Письма из тупика 19

23.
   И гестапо, и абвер, и контрразведка Виши знали, что через Францию в тревожные дни лета 1942 года должен будет проехать какой-то таинственный американец. Служба контрразведки Франции, гестапо и ведомство адмирала Канариса начали охоту за этим человеком. На вокзалах и в стеклянных зданиях аэродромов дежурили секретные агенты, впиваясь глазами в каждого, кто как-то мог походить на американца. Они не смогли поймать этого человека. Он умел исчезать в ресторанах и неожиданно появляться в самолетах. Умный, расчетливый, спокойный и храбрый, он обыграл немецкую службу безопасности, контрразведку Виши и чудом пробрался в конце 1942 года в нейтральную Швейцарию...

    Сочинитель Константин в шляпе и с тростью шел по засыпанной осколками стекла и обломками кирпичей улице, держа в правой руке  кожаный  чемодан...     Огромное здание технологического института было полностью разрушено. Несколько пяти- и шестиэтажных жилых домов по соседству также были разрушены. Горели автомобили, повсюду чувствовался запах обгоревшей человеческой плоти и слышались стоны раненых.
     Константин был спокоен, неестественно спокоен...
    Сталин нервничал (похищенное золото не нашли, а): «Война с Финляндией в 1939–1940 годах вскрыла большое неблагополучие и отсталость в руководстве народным комиссариатом обороны. В ходе этой войны выяснилась неподготовленность народного комиссариата обороны к обеспечению успешного развития военных операций. В Красной Армии отсутствовали минометы и автоматы, не было правильного учета самолетов и танков, не оказалось нужной зимней одежды для войск, войска не имели продовольственных концентратов. Вскрылась большая запущенность в работе таких важных управлений народного комиссариата обороны, как ГАУ (Главное артиллерийское управление), Управление боевой подготовки. Управление военно-воздушных сил, низкий уровень организации дела в военных учебных заведениях и др. Все это отразилось на затяжке войны и привело к излишним жертвам... Товарищ ВОРОшилов...
     И Константин дал волю фантазии... Он представил 2018 год... и то, как «двухнедельная внутренняя проверка МЧС выявила, что последние четыре года ведомство занималось методичным саморазрушением... «Из госпрограммы вооружения исключены высотная техника, автолестницы, коленчатые подъемники в количестве 340 единиц..., боевая одежда пожарных в количестве 21 тысячи единиц..., пожарные рукава — более 39 тысяч единиц...» — говорилось (бы)  в документе. Вместо этого в программу включили закупку двух тысяч беспилотников на общую сумму почти в полмиллиарда рублей, которых нужно всего 88 штук...»
   Но, если, как считает Лев Гумилев, так называемый «национальный характер» - миф, ибо для каждой новой эпохи он будет другим, что же тогда является «фактором ИКС»? Менеджмент? Или «невидимая рука»? Остановившись на перекрестке, Константин поднял голову и посмотрел вверх:  Хм! Небо, как небо... Конечно, «для современников стимул деятельности Наполеона оставался загадкой. И НЕДАРОМ парижские БУРЖУА приветствовали русскую армию, вступавшую в Париж в 1814 году, возгласами: «Мы не хотим войны, мы хотим торговать». Константин усмехнулся... (Рядовым Лев Гумилев участвовал в штурме Берлина, видел развалины столицы Рейха и других немецких городов... 6 ноября 1949 года Гумилев, дожидавшийся диплома кандидата наук, был арестован — на этот раз, как он говорил, «за маму». (Первый раз, в 1935-м, — «за себя», а в 1938 году — «за папу».) Особое совещание осудило его на 10 лет лагерей за контрреволюционную деятельность, хотя ничем, кроме подготовки и защиты диссертации, Лев Николаевич в то время не занимался. Однако его невиновность мало интересовало власти: главное посадить, а уж за что -- всегда найдется...)  Теперь только оставалось, что бы в Париж пришел товарищ Ленин с большевиками и объяснил им: «ДА, ИДЕИ – это огни в ночи, манящие к новым и новым свершениям, а не вериги, сковывающие движения и творчество...» Но художник Адольф пришел в Париж первым! Да возгорится из навязчивой идеи адское пламя...

    Глянув влево, Константин вдруг увидел несколько десятков самолетов... Это были советские истребители И-16. Это было начало гигантской катавасии. В этот момент в воздухе находилось всего 5 финских самолетов и по 5 советских истребителей на каждого из них. Над финами закружился «Испанский цирк», советская тактика, отработанная во время Гражданской войны в Испании. В любой момент хотя бы один из советских истребителей атаковал финов. Единственным способом противодействовать этой тактике русских было дать полный газ и изо всех сил потянуть ручку управления на себя, при этом вращая головой, как на шарнире. Пилоту приходилось следить за всеми самолетами в круге и, как только кто-то выходил в атаку, круто разворачиваться ему навстречу. В разгар схватки финский военный лётчик-ас Эйно Илмари Юутилайнен (1914 - 1999) вдруг увидел проскочивший прямо передо ним И-16. Это случилось в промежутке между двумя его маневрами уклонения, и он решил, что пришло время и этому товарищу получить свое! Эйно поднял нос самолета вверх, чтобы последовать за ним, но как раз в этот момент его мотор заглох! Тогда Эйно быстро бросил свой истребитель в вертикальное пике и направился к вершинам деревьев. Пикировочные характеристики «Фоккера» были лучше, чем у И-16. В вертикальном пике «Фоккер» быстро разгонялся до предельной скорости 500 км/ч.   После того как Эйно выровнял самолет, оказалось, что мотор снова заработал. Поэтому он сумел приземлиться возле маленькой деревушки Хейнйоки. Его истребитель имел лыжи, а не колеса, поэтому посадка завершилась успешно...

 Константин свернул вправо и пошел вдоль полуразрушенного здания... Он не видел, что Эйно записал в блокнот, «Punalent;jien Kiusana» («Как мы били красных летчиков»)...
 Отправив телеграмму в Лапландию, сочинитель Константин снял номер в маленьком отеле, принял ванну, потом спустился в ресторан и долго недоумевающе смотрел «контрабандное» меню:

14.07 сб - струнный квартет "Кармен"

19.07 чт - джаз-джем
20.07 пт - FireFox
21.07 сб - Positive Light

26.07 чт - джаз-джем
27.07 пт - Fox&Hound
28.07 сб #

16.08 чт - Павел Фахртдинов

   
   В это время в ресторан вошли двое мужчин и сели за соседним столиком.  Одно недоумение сменилось другим...
   – У меня к вам несколько вопросов, гражданин Никандров. Мне хотелось бы узнать, кто, по вашему мнению, сейчас наиболее талантлив в России – в литературе, живописи, в театре? – спросил похожий на журналиста из Парижа... – Юлиан Семенов? Или,Захар Прилепин?
– В литературе – я, – улыбнулся Никандров. Улыбка сделала его жилистое, напряженное лицо совершенно иным – каким-то неуклюже-добродушным, открытым. – Это если по правде. В принципе я должен ответить: Бунин, Горький, Блок.
– Бунин в Париже, а меня интересует Россия.
– Бунин может быть хоть в Америке – он принадлежит только России.
– Думаете, Бунин хочет принадлежать этой России?
– А вы убеждены, что эта Россия навсегда останется этой?

    И вот, впервые, после встречи с Солоневичами, сочинитель Константин почувствовал, увидев за соседним столиком русского, он не столько обрадовался, сколько был охвачен досадой, потому что теперь, вероятнее всего: он будет за ним недоброжелательно наблюдать, и напишет в фейсбуке, как он себя неправильно вел за границей. А, кроме того, что он начнет иностранцу кичливо показывать, как иностранцы все делают неправильно". Константину показалось, это априорная недоброжелательность! Как Марья Васильевна Розанова сказала Дмитрию Быкову в интервью: «Русские любят быть плохими». Такой вот психологический феномен... Или парадокс?  Ведь мы лучшие... «Нацисты в Европе – плохо, но толерантность в Европе – еще хуже...»

На улице дул студеный ветер. Вдалеке громыхнуло...
«– Ни в одной столице мира нет такого уютного и красивого Лобного места, как в Москве. Знаете, что такое Лобное место? Здесь рубили головы. Заметьте: о жестокостях в истории Российского государства написаны тома, но за все время Иоанна Грозного и Петра Великого народу было казнено меньше, чем вы у себя в Париже перекокошили гугенотов в одну лишь ночь, – продолжал Никандров. – Мы жестокостями пугаем, а на самом деле добры. Вы, просвещенные европейцы, – о жестокостях помалкиваете, но ведь жестоки были – отсюда и пришли к демократии. Это ж только в России было возможно, чтобы Засулич стреляла в генерала полиции, а ее бы оправдывал государев суд… Мы – евразийцы! Сначала с нас татарва брала дань и насильничала наших матерей – отсюда у нас столько татарских фамилий: Баскаковы, Ямщиковы, Ясаковы; отсюда и наш матерный перезвон, столь импонирующий Западу, который выше поминания задницы во гневе не поднимается. А потом этим великим народом, ходившим из варяг в греки, стали править немецкие царьки. Ни один народ в мире не был так незлобив и занятен в оценке своей истории, как мой: глядите, Бородин пишет оперу «Князь Игорь», где оккупант Кончак выведен человеком, полным благородства, доброты и силы. И это не умаляет духовной красоты Игоря, а наоборот! Или Пушкина возьмите… На государя эпиграммы писал, ходил под неусыпным контролем жандармов, с декабристами братался, а ПЕРВЫМ ВОССЛАВИЛ ПОДАВЛЕНИЕ революционного восстания поляков… Отчего? Оттого, что каждый у нас – сфинкс и предугадать, куда дело пойдет дальше, – совершенно невозможно и опасно.
– Почему опасно?
– Потому что каждое угадывание предполагает создание встречной концепции. А ну – не совпадет? А концепция уже выстроена? А Россия очередной финт выкинула? Тогда что? Тогда вы сразу хватаетесь за свои цеппелины, большие Берты и газы, будьте вы трижды неладны…»

   «Так вот где берет свои истоки спецназ русской литературы» - подумал сочинитель... – «Вы, просвещенные европейцы, – о жестокостях помалкиваете...» Неплохо... Но был ли суд над Николаем  II и его семьей? Никандров помалкивал.  А между тем, мы знаем, непросвещенные, что Карл Стюарт был и является вдохновителем, автором и продолжателем указанных противоестественных, жестоких и кровавых войн; и потому он является виновным во всех изменах, убийствах, грабежах, пожарах, убытках и бедствиях народа Англии, которые были произведены и совершены во время названных войн и были вызваны ими. «Мы низвергли тирана таким способом, о котором христиане грядущих веков будут вспоминать с почтением, а тираны — с ужасом...» - заключил Кромвель. И никто из профессоров Оксфорда не  бьется лбом об Тауэрский мост, уверяя наивных англичан, что все это «черные мифы», а Карл Стюарт был лучшим из королей!

– Я понимаю вашу ненависть к своему народу – это бывает, но при чем здесь мы? Отчего вы и нас проклинаете? – спросил журналист.
– Ну вот видите, как нам трудно говорить… Я свой народ люблю и за него готов жизнь отдать. А вас я не проклинаю: это идиом у нас такой – фразеологический, эмоциональный, какой хотите, – но лишь идиом. Русский интеллигент Париж ценит больше француза, да и Рабле с Бальзаком знает куда как лучше, чем ваш интеллигент, не в обиду будь сказано.
– Действительно, понять вас трудно. Но, с другой стороны, Достоевского мы понимали. Не сердитесь: может быть, уровень понимания литератора возрастает соответственно таланту?
– Тогда отчего же вы в Пушкине ни бельмеса? В Лермонтове? В Лескове? Мне кажется, Европа эгоистически выборочна в оценке российских талантов: то, что влазит в ваши привычные мерки, поражает вас: «Глядите, что могут эти русские!» Я временами боялся и думать: «А ну, родись Гоголь не в России – его б мир и не узнал вовсе». А вот Пушкин в ваши мерки не влазит. Только его запихнешь в рамки революционера, он выступает царедворцем; только-только управишься с высокой его любовью к Натали – так нет же, нате вам, пожалуйста, – лезет ерническая строчка в дневнике о том, что угрохал Анну Керн… 
– А не кажется ли вам, что большевики замахнулись не столько на социальный, сколько на национальный уклад?
– Это вы к тому, что среди комиссаров много жидовни?
– По-моему, комиссаров возглавляет русский Ленин… Однако, Захар Прилепин не думает, что в нынешней ситуации будет работать какая-то одна идеологическая схема. Россия двинется ни коммунистическим, ни монархическим, ни, тем более, либерально-буржуазным путем. Он думает, что это будет какой-то, как говорят (в ХХ! веке), «микс»: левая экономика, экспансивная внешняя политика, православие и чувство великой ответственности перед пространством России. Потому что само по себе российское пространство есть сверхидея, и его сохранение и развитие — сама по себе такая задача, которая должна нас сконцентрировать и держать в тонусе. И этот «микс» Россия вновь предложит миру. Ведь, как говорит Прилепин: Способность Русских воспринимать и адаптировать любые тенденции  — это очень хорошо. Нужно не перемракобесить...
Никандров поднялся:
– Пойдемте из этого борделя…

   Конечно, смысл услышанного был неясен... Но, видимо, мракобесить нужно в меру... Однако, Константин понял главное: «борьба научного образа мышления против религиозного мировоззрения не закончилась, она продолжается и В НАСтоящее время...» НО как прекрасна способность воспринимать и адаптировать! Вот только, что по этому поводу думает «спецназ русской философии»? «Прежде всего бросается в глаза, что отношение к философии было так же малокультурно, как и к другим духовным ценностям: самостоятельное значение философии отрицалось, философия подчинялась утилитарно-общественным целям. – размышляя над «Философской истиной и интеллигентской правдой», писал в 1911 году религиозный и политический философ Николай Бердяев (1874-1948).  -. Исключительное, деспотическое господство утилитарно-морального критерия, столь же исключительное, давящее...: господство народолюбия и пролетаролюбия, поклонение народу", его пользе, и интересам, духовная .подавленность политическим деспотизмом, - все это вело к тому, что уровень философской, культуры оказался у нас очень низким, философские знания и философское развитые были очень мало распространены в среде нашей интеллигенции. Высокую философскую культуру можно было встретить лишь у отдельных личностей, которые, тем самым уже выделялись из мира "интеллигентщины"... Интерес широких кругов интеллигенции к философии исчерпывался потребностью в философской санкции ее общественных настроений и стремлений, которые от философской работы мысли не колеблются и не переоцениваются, остаются незыблемыми, КАК ДОГМАТЫ. Интеллигенцию не интересует вопрос, истинна или ложна, например, теория знания Маха, ее интересует лишь то, благоприятна или нет эта теория идее социализма,: послужит ли она благу и интересам пролетариата; ее: интересует не то, возможна ли метафизика и существуют ли метафизические истины, а то лишь, не повредит ли метафизика интересам народа, не отвлечет ли от борьбы с самодержавием и от служения пролетариату. Интеллигенция готова принять на веру всякую философию под тем условием, чтобы она санкционировала ее социальные идеалы, и без критики отвергнет всякую, самую глубокую и истинную философию, если она будет заподозрена в неблагоприятном или просто критическом отношении к этим традиционным настроениям, и идеалам. Вражда к идеалистическим и религиозно-мистическим течениям, игнорирование оригинальной и полной творческих задатков русской философии основаны на этой "католической" психологии. Общественный утилитаризм в оценках всего, поклонение "народу" - то крестьянству, то пролетариату, - все это остается моральным догматом большей части интеллигенции. Она: начала даже Канта читать потому только, что критический марксизм обещал на Канте обосновать социалистический идеал. Потом принялась даже за с трудом перевариваемого Авенариуса, так как отвлеченнейшая, "чистейшая" философия Авенариуса без его ведома и без его вины представилась вдруг философией социал-демократов "большевиков".... В этом своеобразном отношении к философии сказалась, конечно, вся наша малокультурность, примитивная недифференцированность, слабое сознание безусловной ценности истины и ошибка морального суждения. Вея русская история обнаруживает слабость самостоятельных умозрительных интересов. Но сказались тут и задатки, черт положительных и ценных - жажда целостного миросозерцания, в котором теория слита с жизнью, ЖАЖДА ВЕРЫ...»
    Поэтому и не удивительно, что адаптация учения Маркса привела Советскую Россию к новой религии... И вдруг сочинитель Константин вспомнил, что уже где-то уже слышал о Захаре Прилепине... Конечно! Векшин...

    Константин позвал официанта и заказал себе еще овощной салат с говядиной гриль. Павел Фахртдинов пел:

Что-то ты друг совсем сник!
Ты же дикорастущий, тебе не нужен парник!
Что, ты не видишь выхода? Ты хочешь морали?!
Вот как нас растили, так мы и вырастали!!
И как бы от этого ни было сладко, там, или гадко,
Но каждому овощу своя грядка.
Каждому семечку своё времечко,
А каждому времечку — своё семечко!

     И вновь, ни с того ни  с сего, Константин подумал «О мировоззрении» Зигмунда Фрейда! Имел ли отношение Фрейд к просвещенной Европе? В данном случае – это было не важно... Для Адольфа уж точно Фрейд был заблудшей овцой, дискредитирующей великую нацию! Это и понятно... «Запрет на мышление, к которому прибегает религия в целях своего самосохранения, отнюдь не безопасен ни для отдельного человека, ни для человеческого общества. – оглядываясь по сторонам говорил австрийский психоаналитик Фрейд. -  Аналитический опыт научил нас, что такой запрет, даже если он первоначально и ограничивался определенной областью, имеет склонность распространяться, становясь причиной тяжелых задержек (Hemmungen) в поведении личности. Это действие можно наблюдать и на примере женщин как следствие запрета заниматься хотя бы в помыслах своей сексуальностью. О вреде религиозных задержек [развития] мышления свидетельствуют жизнеописания почти всех выдающихся людей прошлых времен. С другой стороны, интеллект - или назовем его привычным нам именем разум - относится к силам, от которых скорее всего можно ожидать объединяющего влияния на людей, людей, которых так трудно соединить вместе и которыми поэтому почти невозможно управлять. Представим себе, насколько невозможным было бы человеческое общество, если бы каждый имел СВОЮ СОБСТВЕННУЮ ТАБЛИЦУ УМНОЖЕНИЯ  и свою особую систему мер и весов. Нашей лучшей надеждой на будущее является то, что интеллект - научный образ мышления, разум - со временем завоюет неограниченную власть в человеческой душевной жизни. СУЩНОСТЬ РАЗУМА является порукой тому, что тогда он обязательно отведет достойное место человеческим чувствам и тому, что ими определяется. Но общая непреложность этого господства разума окажется самой сильной ОБЪЕДИНЯЮЩЕЙ связью между людьми и проложит путь к дальнейшим объединениям. То, что противоречит такому развитию, подобно запрету на мышление со стороны религии, представляет собой опасность для будущего человечества... Теперь можно спросить, почему религия не прекратит этот бесперспективный для нее спор, прямо заявив: «Действительно, я не могу дать вам того, что обычно называется истиной. В этом вы должны следовать науке. Но то, что даю я, несравненно прекраснее, утешительнее и возвышеннее, чем все, что вы можете получить от науки. И поэтому я говорю вам: это истинно в другом, более высоком смысле». Ответ находится легко... Религия не может сделать такого признания, потому что тем самым она утратила бы всякое влияние на толпу...» Благо, толпе не нужны Силиконовые долины...

    Кем бы ты себя ни ощущал,
    Ты ингредиент для большого борща.
    Здесь кто бы ты ни был такой вообще,
    Как ты был овощем — так и будешь овощем.

    Кто бы ты ни был такой вообще,
     Как ты был овощем — так и будешь овощем...