Двадцать первый...

Двадцатый… Кандальная гласность…
И в сердце путём воровским
Подброшена боль и причастность
К извечным страданьям людским.
Те чувства не выдернуть с корнем
Из почвы, в которой увяз –
По белому чёрным, по форме
Все строчки пускаются в пляс.
Двадцатый… Предательским жженьем
Ударит бездушия тьма,
Как пулею на пораженье
В застенках с названьем: «Тюрьма».
С вороньим гортанным сигналом,
Считая версту за верстой,
Пропитанный кровушкой алой, –
Двадцатый отчалит в отстой.
Отправят в зловонную урну
И молот могучий, и серп.
Все помыслы станут сумбурны,
И гимн поменяют, и герб.
Суровым тавром трёхполосным
Кормилице шкуру прижгут,
И слёзы – горьки и несносны –
По всем курмышам побегут.
Но взор соколиный и нервы
И правых устоев канву
В душе сохранит двадцать первый,
Тот самый, в котором живу.
Закончится Ирода время,
Народный послышится бас,
И русоволосое племя
Ударит в большой тулумбас.
И, в голос от ран причитая,
Взывая к всеобщей любви,
Кормилица наша святая
Окрепнет на свежей крови.

© 2018, Терентьев В. Ю.