и сырого Чикаго на юг, в городок Затерянный Ручей, где собирается встретить свое последнее Рождество. Ничего хорошего от захолустья он не ожидает, но реальность не устает удивлять его... Книга понравится всем, кто истосковался по доброму слову и светлой истории.

Джеральд Даррелл «Птицы, звери и родственники»

Повесть «Птицы, звери и родственники» — вторая часть знаменитой трилогии писателя-натуралиста Джеральда Даррелла о детстве, проведенном на греческом острове Корфу. Душевно и остроумно он рассказывает об удивительных животных и их забавных повадках. Читая книгу, вновь убеждаешься, как прекрасен мир вокруг.

Рэй Брэдбери «Механизмы радости»

У этих механизмов никогда не бывает сбоев. Они неизменны, как вечный двигатель и снега на вершине Килиманджаро. Потому что человек, их создавший, — один из лучших в мире выдумщиков небывалых вещей Рэй Брэдбери, писатель, фантаст, поэт, для которого изобретать механизмы радости — такое же привычное ремесло, как для пекаря делать хлеб, а для винодела — вино.

Анна Гавальда «Просто вместе»

Одна из самых знаменитых книг Анны Гавальды, пронзительная история о любви и одиночестве, полная смеха и слез, грациозно сотканная из щемяще знакомой повседневности, из неудач и нечаянных побед, из случайностей, счастливых и не очень. Роман, заслуженно покоривший миллионы читателей по всему миру.

Туве Янссон «Все о муми-троллях»

Удивительно, но истории про очаровательных муми-троллей как будто растут вместе с нами. Перечитанные сегодня, они не покажутся вам глупыми, наивными или детскими. Вы найдете в них то, что нужно именно сейчас и именно вам — спокойную добрую мудрость, ощущение любви и защищенности. И, конечно же, вдоволь тепла.

Стивен Чбоски «Хорошо быть тихоней»

Это очень честная книга, трогательный роман взросления, который называют «Над пропастью во ржи» нового времени. Чарли переходит в старшую школу. Опасаясь того, что его там ждет после недавнего нервного срыва, он начинает писать письма кому-то, кого никогда в жизни не видел, но кто, он уверен, должен хорошо его понять.

Тинатин Мжаванадзе «Лето, бабушка и я»

Перед вами девятнадцать лет детства и юности одной девочки, главную роль в которых играла бабушка. Строгая, добрая и заботливая грузинская бабушка, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Книга соткана из отдельных невыдуманных историй из жизни: забавных,
трогательных, щемящих и радостных.

Джоанн Харрис «Шоколад»

Роман-лакомство, насыщенный ароматами шоколада, тягучей карамели, свежих пирожных и тайны. Ветром карнавала в захолустный городок Ланскне-су-Танн занесло прекрасных незнакомок, мать и дочь. Они открывают в городе шоколадную — и жизнь горожан меняется навсегда. Доброта и терпимость против догматизма и закостенелости местного «приличного» общества. Кто выиграет?

Карел Чапек «Рассказы»

Чапека можно без преувеличения назвать прекрасным рассказчиком. Его юмористические зарисовки забавны и увлекательны, при этом каждая из них представляет самодостаточную историю. Рассказы читаются запоем, но совершенно не оставляют ощущения пресыщенности. Наоборот, хочется еще и еще — как всегда случается с хорошей литературой.

Из выпуска от 10-10-2014 рассылки «AdMe.ru»
---------------------

Книги, от которых хочется жить

Конечно, можно лечить депрессию и плохое настроение шоколадом и крепкими напитками, но куда полезнее для здоровья прочитать хорошую книгу. Это отличный способ пережить чью-то жизнь и встряхнуть свою. Особенно когда летняя непогода просто шепчет: <Останься дома, завернись в плед и прочитай уже что-нибудь!>

AdMe.ru выбрал для вас десятку книг, способных принести немного солнца в самый унылый дождливый день.

Джером К. Джером <Трое в лодке, не считая собаки>

Идет время, сменяются эпохи, но читатели по-прежнему не могут оторваться от совершенно невероятной истории путешествия троих беззаботных английских джентльменов по Темзе. Эта книга, насыщенная классическим британским юмором, - настоящее лекарство от хандры. Проверено несколькими поколениями счастливых людей.

Джоан Харрис <Ежевичное вино>

Это трогательная сказка для взрослых. Книга о поисках себя, о переменах, о том, что магия окружает нас на каждом шагу, нужно только научиться ее видеть. История главного героя, который отправляется в деревню в поисках себя и счастья, может вдохновить миллионы людей поменять хоть что-то в своей жизни и начать относиться к ней проще и легче.

Рэй Брэдбери <Лекарство от меланхолии>

<Когда все потеряно, остается надежда>, - утверждает герой одного из рассказов Рэя Брэдбери. И эти слова могли бы стать эпиграфом ко всему сборнику <Лекарство от меланхолии>, на страницах которого всегда найдется место для грустных улыбок и добрых чудес, ликования и тревоги, печали и бесконечной жажды жизни.

Фэнни Флэгг <Жареные зеленые помидоры в кафе Полустанок>

Если приблизить этот томик к уху, то наверняка можно услышать чей-то смех, плач, разговоры, шум поезда, шорох листвы, звяканье вилок и ложек. Прислушайтесь к звукам, пробивающимся через обложку, и вы узнаете историю одного маленького американского городка, в котором, как и везде в мире, переплелись любовь и боль, страхи и надежды, дружба и ненависть.

Дэвид Митчелл <Облачный атлас>

Этот роман нельзя <заглатывать> второпях. Им надо наслаждаться, как невероятной симфонией, идеальным созвучием шести инструментов, шести жизней одной души. Это книга, которую каждый поймет совершенно по-своему, она словно мозаика, из которой разные люди складывают совершенно разные картинки. Волшебство? Без сомнений.

Братья Стругацкие <Понедельник начинается в субботу>

История веселых сотрудников таинственного НИИЧАВО, где всерьез занимаются изучением магии, уже давно раздергана на цитаты. Юмор Стругацких трудно сравнивать с чем бы то ни было - его нужно чувствать, понимать, а для этого обязательно читать их легкую, живую и наполненную оптимистичной философией прозу.

Эрленд Лу <Наивно. Супер>

Самый известный роман Эрленда Лу о молодом человеке, переживающем <кризис середины жизни>, только на первый взгляд кажется простым и смешным. Но если присмотреться, то увидишь, как эта оптимистичная книга умна и трогательна, как мастерски выписаны все детали. И поймешь, что <самая скверная альтернатива - это сделаться таким человеком, из-за которого мир станет хуже, чем есть>.

Элизабет Гилберт <Есть, молиться, любить>

Это автобиографичная история современной успешной женщины, потерявшей вкус жизни и вновь обретшей его. Она напоминает каждому читателю о том, чего ему действительно хочется, о чем он мечтает - о свободе, о счастье, об умении получать удовольствие и жить в мире с собой.

Джон Ирвинг <Правила виноделов>

Роман, о котором не расскажешь в двух словах. На поверхности - сага о семье, каждый из членов которой пытается найти место в нашем странном и абсурдном мире. Но глубже - просто жизнь во всех ее проявлениях: не всегда правильная, удобная, счастливая, но всегда прекрасная. <Правила виноделов> - это огромный опыт. Опыт с привкусом эфира и яблочного сидра.

Дженни Даунхэм <Пока я жива>

Шестнадцатилетняя героиня этой книги только начинает жить, и ей так много хочется успеть. Поэтому она пишет список всех своих желаний и сразу же берется за дело. Этот честный и откровенный роман в полном смысле слова останавливает время, напоминая о том, что нужно ценить главное, ловить момент, быть смелее в желаниях и наслаждаться приключениями, которые нам дарит каждый день.
---------------------

Детские книги, которые стоит перечитать взрослым

Олдос Хаксли говорил: «Не годится становиться взрослым, не прочитав всех детских книг». Мы в AdMe.ru с ним согласны и считаем, что наверстать упущенное можно в любом возрасте. Потому что действительно хорошие детские книжки пишутся не только и не столько для детей. В них все по-настоящему: любовь, дружба и волшебство, поэтому взрослым тоже очень полезно читать и перечитывать их.

В этом обзоре собраны именно такие книги, которые сегодня, с высоты своего возраста, каждый прочитает по-новому.

Льюис Кэрролл «Алиса в Стране чудес»

Пожалуй, лучшая книга в жанре абсурд, столь любимая несколькими поколениями. Многие даже считают, что сумасшедшая история девочки, провалившейся в кроличью нору, рассчитана исключительно на взрослых: слишком много в ней логических, математических и философских «заморочек».

Туве Янссон «Все о муми-троллях»

Удивительно, но истории про очаровательных муми-троллей как будто растут вместе с нами. Перечитанные сегодня, они не покажутся вам глупыми, наивными или детскими. Вы найдете в них то, что нужно именно сейчас и именно вам — спокойную добрую мудрость, ощущение любви и защищенности.

Марк Твен «Приключения Тома Сойера»

Книга, которая напомнит вам о том, что можно покорить мир, имея в арсенале только ведро с краской и кисть. Позвольте ребенку внутри себя веселиться с этим мальчишкой, искать клад, быть пиратом и разбойником, с восторгом следить за каждой его выдумкой. Главное, вам уже не будет скучно — это мы можем гарантировать.

Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»

Если вы с ужасом понимаете, что стали слишком взрослыми — перестали смотреть на звездное небо и задавать вопросы, начали измерять жизнь цифрами, разлюбили цветы — перечитайте «Маленького принца». Это одна из тех книг, которые способны вернуть человеку самого себя.

Памела Трэверс «Мэри Поппинс»

Эта сказка — не просто путешествие в сюрреалистичный, волшебный мир. Это — бесценное напоминание каждому человеку, что мы сами творим свою реальность, сами приносим в жизнь чудеса — или не приносим, в зависимости от собственного выбора. Она рассказывает о том, что главное — не бояться перемен и верить в себя. Всем, кто мечтает измениться, читать обязательно.

Алан Милн «Винни-Пух и все-все-все»

Иногда по-настоящему мудрый совет может дать только тот, у кого в голове опилки. За видимой простотой рассказов о плюшевом мишке и его друзьях скрывается целая философия и глубокая жизненная мудрость. Мы же никого не призываем философствовать: просто читайте, вспоминайте детство и наслаждайтесь.

Александр Волков «Волшебник Изумрудного города»

В героях русской версии «Волшебника из страны Оз» мы легко можем узнать самих себя. Каждый ищет собственную дорогу из желтого кирпича и мечтает избавиться от маленьких слабостей. В итоге нам все равно придется избавляться от них самим. И это здорово.

Астрид Линдгрен «Пеппи Длинныйчулок»

Эта книга из нашего списка — только для детей, причем понравится она всем детям от 6 до 86 лет. В ней — настоящее непобедимое озорство, которое заставляет глаза гореть от восхищения. Концентрат оптимизма и радости жизни. И еще один повод задуматься — а не превратился ли я часом в старое ведро?

Джон Р.Р. Толкин «Хоббит, или Туда и обратно»

«Хоббит», возглавивший список культовых книг XX века, — далеко не обычное произведение. Это альтернативный мир, путешествуя по которому ты волей-неволей начинаешь лучше разбираться в собственной жизни, в своих отношениях с окружающей действительностью. Может быть, в этом секрет нестареющей саги Толкина?

Николай Носов «Незнайка на Луне»

Носовскую сказку с элементами фантастики экономисты называют самым толковым и доступным учебником политэкономии. Из него можно отлично усвоить, что такое реклама, акционерное общество, лопнувший банк, продажная пресса, забастовка, безработица, биржа, что такое рыночные отношения. В общем, совершенно не детская история.

Валентина Осеева «Динка»

На поверхности — история неугомонной задиристой девчонки и ее семьи, детской дружбы и приключений, но глубже — рассказ о простых людях, живущих в непростую эпоху, об идеях и идеалах, в которые так свято верили и которые рано или поздно все равно разрушались. Добрая, интересная и большая книжка, нагляднее любого учебника истории рассказывающая, пусть и несколько однобоко, о годах революции.

Джоэль Харрис «Сказки дядюшки Римуса»

Когда мы читаем эти сказки в детстве, то замечаем только хитроумного Братца Кролика, бедолагу Братца Лиса, сообразительного Братца Черепаху и других зверей, но с возрастом нам открывается рассказчик — бесконечно мудрый дядюшка Римус, у которого каждый из нас может учиться доброте и терпимости.

Джеймс Барри «Питер Пэн»

Как так получилось, что мы разучились летать? Почему детям знакомо это ощущение полета, прямолинейности и глубины чувств, любви и отсутствия стыда за нее, а взрослым — уже нет? Можно ли навсегда остаться ребенком — и нужно ли? «Питер Пэн» — одна из тех сказок, которая становится для взрослых пронзительным откровением. Невозможно оторваться, а после прочтения невозможно выбросить из головы.

Ганс Христиан Андерсен «Дикие лебеди»

Вообще Андерсен — совсем не детский писатель. Многие его сказки мрачны и трагичны, и читать их лучше тогда, когда картина мира уже сформировалась. Но история Элизы и ее братьев — это гимн всепобеждающей любви и добра. Полезно в любом возрасте.
---------------------

10 книг, после которых ты никогда не станешь прежним (Они способны перевернуть сознание)
Книги : Стиль жизни

Эти произведения действительно могут изменить ваше представление о мире и месте человека в нем. Мы собрали список книг, которые несут особую смысловую нагрузку, а брать ли эту нагрузку на себя - каждый решает сам.

«100 лет одиночества» Габриэль Гарсия Маркес

Роман-миф, роман-эпопея, роман-притча о развитии человечества, где каждый — обречен на одиночество, и только оно господствует в мире, где все запутано узами роковой любви. Быть может, мы сами не хотим взглянуть в лицо правде, насколько чудовищно одинок каждый из нас. У каждого свой путь и одиночество тоже свое, такое разное, такое непохожее, всегда выматывающее и опустошающее холодом.

«Колыбель для Кошки» Курт Воннегут

Книга яркая, интересная, порой заставляет улыбнуться, но чаще — думать. И тут есть свой минус. Слишком много истин и слишком мало времени на обдумывания: калейдоскоп событий заставляет остановиться и спросить себя: «Что я только что прочитал?» Стоит подождать пять лет и перечитать книгу второй раз, чтобы осознать её, увидеть пропущенные детали и сложить более-менее полную картину.

«Прощай, оружие!» Эрнест Хемингуэй

Первая — и лучшая! — книга «потерянного поколения» англоязычной литературы о Первой мировой. Книга о войне, на которой наивные мальчишки становились «пушечным мясом» — и либо гибли, либо ожесточались до предела. О войне, где любовь — лишь краткий миг покоя, не имеющий ни прошлого, ни будущего. О войне — о которой хочется забыть, но нельзя не помнить!

«Повелитель мух» Уильям Голдинг

Остров. Голубая лагуна. Дети. Рай?

Необитаемый остров. Безбрежный непересекаемый Океан. Мальчишки без присмотра взрослых. Расколотое общество на примере маленькой детской общины. Революция. Кровопролитие. Смерть.

Книга была издана в 1954 г., сейчас 2014-й, но ничего не изменилось, если такая ситуация с островом в океане и детьми повторится — все будет происходить ровно так же. Очень страшная книга, которую нужно читать.

«Чапаев и Пустота» Виктор Пелевин

Это первое произведение в мировой литературе, действие которого происходит в абсолютной пустоте. На самом деле оно происходит в 1919 году в дивизии Чапаева, в которой главный герой, поэт-декадент Петр Пустота, служит комиссаром, а также в наши дни, и, как это часто бывает у Пелевина, в виртуальном пространстве...

«Бойцовский клуб» Чак Паланик

Это книга о свободе, о поиске собственного «я». Мы все живём в плену вещей, общественного мнения, практически у всех идентичные желания, планы. Но зато хотим показать, что вот, все из себя такие индивидуальности; «оттого, что ты засунул в жопу перо, — говорит Тайлер, — ты еще не стал павлином». Нужно вырваться из будничности, муторных дел, понять, чего же ты в действительности хочешь. Главное, не забывать, что это должна быть твоя дорога, а не какого-то левого Тайлера.

«451 градус по Фаренгейту» Рэй Дуглас Брэдбери

Книга-крик, безжалостное обвинение всей потребительской цивилизации. Книга, которая должна быть на столах у каждого человека XXI столетия, когда мы вплотную приблизились к миру, описанному на страницах романа. В сущности, романа нет, есть один сплошной, непрерывный крик отчаяния человека, пробудившегося от всеобщей слепоты и ужаснувшегося происходящему... крик о помощи, когда герой не знает, что делать и куда идти.

«Убить пересмешника» Харпер Ли

Книга о взрослении маленькой девочки, которое проходит через приключения, веселье, отношения со сверстниками. Непоседливой девчушке много чего предстоит узнать, в том числе и о несправедливости жизни: в отношении детей, в отношении слабых, в отношении людей с другим цветом кожи. Как результат, мы видим, что не от цвета кожи, или социального положения, или общественного мнения зависит доброта, сочувственность и взаимопомощь. Это зависит от души человека.

«Мартин Иден» Джек Лондон

Молодой моряк Мартин Иден случайно спасает в уличной драке молодого буржуйского повесу. В благодарность тот приглашает его к себе в дом, где знакомит с семьей. Мартин без ума влюбляется в сестру молодого человека, Руфь, девушку образованную, не бедную — полную противоположность самому Мартину. Чтобы завоевать сердце девушки, Мартин начинает настойчиво работать над собой — изучает учения философов, учит грамматику, математику, начинает много читать. И постепенно понимая, что накопленные знания требуют реализации, начинает писать сам.

«Учение Дона Хуана» Карлос Кастанеда

По глубокому убеждению учителя Карлоса Кастанеды дона Хуана Матуса, мага и воина, люди, жившие в Новом Свете десять тысяч лет назад, глубоко изучили Вселенную и проблемы восприятия. Современный человек не способен даже частично вообразить себе их истинное могущество. Секреты шаманов древней Мексики автор приоткрывает на страницах этой книги.

Из выпуска от 09-06-2014 рассылки «AdMe.ru - сайт о творчестве»
---------------------

10 книг, которые стоит прочитать
Книги : Стиль жизни

Конечно, не стоит судить книгу по обложке, но некоторые названия настолько интригуют, что пройти мимо просто невозможно. Мы собрали для вас истории, за красивыми заголовками которых стоят яркие сюжеты, интересные персонажи и потрясающие авторские наблюдения.

Оливер Сакс «Человек, который принял жену за шляпу»

Оливер Сакс — известный британский невролог и нейропсихолог, автор ряда популярных книг, переведенных на 20 языков. «Человек, который принял жену за шляпу» — это истории современных людей, пытающихся побороть серьезные и необычные нарушения психики. Грустная, добрая, предельно честная книга.

Джонатан Сафран Фоер «Жутко громко и запредельно близко»

Роман Фоера — это щемящая история, рассказанная девятилетним мальчиком, чей отец погиб в одной из башен-близнецов 11 сентября 2001 года. Но еще это история о боли всех войн на земле, о разрушенных судьбах, о потерях, о страхе. Запредельно близко каждому. И жутко больно.

Бел Кауфман «Вверх по лестнице, ведущей вниз»

Американская писательница Бел Кауфман написала роман о школьниках и их учителях, детях и взрослых, о тех, кто идет против системы. Книга начинается словами «Привет, училка!» и заканчивается словами «Привет, зубрилка!», а между этими двумя репликами письма, письма, письма — крики людей, надеющихся, что их услышат.

Вальтер Моэрс «Город Мечтающих Книг»

Главный герой «Города...» — динозавр. Он получает в наследство 10 страниц рукописного текста — лучшего текста, когда-либо написанного на белом свете. Следы безымянного автора теряются в Книгороде, и герой отправляется туда, чтобы найти таинственного гения и стать его учеником.

Нил Гейман «Никогде»

Представьте, что под улицами вашего города есть мир, о котором большинство людей даже не подозревает. Он населен святыми и монстрами, в нем слово становится настоящей силой, опасности подстерегают на каждом шагу, там темно и грязно, но... безумно интересно. Дверь в такой мир под Лондоном открывает Нил Гейман. Просто спуститесь туда и пропадите на всю ночь.

Мюриель Барбери «Элегантность ежика»

Девочка-подросток, умная и образованная не по годам, пожилая консьержка, изучающая философские труды и слушающая Моцарта, богатый японец, поселившийся на склоне лет в роскошной парижской квартире... Что связывает этих людей, как меняется их жизнь после того, как они случайно находят друг друга? Легкий, по-настоящему изящный роман.

Анджела Нанетти «Мой дедушка был вишней»

Старик Оттавиано посадил вишневое дерево, и оно стало лучшим другом его внуку. И так появилась история о необычном дедушке, который верил, что «человек не умирает, пока вишневые деревья продолжают жить для него». Крохотная книга, доказывающая простую мысль: жизнь есть чудо.

Тим Роббинс «Сонные глазки и пижама в лягушечку»

Нет смысла пытаться пересказать фантасмагорическое повествование Тима Роббинса: это сюрреализм, театр абсурда и самый восхитительный и талантливый бред, который только можно найти в современной литературе. Рекомендуется всем, кто не разучился удивляться и не боится нестандартных решений.

Роберт Янг «Девушка-одуванчик»

Как это грустно — влюбиться в молодую девушку и расстаться с нею навсегда. Но какое это счастье — найти на чердаке чемодан своей жены двадцатилетней давности и увидеть ее новыми глазами. Прекрасный рассказ о любви, страхе уходящей молодости и о том, что чудеса не выдумка, они всегда рядом с нами: в глазах наших близких, обращенных к нам.

Джером Д. Сэлинджер «Над пропастью во ржи»

Настольная книга нескольких поколений молодых бунтарей напоминает о том, каково это — когда твою голову еще не съела система, и ты задаешься вопросами, на которые никто не знает ответа, потому что никто над ними не задумывался. О том, как трудно вписаться в мир, когда тебе 16 (или 27, или 48) — и это норма.

Из выпуска от 08-04-2015 рассылки «AdMe.ru»
---------------------

15 книг, которые унесут вас в другие миры
Книги : Стиль жизни

Мы составили для вас список книг, которые открывают перед читателем новые волшебные миры и измерения, полные чудес, опасности и приключений, какие нам даже и не снились.

Гарри Гаррисон — «К западу от Эдема»

Сага о земном мире, «пошедшем» в своем развитии не тем путем, каким он следовал до сих пор. Глобальная катастрофа, из-за которой вымерли на планете гигантские ящеры, обошла Землю стороной, и рептилии, в процессе эволюции обретя разум, создали собственную цивилизацию, нисколько не похожую на людскую.

Роберт Сальваторе — «Изгнанник»

Среди монстров вечного мрака, в мире, где солнцем стал огонь преисподней, скрывается беглый принц Дзирт До’Урден. Теперь он просто охотник, чья цель — выжить среди полных опасности пещер Подземья. Но страшнее любых чудовищ одиночество, превращающее благородного эльфа в зверя, живущего инстинктами, зверя расчетливого и коварного, но почти разучившегося мыслить.

Роджер Желязны — «Хроники Амбера»

Престол таинственного Янтарного королевства — приз победителю в жесткой игре отражений. Сталь и огонь, предательство и коварство, жизни и судьбы людей — все это ничто перед грандиозностью великой цели. Ведь из девяти претендентов — Девяти принцев Амбера — лишь одному суждено занять место на троне.

Филип Пулман — «Золотой компас»

Поиски пропавшего друга приводят Лиру и ее деймона Пантелеймона на далекий Север, где на ледовых просторах царят бронированные медведи, а в морозном небе летают ведьмы. Здесь Лире предназначено судьбой не только одолеть великое зло, но и попытаться найти источник темных замыслов. Возможно, для этого ей придется оказаться по ту сторону Северного Сияния.

Нил Гейман — «Звездная пыль»

Юноша по имени Тристран отправляется на поиски упавшей с неба звезды для своей возлюбленной. Только он и не подозревает, что эта звезда — молодая девушка с весьма дерзким характером. И становиться подарком для другой она не собирается. Вместе с героем они оказываются в водовороте приключений, в мире, полном самых удивительных созданий.

Макс Фрай — «Чужак»

«Чужак» — первый том из цикла книг «Лабиринты Ехо» Макса Фрая. Если вы взяли в руки эту книгу, будьте готовы отправиться в самое захватывающее путешествие своей жизни, полное опасностей и приключений. В Ехо не действуют законы нашего привычного мира, здесь правит бал нечисть, появляющаяся из зеркал, чтобы влиять на разум людей, питаться снами и отнимать жизни.

Дмитрий Глуховский — «Метро 2033»

После Третьей мировой войны последние выжившие люди прячутся на станциях и в туннелях московского метро, самого большого на Земле противоатомного бомбоубежища. Поверхность планеты заражена и непригодна для обитания, и станции метро становятся последним пристанищем для человека. Они превращаются в независимые города-государства, которые соперничают и воюют друг с другом.

Урсула Ле Гуин — «Волшебник Земноморья»

Американская писательница Урсула Ле Гуин пользуется славой одного из лучших фантастов XX века. Роман «Волшебник Земноморья» открывает философский цикл «Земноморье» из 4 книг, выполненный в лучших традициях фэнтези. Драконы, пророчества, заклинания, выпущенное на свободу Зло и победа над Тенью — словом, магический мир во всем его таинственном многообразии.

Роберт Джордан — «Око мира»

Роман «Око Мира», создавший вселенную «Колеса времени», стал, пожалуй, самым популярным среди любителей фантастики многих стран. Масштабность замысла, детальная проработка антуража, психологическая достоверность персонажей и стремительный, непредсказуемый сюжет — вот лишь небольшая часть длинного списка достоинств этого произведения.

Дэвид Брин — «Прыжок в Солнце»

Перед вами — сага о Возвышении. Сага о борьбе землян за собственное место в многоликом Сообществе Пяти Галактик. Сага, которая началась, когда земной звездолет «Стремительный» обнаружил давно забытый и блуждающий в космосе Брошенный флот Прародителей.

Вадим Панов — «Войны начинают неудачники»

Это время, когда столичные новости выглядят как сводки боевых действий: кровавые штурмы офисных зданий, сбитые вертолеты, маньяк-вивисектор, действующий с дьявольской жестокостью и методичностью. И оказывается, что следы всех этих жутких преступлений ведут не в мир криминала, а в магический Тайный Город, населенный колдунами и ведьмами.

Виталий Зыков — «Безымянный раб»

Под безжалостным ветром времени исчезали цивилизации, низвергались в бездну великие расы... Новые народы магией и мечом утвердили свой порядок. Установилось Равновесие. В этот период на Торн не по своей воле попадают несколько землян. И заколебалась чаша весов, зашевелились последователи забытых культов, встрепенулись недовольные властью, зазвучали слова древних пророчеств.

Фрэнк Герберт — «Дюна»

Фрэнк Герберт успел написать много, но в истории остался прежде всего как автор эпопеи «Дюна», романа о песчаной планете. В «Дюне» Герберту удалось совершить невозможное — создать своеобразную «хронику далекого будущего». И не было за всю историю мировой фантастики картины грядущего более яркой, более зримой, более мощной и оригинальной.

Грэм Макнилл — «Фулгрим. Образы предательства»

Книга открывает завораживающий мир будущего, разительно отличающийся от того, как его представляли классики научной фантастики. Сочетание готики и космического боевика, высоких технологий и магии создает неповторимую атмосферу этого произведения.

Анджей Сапковский — «Ведьма»

Одна из лучших фэнтези-саг за всю историю существования жанра. Масштабное произведение, связанное с классической мифологической, легендарной и сказовой традицией. Перед читателем буквально оживает необычный, прекрасный и жестокий мир, в котором обитают эльфы и гномы, оборотни, вампиры и «низушки»-хоббиты, драконы и монстры, — но прежде всего люди.

Из выпуска от 02-09-2015 рассылки «AdMe.ru»
---------------------

10 книг, с которыми забудешь про сон
Книги : Стиль жизни

Есть книги, которые увлекают настолько, что становится жалко тратить время на еду и сон. Мы публикуем для вас список таких историй - от них просто невозможно оторваться.

Джордж Мартин - <Песнь льда и пламени. Игра престолов>

Этот роман не требует отдельного представления. Все мы смотрели одноименный сериал или хотя бы слышали о нем. События в книге происходят на континенте Вестерос, где идет борьба за престол. Королевские интриги, заговоры и война преследуют читателя на протяжении всего романа.

Гиллиан Флинн - <Исчезнувшая>

Супружеская пара решила отметить годовщину свадьбы, но вдруг куда-то пропал один из виновников торжества. Остались следы борьбы в доме и кровь. Все улики указывают на мужа, но действительно ли он виновен в исчезновении жены? Книга, после прочтения которой начинаешь задумываться: а хорошо ли ты знаешь свою половину?

Мариам Петросян - <Дом, в котором...>

Удивительный роман повествует об интернате для детей-инвалидов, обитатели которого обладают паранормальными способностями и подчиняются самому Дому. История будоражит и не отпускает до конца книги. Этот роман хочется перечитывать заново.

Кадзуо Исигуро - <Не отпускай меня>

Антиутопическая книга с пробирающим до дрожи реалистичным сюжетом. В альтернативной Британии конца XX века существует частная закрытая школа. Дети там учатся и играют в школьных спектаклях. Но со временем ученики узнают, что их судьба - это донорство и что они были созданы для того, чтобы спасти безнадежно больных.

Маркус Зузак - <Книжный вор>

Январь 1939 года, Германия. Трагические события в стране заставляют девятилетнюю Лизель Мемингер и ее семью покинуть родной дом. В дороге ее младшего брата навещает непрошеный гость - смерть, которая впервые замечает и Лизель. Удивительная история о маленькой девочке, которой за свой юный возраст пришлось многое пережить.

Иэн Макьюэн - <Искупление>

Лиричный, пронзительный роман о любви и предательстве, о творчестве и об ошибках, за которые приходится расплачиваться всю жизнь. Девочка-подросток пишет <хронику утраченного времени>, по-детски переосмысливая события взрослой жизни. Книга была экранизирована. Фильм был представлен на Венецианском кинофестивале, завоевал 2 премии <Золотой глобус>.

Карлос Руис Сафон - <Тень ветра>

Действие романа начинается в 1945 году в Барселоне, где герой, будучи десятилетним мальчиком, знакомится с некой таинственной книгой, которая меняет его жизнь. На протяжении 20 лет он пытается разгадать тайны, связанные с этой книгой, встречая на своем пути странных незнакомцев.

Дэвид Митчелл - <Облачный атлас>

Яркий и захватывающий роман, сюжет которого разворачивается с середины XIX века до далекого постапокалиптического будущего. 6 историй, в которых есть место предательствам и убийствам, любви и преданности. Эту книгу каждый поймет по-своему - она словно мозаика, из которой разные люди складывают абсолютно разные картинки.

Нил Гейман - <Американские боги>

Одно из самых известных произведений автора. Это роман о богах, привезенных в Америку людьми из разных уголков мира, почитаемых, а потом забытых, и о том, к чему не может остаться равнодушным ни один мужчина: о поисках отца, родины, возлюбленной, о символической и реальной смерти.

Халед Хоссейни - <Бегущий за ветром>

Проникновенный роман о дружбе и верности двух мальчиков - Амира и Хасана. Один принадлежит к местной аристократии, другой - к презираемому меньшинству. Их история разворачивается на фоне кабульской идиллии, которая вскоре сменяется грозными бурями. У каждого своя судьба, но они, как в детстве, связаны прочнейшими узами.

Из выпуска от 18-10-2015 рассылки AdMe.ru
---------------------