Сказка о Кощее Подражание Леониду Филатову

Жил-был царь Кощей практично,   
он копил богатства впрок,       
не гуляка, не игрок             
он решал вопросы лично,         
задавал врагам урок             
и опять демократично,            
подойдя к себе критично,         
выбрался на сотый срок.         
Вот стоит в руках коса          
царь с улыбкою живою,            
он считает голоса,               
не проголосуешь:"За"            
и простишься с головою,         
царь махнет косой кривою,       
для тебя и сказка вся,          
похоронят в полчаса,            
царь утрет слезу с лица:         
"все же жалко подлеца,          
поднял руку на отца,            
я и согрешил с тобою".          
Здесь во всем подход культурный,
пред тобой стоят две урны,
эта "против", эта "за",          
к "против" путь закрыт, нельзя,   
с головой простишься буйной,      
сердцем голосуй, коль умный,      
обойдет тебя гроза,               
не имей ты норов шумный,         
в оппозицию не шастай,            
не вноси в дела разлад,          
царь ваш мелкий и ушастый,       
но повадкой зверь и хват,         
дверь откроешь невпопад,         
в миг зароешь свое счастье,      
и найдет тебя ненастье            
пострашней чем дождь и град.      
Вот звенит казной несметной,      
громко в землю бьет ногой
 грозный царь Кощей бессмертный,
 шлет за бабою Ягой,
 говорит ей, завывая:
 "Отчего на сердце боль,
 выручай меня, кривая,
 если хочешь быть живая,
 говорю не зря с тобой,
 жил-да-был, забот не зная,
 а теперь реву, стеная,
 в плен меня взяла дрянная
 несуразная любовь,
 коль не врет печать стенная,
 скоро встречусь я с судьбой
 в нежной дымке голубой.
 Что мне мстится в этой дымке,
 я подобно невидимке
 проникаю в край любой,
 только в мыслях, тают льдинки,
 я от страсти сам не свой,
 это ты, Яга, усвой.
 Далеко ли, близко,
 в русской стороне
 есть девка Василиска,
 красотка, не марксистка,
 не глупая курсистка,
 доставь ее ко мне,
 доставишь, вот ириска
 съедобная вполне,
 дам я медовый пряник
 и дам тебе халвы,
 а нет, тогда не станет
 тебя уже, увы,
 останешься, Ягуся,
 совсем без головы".
 Стоит, молчит Ягуся
 тише воды, ниже травы,
 а думает: "видали гуся,
 нет, вы Кощей Бессмертный,
ужасно неправы,            
что пряники и халвы,       
охальник и нахал вы",      
а отвечает: "есть, начальник
забудьте все свои печали,   
добудем все, сейчас отчалим,
домчим хоть до Москвы!"    
и за дело берется,         
что еще остается,          
девичья тела               
душа захотела               
у старого деда,            
хоть кости кривы,          
кривы эти кости,            
место им на погосте,       
но ждет деву в гости       
дед, крики совы,            
а девы все нету,            
Кощей полон злости,         
но в сердце надежды         
шальные живы.               
Не гусли поют,             
не трубы гудут,            
то бабу Ягусю               
раздумья берут,         
не может представить   
как девку доставить    
к царю ей на            
пионерский салют,      
к злодею-Кощею,         
в душе неуют,          
Кощей-дурень мерзкий   
и в нем норов зверский,
он коли прикажет,      
возьмут и убьют,       
заплакала даже,         
кляня горький труд.    
Сидит Кощей,            
рот до ушей,            
 глядит на всех,
 как кот на мышей,
 налопался щей,
 стал отрыгивать тут,
 Кощею отрыгивать,
 ножкой подрыгивать,
 а слугам подпрыгивать,
 маются, ждут:
 чего царь прикажет,
 чего он изволит,
 захочет, помажет
 и съест вас без соли,
 из мира навеки
 возьмет и уволит.
 Охота пуще неволи,
 любви захотелось деду,
 сидит бородку мусолит,
 кожа да кости,
 а верит в победу.
 Зашелся от злости:
 "Доставить к обеду
 ко мне Василиску,
 не то я, Яга,
 тебе обломаю копыта, рога,
 поймаю, как птицу,
 и вся недолга,
 тебя ощипаю, хоть ты дорога
 сварю-говорю,
 головку, Яга,
 ты не сносишь свою,
 и кончишь безвременно
 жизнь ты, карга".
 Десять дней Яга мудрила,
 говорила: "Подожди",
 зелье в котелке варила,
 мух, червей туда свалила,
 своего козла доила,
 кровью заячьей полила,
 сердце замерло в груди,
что-то будет впереди?    
Собралась Яга в дорогу,   
поклонилась всем чертям, 
наплевала в душу богу,   
подвязала свою ногу      
и пошла вдаль по путям,   
сколько по дороге ям,    
я о том не знаю сам,      
только путь уже к итогу. 
И Яга преобразилась,      
стала тиха и скромна,    
и робка так, и нежна,    
к Василисе подкатилась,   
перед нею прослезилась,   
мол из беженок она       
и Кощеем лишена          
чести, крова,            
сделай милость,          
я в дороге утомилась,    
передышка мне нужна,      
дай поесть, налей вина.   
Девица перекрестилась,   
(в сторону Яга косилась, 
сила ей креста страшна)      
посадила за столом,         
накормила, все путем,       
говорят о том, о сем,       
тут злодейка ухитрилась      
зелье влить в стакан с вином
(темной ночью, ясным днем?   
пред Кощеем отличилась)      
и подсунуть, что случилось?,
Василиса тут забылась       
очень, очень долгим сном,    
а карга ее схватила         
в колобок оборотила,         
в свою сунула торбу,         
  что тащила на горбу,
  злую ей судьбу свершила
  и к Кощею потащила,
  ветер в небе дул в трубу.
  утаила ведьма шило
  там на дне в своей торбе,
  горько будет Василисе,
  позабудь о Ване мысли,
  перемены ждут в судьбе.
  Не достаться ей уж Ване,
  не лежать с ним на диване,
  не играть с ним на баяне,
  на гитаре и трубе,
  жили, жили, на тебе,
  удружили, к экой дряни
  утащили на горбе.
  Ждет Кощей,
  хмельной до пьяни,
  но к красавице без брани,
  тоже на уме себе,
  понимает, что к чему,
  Василису обнимает:
  "Царствуй здесь в моем дому,
  пусть ничто тебя не мает".
  Василиса: "Не пойму,
  что ты хочешь дед, в дыму
  голова твоя?",
  снимает
  лапы царские с груди,
  а Кощей весь как в тумане:
  "Душу мне не береди,
  свадьба будет впереди,
  все в тебе зовет и манит"
  -Я отдамся только Ване,
  не надейся и не жди,
  не играешь  на баяне,
  так ко мне не подходи,
я отдамся только Ване         
на родительском диване,      
свою страсть ты остуди,      
не брани и не стыди,         
будешь приставать, бандит,   
утоплюсь я океане            
и никто не уследит,          
твое место тряпкой в бане    
в одиночестве лежать,         
не чихать и не дышать         
и не стоит продолжать,       
очень хочется,               
старанья               
будешь зря ты прилагать,      
твоя свечка зажиганья         
не работает, что лгать,      
лучше откажись заране         
от меня, пердун, засранец,   
как тебя мне не ругать,      
спрячь свои желанья в ранец, 
чтобы далеко шагать          
и ко мне не возвращаться,   
не хочу с тобой общаться.   
Кощей рявкнул: "Вашу мать, 
доброты не понимать,       
будем меры принимать,      
будешь ты меня бояться,    
эко, вздумала смеяться      
меня на смех поднимать,    
твой отказ- иголка в яйца, 
будешь плакать и рыдать,   
уж придется пострадать,    
позабудешь про мерзавца    
Ваньку-встаньку,            
плетью дать,               
моя плеть- не благодать,   
в клеть ее, пока мараться   
не хочу и буду ждать."      
   Вот томится Василиса
   у Кощея во плену,
   она здесь, но только мысли
   мчат в родную сторону:
   "Как там Ваня
   на баяне
   не играет болеро,
   обо мне ли вспоминает,
   бережет ль мое добро,
   где искать меня не знает,
   а Кощею бес в ребро,
   пусть меня зря не желает
   и ко мне не пристает,
   ведь на руку тяжела я,
   сердце плачет и поет".
   А Иванушка о милой
   тужит в дальней стороне:
   "Где искать мне след любимой,
   не ужель в самой Чечне?
   Стала жизнь моя постылой
   и душа горит в огне.
   Как прожить без ласки женской
   с молодых засохнуть лет,
   скажет кто здесь след чеченский,
   иль нечистой силы след,
   пусть ответит Ястреб-женнский,
   если это не секрет,
   в общем разницы и нет,
   помоги найти ответ,
   детектив наш деревенский,
   ты раскинь, Аниськин, мысли
   и подумай головой,
   иль твои мозги прокисли,
   позови дружину, свистни,
   ведь тебе же не в первой,
   с богатырскою дружиной
   свое следствие веди,
   разлучи меня с кручиной,
что горит во мне лучиной,    
сердце плачет вновь в груди".
До разгадки путь не близкий, 
будут долгими труды,         
без милиции российской       
нитуды и нисюды,             
интеллект у ей не низкий,    
ты за мыслию следи,          
все рассмотрим по-марксистски.
-Ну-ка, где здесь знак беды? 
Ни чеченцы, ни жиды          
не виновны, ты не жди         
быстрых действий,            
путь тут склизкий.-          
Тут напряг Аниськин ухо,      
лег он с лупою на брюхо,      
стал внимательно так нюхать   
и рассматривать следы.       
-Разберемся, погоди!-         
Говорит: "Эге, дружок,       
я видал такой следок         
в старой книжке",            
удивился:               
"Вишь, жива рецидивистка,   
а который уж годок         
нос на Русь к нам не казала,
а теперя все сначала?"      
-Кто?               
-Яга. Она ходок,            
служит в царстве у Кощея,   
по веревке плачет шея,      
в морг б ее на холодок.    
На пути лежит траншея,      
пересечь ее не смог         
сам Илья, бог не помог,    
супротив таких вещей я      
не боец, не мой урок,      
мне б чеченца иль жида,    
или местного бандита,      
я бы справился всегда,
а с Ягой воюй иди ты,
то ж нечистая среда,
не понять, что ждать
пойми ты,
поднимать напрасно митинг,
а отсюда вывод вытек:
больше ты, Вань, Василису
не увидишь никогда,
ты смирись с такою мыслью,
это горе на года.
А я дело закрываю,
на черта ли мне висяк,
кто украл ее не знаю,
сам суди и так, и сяк,
подтвердит мне населенье:
нет состава преступленья,
ты все, Ваня, понимаешь,
ты же, Ваня - не дурак,
на баяне поиграешь,
на диване повздыхаешь
и развеешь горький мрак,
можешь, Ваня, коль желаешь,
даже выкурить косяк,
я не то, что не замечу,
даже травкой обеспечу,
только ты подай мне знак.-
В общем толку от ментов
как от мартовских котов,
бить врагов
готов
Катанни,
а Аниськин не готов.
Что ты будешь делать, Ваня,
на диване
без штанов?
Бедный
Ваня,
бледный
Ваня,               
бедный               
Ваня               
Иванов.               
Нечего доить козла,         
не добьешься молока,       
и Ивана в плен взяла       
бесконечная тоска,         
сердцу ноша тяжела,         
где любимую искать,         
впереди сплошная мгла,      
на коне куда скакать?      
Где же Ване взять коня?    
Вы спросите у меня,         
нет коней у них в селе,    
ведь другой на свете цикл, 
век который на земле,      
есть у Вани мотоцикл.      
Кто бы на него не цыкал,   
Ваня усидит в седле.       
Бросил он учить уроки,      
бросил маме помогать,      
Ваня-байкер, Ваня-рокер,   
едет милою спасать,         
вьются, вьются волоса,    
весь в цепях Ванюша...    
Токи               
от него текут туда,       
где томится Василиса,      
ей бы с Ваней             
сбацать брейк...          
А Кощей ярится крыса:      
"Ванька разве человек?    
Ни профессии сурьезной,   
ни богатства, ни манер... 
Ну, а я хоть и не Познер, 
все ж изячный кавалер      
и жаниться мне не поздно" 
-Что ты мелешь,
 старый сэр,
 у тебя маразм, немощь,
 не бессмертный-
 труп живой,
 сам не знаешь,
 что ты мелешь,
 ощеряя зуб кривой.
 Ване знаний не хватает,
 это дело наживное,
 главное, что он мечтает,
 главное, что грезит мною,
 потому что твердо знает,
 буду я его женою.
 Хоть порой бывает груб,
 только мне мой Ваня люб,
 а тебя, трухлявый дуб,
 вырвет он, как старый зуб,
 смерть ведь у тебя в яйце,
 яйцо в утке,
 утка в зайце,
 заяц в ларце,
 где ларец в котором дворце?
 -Оставьте, ваши шутки,
 эти сведенья устарели,
 хоть вы в сказках поднаторели,
 только яйца тут ни при чем,
 хоть боюсь яиц с сальмонеллой,
 только это другое дело,
 ну, а Ваньку я кирпичом
 по башке...
 Твое манит тело,
 я люблю тебя горячо,
 озари мою старость лучом,
 отопри двери в счастье ключом,
 чтоб душа у меня не сгорела.-
 Быстро сказка говорится,
 дело же длинней творится,
 Василиса все томится,
Ваня едет, пыль летит,      
только не из-под копыт,    
а из-под колес, как птица, 
сердце ванино стремится    
к Василисе и грустит,      
не взирая на все лица      
он Кощею отомстит,         
Ягу цепью угостит,         
с Василисой возвратится,   
к новой жизни возродится,   
но Кощей ведь тож не спит, 
все за Ванею следит,       
точит острый нож и злится, 
Ванька для него, как спид, 
он сидит и матерится,      
Василису все стыдит:       
"что за глупая девица",    
сам глядит, не наглядится, 
и краса, и мастерица,      
а коса, а стан,            
горит               
у Кощея ретивое,            
Василисе он грозит,         
мол не быть тебе живою,    
коль не будешь жить со мною.
На устах ее блестит         
бесконечная насмешка:      
"Поступаю, как хочу,       
ну, возьми меня, не мешкай,
скалкою поколочу!"         
-Старика, тяжелой скалкой, 
да, по лысине его?!         
Говори с такой нахалкой    
и охальницей и халдой,      
ей меня совсем не жалко,   
нет святого ничего,         
а язык, как будто жало,    
 только я то,  о-го-го,
 сам ее поколочу
 и смеяться отучу,
 получу, что я хочу,
 зря ждет Ваньку своего,
 на него ногой я топну
 и рукой его прихлопну,
 после брошу
 в Ваньку в топку
 и хорошего всего!
 Застрелю
 его,
 как в тире,
 или замочу
 в сортире,
 ведь Иваны
 все в России
 дураки до одного!-
 Сказку дальше ты послушай,
 едет полем наш Ванюша,
 видит он за полем лес,
 он разбойника задушит,
 выбьет душу из него,
 его посвист Ване скучен,
он разгонит злые тучи,
повесть дальше длим, ОГО,
Ваня сердцем наш -огонь,
воевать с судьбой научен,
ты Ванюшу только тронь,
не уйти тебе от взбучки,
вновь в душе поет гармонь,
Ваня пьет, но лишь с получки,
он учен семьей и школой,
что мозги топить в дыму,
Ваня дружит с КОКА-КОЛОЙ,
Ване водка ни к чему,
его помыслы чисты
и по части наркоты,         
он по шее даст Кощею       
и Кощея ждут кранты!       
Лишь бы Ванечке найти      
смерть Кощея по пути,      
я не стану вермишели       
вешать на уши, учти,       
да, все правда здесь почти,
сказку до конца прочти.    
Вот сидит Кощей, а в щели   
дует ветер, он кряхтит,    
у него радикулит,          
руки, ноги, словно плети,   
где деревья до небес,      
напрягает Ваня уши...      
Вдруг, как свистом оглоушит
соловей-разбойник, бес.    
Сила буйная в нечистом,    
много свиста у него,       
Ваня слушал хэви-металл,   
Ване это ничего...            
Трудно одному на свете,    
он хоть царь, но инвалид   
и девице говорит:         
"не гляди, что я больной,   
силы есть Ванюшу встретить,
на любовь должна ответить, 
будешь ты моей женой,      
мне и сила ни к чему,      
сила есть, ума не надо?,   
у меня уж ума палата,      
колдовством тебя возьму,   
сама будешь ты не рада      
скоро Ваньке своему,       
хмуриться не надо, Лада,   
царствуй у меня в дому,    
а Ванюшу ждет награда:      
гроб дубовый,               
 крест сосновый,
 будет баянист хреновый
 он в земле лежать, ему
 от меня не убежать,
 обману и заморочу
 и смогу вдруг темной ночью
 до смерти в объятьях сжать".
 Где же смерть найти Кощея,
 кого Ване вопрошать,
 я не стану упрощать,
 нет таких энциклопедий,
 в сказках дан не тот ответ,
 как решать,
 кто мне ответит,
 видно вновь на белом свете
 сочинять велосипед?
 Кто сказал, что он бессмертен,
 это лженаучный бред,
 в наши дни бессмертных нет,
 ну, а если он последний?
 Едет Ваня рыцарь бедный,
 женской лаской не согрет,
 это вовсе не секрет,
 мы никто без женской ласки,
 в этом и весь смысл сказки,
 той, что пишет вам поэт.
 Как загнуть царю салазки?,
 кто на это даст ответ?
 Едет Ваня на рассвет.
 Просит мотоцикл смазки.
 Десять бед, ответ один,
 если кончился бензин,
 мне б коня каурой масти,
 а повсюду лес один,
 здесь найти бензоколонку
 по-труднее, чем найти
 иглу в сене, иль солонку
 в океане, нет пути?
Ничего, пойдем пешком,         
ну, а верный мотоцикл,         
как вернемся подберем.         
Вдаль идет сквозь бурелом,      
мы покончим с этим циклом      
и к другому перейдем,          
смерть Кощееву найдем,         
станет жизнь веселым цирком!   
Кто же даст волшебный циркуль, 
что покажет Ване путь,         
Ваня, беды все забудь,         
пусть стучит вновь ветер в грудь
и с дороги не свернуть,         
только мысль должна сверкнуть, 
смерть найдем мы как-нибудь,   
станет жизнь веселым цирком!   
Слышит Ваня говорит            
голос внутренний ему,          
объясняет что к чему,          
где большой капут зарыт         
вдруг злодею твоему.            
У Кощея есть одна         
Ахиллесова пята,          
она сразу не видна,       
но ты, Ваня, действуй так:
"не руби его мечом,       
не бросайся кирпичом,      
не стреляй в него из пушки,
это вовсе не при чем,      
он боится одного,         
плюнь три раза на него,   
вмиг и сгинет он зараза,   
и не станет ничего,       
вдруг пустым мешком       
он станет,
со смешком
сметешь его.
Так воздействует одна
наша русская слюна,
для Кощея,
как отрава
настоящая она,
но характер есть такой
только у слюны мужской,
Василиса вон плевала,
а Кощей все стер рукой!"
И Иван пришел к Кощею,
наплевал ему в глаза,
так что высказать нельзя,
сгинул тот, упал в траншею
с Василисою назад
шел Иван, намылил шею
по пути бабе Яге
и пришел на Русь с победой
сказка и кончена, и все
разлетелись рифмы, спета
это песня до конца,
вот вы слушали поэта,
говорите: "нет сюжета",
что же вы, да, как же это,
уж простите молодца,
что тревожил вам сердца
и налейте мне винца,
уезжаю, где карета?
Я уеду, но оставлю
эту сказочку мою,
ничего в ней не исправлю,
как умею, так пою!.

Конец

2003