Аптекарь

Вошёл в аптеку как-то днём
Уставший с виду человек.
Одежда старая на нём
И обувь сроком словно век.
В руке сжимает он костыль.
В глазах наигранный испуг.
 Неловко стряхивает пыль
И озирается вокруг.
А после встал он у дверей
Со-взглядом хитрого воришки.
Аптекарь, старенький еврей,
Зная жизнь не понаслышке,
Спросил любезно у него:

— Чего желаете, милейший?
А сам не сводит глаз с него
И в мыслях крутит: «что за леший?»
 
— Желаю время я купить, —
Ответил тот невозмутимо.

— Изволите со мной шутить? —
Сказал аптекарь устрашимо.

— Ни в коем случае, уж поверьте.
Я вовсе, братец, не в бреду.
Поспорил как-то я со смертью,
Что раньше срока не уйду.
Но чую близиться исход,
И в думах день я ото дня.
 И как бы этот славный год
Не стал последним для меня.

«Никак мужик умом простужен»,
— Подумал мысленно аптекарь.
«Ему, пожалуй, нынче нужен
Никто иной, как земский лекарь».

—Простите, мой любезный друг.
Я не торговец временем.
Взгляните, видите вокруг
Лекарство высшей степени?
В аптечной лавке нынче вы.
По части боли я телесной.
Вот сбор купите из травы,
В нём аромат, отнюдь, прелестный,
А время вовсе не лекарство.
 

— А как же «время  — лучший лекарь»?
Быть может это всё лукавство?
Ответьте мне, аптекарь.
 
— Чудак ты, милый человек, —
Промолвил тот, расправив плечи.
— Ведь в мире множество калек,
Однако время их не лечит.
А мне и вовсе не отрадно.
Время движет жизнь вперёд,
Меняя лица нам нещадно
Каждый  год.

— Выходит, вы страшитесь смерти?
Коль не желаете стареть.

— А кто, скажи, на этом свете
Не боится умереть?

— Полагаю, несомненно,
Вы желали бы бессмертия.

— Если честно, откровенно
Мне б своё прожить столетье.
Ну, а впрочем я непротив
Вечной жизни на земле,
Молодой и статной  плоти,
И кудряшек на челе.
Ну, об этом лишь мечтать
Можно каждому из смертных.
Рождены мы умирать
В муках несусветных.

 — Чем пожертвовать готовы
Ради столь одной мечты?
Говорю не ради слова
И его всей красоты.


— Да признаться, чем угодно.
Вот, к примеру, хоть душой.
Знаю, что не благородно,
Знаю, что не хорошо.
Но цена не велика…
А к тому же мне плевать.
Жизнь, как быстрая река,
Мчится так, что не догнать.

— Выбор ваш, пожалуй, верный.
Стало быть, заключим сделку?

— Ты с ума сошёл наверно,
Аль поймал с похмелья белку.
То со смертью чуть не сродни,
То вдруг мнишь ты из себя
Сатану из преисподней.
Горя ждёт, увы, тебя.
Шёл бы ты, глупец, домой
И не думал бы об этом.
Разве может быть зимой
Жарче, чем в разгаре лета?

Тот кошачьими глазами
Засверкал в аптечном смраде.
Осознал аптекарь в драме
Его суть в зловещем взгляде.

— Ну, так как, — промолвил тот, —
Заключаем сделку мы?
Что молчите, словно в рот
Понабрали вы воды.
Я взамен на вашу душу
Подарю бессмертие вам.
И при этом не нарушу
Уговор наш ни на грамм.

Пошатнулся в миг аптекарь,
Побледнел от страха вдруг.
— Так кому же нужен лекарь,
Мой отныне верный друг?
Так давайте же скрестим
Наши руки в крепком сжатьи.

— Я молю тебя, прости.
Не к чему мне сей проклятье!

— Как же так? — насупив брови,
Прошипел владыка ада, —
Нынче мы одной ведь крови,
И молить меня не надо.
Да не уж-то вам не в радость
Быть на службе у меня?
Ведь бессмертие — это сладость.
Вам свезло на злобе дня.

— Так-то так, но право страшно.

— Отчего, позвольте знать?

— Хоть душа моя продажна,
Я не знаю, что мне ждать.
Что же кроется на той
Стороне проклятых душ?
Со своей готов мечтой
Распрощаться нынче уж.

— Мне душа признаться ваша
С давних пор принадлежит.
Под прилавком чёрта краше
Зелье адское лежит.
Приторговывал, не так ли? —
Вопросил он хитрым взглядом, —
Полагаю, ты навряд ли
Не касался сей услады.

—Только лишь в лечебных целях,
И когда со сном борюсь.
Да и то, увы, с похмелья
Как же я его боюсь.

— Ну, так как, скрестим мы руки,
Коль и так нам всё понятно?

— Боже правый, что за муки? —
Произнёс тот вслух превратно.
Но, однако, протянул
В знак согласия свою руку,
После искоса взглянул,
Веря в скорую разлуку.
— Значит, с этой я минуты
Твой слуга, таков удел?

— Ведь признаться, эти путы
На себя ты сам надел.
И, пожалуй, обращайся
Строго ты со мной на вы,
Коль не хочешь в миг лишиться
Своей старой головы.
Нынче я хозяин твой.
Жить тебе, не помирать.

— Ну, а как же облик мой?
Его в пору поменять.

— Обещал бессмертие я,
Но не молодость, старик.
Коли в этом грусть твоя,
То надень на плешь парик.
Чем тебе не люба маска
Старца мудрого в летах?
Нынче жизнь твоя — как сказка
В сине-розовых цветах.
 Жизнь твоя — на зависть смертным,
Хоть и нынче без души.
Верь словам моим заветным,
  Все приёмы хороши:
Плюй на беды все людские.
Что тебе до горя их?
На законы их мирские,
Для тебя они как чих.

— С вами полностью согласен,
Повелитель зла и тьмы.
Я, пожалуй, тем опасен,
Что коварнее чумы.
Завтра я подсыплю яд
В чай соседу своему.
Он, на зависть мне, богат.
Бес в ребро ему.
Затравлю супругу Изю,
Дуру старую мою,
Ни к чему ей этой жизнью
Наслаждаться, как в раю.
Я, признаться, ненавижу
Ни животных, ни людей.
Как кого из них увижу,
Становлюсь собаки злей.

— Ты, признаться, мне на радость
Службу верную несёшь.
От тебя исходит гадость
В миг, когда на всех плюёшь.
Променял не зря, не глядя,
Душу на бессмертие.
Ты в последней, братец, стадии
Зверства и бесчестия.

Дни проходят, мчаться годы,
А старик всё полон сил.
Он крепчает сквозь невзгоды,
Но никто ему не мил.
Он не ест, не пьёт отныне,
Не смеётся и не плачет,
Чужды все ему законы,
Жить не может он иначе.
И однажды, в тишине,
Он взмолился безутешно:
— Я прошу, верните мне
Душу мою грешную!
Обмотайте меня в саван,
Закопайте в землю глубже.
Ведь бессмертие аду равно,
Ничего нет в жизни хуже.

— Нет, старик, всё слишком поздно.
Будешь маяться в дерьме, —
 Прошипел хозяин грозно
И исчез в холодной тьме.

Жил аптекарь жизнью вечной,
Всё на свете проклиная
И о смерти скоротечной
Каждый день мечтая.