Апельсины

Мы не знали, что мы – апельсины,
из глубин пробиваясь длинных
без оглядки на зной и дождь –
на ступени оранжевых рощ.

Мы не знали, первенцы-листья
закачав на руках ветвистых,
о чём ветрено нам шелестят
языки зеленеющих чад.

Мы не знали, оранжевея
в поднебесных оранжереях,
отливаясь в калибр светил,
что взбираемся на пути,

где и чахлым солнечным зайцем
не светило бы нам прозваться...
что шагни мы в корзин невода,
и рассветного солнца вода

заручьит, зажурчит спросонок
меж волокон и перепонок,
в наш пещерный ночной очаг с
первобытным огнём – стучась,

что водицею тою дикой
мы сольёмся, как пара бликов...
нет, не бликов... как пара солнц! –
животворных лучей пропойц.

Загоримся в безумном танце
до эллинских календ остаться
неопалимей, чем купина,
ярче сириусов!.. А она,

нас едва облизав пожаром,
по клепсидрам секунд поджарых
утечёт, не оставив следа, –
как закатного солнца вода...

Мы не знали, теряя силы,
что нет разницы апельсинам –
майской буре сосватать цветок
или с меткой родных марокк

в арестантский забиться ящик,
или, выбродив в пунш пьянящий,
вечной жертвой бахусных жатв
по желудкам чужим лежать.

Задыхаясь от цедры горькой,
мы не знали, что мы лишь – корки,
племя чаш, изобилия рог,
апельсиновый блудный сок!

Что удел наш, слюбившись с болью,
зачерстветь среди пугал мольих
в рукаве ли, в кармане чьём...
Спи спокойно, солнце моё!