Запомните меня таким

  Отец ждал на берегу. Он стоял, высокий, красивый, молодой,  в советской военно-морской форме, слегка улыбаясь, как на старой фотографии, на своих, неотрезанных ещё ногах, небрежно опираясь на спинку ржавой инвалидной коляски. Одно колесо по ступицу вросло в землю, остальных не было вовсе.
 - Папа!! - в горле перехватило, но я попробовал позвать и у меня получилось. Негромко, но он услышал и махнул рукой.

  Лодка мягко ткнулась в песок, и я, едва коснувшись бугристого занозистого борта, рванул к нему, не отрывая взгляда, ещё не веря, что это и есть Тёплый берег, тот самый, о котором рассказывал старик на Последней переправе.

  Мы обнялись. Я смотрел на его ноги, не решаясь спросить.   
- Здесь так можно, Зязик, - от этого детского имени-прозвища на меня снова накатило, лицо его расплылось. Папа достал платок, знакомый, синий, в крупную серую клетку, пахнущий «Шипром»,  вытер мне слёзы.
- У тебя ведь больше не болит спина?
- Нет, пап.. и вообще ничего...
- Здесь так, - повторил он.-  Пойдём, нас ждут.
- Бабушка?
- И деды, и бабушки.
- Ты встретил!
У папы был рассказ о встрече с погибшим в 41м отцом, моим дедом.
 - Да, и сестру, и маму.. Здесь все, кто.. . Увидишь. Мы стол накрыли. Правда, здесь это иллюзия.
 Я вдруг понял, что давно не ел.  И не хочется почему-то .
 - Еда?
-Точно...  но иногда мы едим. Просто, чтобы..
- Понятно , пап.
- А ты рано,  - с болью сказал отец. - Тяжело уходил?
- А разве ты не..
- Мы можем помогать только 40 дней. И год видеть. Потом всё.
- Я был уверен, что ты помогаешь. Ты и бабушка.
- Ты сам себе помогал,  сынок,  - он улыбнулся с обычной своей грустинкой. - Так что случилось?

  Я вспомнил заплеванный серый асфальт, вой подлетевшей скорой, жгучую боль за грудиной...Город крышами, окнами, звуками, косо уплывал вниз..  В общем,  обнаружил себя уже идущим по Долине теней.

 - Сердце, пап. Потом расскажу.

  Он кивнул.  Мы пошли широкой тропой, меж высоченных сосен,  по нереально зеленой, изумрудной траве в солнечных пятнах и мелких каплях фиолетовых незабудок.
  Звенели цикады,  прохладный летний ветерок пах смолой и земляникой. Мы шли к своим, они ждали за накрытым столом, я держал папу за руку, как маленький,  и всё боялся отпустить, а он быстро и легко шёл чуть впереди, на своих ногах, счастливый, здоровый,  тридцатилетний, в советской военно-морской форме с капитанскими погонами, как на старой любимой своей фотографии, про которую перед смертью написал : "Запомните меня таким."