Снайпер и Смерть. Касымхан

«Так странно и тихо в белорусском, морозном лесу,
В снегу часто вязну, так трудно, меж сосен, ползу.
Кожистый наст часто лопается, терпит недолго,
И топит меня в рыхлом снеге колючем, холодном.
В правой руке волоку за ружейный ремень винтовку,
В левой, в чехле, штатный бинокль, не очень тяжелый.
Там, впереди виден леса край или широкой просеки,
Еще не понятно, только вокруг, заметно поредели сосны,
Здесь, на ничьей полосе, шириной всего в три километра …

И вот она здесь, опять пришла незаметно,
Ниоткуда явилась и встав ни на чем чуть сбоку повисла,
Иди стояла на тонком насте, ног не видно, очень близко.
В белом платье до пят и белой женской тужурке.»
- Ваше Величество Смерть, я знаю точно,
Что приходите Вы, как всегда, неурочно.
Большую потерю Вы несете, не избавление,
Хотя и так бывает, но все равно, нет утешения.
- Не за тобой я пришла, Касымхан, и ты это знаешь …

- Да я Ваш инструмент, я снайпер,
И теперь Вы дадите задание, и я врага достану.
Мой противник хитер, жесток и очень удачлив,
Уже месяц прошел, как был вызван я в штабе армии,
Где узнал, что убил он много офицеров наших,
И теперь я дуэлянт в этой дуэли снайперов.
Здесь, на ничьей земле, обычно он строит лежку,
И я должен найти его, и здесь уничтожить.
Хотя, также, он Ваш инструмент, орудие Смерти …

- Когда в черных одеждах приду, пощады не будет …
Я ведь тоже, всего лишь инструмент, судьбы орудие.
Вам кажется всем , что это неправильно – 
Родиться, учиться, копить опыт и знания,
Построить, что смог, дерев посадить целый сад,
Детей нарожать, с четверенок поднять,
И даже суметь что-то в помощь им дать,
И когда наступает пора плоды пожинать,
Надо сбираться в дорогу последнюю, и так скоро …

- Или кого-то другого, жестоко, туда провожать.
Здесь на войне, в бою, никто из солдат,
Не видит противника, как я, в оптику винтовки, сильную.
Прямо в лицо,  пред смертью, в ту стращную его секунду.
Эти лица, так и живут сами собой, вечность потом,
И могут явится то заслонив горизонт, то в поле пустом.
В сумерках явятся, после красного дня умирания,
Немым укором, на закате, угасанием дня напоминая,
Что жизни дорога это не только благое созидание …

«Вдруг раздался сухой и сильный щелчек.
Далекого выстрела звук по морозу пришел,
Она встрепенулась и пошла, как поплыла, вперед,
Маня за собой, мелко и часто махая рукой.
Я выполз, на опушку, туда где лес должен кончиться
И увидел, с пригорка, широкую рукотворную просеку.
Это линия электропередач лежала огромной змеей,
Слева направо, чуть изгибаясь плавной волной,
Столбы, ажурные великаны, делили ее на равные интервалы.

Между столбами метров триста, не больше.
Возле столба, что слева – стол и на нем три винтовки,
У стола, в маскхалате человек, рядом тренировочная лежка.
Он перебирал винтовки, пробно прицеливаясь неспешно,
Ложился на брезент и стрелял в сторону следующей опоры …
Там стояли наши солдаты, сохраняя строй упорно,
Еле стояли, шатались, но на снайпера смотрели прямо,
А за спинами их еще ряд, у столба другого, и так дальше и дальше,
И с каждым выстрелом, солдаты без звука, медленно падали …

Пять рядов и в каждом по десять наших солдат,
У каждого ряда два фашиста, с автоматами в отдалении стоят,
Да еще два, у того негодяя, что устроил этот тир страшный
Нас пятьдесят, а их всего двенадцать, не считая, снайперов,
Только найти бы офицера, в наших рядах, нужно.
И последнем ряду увидел следы, на рукаве, от нашивок.
Ясно с чего теперь начинать, у меня Токарева сороковка,
Выстрел каждые три секунды, в магазине десять патронов,
Начнем с дальнего ряда, офицер поймет, что надо делать …

Сначала посмотрел я в оптику на снайпера,
Да, это тот, кого я искал, можно узнать, по шраму,
Для него третья и четвертая пули, споро,
А затем его два охранника рослых,
А пока, ушли две первые в фашистов дальнего ряда,
Краем глаза вижу мой офицер понял все сразу.
И уже бежит к телам, овладеть автоматами,
На ходу машет всем, указывая оружие захватывать,
А третья и четвертая уже в снапера теле …

Десять выстрелов за четыре минуты,
Восемь охранников и снайпера навсегда уложили.
Я стрелял не думая, быстро переводя дуло,
Туда, где возле цели видел ее силуэт, смутно
И пока я стрелял в остальных охранников,
Продолжая с ряда, что поближе к телу снайпера,
Офицер сколотил  уже группу с оружием,
Что прикончила оставшихся негодяев, фашистов.
И после этого грохота, внезапно, звенящая тишина опустилась …

Мы выбирались ползком к нашим окопам,
Офицер оказался командиром толковым,
Покидая эту страшную просеку, я оглянулся,
Там женщина в черном, в платье до пят, тела обходила …
В этом кратком бою и десять наших погибло.
Когда мы дошли, уже вечерело,
Пурпуром заката небо горело,
На горизонте смыкались поле и небо,
Сумерки пали, но лиц с укором, там, теперь, не было …»

                © Все права: А. Мамиров, 2018 г