Поэма - быль Два вороных

Наш Божий мир,почти забытый,
На плахе быта гужевой.
Я правду напишу открыто,
Что рассказал отец мне мой.

Не сплетня ушлого соседа,
Далёких тех тридцатых - быль.
Про те несчастья и те беды,
Что пережить хватило сил.

В семье казачьей были кони
Издревле членами семьи.
Они спасали от погони,
И жизни сохранить могли.

Отец трудился по хозяйству.
По сёлам почту развозил
В то время, как великий Сталин,
В колхозы всех определил.

Свели коров в большое стадо.
Согнали всех коней в табун.
А их кормить и холить надо
Не болтовнёй, не наобум.

Коней жалели и любили,
И чтобы их не загубить,
Ночами сено им носили,
Своих  стараясь подкормить.

И не боялись, если сторож
Мог ночью из ружья пальнуть.
Табун стерёг «Кривой» Петрович,
Ему пальнуть, что нам чихнуть.

Красавцы - кони приглянулись
Вдруг комиссару одному.
Отцу сказал: «Сведи их в волость,
А если нет, пойдешь в тюрьму.»

И слёзы горькие роняя,
Отец коней отвёл в район.
За ним семь ртов сестёр и братьев:
Не мог в тюрьму садиться он.

Да только кони вороные
Жить не могли в чужом плену.
Домой за двадцать километров
Сбежали к бате моему.

Приехали и вновь забрали,
Но когда стали запрягать,
Два вороные взбунтовались,
Никто не смог их удержать.

Кнутами били и кормили,
Пытались лаской заманить.
Но кони батю полюбили
И  не могли без него жить.

Их с детства он растил и холил,
В жару их в озере купал.
И между конскими боками
В ночном парнишкой ночевал.

Два вороных носились лихо,
По сёлам почту развозив.
Отец бандитов не боялся,
С собою он наган носил.

Но что поделать? Вороные
Чужих не слушались людей.
А красномордое начальство
Шипело завистью своей.

В четвёртый раз вернулись кони,
За ними конник прискакал.
Отцу с вещами собираться
И ехать в волость приказал.

Запряг отец свою пролётку,
Харчи с одеждой положил.
Помчались кони по просёлку,
Отец их сытно накормил.

Начальник почты на районе
Сам комиссару говорил:
«В доставке почты нужны кони
И чтоб  отец при них служил.»

Хотелось сильно комиссару
Скакать верхом на вороном,
Или  в пролётке, словно барин,
Проехать  в селах королём.

Смотрел отец с тоской душевной
На вороных своих коней.
Поил, кормил их ежедневно,
Обида зрела всё сильней.

Однажды комиссар-завистник
Готовить выезд приказал.
Не выдержал единоличник
И под седёлку гвоздь поклал.

Лишь вороные  побежали
Хорошей рысью ездовой,
Вцепился гвоздь колючий в  шкуру,
И кони понеслись домой.

Пролётка вмиг перевернулась,
Слетел завистник – комиссар,
А кони бешеным галопом
Неслись в село через базар.

Отец поймал, колючку вынул,
Коней опять привёл в райком.
А комиссар наган свой вскинул,
И с перекошенным лицом

Он в ухо плюнул вороному.
Конь на дыбы - и вдруг упал.
Другою пулею  второго
Коня на выходе догнал.

Народ сбежался, слыша выстрел,
И комиссар всем объявил:
Сбесились кони. Казус вышел,
Он потому их застрелил.

Приехал кум за батей утром.
Коня соседского впрягли,
Забрали сбрую с хомутами,
На двор отцовский привезли.

Когда домой отец вернулся,
То всю неделю с горя пил.
Полгода он молчал сурово
И лишь потом заговорил.

Прошли года. Когда я вырос
И сам создал свою семью,
Отец под стопку боль не вынес,
Мне  правду рассказал свою

О том, как ночью поздней, лунной
Он комиссара подстерёг,
Из своего нагана плюнул,
Всадил две пули ему в лоб.

И ночью, взяв свои пожитки,
Сбежал мой  батя на Урал,
Стал в кавалерии служить он
Семье деньгами помогал.

О вороных своих всё помнил
И никогда не забывал.
Рассказывал нам всем, как лихо
По сёлам с почтой разъезжал.

Он пережил колхозы, голод,
И по нему прошлась война.
И в тридцать пять седым вернулся,
За подвиги есть ордена.

Не знаю, как бы жизнь сложилась?
Не будь двух вороных коней.
И не было бы комиссаров
И их испорченных идей.

Но твёрдо верю, что отец мой
Прожил достойно жизнь свою.
Любил Россию свою Родину,
Был ранен за неё в бою.

Жизнь рассудила и расставила
Опять всё по своим местам.
Но «комиссаров» нам оставила,
Как прошлой жизни подлый хлам.

Они сейчас капиталисты.
Народное забрав  добро,
Живут, жируют сладкой жизнью
Хапуги, жулики, ворьё.

И вновь надежда лишь на Бога.
Откуда вся эта напасть?
Но нам поверить в это сложно,
Что дал Господь такую власть.

Пройдут года и вновь народ наш,
Не раз обманутый народ,
Уже в который раз восстанет
И может счастье обретёт.

Уж четверть века пролетело,
Как я отца похоронил.
За батю свечи в храме ставлю,
Чтобы Господь его простил.