Жирок времени

    О пользе и вреде исторической памяти.(Размышление на вольную тему).


    Это слово пришло в полусне. Я долгое время думал о предметах исторических исследований; в какой то момент отвлёкся , и сам не заметил, как задремал. И вот в полусне промелькнуло - « жирок времени». Глупость, конечно, и совсем не то, что знаменитые гадамеровское «временное отстояние»,или бахтинское - «вненаходимость», которые, разумеется, вне конкуренции, и, которым, всё же здесь предпочту свой доморощенный и несерьёзный концепт, хотя бы потому, что это избавляет меня от возможных упрёков в неправильном истолковании тех же Гадамера или Бахтина.
     Итак, прошло сто лет, отделяющих нас от Русской революции. Вполне достаточный срок, чтобы быть менее пристрастными к событиям тех лет. Мы, можно сказать, покрылись «жирком времени» и стали более благодушными и беспечными, в качестве обвинителей и адвокатов на «суде истории», которые во множестве устраиваются в пространстве массмедиа, по случаю круглой даты.
     «Жирок времени», это то, что позволяет нам чувствовать себя более комфортно по отношению событий прежних эпох, нежели чем это могли бы себе позволить их современники, свидетели и участники.
     Для нас прошлое, скорее источник ностальгии, чем тревоги; в отличии от будущего, в котором многое ещё не определено. По крайней мере так дело должно обстоять в норме. Поэтому немного странно, когда обнаруживаешь яростных хулителей и ниспровергателей былого «величия Октября» и его «всемирно- исторического значения»,наследия.. Или, напротив,ярых защитников сталинизма или всего советского( если не «совкового»).
      О возможных причинах наблюдаемой тенденции к экзальтации исторической памяти скажем чуть позже. А в начале поставим вопрос более общего характера: какое собственно дело нам до событий имеющих место почти сто лет назад? Знаем же: история ничему не учит. Так зачем,спрашивается, нам брать у неё уроки? Судя по публикациям, дискуссиям и торжественно отмечаемым памятным датам, оказывается что есть всё таки дело, есть. А вот «жирка» времени нет.... Но если имеет место некий социальный механизм, который всё время себя воспроизводит, то это ещё не значит, что он существует необходимо. Может это просто функционирует некая «холостая машина».Сломай её и ничего не изменится, или её функции распределятся по другим «машинам». Так например, существует миф в современную эпоху. Его поддерживают уже не ритуалы, а литература, кинематограф, отчасти психология. Пока же приходится констатировать: мы всё ещё живём своим «не переваренным» прошлым. Если провести аналогию с отдельным индивидуумом, то это покажется в высшей степени симптоматичным. У Ясперса в «Общей психопатологии» читаем(цитирует Габзаттеля): «.. здоровая жизнь, движущаяся вперёд в сторону будущего постоянно пребывает в процессе избавления от прошлого очищения от него. Что касается больного с синдромом навязчивости, то он становится жертвой собственного прошлого, которое постоянно и безраздельно господствует над ним, оставляя ощущение бесконечности»(с 654). Другие, более благополучные, в первую очередь, в материальном отношении, общества, давно уже «забили», на то, что у них было в прошлом, и развиваются в будущее, идут вперёд. А мы всё ещё там, в прошлом. Всё ещё выясняем , что там было, в близком и далёком времени, кто был прав, кто виноват, и в зависимости от вынесенного вердикта о прошлом приобретаем необходимые козыри или аргументы при выяснении отношений между собой.
    Прошлое, можно сказать, это наше всё. Но так ли оно необходимо для современной жизни?
    Жизнь вообще, в том числе и социально- историческая жизнь, и жизнь отдельных индивидуумов, развивается через подчинение силам будущего, через готовность ответить на те вызовы, которые будущее предъявляет ей. А мы, словно, «капрофаги» истории, живущие лишь только за счёт деяний и злодеяний наших отцов и дедов..
    Ещё раз Ясперс: «жизнь, будучи постоянно развивающейся формой, противостоит враждебной бесформенности там, где господствует деформирующее само себя прошлое, которое грозит жизни загрязнением, гниением, небытием»(там же).
   Попытка разобраться со своим прошлым может пониматься как защита от того, что не совсем благополучно в настоящем, но защита бессильна, поскольку неблагополучие в настоящем не может быть преодолено через обращение к событиям прошлого с желанием разобраться, раз и навсегда , в том, что там произошло «на самом деле», без уравновешивающих ориентаций на будущее. Иначе прошлое будет себя утверждать себя снова и снова. «Больной борется со своим миром ,сжатым до отвратительным картины,заполненной одними только отрицательными смыслами; но его борьба есть, ни что иное, как только борьба с собственной тенью. Из за торможения процесса становления он озабочен утратой собственного, присущего ему гештальта”(читай- «культурного кода»); «но значение сил разрушения и распада лишь всё больше и больше завладевает его воображением»(там же).
    Итак, у таких больных с синдромом навязчивости Ясперс находит расстройство процесса становления. Не то ли же самое у некоторых обществ «догоняющего» развития? Возникает впечатление, что в психопатологии души,описываемой Ясперсом, мы находим не просто метафоры для постижения национального духа; у него, у этого духа, точно так же имеются( или культивируются) все признаки синдрома навязчивости прошлым, отдельными в нём фигурами, и «фундаментальными событиями».Первое, что приходит на ум по этому поводу: может это делается не само по себе, а кем то, для того, чтобы прошлое «цементируя» настоящее ,создавая у «больного» «ощущение бесконечного», невозможности и ненужности перемен? Очевидно, интерес к событиям прошлого стимулируется не просто природной любознательностью вида хомо сапиенса, но ещё и факторами политического или общественно-экономического характера, действующими в настоящий момент.
     Есть, наверное,и определенные ( политические)силы, которые простимулировали к этим события интерес, и не просто простимулировали, а заказали ( или заказывают) определенную версию прочтения исторических событий. Чтобы, например, повысить свой символический капитал, претендуя на наследие какой то части прошлого( естественно, значимого). Разумеется , может иметь место и собственная само -«ангажированность» историков и философов. Тут может играть роль и какая то семейная преемственность, о которой вскользь было выше упомянуто. Но, скорее всего, философы, как наиболее чуткие «диагносты времени» выражают в свои позиции определенные настроения, близких им по духу социальных слоев.
    Любопытна, и двусмысленна, в этой связи, фигура интеллектуалов выступающих с консервативных и охранительных позиций. Поскольку, для них более характерной, более «естественной» была бы совсем иная позиция, а именно — апология революционных перемен. Как выразился однажды Гегель: «благополучные эпохи — суть пустые страницы истории». Но для кого?Только не для обывателя. Обыватель скорее согласился бы с древнекитайской поговоркой: «величайшее несчастье родиться в эпоху перемен». А вот Писатель, Поэт, Философ не любят благоприятные времена . Он в них невзрачная фигура с пониженным статусом. Получает свой прибавочный продукт эксплуатируя и обслуживая машину «производственных отношений» в производстве и воспроизводстве жизни — вечные темы любви, ненависти, предательства, смерть, в которых никогда не достичь должной регулярности и порядка , а значит можно «кормится» на этом вечность, но помаленьку. Все значительные произведения искусства в этой области уже созданы ; все идеи, что создают философы, вообще, не более чем «комментарий к Платону»(Уайтхед). Голос интеллектуала в такую «камерную» эпоху подобен голосу пресловутой «единицы» о которой писал В. Маяковский в поэме «Владимир Ильич Ленин»:
  «Единица, кому она нужна,
   Голос единицы тоньше писка,
   Кто её услышит?
   Только жена,
   Да и то, если не далеко,
   а близко»..
   Другое — эпоха перемен : здесь поэт, философ, больше чем поэт или философ — он пророк. Философ оставляет идеологическое обслуживание социальной машины , дающие всё больше сбоев, и порождает образы новых «устройств», «машин» и обществ. К его голосу прислушиваются, его утопии воспринимают в всерьез. Слова Тютчева - «Блажен кто посетил сей мир в его минуты роковые...» - есть , по сути, выражение сокровенной позиции самого поэта и философа (а Тютчев как раз был поэтом и философом в одном лице). «Пусть сильнее грянет буря»- вот тайное желание поэта и философа мечтающих о признании. Именно в "грозовую" эпоху политика и поэзия( вообще,творчество; в том числе и философских концептов) встречаются.

                14 октября 2017