Десятилетия войны

           Итак, начнём.
           Июльская жара, Чикаго и зачин пятидесятых. Сверкали Бьюики, гудела детвора, из пустоты в порожнюю громаду перетекая.
           Госпиталь Луки, святому уподобившись причалу, вылавливал живое из реки забвения. Пришло и закричало. На здешнем ни бельмеса, ни гу-гу, и только знай прокручивало песню,на дальнем марсианском берегу услышанную.
           Дальше - интересней....
 
***

            Растерзан дом на сорок лоскутков: прихожие, гостиные, купальни. И спальни, спальни, спаль... ни для кого, ни для кого не жили и не спали.
            И словно бы на кончике иглы, э чилдренс рум на пике анфилады корабликом стояла на мели, иллюминатор цвета шоколада в глухую ночь направив, где рукой древнеегипетское дерево махало...
            Со страху позабыв, кто он такой, ни жив ни мёртв лежал под одеялом одиннадцатилетний генерал,  начальник сам себе и девяноста солдатикам  (не смейтесь, кто не знал!) - пятидюймовокрошечного роста!

***

            Закрылись лунапарки, а дворы давай хандрить.
            На хрустик золочёный надавливал, в секретные миры сбегал когда. Просвечивал сквозь кроны деревьев, опалённых сентябрём. Состарившийся, щуплый, неуклюжий. Слетел с катушек, взял своё ребро и создал Еву, чудную снаружи, холодную с изнанки, в кимоно одетую (плюс пояс цвета песто). Она была как Дзигоро Кано (почти-почти).
            Да будет вам известно...

***

   Проигрывает тот, кто ничего не делает. Божественная правда.         
              (Пожалуйста, остынь. По душевой, по уличной и антипроменадной, пройдись. Ведь ты сгораешь!) Но увы. Неправильного счастья почитатель, он счастлив был как падший херувим с огнём внутри, снаружи. Это страсти по Еве и по молодости, и немножечко по детству (мама, мама! В разгар межгалактической войны солдатики впечатывались в мрамор недетской памяти)
              Терновый ободок. Извечные блуждания по краю. Огонь без дыма.  Где-то в файф о клок... (остановите это, умоляю! Пускай он тлеет, добрый как дельфин и грустно-хохотательный) Однако,  нетающий белёсый кокаин (глаза прикрыть ладонями и плакать) перекатился с севера на юг, от острова Святого Диомида до западной окраины. И вдруг зима возникла, громко как турбина взлетающего лайнера крича...