Одержимый Фебом

                I
Тому, кто ищет, бесконечным виден круг.
Диск бронзовый, в глуби сияя сферой,
Издалека, волнуясь, принял я от смелых,
С напутствием держаться добрых рук.

Им силой данной должно сверить,
Правдивость чувств, несущих во весь дух,
Искр, сколь непокорных, столь и неверных,
Лишь разуму должно развеять тьму вокруг.

У врат судьбы в заре явился лучший друг,
Так возвестил Зефир – летящий юный ветер.
Ход звёзд без сна я изучал и вдруг заметил,
Взошедший рядом лик, так чист и светел.

Пока туманен начертаний в диске гороскоп,
В расположение удачное одна душа и верит,
Открытая ветрам! Восторг туман развеет,
Смотрю с надеждой пламенной я на восток…

Там Феб вступил на путь небесных троп,
Легко повозкой правя необъятной меры,
Величие твердя взошедшей светлой веры,
Всему должно случиться точно в срок.

Вот тихонько пронёсся в роще шепоток,
Листок оливы чуть заметно повернулся,
И трелью соловей несмелой встрепенулся,
Наполнил гулом землю всебодрящий ток.

Плющом увитый Проконесс проснулся,
Грядёт прекрасный новый день!
Я здесь, Кайстробием рождённый Аристей,
Принёс благую весть, что свет вернулся.

Чуть брезжил он, пока мой город спал,
Что даже в полдень тень превосходила,
Самих людей, и их, кривясь, водила,
А спящий думал, что в сознании ступал.

Тогда и я, в уныньи, ухая, дремал,
Вослед тени, что неуклюже шла, шатаясь.
Шутя, цеплялся за подол, она пугалась,
Когда за шиворот воды холодной наливал.

Увы, другого мало было там веселья,
Не зря конец времён оракул предвещал,
Для многих данный свет и так не наступал,
Но первый луч развеял это наважденье.

Движение живой души весне сродни,
Покой – природы вечной пробужденье,
Полёт – цветок, раскрытый в озареньи,
Любовь – крылА, и вот уж я вблизи

Дышащего огнём могучего светила,
Дарящего земле тепло и силу,
Сия молитва только отблеск того мира,
Но Солнце и мои старания вместило.

                II
О сколь протяжны споры мудрецов
О свойствах златокрылой колесницы,
О месте бытия божественной десницы,
И нам пора поведать сущность сих основ.

Ни мяч, ни остров, ни плывущая гора…
Не смерить с образом небесных храмов,
Чудно зело, что жар там кроток нравом,
Все элементы прорастают из огня.

Горя незримо создают миров оправу,
А дух един всему – могуче пламя.
Текущий начертанием творящей длани,
Огонь начало и венец всему по праву.

Полёт мой стал быстрее бега лани,
Хоть я парил неспешно, словно птица,
Вот так пространство покоряет колесница,
Своею волей путь вершит заранее.

Как день и ночь меняются названья,
Но свет един в лучах златых и алых,
В простом сторон немало небывалых,
И косный ум останется незнаньем.

Свет первозданный вечно постоянный,
А преходящи свойства искр упрямых,
Спешащих возвести дворец желаний,
И быстро остывающих в мечтаньях.

Но даже эта сущность выше пониманья,
Смысл часто ускользает у людей из рук,
Всё только дым, что видим мы вокруг,
Причина стольких слёз и тьмы страданий.

Делам мир в роке ищет оправданий,
Так, что Пандора смотрит с укоризной,
Но тем, кто благороден в мыслях,
Дана свобода в даре прорицаний.

В глуби огня сверкает разум ясный,
И всеобъятный в многих проявленьях,
Теплом, не цифрой воздвигает измеренья,
Горением, а не расчётом властный.

Движением светил больших и малых,
Держа поводья, Солнцеликий правит,
В ночи звездою путеводной полыхает,
Ведя корабль странников удалых.

Пусть плавится слегка от этого сознанье.
Так наши знания лепилися из воску,
А то, порой, хватало одного лишь мёду,
Чтоб истиной воспеть свои дерзанья.

Путь добрых дел научит быть мудрей,
И вот вдали остался Пропонтиды брег,
Нас ждёт страна, где не заходит солнце век,
Встречает в ней суровый ветр – Борей.

                III
Когда же мысль моя, придя на край земли,
Бежит в смятении порывов многих,
Меж тем высокая обитель бога,
Подчас пустует в собственной груди.

Что знает человек о высшей воле,
Коль скрылся он в тени густой услад,
Хотя широко поле засевает на свой лад,
Душа его тоскует по раздолью.

В глуби своей она подобна морю,
Что землю окружает лучшей из оград,
И далее сливается с эфиром без преград,
А человек свою возделывает долю.

Усилья тщетные пред роковой волной,
В скитаньях пребывал и остров Делос,
Но он, явивший миру истинную ценность,
Священный знак, что люди правят и судьбой.

Без разума та доля – запустевший сад,
В нём ветви, своего не зная места,
Невпопад спелись и дышат тесно,
Где нет заботы, царствует разлад.

Обиду затаив, одни лишь подпевают горю,
Плоды ума рядятся в красочный наряд,
Но вкус страстей так оттеняет полумрак,
Что уж теперь никто не верит слову.

Иного дня цветок прекрасный изнемог,
В объятьях ночи медленно пьянящей,
Себя же поглощающей и мнящей.
Но тихо в истине раскрыться смог.

И изумлённый мир пред ним замолк,
Такою чистотою вдруг сражённый,
Божественным нектаром напоённый,
И дымом из себя всё зло исторг.

Цветок сверкает словно искренний восторг,
Дурману лотофагов страшный,
Волшебный свет, всё делающий краше,
Огонь сознанья он в сердцах зажёг.

Так ум и чувства обретут согласье,
И примиряет разум, и к дурному строг,
Легко имеет пред чрезмерным высший толк,
Ничто не утверждая, неизменно ясен.

В его огне и претворяется душа,
Мир облетая словно остров брегом,
Как первый луч зажгясь, меняет небо,
Дух ищущий есть провидения заря.

И может быть дары благой Гипербореи,
В саду души печалятся рассвета,
Пусть расцветёт земля в хвалебнах Фебу,
Простор явит в священном гимнопении.