Ум дьявольский! Не женский тут умишко! Афродита

        (предыдущая глава из романа «Миледи и все, все, все»
            «Ревную вас! И чем я виноват?»
              http://www.stihi.ru/2018/08/06/2447)

– …Известное о вас, увы, не бред.
   Ум дьявольский! Не    женский    тут умишко!
   О вас не вами пишется портрет
   и вы на нём    тигрица,    а не мышка!
   А я – не детка в писаных штанишках.
   Забыли?! В рамках     мер     ли сатанинских
   я выдал, Афродита, вам патент?!
   Мой действенный для вас по гроб ответ
   в идеях дан высоких, а не в низких.
   Иначе делу лишь ущерб и вред.

   Вы в ставке кардинала, а не рохли!
   Не делайте зря вид, что вы продрогли!
   Запасы ваших сил не сочтены,
   все ваши сверхспособности – в тени.

   Вот вы ещё в болоте не намокли,
   а я взмок весь от    вас!    Не наобум
   назвали ведьмой вас, устроив бум.
   Отчёт ваш, Афродита, и намёки
   на вас мне от других… изводят ум!

    Я довод против вас имею вящий, –
игра де Ришелье в условный гнев
во гнев оборотилась настоящий. –
   Жестокость ваша вовсе ведь не блеф.

   Вы думали, у вас всё шито-крыто,
   но мне на вас доносы шли все дни…
   …Мрут гугеноты… но уж  главари-то
   давно     должны быть вами сведены
   в могилу, иль на плаху. Где они?!
   Шокирован    я вами, Афродита!
   Всю ночь анализировал ваш путь.
    Впустую навели на город жуть, –
его преосвященство нарочито
был с ней немногословен и чуть-чуть
над дамой не устроил личный суд…

…Богиней называть её безбожно?
По рвению Души, или побочно
кто ярче о красе её изрёк?..
Слилась с ней красота насколько прочно?

Оплакивать красу ещё не срок,
а ею торговать легко досрочно.
Лицо мадам (о теле – между строк)
свежо и ослепительно молочно.

Прекрасная от темечка до ног
красотка улыбнулась:                – Невдомёк,
    зачем бодаться взорами нам молча.
    Ваш взор от неприязни недалёк.

    Глядите гневно в оба глаза – волк!
    Былая нежность впредь неправомочна?!
    Ах, монсеньор, ваш пыл меня завлёк!
    Вы были влюблены в меня заочно.
– Не млеть от красоты я дал зарок.
   Всё в клочья! Не цепляюсь я за клочья.

   Влюбляясь, не просил любви в залог.
   Этап восторга для меня закончен.
– В вас голос кавалера зря замолк...
– Себе мы чувства разве что щекочем.
   На плоть свою повесил я замОк.

   За вашей красотой не став охочим,
   духовный ваш отец, никак не отчим,
   я дал вам, Афродита, всё, что мог.
   Лишь мудрость наставлений. Не клинок!
   Теперь же духовник во мне примолк.

   Смотрю, к чему дебют ваш приурочен.
   Кровавый путь ваш… несколько порочен.
   Вы что… дрожите? Ну, так камелёк
   согреет плоть…                – А душу, между прочим,
   мне грел де Вард!                – Жаль,    спёкся    он… милок...

   ...Зачем вы прибедняетесь? Воочию
   для вас ведь даже самой тёмной ночью
   трясина – незначительный мирок!
   Найдёте, где пройти, где приводниться.
   Вы, Афродита, супер проводница,
   когда в судьбе стоит на стрёме Рок!

   Успехи ваши – тёмная страница
   настолько,    что я буду с вами строг!
   Какая, Афродита, вы срамница!
    Взамен души слоёный в вас пирог! –
прелат вздохнул. – Мне впору усомниться,
   что ваша суть не встала поперёк…
   Как можно к     демонизму     прицениться
   и как вам стал не чужд любой порок?!
   И     как…   не ясно, в чьих руках синица,
   но в прошлом далеко не озорница –
   нет, спрашиваю вас я не в упрёк –
   успели вы в такой короткий срок
   так резко, Афродита, измениться?
   Взор, речь, жаргон, намёки на порок
    в себе несёте через мой порог…

Пусть поводов пугаться, вроде, мало,
в свой адрес в этот день от кардинала
красотка не ждала ничуть добра.
Прелат, чья голова была мудра,

понять дал, что есть повод волноваться.
Он, как актёр, не жаждущий оваций,
и вкрадчивых любитель интонаций,
воспитанницу спрашивал с утра,
в глаза ей проницательно смотря:

– Наверно, вы не    знали,    Афродита?
  Мой пленник не    считал,    что я, чморя
  его как личность, мучил в смысле быта…
  Зачем же отпустили, дочь моя,
  вы тайно, своевольно де Бриенна
  на бойню из нетягостного плена?
  Мои сужденья вам до фонаря?
  А тот, кому    бежать-то    было ленно,
  уполз и скрылся, а его нора
  до сей поры, увы, мне недоступна.
  Коль ваше своеволие преступно…
– О чём вы, монсеньор, не поняла.
  В ответе я за все его деянья.
  Пусть де Бриенн не с вами тут, но я
  ходы его продумала заранье,
  ведь он ещё и  мой  агент влиянья.

  И просто продолжаю не с ноля
  я, вместе с ним туда-сюда снуя,
  все отношенья в интересах дела.
– Да вы шпионка без году неделя

   и столько дней уже по горло сыт
   я вашим своевольем!  Нас рознит
   не только лишь   ответственности   чувство,
   но и большой   стратегии   искусство.

– Доверьтесь мне всецело, монсеньор!
  Не в пользу  гугенотов  осень, мор
  сопутствуют осаде Ла-Рошели.
  И пагубно для них моё решенье

  вернуть им генерала: он агент
  наш с    вами,    а не беглый инсургент.
– Возможно, Афродита, ваши планы
  моей и не    заслуживают    брани…
                *           *           *
– …Нападки ваши пусть идут на спад!
   В докладах ваших, Жозеф, море яда!
   Мы разве не единая плеяда?
   Пусть дама внешне ангел, то есть клад,
    мы все в делах! Мне с ней не до услад!
рассчитывая спор вести приватно,
его преосвященство вышел в сад
и Жозефу стал шёпотом  внушать. –
   И в чём же Афродита виновата?!
   Мой друг, ну полно краски вам сгущать!
   Я вижу, вы излишне к ней предвзяты.
   Заочно грязи вылили ушат!
– Я ведьму раскусил не час назад!
  Душа, чай, не слепа! А уж    глаза-то…
– Имеем дело мы, бьюсь об заклад,
  с натурой чёрно-белой, полосатой.
– Она послушна в яростных делах
  Лишь кукловоду с лапой волосатой,
  с рогами и с копытами, на страх
  свидетелям! Мы произвол осадой
  творим лишь    чуть    на ратном рубеже,
  в отличии от вашей протеже!
  Ваш выбор констатирую с досадой!

  И вот о ней моё вам резюме:
  плутовка то, что было на уме,
  теперь реализует тут по полной,
   побив нас с вами картою краплёной.

Прелат не оценил в словах изыск,
обиделся на речи друга жутко,
поддался гневу, но не поднял визг.
Из уст его ответ звучал, как шутка:

– О ней, пока ещё не пьян я вдрызг,
  себе сам отдаю отчёт я чутко:
  присущи красота, ум, удаль, риск.
– Шпионка не лишила ль вас рассудка?!

  Тогда продолжим.  ЖАЛОСТЬ, удались!
  Надеюсь, дискутируя, на приз,
  которым станет ваша мне уступка:
  анализ на суде её поступка, –

тост серый кардинал зажал, но грыз
хозяина нотациями складно:
– Пускай, мы с вами оба толерантны,
  но в    контрах    кое с кем я из актрис

  и ей готов за каждый мстить сюрприз.
  Надеюсь обрести в себе таланты
  впредь  упреждать любой её каприз.
  Тюремной закажу ей впрок баланды.

  Следя за ней, сам прыгну на карниз,
  а если надоест коситься вниз,
  за плинтус влезу, как ангина в гланды,
  о чём вам дам отчётный меморандум.

– Дух в штабе вряд ли станет здоровей,
  а вы при этом – вряд ли толерантней…
  На мне камзол военный сел ровней,
  чем красная сутана. Вид парадный
  позволит мне, как можно солоней,
  писать о шпионаже меморандум.
   Впишу туда вас с именем Тарантул, –
певуч и ликом сер, как соловей,

хозяин, оставаясь златоустом,
стал нервно разминать все пальцы с хрустом,
от гнева становясь всё розовей:
– Ужель    измену    видите за ней?
  Иль новым пожелали стать Прокрустом
  для дамы, что по долгу вас умней?
– Измены – море!                – Я не    утоплюсь    там!
  Мне главное – итог, уразумей
  я даже чью-то тягу к чуждым нуждам. 
  Отчасти чей-то норов не обуздан,
  но это помогает разом ей
  самой врагов обуздывать не бюстом.
– Ну да, не оттенит её, допустим,
  блеск званных вечеров и ассамблей.

  Шпионка вновь уверена в себе:
  и может нас оценивать цинично:
  простив грех раз, простят ей и вторично.
   Но зорки Небеса к любой судьбе, –

тут собеседник хмыкнул иронично. –
А ежели по-божески этично
  они за прегрешенья веско мстят,
  грехи не гугеноты ль ей скостят?

– Избегнем в наговорах соучастья.
– Мне знать её, как вы, не дал Бог счастья.
– А что? В ней разве    грудь    не брОска? Зад?
– Сказать, что Афродита лишь отчасти
  плутовка, значит вовсе не сказать.
  К злословию всегда найдутся пасти.
  Надеюсь, вы для дамы не опасны –
  способны     позитив     в ней распознать.
  Сомнительные домыслы напрасны.

  Когда-нибудь пополню ею знать.
  Она достойна партии высокой,
  я склонен ей     доверье     оказать.
  Она – послушный мне, но гордый сокол.

   Её я знаю, как свою ладонь, –
прелат для друга образ     дамы     сОткал,
заверив, что наивной, молодой
и чистой в дом пришла она красоткой.

– Не стану обсуждать её юдоль,
  однако, не внушив стези ей чёткой,
  Арманд, вы потеряли свой контроль
  над этой своенравной сумасбродкой.

  За всё неблагодарный вам платёж!
– Порой не всё то правда, что не ложь,
  когда округло то, что с виду плоско.
  Не всё-то с Афродитою так просто:

  уж очень изменил её внедрёж…
  Выходит, что былого не вернёшь.
– Во Франции воистину апостол
  вы    веры    нашей!  Но среди вельмож
  стать первым    тоже    было невтерпёж.
  А с     девкою     не справились вы что ж?
  Она  –   самостоятельная    вдосталь –
  вершина     самодурства,    а не остов

  покорности  былой  вам.  Задран нос?
– Влияет новый образ     жизни     чёртов.
  Шуршит моя шпионка, на износ.
– Как платьица срывает     мужичьё     с дев,
  так я бы с Афродиты… чтоб всерьёз
  зад выпороть, а девку сдать в обоз!

– А что о де   Бриенне,    отче Жозеф,
  хотите вы     добавить,     нам в укор,
  успев побагроветь, как помидор?
– Я очень сомневаюсь, что ваш отзыв

  его обратно к нам воспримет он
  послушно.  Для него же моветон
  служить врагам его исконной веры.
  Мы ж для него паписты-изуверы,
  а большая часть Франции – притон!
  Пусть мы считаем этот бред наветом,
  взращённый в прошлом именно на этом,
  беглец наш – в лучшем    случае    притом –

  способен нынче стать двойным агентом,
  водить нас  за нос в сложном и простом,
  оставшись, ясно чьим, апологетом.
  Считаю беглеца врагом отпетым…

                (продолжение в http://www.stihi.ru/2018/08/12/2181)