Письма из тупика 20

24.
«Агент Шелленберга, работавшая у Даллеса, сообщала: к ее «хозяину-подопечному» пришел кюре Норелли из представительства Ватикана в Швейцарии. Между двумя этими умными людьми состоялась беседа, которую удалось записать почти дословно...
— Значит, — спросил Даллеса кюре, — выхода нет? Значит, через пять-шесть лет большевики заставят меня служить мессу в честь его святейшества Сталина?
— Как вам сказать… В общем-то, могут, конечно. Если мы будем вести себя как агнцы — заставят. Нам нужно делать ставку на развитие национализма в России, тогда, может быть, они рассыплются… Здесь только нельзя глупить. Если раньше Сталин имел металлургию на Украине и совсем немного — на востоке, если раньше Украина кормила пшеницей страну, то теперь все изменилось. В подоплеке национализма всегда лежат интересы тех или иных групп населения, связанных с делом, или, используя марксистскую фразеологию, — с производством. Когда я сам произвожу что-то, я чувствую себя по-одному. Но когда появляется конкурент, я себя чувствую по-иному. В условиях нашей системы конкуренция живительна. В условиях системы Сталина конкуренция лишь травмирует людей. Посылать в будущую Россию диверсантов, которые бы взрывали заводы, — смешная затея. А вот если наша пропаганда точно и аргументированно докажет национальностям России, что каждая из них может существовать, разговаривая только на своем языке, — это будет наша победа, и противопоставить этой победе русские не смогут ничего.
— Мои друзья в Ватикане считают, что русские за годы войны НАУЧИЛИСЬ МАНЕВРЕННОСТИ — и в действиях и в мышлении.
— Видите ли, — ответил Даллес, набив трубку, — я сейчас перечитываю русских писателей: Пушкина, Салтыкова, Достоевского… Я проклинаю себя за то, что не знаю их языка: русская литература, пожалуй, самая поразительная — я имею в виду их литературу девятнадцатого века. Я ВЫВЕЛ ДЛЯ СЕБЯ, что русскому характеру свойственно чаще оглядываться на идеальные примеры прошлого, чем рисковать в построении модели будущего. Я представляю себе, что они решат сделать ставку на аграрный класс России, уповая на то, что земля «все исцеляет» и все единит. Тогда ОНИ ВОЙДУТ В КОНФЛИКТ СО ВРЕМЕНЕМ, а выхода из этого конфликта нет. Уровень развития техники не позволит этого.
— Это интересно, — сказал кюре. — Но я опасаюсь, что вы ставите себя в ваших умопостроениях над ними, а не рядом с ними…
— Вы призываете меня вступить в ряды ВКП(б)? — улыбнулся Даллес. — Они меня не примут…»

   И Кюре улыбнулся! «Видит бог, - подумал он, - когда  русские  ВОЙДУТ В КОНФЛИКТ СО ВРЕМЕНЕМ, они обязательно вспомнят и... роман «У черных рыцарей» украинского советского писателя, драматурга и  критика, Юрия Петровича Дольд-Михайлика (1903-1966), и роман «Вечный зов» Анатолия Иванова и, конечно, произведения Юлиана Семенова...»
 - А когда русские, в конце концов, всех туннелей поймут, почему на самом деле развалился Советский Союз, что вы скажите тогда?
  - Буду писать МЕМуарЫ! Посмотрите! японский бизнесмен, основатель Matsushita Electric, известной своей бытовой электроникой под брендами Panasonic, Technics, National Коносукэ Мацусита (1894 - 1989) постоянно подчеркивал важность новых задач, возникавших в связи с глобализацией экономики. Он говорил: «Протекционистская политика сделала иностранную продукцию недоступной большинству японских потребителей и способствовала развитию отечественной промышленности. Но эти меры, в конце концов, придется отменить. КОГДА ЭТОТ ДЕНЬ НАСТАНЕТ, американские и европейские товары, многие из которых гораздо лучше отечественных, станут широко доступными. Потребитель получит ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫБОРА между иностранными и японскими изделиями, и отечественная промышленность потерпит поражение, если не сможет победить международных конкурентов. До сих пор, думая о конкуренции, мы имели в виду только других японских производителей электротехники. Теперь нам предстоит бороться с производителями во всем мире. Уверен, что нас не смогут так просто обойти».  В январе 1960 г. на годовом собрании менеджеров Мацусита  заявил, что ему хотелось бы, чтобы MEI стала первой крупной японской корпорацией, перешедшей на пятидневную рабочую неделю с сохранением прежнего уровня заработной платы. Задача, сказал он, состоит в том, чтобы ввести эту систему к 1965 г. Он предложил подробное обоснование нового пятилетнего плана упомянув о необходимости повышения производительности труда в фирме и в стране, о преодолении отставания от США, где пятидневная рабочая неделя стала обычным явлением, о том, что японским рабочим нужно предоставить время и возможность пользоваться экономическими преимуществами благосостояния... Понимаете?

Кюре Норелли кивнул...

    - Или, возьмем Карельский перешеек... Как говорил Маннергейм: «Карельский перешеек — замок Финляндии, наши Фермопилы: он представляет собой тесный проход между Финским заливом и Ладожским озером, шириной всего лишь 70 километров в самом узком месте. Местность для обороны весьма пригодна, ибо озера и болота разделяют перешеек на относительно легко защищаемые узкие участки. Мореный грунт позволяет строить полевые укрепления, но менее пригоден для строительства долговременных укреплений, ибо отсутствует скальная основа. Слабохолмистая местность оказывается легкопроходимой для танков. Однако основным вопросом, для Маннергейма, как и всегда, был вопрос возможности быстрой и своевременной переброски основных сил армии к этим воротам вторжения. Из-за слабости войск прикрытия и примитивности оборонительной линии, а также медленности мобилизации и переброски войск эта проблема в тех условиях казалась неразрешимой. Для того чтобы укрепить готовность Финляндии к обороне, необходимо было добиться перемен в этом отношении. Это было важнейшей и не терпящей отлагательства задачей... По возвращении в Хельсинки Маннергейм рассказал о результатах своих наблюдений министру обороны Оксала. Ему удалось его убедить в том, что для укрепления перешейка необходимо что-то делать. В процессе беседы пришли к выводу, что наиболее подходящий способ — это добиться получения части средств, отпущенных парламентом на работы по сокращению безработицы (иных денег не было), для строительства укреплений на Карельском перешейке. Совет обороны выступил с предложением, согласно которому работы разделили на три группы и выполняли их в следующем спешном порядке: укрепсооружения, аэродромы и дороги. Хотя выделена была лишь часть запрошенных средств, все же с их помощью финны смогли построить некоторые сооружения в качестве скромного начала инженерного укрепления Карельского перешейка. Часть оборонительной линии, идущая по берегу Финского залива, приняла более законченный вид... За три месяца войны, понеся значительные потери, Сталину удалось отодвинуть границу от Ленинграда с 18 до 150 км... Сколько километров прошагали за три месяца  немцы от Бреста до Москвы? И сколько килограммов чистого арийского мяса по пути было вложено в российский чернозем? Одному богу известно...
 
   Кюре молчал...

- Сегодня я читал роман «У черных рыцарей» и узнал интересную вещь...  «Россия лежит в развалинах. По подсчётам наших экономистов, русским надо пятьдесят лет, чтобы восстановить населённые пункты, промышленность, сельское хозяйство да и вообще всю экономику в целом. … Тридцать, пятьдесят… оба этих срока нас не устраивают. Надо, чтобы русские потратили на восстановление хозяйства в три раза больше времени! …» Великий Даллес! Эти люди из любой посредственной мухи могут сделать великого слона... Вот вы спрашиваете, что я скажу, когда русские все поймут? Уверен, когда они все поймут, им повысят пенсионный возраст... и сказать мне будет нечего!

  – Действительно, понять русских трудно... – сказал кюре Норелли. – Вчера президент Трамп... Я хотел сказать, вчера русский писатель Никандров в Хельсинки встречался с французским журналистом...  Когда француз заявил, что все-таки Достоевского они понимают, Никандров рассердился... и знаете, что он заявил французу? «Тогда отчего же вы в Пушкине ни бельмеса? В Лермонтове? В Лескове?» Оказывается, Европа эгоистически выборочна в оценке российских талантов...

  - В первую очередь понять русских трудно самим русским! – улыбнулся Даллес. - Ведь не случайно австрийский создатель системы индивидуальной психологии Альфред А;длер (1870-1937) в 1918 году анализируя творчество Достоевского написал: «Здесь обязательно надо отметить, что путь художественного созидания лежит в стороне от мирской суеты. И мы можем предполагать, что любой художник будет отклоняться от поведения, которое мы ожидаем от среднего, обычного человека. Писатель, который вместо того, чтобы дать обычный ответ в духе практической жизни, создает из ничего или, скажем, из своего взгляда на вещи художественное произведение, вызывающее у нас изумление, оказывается враждебно настроенным к жизни и ее требованиям. "Ведь я же фантазер и мистик!" - говорит нам Достоевский... Его рассуждения о сновидении остаются непревзойденными и поныне, а его представление о том, что НИКТО НЕ СПОСОБЕН МЫСЛИТЬ И СОВЕРШАТЬ ПОСТУПКИ, не имея цели, НЕ ИМЕЯ ПЕРЕД ГЛАЗАМИ ФИНАЛА, совпадает с самыми современными достижениями индивидуальной психологии... Итак, существуют самые разные сферы, в которых Достоевский стал для нас бесценным, великим учителем. Реальность жизни подобна лучу солнца, который попадает в глаз спящему. Спящий протирает свои глаза, переворачивается на другой бок и ничего не знает о случившемся, Достоевский же мало что проспал и многое пробудил. Его образы, этика и искусство способствуют глубокому пониманию жизни человека среди других людей...» И вдруг среди советских материалистов появляется Михаил Булгаков и заявляет: «Я – МИСТИЧЕСКИЙ ПИСАТЕЛЬ». Смешно  или страшно? Вот в чем вопрос... Все понимающие сразу заметили и написали о Булгакове, как о "литературном уборщике", подбирающем объедки после того, как "наблевала дюжина гостей"... Вот вам и выборочность... И невроз... Вы, значит, Иоганна Фихте понимаете, а в «Пушкине, в  Лермонтове, в Лескове ни бельмеса?..»

   Даллес зевнул... и продолжил:
- Стоя у токарного станка... (Даллес снова зевнул...) в 1806 году немецкий философ Иоганн ГОТлиб Фихте вопрошал: «Что влечет царя, который мог бы спокойно сидеть на унаследованном троне, довольствуясь установившимися границами своего государства, что влечет – (и Фихте брал) известный и так часто неправильно толкуемый сентиментальным ПОКОЛЕНИЕМ КАРЛИКОВ – македонского героя из унаследованного царства, ставшего сильным и богатым уже благодаря его отцу, в чужую часть света, которую он проходит от края до края и завоевывает в ряде непрерывных сражений? Хотел ли он при этом стать более сытым и здоровым? Что заставляет победу следовать за ним по пятам и в ужасе рассеивать перед ним безмерно превосходящих его численностью врагов? Простая ли случайность? Нет, ИДЕЯ – вот с чего начинается его шествие и что ведет его к победам. Изнеженные варвары дерзнули презирать даровитейший в то время под солнцем народ за его малочисленность и осмелились думать о его подчинении; они действительно покорили жившие в Азии родственные ему племена и подчинили культурность и свободу законам и оскорбительным наказаниям грубых и рабских народностей. Это кощунство не должно было оставаться безнаказанным; справедливость требовала, чтобы отношение было обратным, – чтобы властвовало культурное  и служило дикое. Эта Идея уже давно жила в благороднейших греческих умах, пока не стала в Александре живым пламенем, определившим и поглотившим его индивидуальную жизнь. И пусть мне не указывают на тысячи, павшие на его пути, пусть не говорят о его собственной преждевременной смерти: разве мог он, осуществив Идею, сделать что-нибудь более великое, нежели умереть?..»  Изнеженные варвары дерзнули презирать даровитейший в то время под солнцем народ за его малочисленность и осмелились думать о его подчинении...
    -  Однако, вам хорошо известно к чему привели прогрессивные рассуждения Фихте...  Карлу Марксу было не сложно понять Фихте... Вот она - Просвещенная Европа...   Не стал ли Карл Маркс новым мессией, принесшей благую весть?  – заметил с сарказмом кюре.
     - Действительно... у Фихте не было  желания «здесь напоминать о том, что свершили в течение длинных рядов столетий возвышенный Основатель (христианства), ближайшие Его очевидцы, засвидетельствовавшие нам о Нем, и их ближайшие приемники, ПОКА И ДО НАС НЕ ДОШЛО, как позднее рождение, ИХ СЛОВО». Фихте не стал напоминать о том, «чт; они вытерпели СРЕДИ ТУПЫХ И СУЕВЕРНЫХ НАРОДОВ, одушевляемые единственно дающей блаженство истиной, внутренне открывшейся им и объявшей их жизнь. Наше время, правда, вспоминает и часто говорит об этом, чтобы посмеяться над их мечтательностью. Превращение совершилось только благодаря христианству и поразительному чуду его возникновения и вступления в мир. Вполне понятно и объяснимо, что, после того как истина возвещена и благодаря многочисленным приверженцам стала также авторитетом, можно в спокойном размышлении искать ее основания, воссоздавать ее в собственном рассудке и таким образом до известной степени повторять ее открытие; но объяснить, ОТКУДА ПОЧЕРПНУЛ МУЖЕСТВО ПЕРВЫЙ, кто осмелился отважно взглянуть в глаза освященному предшествовавшим согласным убеждением всего человечества страшилищу, одна мысль о котором уже приводила в оцепенение, и признать, что оно не существует и что вместо него существуют только любовь и блаженство, – объяснить это можно только Чудом. Что касается, в частности, представителей нашей эпохи, то из других образцов их изобретательности и остроумия в области суждения можно с достоверностью вывести, что не своему остроумию, а только несознаваемому ими влиянию той самой традиции, которую они осмеивают во всем, что доступно их близорукому зрению, они обязаны тем, что еще и по сей день не разбивают своих лбов перед деревянными идолами и не бросают своих детей в огонь Молоху...» Однако, как говорил в 1909 году русский публицист Павел Берлин(1878-1962), оставим в стороне личность Маркса, «оторванную и абстрагированную от его учения и от исторической обстановки. Те социалисты, которым еще была чужда КЛАССОВАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ, те социалисты, которые еще верили в возможность разрешения социального вопроса путем ПРОСВЕТЛЕНИЯ СЕРДЕЦ И УМОВ самих УГНЕТАТЕЛЕЙ, эти социалисты были преисполнены высокого гуманизма, и им было чуждо чувство ненависти к угнетателям и ПРОПОВЕДЬ ЭТОГО ЧУВСТВА ДРУГИМ.  Но МАРКС в этот путь социального вопроса не верил, он обращался со своим словом не к классам-угнетателям, а к угнетенному классу, и это слово дышало огнем ненависти и гнева и зажигало те же чувства и в рабочей массе...»

       - КРУГ ЗАМКНУЛСЯ... Шестой круг ада... И что они теперь там читают, на досуге? Роман Елизаветы Александровны Шабельской «Сатанисты XX века». Хочу заметить - роман Шабельской начал печататься в газете Скворцова «Колокол» в 1911 г. Оттиски из газеты составили затем объёмистую книгу, поступившую в продажу в 1912 году. Монархисты, затаив дыхание, слушают, а Шабельская читает им долгими зимними вечерами свой хоррер: «Чем ближе к нашему времени, тем откровенней действуют масоны. Розенкрейцеры 18-го века, иллюминаты — начала XIX века, ещё скрывались. Карбонарии 20-х, 30-х, 50-х годов XIX века уже почти не прячутся. Они гордятся разрушением, вносимым ими во Францию, где революция следует за революцией. Целых сто лет не дает покоя несчастной стране то тайное общество, которое в 1871 году открыто заявило о своей солидарности с Парижской коммуной, с «правлением бешеных собак», — как выразился один из членов коммуны, полковник Россель, видевший вблизи «государственную деятельность» этого нелепого правительства, созданного лондонской «красной интернационалкой», превратившейся 20 лет спустя в интернациональную социал-демократию, придуманную Лассалем и Карлом Марксом — двумя евреями… С тех пор всё ясней становится связь масонства с жидовством, с народом, избравшим каббалу своей религией. Все яснее сказывается ненависть к христианству союза, основанного якобы на началах христианской морали. Каждое торжество масонов-революционеров сопровождается гнусными святотатствами, избиением священников, поруганием храмов Божиих… Сатанисты уже не могут, да и не хотят скрывать, кому они служат… Чудовищные преступления совершаются то тут, то там, открыто неся печать сатанизма. Но влияние масонства, уже явно превратившегося в жидо-масонство, так велико, что ни в одном процессе не доискиваются побудительной причины...»

    - Весьма забавно! Просто фантастично! – повеселел Даллес.  -  Русские предлагают французам взять Пушкина? Вот вам Кубик Рубика, мол? «На государя эпиграммы писал, ходил под неусыпным контролем жандармов, с декабристами братался, а ПЕРВЫМ ВОССЛАВИЛ ПОДАВЛЕНИЕ революционного восстания поляков… Только про жестокости нам не говорите...» Видимо, пришло время помолчать...  а французы. Пусть ломают себе голову... Жюль Верн осудил Коммуну... (Парижская коммуна - революционное правительство Парижа во время событий 1871 года, когда вскоре после заключения перемирия с Пруссией во время Франко-прусской войны в Париже начались волнения, вылившиеся в революцию и установление самоуправления, длившегося 72 дня (с 18 марта по 28 мая)). Конечно, Жюль Верн не стал писать фантастические рассказы о том, как генеральный штаб Пруссии финансировал революционеров...  Тем не менее, Жюль Верн, будучи в здравом уме, не мог ее принять, несмотря на то, что в ней активно были задействованы многие уважаемые им люди, не только Паскаль Груссе. Он тревожился за их судьбу. Коммунары ночами тайком уходили через немецкие позиции в Бельгию, Голландию, Испанию. Перестрелки вспыхивали то на площади Бастилии, то в Бельвиле, то на кладбище Пер-Лашез. На кладбище, кстати, удобно было отстреливаться из-за надгробий; в конце концов, стрельба мертвым не мешает. 28 мая пала последняя баррикада коммунаров на улице Рампоно. Анархист Элизе Реклю был схвачен версальцами на улице с оружием в руках. Приговор гласил: пожизненная каторга. К счастью, Французское географическое общество успело возбудить ходатайство о помиловании знаменитого географа. Под этим ходатайством стояли подписи самых известных ученых, в том числе знаменитого Чарлза Дарвина. Арестованного Паскаля Груссе приговорили к смертной казни, но вдруг передумали: пожизненная каторга ничем не лучше смерти. Все знали, что из Новой Каледонии не возвращаются.
     Пожизненная каторга была уготована и Луизе Мишель.
    «На бастион прискакала группа блестящих офицеров, — позже писала она в своих воспоминаниях о последних днях Коммуны. — Среди них выделялся подтянутый человек с правильными чертами лица. "Я — генерал Галифе! — громко и решительно объявил он арестованным. — Я знаю, граждане коммунары, что вы считаете меня человеком чрезвычайно жестоким и беспощадным, но уверяю вас, Я ГОРАЗДО БОЛЕЕ ЖЕСТОК И БЕСПОЩЯДЕН, чем вы считаете!"».
На улицах и в тюрьмах шли массовые расстрелы.
В течение недели было убито более тридцати тысяч человек...»

- В конечно счете, учение Маркса упало на благодатную почву...
- Вы имеете в виду Францию?
 - Я имею в виду, РОССИЮ...