Дымулин Срулевич Симпатядзе и мудрый Шмуль. 1

   Часть первая      

В нашей семье, впрочем, как и во многих семьях, было принято летом и осенью делать заготовки на зиму: варить варенье, закатывать в банки маринованные огурчики, помидорчики и так далее. Всегда этим занималась мама, а я ей помогала. Но мама теперь болела, и мне надо было самой позаботиться о разносолах на долгую зиму. Как то, в середине августа мы с Таней поехали на рынок в Химки, там был хороший рынок, за помидорами для консервирования. Мы купили десять килограммов помидор и у выхода с рынка увидели женщину, которая продавала совсем маленьких, прехорошеньких щеняток. Щенки были разные, но один из них был точно такого же цвета, как наш котик Чип, которого недавно не стало с нами. Несмотря на тяжёлые сумки, мы, не сговариваясь, остановились. Бежево-розовый, лохматенький щеночек с чёрными глазками был очаровательным. Мы с Таней переглянулись и без слов поняли друг друга. Я приценилась, цена была умеренной, и у меня в кошельке было достаточно денег, что бы купить это чудо. Я взяла щеночка на руки, он тут же облизал мне щёку…
      Мы с дочкой несли щенка по очереди. В электричке он мирно уснул на коленях у Тани. Нас обеих тревожила мысль – как больная мама и старая бабушка воспримут нашу неожиданную покупку. Но тревоги были напрасны, и мама и бабушка были очарованы щеночком. Ему тут же налили в блюдечко молока, которое он начал жадно лакать, и стали думать, как нам его назвать. Мама, подумав, сказала – пусть будет Дымок и унесла его к себе на диван. Никто не стал возражать, бабушке было всё равно, а мы с дочкой были очень рады, что щенок всем понравился и согласны на любое имя. И так, в нашей семье опять появился новый хвостатый питомец.
     Женщина, у которой мы купили Дымка, нам сказала, что ему два месяца и он метис жесткошёрстного фокстерьера и болонки. Шёрстка у Дымка была действительно жесткая, но слегка пушистая, голова и хвост – более пушистые, чем тело, мордашка очень симпатичная, забавная и выразительная – небольшая лохматенькая чёлка над чёрными глазками и маленькая, смешная бородка. Хвост имел форму пушистой, упругой баранки, на ягодицах шерсть росла по кругу, как у некоторых людей на макушке, и это было очень забавно. В общем, Дымок был восхитительным созданием.
    В первый же вечер, укладываясь спать, мама положила Дымка на свою постель, в ноги. Дымку это понравилось и он каждый вечер, пока мама была жива, ложился спать на выбранное для него мамой место. Спал он крепко и спокойно, но если мама начинала ночью ворочаться и тревожила его, он сквозь сон тихо рычал, демонстрируя своё недовольство.
     Дымок рос ласковым, здоровым и игривым созданием. Мы вспомнили об игрушках Чипа и опять в проёме двери в коридор повесили на эластичной ленте резиновую игрушку. Дымок с большим удовольствием и азартом играл, доставляя удовольствие нам всем. Зубки у него были мелкие, но очень острые и пасть гораздо сильнее, чем у кота, поэтому игрушки быстро рвались, и их приходилось часто менять. Всё было хорошо, кроме одного – Дымок «пачкал» в квартире. Мы старались часто выводить его на улицу – до пяти раз в день. Но, сделав свои дела на улице, он любил ещё оставить лужицу в подъезде. Я вынуждена была, чтобы соседи не ворчали, каждый вечер протирать в подъезде пол мокрой тряпкой с хлоркой. Ещё Дымку очень нравилось в перерывах между игрой или сразу после еды забежать на зелёный большой палас в комнате и сделать там лужу или что-то и похуже. Мы его ругали, тыкали носом, шлёпали свёрнутой газетой – ничего не помогало. Однажды, убирая за Дымком его безобразие, я сказала ему: «Ну, какой ты Дымок? Ты Дымулин Срулевич Симпатядзе!». Так у собаки появилось не только полное имя, но и отчество и фамилия. Все безобразия резко закончились, когда Дымулину Срулевичу исполнилось полгода.
    За зиму Дымок сильно вырос. К лету это был уже длинненький пёсик (Сантиметров сорок от холки до хвоста, и около тридцати сантиметров от холки до пола.). Он вылинял и выглядел совсем гладкошёрстным и по щенячьи тонким. Однажды на улице знакомая мне сказала: «Какой он у вас тощий, кормите плохо или аппетит плохой?» Аппетит у Дымулина был прекрасный, а кормили его тем, что ели сами, как, впрочем, в те времена поступали все собачники. Дымок ел всё: и молоко с белым хлебом, и любую кашу со сливочным маслом, и картошку с мясом, и макароны и т.д. Особенно он любил оладьи со сметаной, печёнку в любом виде и разное сладкое печенье. Просто, он сильно вырос и, как многие подростки, был не худым, а ещё тонким.
     К концу лета шёрстка у пёсика стала расти, и он опять стал красавцем. Но появилась новая проблема – у Дымка проснулся сексуальный инстинкт. Он не только стал приставать к собакам, но и людям не давал прохода. Стоило только, кому-либо сесть, как он пристраивался к коленке «тренироваться». Это было бы очень смешно, если бы не раздражало соседок, которые часами сидели на скамейке у дома – как только Дымулин выскакивал из подъезда, он тут же бросался к сидящим со своими «тренировками». Из-за своей сексуальной озабоченности, он стал на улице плохо управляемым. Ну не водить же его всё время на поводке! Тогда, и не принято это было в нашем небольшом посёлке.
    В соседнем подъезде жил пёсик породы «такса», очень симпатичный, примерно на год старше Дымка и так же сексуально озабоченный.  Он убегал от хозяев даже с поводком и пропадал, порой на целый день. Хозяева его искали, нервничали, потом наказывали – но ничего не помогало. И однажды его не нашли. Через несколько дней выяснилось, что в посёлке лесхоза, который был в километре от нас, пёсика кто-то убил. Хозяева сильно переживали гибель своего любимца.
      Маму очень встревожила новость о гибели соседской собаки. Она так и не оправилась после инсульта, была больным человеком. Мама стала устраивать мне истерики, говорила, что не переживёт, если такое случится с нашим Дымком и требовала, чтобы я отвезла его в ветеринарную лечебницу для кастрации – тогда Дымок будет спокойней и перестанет «тренироваться» и интересоваться «дамами». Мне очень не хотелось это делать. Но в конце концов, мы с дочкой повезли Дымка на операцию. Это было ужасно. Тогда в ветлечебницах всё делали бесплатно, но без обезболивания. Нам с Таней велено было держать несчастную собаку.  Он так кричал. Пока Дымок был жив, а прожил он, в общем, счастливые шестнадцать лет, я испытывала чувство вины перед ним. Хотя, скорей всего, Дымок бы не прожил такую длинную жизнь, если бы мы с ним этого не сделали. Ветеринар велел пару месяцев выгуливать собаку три раза в день. Мы завернули Дымка в одеяло и всю дорогу несли по очереди на руках. Дома он поел и уснул, а на утро как будто и забыл о вчерашних неприятностях. Дымок стал спокойней и послушней, мама опять стала брать его на свои прогулки.
      В конце осени у мамы случился очередной инсульт и её положили в больницу. Таня уехала на спортивные сборы на север. У бабушки катастрофически падало зрение, она не выходила на улицу. Я три-четыре раза в неделю уезжала в институт на весь день – преподавательская нагрузка была большая. Когда была дома, я добросовестно гуляла с Дымулином три раза в день. Когда я была на работе, пожилая соседка за небольшую плату в середине дня выходила ненадолго с Дымком во двор. Она не брала его на поводок, боялась упасть, если собака резко дёрнет поводок. Тогда не было раскручивающихся, как сейчас, поводков…
      И однажды, случилось несчастье. Я возвращалась с работы в одиннадцатом часу вечера. На лестничной площадки меня ждала соседка, очевидно, она увидела в окно, что я подхожу к дому. Соседка была очень расстроена. Она рассказала мне, что, как обычно, выпустила Дымка на улицу и стояла у подъезда, ожидая, пока он сделает свои дела. Во двор въехала крытая грузовая машина и резко остановилась. Из кабины выскочил мужчина, подбежал к Дымку, схватил его и забросил в кузов машины, которая тут же тронулась.  Всё произошло так быстро, что соседка не сразу сообразила, что произошло… Я проплакала всю ночь. Мне представлялись страшные картины, что Дымка отдали на опыты, что его убили и сняли с него шкуру и т.д.
    Утром, хорошо, что мне не надо было ехать в институт, я побежала в наш Поссовет. Со слезами я рассказала о том, что произошло. Секретарь долго куда то звонила, потом сказала мне, что отлавливают бездомных собак и, что эта машина подъедет к дому, в котором я живу, в три часа дня. Я вернулась домой, рассказала всё соседке и стала ждать. В начале четвёртого, соседка позвонила мне в квартиру и сказала, что вчерашняя машина приехала. Я быстро оделась и выбежала из подъезда. Из машины вышли два здоровых мужика.
– Зачем вы увезли мою собаку?
– Она бегала по двору без поводка.
– Но на нём же был ошейник, и вообще, видно же было, что собака домашняя!
– Ну и что!
– Верните мне мою собаку!
        Слёзы потоком катились по моему лицу. Мужчины о чём-то тихонько посовещались, и один из них сказал мне, что они приедут в шесть вечера, но не к дому, а остановятся в соседнем переулке и запросил с меня довольно большую по тем временам сумму денег. «Половину сейчас остальное, когда приедем с собакой» – сказал он. Я не стала спорить и принесла им быстро деньги. Ровно в назначенное время я стояла в начале соседнего переулка. Минут через десять подъехала машина. Мужчины вышли из машины и достали из кузова небольшую железную клетку, в которой сидел Дымок. Увидев меня, он жалобно заскулил. «Деньги!» – сказал мужчина. Я отдала деньги. Мужчина, не спеша, пересчитал деньги, поставил клетку на землю и открыл. Грязный, вонючий, несчастный Дымок с визгом выскочил на волю и бросился ко мне. Машина моментально уехала. Я взяла Дымка на поводок. Сначала он долго стоял под кустом, подняв заднюю лапу, потом долго пил из встретившейся нам лужи – видно он сутки терпел и жажду и …
       Дома я быстро покормила страдальца и скорее отнесла его в ванну. Ну и грязен же он был! Дымок очень не любил мыться и, обычно, когда я его мыла свистел, как дельфин. На этот раз он покорно стоял в ванне, пока я несколько раз намыливала его шампунем и смывала душем. Я вытерла вымытого Дымка, завернула в одеяло и положила на диван. Он моментально уснул и проспал до утра. Больше соседка с Дымком не гуляла.
      В конце зимы с Дымком опять случилась неприятность. Маму перед Новым Годом выписали из больницы и, примерно, через месяц, почувствовав себя лучше, она опять стала ходить на прогулки и брать с собой Дымка – с ним ей было веселей и спокойней. На поводок она его не брала, так как левая рука у неё была парализована, а в правую руку она брала палочку, на которую опиралась для устойчивости. Постепенно мама стала уходить довольно далеко от дома. Она любила ходить по дороге в посёлок лесхоза. Дорога была хорошо расчищена, а машины днём там ездили не часто. И вот, однажды, возвратилась я домой с работы, а мама не спит, сидит на кухне грустная.
– «Что случилось?» – спросила я.
– «Я Дымка потеряла на прогулке. Встретила в Лесхозе знакомую, мы разговорились, а Дымок куда-то убежал. Я долго его звала, звала, ходила, искала, очень устала, еле дошла домой» – мама заплакала.
     Я быстро проглотила бутерброд, запила горячей водой, тут было не до чая, взяла фонарик и побежала искать Дымка. В Лесхоз можно было попасть двумя путями – по дороге, как ходила мама, и по тропинке через лес. Я бежала по ночному тёмному лесу, подсвечивая фонариком тропинку, и всё время звала Дымка. Метров за сто до посёлка я, вдруг, услышала в ответ на мой зов тихий лай. Я побежала быстрей – лай стал громче. И вот, под ноги мне бросился Дымок. С радостным лаем, он прыгал вокруг меня. Я присела на корточки, Дымок стал лизать моё лицо, повизгивая, как будто, рассказывая, как ему было страшно. Мы пошли домой. Мама нас ждала. Дымок облизал и её, извиняясь за непослушание... Хорошо всё, что хорошо кончается.    
      В нашей семье все любили Дымулина. Это было очень домашнее, игривое, ласковое и симпатичное существо. Дымок был изнежен и немного трусоват, но очень громко лаял, когда чувствовал, что его кто-то боится, исподтишка мог и куснуть. Он очень не любил, когда к нам приходил какой-либо мастер – электрик или слесарь-сантехник. Сначала Дымок громко лаял, потом ходил по пятам, рычал, хватал за штанины и пытался цапнуть за пятку. Очевидно, пёс таким образом демонстрировал свою готовность защитить нас от опасности. Если мастер не обращал внимания на выходки Дымка, тот успокаивался, ложился на пол и внимательно, молча наблюдал за порядком. Если же, мастер раздражался, приходилось закрывать Дымка в дальней комнате, где он всё время лаял. Кроме того, Дымок очень не любил пьяных, особенно тех, которые идут пошатываясь. Однажды, на вечерней прогулке мы встретили сильно пьяного мужчину. Дымулин, естественно, залаял на него. Мужчина, который едва держался на ногах, вместо того, что бы идти своей дорогой, выругался и двинулся на нас, пытаясь пнуть собаку ногой, но не удержался на ногах и упал. Дымок тут же подскочил к пьяному и цапнул его за мягкое место. Мужчина разразился бранью и угрозами, но пока он пытался встать, мы с Дымком убежали далеко.
        Шерсть у Дымулина была не особо длинная, но пушистенькая. Густой подшерсток делал его шубку тёплой. Лапки тоже были мохнатенькие, и зимой между пальчиками набивался снег, образуя колючие комочки. Это бывает практически у всех собак, особенно не гладкошерстных. Обычно, собаки сами выгрызают эти комочки снега, когда им становится больно бежать. Дымок, то ли не умел это делать, то ли не хотел. Когда на его ступнях образовывались колкие комочки снега, он садился на попу, поднимал вверх все четыре ноги и визжал, требуя, что бы я своими тёплыми руками очистила его лапки от колючих комочков. Визг Дымка напоминал свист дельфина, и всё это было довольно смешно. Но, из-за этого я редко брала Дымка в лес кататься на лыжах, хотя он всегда просился. Дымок, вообще очень любил ходить со мной, куда бы я ни шла. Я даже брала его с собой, когда ездила к подруге в Клин, правда, обязательно на поводке. Дымок не очень любил ездить на электричке, но тихо и терпеливо сидел рядом со мной на скамейке, на подстеленной под него газете, тесно прижавшись к моему боку.
      Дымулин всю свою долгую жизнь боялся воды и не любил мыться. Поскольку шёрстка у него была светлая, да и запах псинки появлялся, когда его долго не мыли, время от времени, его приходилось мыть в ванне. Во время мытья он так визжал, что как то даже соседка спросила: «Что вы там с Дымком вчера делали – он так кричал?». А я, просто, его мыла. Летом я иногда, особенно, по выходным, ходила на платину поплавать. Этот, более менее приличный, проточный водоём находился, примерно, в полутора километрах от дома, в лесу. И тропинка туда бежала через лес. Дымок любил со мной туда ходить. Конечно, он в пруду не плавал – затащить его в воду было, просто, невозможно. Он на берегу пруда и в руки не давался – панически боялся, что его окунут в воду. Я с удовольствием плавала. Дымок на крутом берегу стерёг мою одежду, тихо лёжа рядом на мягкой подстилочке. Он поглядывая на меня и не обращал внимания на загорающих рядом людей. По выходным дням народу на плотине собиралось довольно много – кто загорал, кто купался. В один из таких летних жарких дней я, сплавов на другой берег, плыла обратно. Смотрю – мальчики-подростки очень расшалились-разбегались, гоняются друг за другом, стараясь столкнуть один другого в воду. Вдруг, один из них с разбегу перепрыгнул через мою одежду и лежащего рядом Дымка. Реакция была моментальной – Дымок, как пружина подпрыгнут, и на лету куснул озорника за пятку. Я скорее вылезла из воды. Парнишка возмущался, но народ за нас с Дымком заступился – нечего так носиться по берегу и прыгать через чужую одежду, тем более, когда рядом лежит собака. Пёс, просто, защитил хозяйские вещи…
     Однажды, в начале сентябре 1988 года, дочка с мужем собрались на рыбалку с ночёвкой на Истринское водохранилище. Уговорили меня поехать с ними и решили взять с собой Дымка. Дымку эта поездка, явно, не понравилась. В лодке, когда мы плыли к месту ночлега, Дымка укачало и начало тошнить. Мы высадились на лесистом берегу. Разожгли костёр, поужинали.
     Ночь была сухой и холодной, палатку мы не брали, спать легли у костра, не раздеваясь, постелив на лапник брезент. Дымку было страшно и холодно, он никогда не спал под открытым небом. Мне пришлось расстегнуть куртку и прижать собаку к себе. Дымок спал тревожно и реагировал на каждый шорох в лесу. Мне тоже было как то неуютно. Ребята встали рано, пошли ловить рыбу. Мы с Дымком ещё немного полежали, но уже не спалось. Я встала, разожгла костёр и начала готовить завтрак.   
     Недалеко от нас расположились, такие же, как мы, рыбаки – семья с детьми. Дети бегали, Дымулин на них лаял – никто не должен был шуметь и, тем более, подходить близко к нашему простенькому лагерю.
    На обратном пути в лодке Дымку опять было плохо, в электричке он был вялый, дома попил воды и, чуть живой, улёгся спать на свой матрасик. Проспал Дымок больше двенадцати часов, только, пару раз вставал попить. Больше на рыбалку Дымок не ездил.
       1979-ый год был для меня очень сложным. В конце февраля я рассталась, казалось навсегда, после длительного красивого романа с любимым мужчиной. Так получилось. 19-го марта умерла мама после четырёх лет тяжёлой болезни. Мы остались втроём: 96-ти летняя бабушка, я и Дымок. Дочка-Таня была уже замужем и жила отдельно, правда, недалеко от нас – через дом. Ещё в первой половине семидесятых годов я вступила в жилищный кооператив. Дом очень долго строился. И так совпало, что дом был сдан в эксплуатацию, когда моя дочка в 18 лет собралась замуж за своего тренера. Я отдала квартиру молодым – мама сильно болела, не могло быть и речи о каком-либо переезде.
      3-его августа 1979 года трагически погибла моя лучшая подруга. Это произошло на Тянь-Шане, в экспедиции. Вертолёт при посадке в горах задел лопастью за выступ скалы, рухнул в пропасть и вспыхнул, как факел при падении. Погибли все. Экипаж был Ташкентский, их хоронили там. В Москву привезли три наглухо запаянных цинковых гроба. Я очень тяжело пережила это. Мы с Ниной вместе работали с 1963 до конца 1966 года, мы дружили, как родные сёстры…