Туфелька для золушки

 
Чужая  судьба – неуютно  и  тесно,
рубашка  чужая – содрать  сгоряча:
заплатка  к  заплатке, нет  целого  места,
и  запах  чужой - всё  ж  с  чужого  плеча!

Зачем я  лохмотья  носить  привыкала?
Сутулила  спину  чужая  вина…
Казнимая – здравый – теряла, бывало,
смысл. Разрушала,  как  только  могла

злиться замкнувшись.  Довольно!
Пока  я  не  знала,  что  мне  изменить,
она  помыкала слепой   и  безвольно
меня  заставляла испытывать  стыд.

То кошкой  пушистой   ко мне  на  колени,
то  другом  заглянет –
                и  жить  веселей...
Но  радость  чужая –
                преследуют  тени
чужого  волнения -  как  без  страстей?

И  внемлющий  тихо,
                бескрылый,  бестелый
лукавый: - О, чёрт! –
                сделку не  предложил, 
когда приковала – чужая! – к  постели
измятое  тело,  пустое,  без  сил.

На  то  и  лукавый:
                - Чужая?! – припомнит.
И  с  кожей  лохмотья  сдираю:
                - Возьми!
Жалела  себя,  не  могла  хладнокровно –
от  воплей  и  всхлипов
                в  ушах  звон -  возни

немало. И снова стучатся в окно,
                а не  в  двери
посланником будто бы: - Мне? К королю?! 
               
С одной всего   туфелькой... 
                Просят примерить:
- Но я не теряла такой, -  говорю.