Катериниада

«Вспомни третью голову Овидия, выросшую на плечах Энея. Моя должность — кино и видео, я читать не умею».


Боги! Храните безумцев, во всем девиантных!
Понту Эвксинскому сразу понты обрубите,
Чтобы ни громом, ни бурей он не потревожил
Заечки тигрометанье и бряцанье клавиш,
Что безрассудные буквы слагают в рассудство.

На бесконечных пространствах, где странствуют скифы,
Скромно кочует татарина род *****.
Имя его означает «он первый из наших».
Корни его — на безводных просторах Тавриды.
Кровь **** смущает сознанье потомков
И наполняет сердца их степным ликованьем.
Впрочем, программку великого Сатирикона
Смогут они раздобыть для обещанных спутниц.

О, несравненный Овидий, «родивший Энея»!
Был ты лишь многим из многих в ряду воспевавших
Трои героя, который к холмам италийским
Послан богами старанием старца Гомера.
После Гомера великого равный Вергилий
Стих Энеиды сложил о двенадцати главах.
Только к брегам италийской Марины ди Массы
Трои герой приставал лишь для экскурсоводов.
Впрочем, на каждом почти итальянском курорте
Мифы оставили метки для жадных туристов.
Далее: ваш адресат, перечтя «Героиды»,
Был поражен красотою стиха и сложенья,
Коими женских сердец похититель Овидий
Лавры щипал у неапольского педераста.
Третий же стих, что от имени сложен Дидоны,
Все сохранил: и влюбленность, и самоубийство.
Если же головы счесть, что Овидий прекрасный
В книги «Героик» вложил, то их будет пятнадцать
В первой. И парных три в книге вторичной найдется.
Вот до чего довела меня некая дама.
Впрочем, почти что на все есть ответ в Интернете.

Предок создателей Рима в строфах Энеиды
Перед Дидоной предстанет лишь в книге червертой.
Там же ее соблазнит он и бросит беспечно,
Чрево царицы наполнив плодом обреченным,
Ибо лишает она богодарственной жизни
Там же себя. На страницах четвертой. В финале
(Истеричная дура! — примечание переводчика).

Кланяюсь низко тебе за развитие знаний.
Собственной волей не стал бы читать эти книги.
Кстати, особенным чувством отметил я письма
Бродского, что описал отношенья поэтов
Кратко, но так, что меня перекорчила зависть
К легкости гения, знавшего много о многом.

(к каждому сообщению о катастрофе добавлять «Васильевна: очень развлекательно получилось)

Горе тому, кто посмел потешаться над горем.
Нет катастрофы смешной. Только в низком сознаньи,
Что игнорирует горечь страданий безмерных,
Может улыбка родиться над пасмурным словом.
Каюсь…

(Ааа, что это за мразь с хвостом?!)

Радуюсь, что познаешь новых божьих творений,
Что собираются с брега обширной Тавриды
К избранной. Значит, и их что-то да привлекает,
Чем обладаешь ты волею или невольно.

(я плавать, кстати, не умею)

Ты говорила о том в шашлыка дымном храме.
Смею заметить, что ранее даже дыханью
С болью и страхом училась ты в розовом детстве.
Стало быть, плаванье в будущем не недоступно.
Только опору найди и найди в ней терпенье.
Страхи воды много лет умножавшая память
Долго тебе будет строить постыдные козни.
Ты лишь запомни, что все мы уходим из моря.
В водах плода наблюдается та же соленость.
Ты разреши — и без памяти тело посмеет
Ночью доплыть до пугливой прозрачной креветки.

(…но мы ведь, к несчастью, ах не равны теперь с тобой)

«У!» — говорю я, пугая отару несчастий,
Путь преградившую в светлое завтра герою.
Что за печаль вдруг ВНЕЗАПНО меж нами возникла?
Что за попытка курортной сквозит интриганки
В капса строке? Не пристало теряться в догадках.
Мы ведь и ранее бренными полом и ростом
Были неравными. Анатомический атлас
Будет свидетелем мне! Сколько всяких различий!
Ладно тебе…

(не способна на равных перебрасываться словами. Способна в теории, но на замахе опрокидываюсь в волны)

Это тебя христианский грех гложет. Гордыня.
Нет же нужды быть увенчанным лавровой ветвью.
Не соревнуясь живи у Эвксинского понта.
Я, без сомнения, рад и таким отправленьям.
Вижу и в малом большое. Хоть сам же я — грешен.

(Хо-хо! А я еще и высоты боюсь!)

Эллочкин стиль. Узнаю, «узнаю брата Колю».
Полноте! Вам ли страшиться того, что смущает
Чувства лишь. Силою мозг хладнокровный
Бьет шевеление страхов. Великий Да Винчи,
Купол придумал, с которым подвластны высоты.
Мир раздвигая наш в третью желанную плоскость,
Лилиенталь нам скопировал птицы паренье.
Следом предерзкие Орвил и брат его Вильбур
Аэроплан запустили с опорой на призрачный воздух.
Всюду есть жажда расширить пределы пространства.
Challenge (не найдено точное русское слово).

(…увезти с собой в сетях 10-летнего «Кодака». Не покажу…)

О, хитроглазая маска кокетливой дамы!
Что говорить о несбыточном? Пишут сонеты
Ради огня — одинокие. Прочие — ради прочтенья.
Что ж заявлять о наличьи такого ресурса?
Ради униженных просьб? Не готов унижаться.

Рад бы увидеть блистательный панцирь загара,
Приобретенный на моря брегах благодатных.
Впрочем, неделя осталась до бегства к «кавычкам».
Там и появятся тексты. С почтеньем прощаюсь

Июль 2002