Ленька-барабанщик

               
    Все похоронные процессии в нашем городе проходили мимо моего дома. Четырехэтажный котельцовый дом, построенный в послевоенное время, стоял  аккурат на перекрестке двух знаковых улиц в городе – улицы Танкистов и улицы Фрунзе. Одна пронизывала весь город, от начала и до конца, и заканчивалась у памятника  героям-освободителям в виде танка «Т-34», по второй же везли в последний путь некогда беспокойных и полных надежд жителей южного молдавского городка Кагул на кладбище. Из детских наблюдений: люди предпочитали чаще помирать летом, чем зимой. Оно и понятно: кагульчане, будучи людьми практичными, понимали,  что в стужу меньше народу придет проводить покинувшего бренный мир, чем в более комфортное теплое время. Когда вокруг столько добрых людей, да еще играет прекрасный духовой оркестр, оставаться один на один с вечностью не так страшно.
   Эту улицу мы, местная детвора, называли «румынской», так как она была вымощена булыжником в незапамятные времена, когда наш город был частью Румынского королевства. Надо отдать должное румынам, работу они свою знали и, в отличие от современного асфальта, эта дорога  исправно прослужила много десятилетий.  Но все-таки этот булыжник приносил много неудобств и жителям окрестных домов и тем, которые закончили свой жизненный путь. От громыхающих по его неровностям автомобилей иной раз нельзя было услышать собственный голос, а уж как мотыляло в гробу покойников, это надо было видеть. Казалось, они из последних сил сдерживаются, чтоб не восстать и возмущенно воскликнуть «Позвольте, мы так не договаривались! Прекратите издеваться над приличным человеком, иначе я напишу жалобу в райком партии!»
- Сына, захлопни окна, опять играет этот оркестр! Когда же это закончится? - восклицала трагично  моя мама, и это значило, что количество горожан опять сократилось.  К сожалению, этот процесс остановить было нельзя и все пять лет, которые мы прожили в этом старом доме на главном перекрестке города, мы еженедельно слушали одну и ту же печальную мелодию духового оркестра. Чей это был оркестр, какой городской организации, не знаю, но люди, которые в нем играли, были изрядно потерты жизнью, и казалось, что их профессия вызывает у них одни лишь страдания.  Единственной радостью в их творческой жизни была выпивка. В Молдавии никогда не было проблем с сухим вином, а уж в ту эпоху пили все, не просыхая: от уборщицы до секретаря райкома партии, от ветеранов войны до ветеранов труда.  И даже лекторы, которые приезжали в наш гостеприимный городок бороться за культуру пития, после лекций надирались до чертиков и красным и белым  вином и нередко попадали в местный вытрезвитель...
   Не последнюю скрипку в этом торжественном оркестре играл мой сосед Ленька. Жил он в последнем подъезде, а в оркестре стучал на огромном барабане с тарелкой.  У нас это называлось «играть на добе». Нес он свой массивный инструмент на животе, перекинув широкий ремень через плечо и спину. Нес, как крест на Голгофу. Ибо был Ленька тщедушен и хил до неприличия.  И к тому же не вышел  ростом. Его и видно-то было еле-еле из-за барабана. Леньку по праву могли прозвать «мальчик с пальчик», но видя, какую титаническую работу проделывает этот неказистый музыкант, у людей язык не поворачивался ерничать и моего соседа звали просто Ленька-барабанщик. Сколько ему лет, понять было сложно, так как Ленька относился к той категории людей, которые «заспиртовались». Вид у него был туповатый, человека, обреченного на беспробудное пьянство и похмельное беспокойство. Но при этом человек он был невероятно добродушный и с блаженной улыбкой позволял шпане обчищать свои карманы, лежа в пьяном угаре на скамейке во дворе . 
   Запомнились два анекдотичных случая, связанных с его музыкальной карьерой.  В нашем городке  то не хватало крышек для канализационных люков, то эти крышки плохо крепили  и  в них частенько попадали колеса автомобилей и прохожие, а в этот раз в такой люк провалился барабанщик. И случилось это  во время торжественной процессии. Все коллеги барабанщика - виртуозы труб, тромбонов и туб - завидев опасное отверстие, обошли его, продолжая играть свои партии, а Ленька по причине своей неказистости и отсутствия должного обзора не заметил вовремя их маневра и упал в канализационную яму.  Но продолжал греметь в такт колотушкой и тарелкой, благо барабан оказался шире люка и под землю ушли только ноги музыканта.  Бедняга разодрал в кровь локти и, неизвестно, сколько бы он так продолжал музицировать, если б не сердобольный милиционер, который с легкостью вытащил барабанщика из люка и подвез на мотоцикле к отдалившейся похоронной процессии.
  В следующий раз, когда оркестр играл на похоронах, случился проливной дождь, и напротив нашего дома прямо на перекрестке образовалась приличная лужа. Впрочем, это не было случайностью, ибо дорога в этом месте давно была продавлена тяжелым грузовым транспортом и в этой неровности образовывалась большая лужа к радости местной детворы. Мы пускали в это мутное море свои деревянные кораблики, сделанные из дощечки от овощных ящиков и бумажного листа из школьной тетрадки в качестве паруса... Так вот процессия остановилась на очередном перекрестке как раз в этой луже. Все люди, а с ними и оркестранты перебрались гуськом на тротуары по краям грузовика с  покойником.  А барабанщик так и остался стоять по колено в воде. Наконец-то поп дочитал молитву и процессия двинулась дальше - грузовик по дороге, а провожающие и оркестр по тротуару, а Ленька-барабанщик по луже. Когда он вышел на сушу, оказалось, что у него на одной ноге не хватает ботинка. Как это могло произойти, не понятно, но он так и доиграл свою ответственную роль до конца в одном ботинке до самого кладбища.
    Наверное, Ленька был не только искусным выпивохой, но и неплохим музыкантом, коли все терпели его горячую любовь к вину.
    Достоверно неизвестно бил ли в свой барабан  мой сосед на свадьбах. Раньше доба была популярным инструментом на молдавских свадьбах. Ее глубокий насыщенный голос задавал темп резвым и зажигательным молдавским мелодиям. Мне кажется, Леньку все-таки приглашали подзаработать на свадьбы. Скорее всего, именно после них он добирался домой в особо плачевном состоянии. Метрах в ста от нашей четырехэтажки располагалась круглая кафешка «шайба»,  в которой местные трудяги топили последние проблески разума на дне граненных стаканов. И если до «шайбы» наш герой добирался, пританцовывая, то после нее  последние метров триста  до своего подъезда он полз на четвереньках...
   Но барабанщику было не суждено дожить до бесславных времен, когда электро-клавиша заменила и его барабан, и все блестящие медные трубы его коллег. Задолго до этого барабанщик умер от любви. И вот как это случилось. Была у Леньки жена - плечистая и массивная баба, на голову выше своего тщедушного мужа. Может быть, ее звали Авдотья, не помню, а может Никулина или Фрося. Мы, дети, звали ее «Колобком». 
    Однажды во время игры в футбол мы запулили ей в окно мячом. Женщина вышла на балкон с большим кухонным ножом и с таким злобным и кровожадным видом зарезала нашего кожаного друга, будто была передовиком производства на живодерне и в руках у нее оказалась очередная  собачонка - жертва плана «Пятилетку в три года!». Наше горе ей дорого обошлось. Мы периодически забрасывали ей на балкон тухлые яйца, а однажды нарядили в ее нижнее белье, которое она опрометчиво повесила сушиться во дворе, дворовых собак.  Мы хохотали, собаки прыгали от счастья, и ошалело лаяли, прохожие улыбались.  Жена барабанщика совсем озверела от показа мод с участием ее интимных нарядов, схватила колотушку для раскатки теста и побежала на улицу,  споткнулась и покатилась кубарем по лестнице... С тех пор ее и прозвали «Колобок». История с падением  повлияла в худшую сторону на характер Колобка. И раньше-то ее трудно было назвать «божьим одуванчиком», так теперь она превратилась в совершенно скверную скандалистку.  В городской больнице ей лечили ногу и ребра, а надо было голову. Ибо она теперь ругалась с соседями по любому поводу, а еще писала жалобы и доносы на них «в инстанции».  Но более всего страдал от ее термоядерного характера ее невезучий муж. Нередко посреди бела дня, как правило, в воскресение, двор оглашался ее истеричными воплями: «Люди добрые, убивают честную женщину!».  Обычно, в этот момент «убийца» болтался в ее мощной руке. Схватив своего хилого мужа за шиворот или за шею, она потрясала его телом перед зрителями, как вещественным доказательством. У Леньки-барабанщика из разбитого носа капала кровь на асфальт, а на глупом его лице было написано «Вы уж простите меня, маньяка-убийцу, что потревожил вас всех, больше не буду».
   Говорили, что Ленька несколько раз сбегал от своей горячей жены в деревню к родне, но был с позором возвращен через общественные организации и милицию к благоверной супруге. Вот так в один из теплых, пропитанных запахом цветущей акации, молдавских вечеров Ленька-барабанщик и задохнулся в жарких объятиях жены. В протоколе указали: несчастный случай.  А перелом шейного позвонка и многочисленные кровоподтеки и синяки списали на побочный эффект от пьянства.
   Хоронили его коллеги по оркестру. Больше никого не было. Музыканты грянули возле Ленькиного подъезда  похоронный марш так душевно и вместе с тем монументально, что зарыдали все соседи, стоявшие на балконах или глядевшие из окон на происходящее.  Жена почившего вынесла на подушечке какие-то награды Леньки и его тельняшку. Оказалось, Ленька в армии служил матросом на подводной лодке, неплохо служил...
- На кого ты меня, подлец, бросил! - завопила она с такой болью и искренностью, что до сих пор, когда вспоминаю об этом, у меня мороз по коже...
   Вот такой жил-был человечек по имени Ленька-барабанщик. И вот, что с людьми делает искусство и семейная жизнь...

www.slavici.com 25.07.2018