Озеро. филологический роман. ч. 12

        Владимир Попов

        ОЗЕРО

        (филологический роман)

        часть 12

                АНГЕЛ ОЗЕРА

– И-ван Егорович…
– Что, деточка?
– А как вы думаете, у нашего озера есть ангел?
– Если верить мифологии, у каждой реки, у каждого ручейка, у озера, у пруда – обязательно есть свой ангел или нимфа.
– Я прочитала стихотворение В. Н. и очаровалась.
        Они разговаривали между собой и не обращали на меня никакого внимания (это была такая игра). Наконец, Вета повернулась ко мне и спросила:
– А та женщина босая – это я?
– Конечно, ты!
        Спорить с ней было бесполезно.

                Где вечерний свет ложится
                на берёзы чередой,
                ангел озера кружится
                над притихшею водой.

                Ангел милый, что ты хочешь?
                Что бормочешь, как во сне?..
                Ты чего услышать хочешь
                в потаённой тишине?
.
                В тишине, у края ночи,
                восстаёт видений рой…
                Ты кого увидеть хочешь,
                освещённого зарей?

                Все ушли. Всё побросали.
                Кое-где видны следы…
                Видно, женщина босая
                шла по краешку воды.



                КОНИ, ТЕЛЕШОВ И ПУШКИНСКАЯ МЕДАЛЬ

        – А старость ходит осторожно и подозрительно глядит, – начал Иван Егорович, – если забыли, то это из пушкинской «Полтавы»… Пока вы вчера ездили в театр и любовались на «Дядю Ваню», я тут в тишине перечитывал рецензию А. Ф. Кони на книжку Н. Телешова «Повести и рассказы», 1901 год, Москва.
        Блестящая статья! Всё вроде бы честно и правильно… Но что-то меня смутило: во-первых, кто такой А. Ф. Кони и кто такой Н. Телешов? Это всё равно, что если бы Белинский написал рецензию на книгу стихов Ларисы Рубальской! Мало того: Анатолий Фёдорович получил за критический разбор телешовских сочинений Пушкинскую Золотую медаль Академии наук. Что-то уж больно легко эта Золотая медаль ему досталась! А каково было Н. Д. Телешову пережить эту разгромную статью – ну ладно бы, написал бы статью кто-нибудь из «литературной шпаны»: Брюсов или Шершеневич? А то сам А. Ф. Кони! На ринге тяжеловес и муха! Это как-то нечестно…
        Отставим в сторону процесс Веры Засулич и подсчитаем награды Анатолия Фёдоровича Кони:
                1868 год – орден Св. Станислава II степени
                1974 год – орден Св. Владимира IV степени
                1886 год – орден Св. Владимира III степени
                1889 год – орден Св. Станислава I степени
                1895 год – орден Св. Анны I степени
                1898 год – орден Св. Владимира II степени
                1906 год – награждён орденом Белого орла
                1910 год – присвоен чин действительного тайного советника
                1915 год – награждён орденом Александра Невского.
                Четырежды награждён Золотой медалью Академии наук.
        Это прям, Леонид Ильич Брежнев какой-то!
        Он кинулся, аки коршун, на бедного литератора, только что входящего в литературу. И этот человек читает лекции по этике! Ха-ха! Не смешите меня на углу Дерибасовской улицы…
        «Г-н Телешов является не новичком в литературе. Его "Повести и рассказы" выдержали третье издание. Недостатки рассказов г. Телешова гораздо многочисленны, за исключением двух-трёх рассказов из быта переселенцев ("Нужда", "Ёлка Митрича" и "Домой"). Часто встречаются у автора обороты и выражения, изобличающие пренебрежительное отношение к русскому языку. Так, например, у г. Телешова арестанты ГРОМЫХАЮТ цепями, колют НЕДРЫ Сибири, бегущий мальчик иногда ПОСПРАШИВАЕТ, Берёзин ПРОГУЛИВАЕТСЯ, неторопливо ПРОХАЖИВАЯСЬ, лакей Сидор имеет ВЕТШАЮЩЕЕ лицо. Как на странный способ цитат можно указать на то, что приводимые слова Мефистофеля цитируются не по творениям Гёте, а по либретто оперы Гуно…»
        Уж если за эту статью в четыре с половиной книжные страницы, написанные протокольным языком, давали Пушкинскую Золотую медаль, то я развожу руками и пожимаю плечами.



                СТИРКА

        Вета отложила папку в сторону и задумалась…
        – Иван Алексеевич жалуется на то, что у него на плечах висят три бабы: жена Вера, бывшая любовница Галина и её любовница Марга. А у меня висят на плечах два мужика-бездельника: один стихи пишет, другой посмеивается и трубку курит… Сегодня у нас стирка!
        Вытащили в сад табуретки, корыто, ванну, мыло, порошок и прочую ерунду. Огромная куча простыней, пододеяльников, наволочек и полотенец была свалена на траве.
        – Так: В. Н. подтаскивает воду, Иван Егорович сторожит бельишко, чтобы его не утащила пьянчужка Кукарекина…
        – Какой воды-то?
        – Два ведра горячей и два ведра холодной – и так каждые сорок минут. Всё! Вперёд и вверх!
        Иван Егорович набил трубочку табачком, посмотрел на воинственную Вету, покачал головой и произнёс:
        – Во, разбушевалась!
                Любая женщина устраивает при стирке маленький водопад.
                Вета устроила большой водопад!
                Брызги воды летели от крыльца до калитки.
                Прекрасное молодое тело всё время было в движении.
                Руки летали вверх-вниз, вправо-влево.
                Иногда она поправляла
                тыльной стороной кисти руки
                волосы, танцующие по плечам.
                Кофточка и лёгкая юбка потемнели от влаги.
                Каждую секунду тело приобретало
                новую форму танцевального движения:
                ноги переступали,
                бёдра раскачивались,
                мускулы спины напрягались,
                кисти рук совершали магические манипуляции
                от нежнейшего прикосновения
                до жёсткого разрывания на части.
                Хлопья мыльной пены цеплялись за руки
                и разлетались на радужные брызги…
        Если бы какому-нибудь идиотскому кинорежиссёру взбрело в голову снять на киноплёнку это действо, то это был бы самый сексуальный момент в мировой кинематографии.
        Иван Егорович чистил картошку.
        Я, словно паук, развешивал бельевые верёвки в саду. Между сосен и яблонь.
        Уже через час весь сад приобрёл новый вид. Лабиринт из развешенного белья заполнил пространство. Капли мерно падали на землю. Сквозь белизну простынь просвечивало матовое солнце. И среди этих сохнущих парусов бродила сосредоточенная Вета в ожерелье из деревянных защепок.



                ОЗЕРО МОЛЧАЛО

                Вета сняла босоножки
                и вошла в воду
                по щиколотки.
                Стояла долго
                и смотрела
                на своё отражение.
                Озеро молчало…
                Вета шевельнула ногой,
                и озеро ожило.
                И заиграло
                солнечными бликами.
                Она повернулась ко мне:
                – Ты знаешь,
                оно живое!
                И коварное:
                оно зовёт меня к себе…
                Вета вышла на берег,
                и озеро
                потянулось за ней,
                слизывая следы.
                Вета обувалась,
                держа меня за руку,
                и я чувствовал
                её тяжесть и нежность.
                Мы уходили.
                Вета обернулась
                и сказала, улыбаясь:
                – Ты прекрасно!
                Озеро молчало…



СТИХОТВОРЕНИЯ И. А. БУНИНА

        Иван Егорович заговорил:
        – Хотя всё творчество Ивана Бунина подчинено поэтическим законам, то собственно стихотворения как бы уходят на второй план. Мощь и неповторимость бунинской прозы, её поиски и открытия, производят на читателя более сильное впечатление, чем стих. Его стихотворения как бы узнаваемы, так как они входят в традицию «золотого века» русской литературы: отголоски Державина, Пушкина, Лермонтова, А. К. Толстого, Фета, Тютчева и др. отчётливо слышатся в стихотворных пьесах. Вдобавок они противостоят декадентской литературе на рубеже веков, и кажутся архаичными. Бунин – один из рыцарей и охранителей русской классики: в его поэзии редко встречаются слова, пришедшие в литературу после Пушкина. Хотя именно за книгу стихов «Листопад» и за перевод «Гайоваты» он был произведён в академики и получил «Пушкинскую премию».
        После «Антоновских яблок» он один из мощных (после Л. Толстого и А. Чехова) русских прозаиков.
        Я могу вспомнить с полсотни бунинских стихов, которые я знаю и люблю: со стихотворений 1892 года «Бушует полая вода», «Могилы, ветряки, дороги и курганы», «Когда на тёмный город сходит», «Вьётся путь в снегах, в степи широкой», «Я к ней вошёл в полночный час» и так далее до последней «Ночи»: «Ледяная ночь, мистраль…» Кстати, раннее большое стихотворение 1889 года «В степи» посвящено Н. Д. Телешову: молодые писатели в то время поддерживали друг друга.
        Кажущаяся монотонность бунинских стихов, чаще всего элегических, успокаивает читателя или даже убаюкивает. Но иногда Бунин приводит в действие глагол, и тогда во всём блеске он звучит чистым серебром. Тогда Бунин уже «пушкинский» или даже «лермонтовский»!
               «…Шли и женщины толпами,
                Побрела и я, шутя,
                Розу красную губами
                Подведёнными крутя…»
                («Жена Азиза», 1903 год)
        Какая-то «магия звуков» создаётся от действия!
        Вспомним у Лермонтова:
                «…Я знаю, чем утешенный
                По звонкой мостовой
                Вчера скакал, как бешеный,
                Татарин молодой…»
                («Свидание»)
        Я просто не представляю, как это можно перевести на иностранный язык… Недаром говорят, что настоящий поэт слышит не только каждое слово, но и каждую букву. Здесь, конечно, играют большую роль «соседние искусства»: в стихотворение вплетается музыкальная фраза и плюс живопись…
        Можно ещё долго говорить о бунинской поэзии, но я хочу остановиться на стихотворении, которое стоит особняком не только в бунинском творчестве, но и во своей русской поэзии начала двадцатого века: «Святой Прокопий». Стихотворение 1916 года, стилизация под церковно-славянский язык. Прочитав однажды, вы его никогда не забудете!

                Святой Прокопий

            Бысть некая зима
            Всех зим иных лютейша паче.
            бысть нестерпимый мраз и буйный ветр.
            И снег спаде на землю превеликий,
            И храмины засыпа, и не токмо
            В путех, но и во граде померзаху
            Скоты и человецы без числа,
            И птицы мертвы падаху на кровли.
            Бысть в оны дни:
            Святый своим наготствующим телом
            От той зимы безмерно пострада.
            Единожды он нощно прииде
            Ко храминам убогих и хоте
            Согретися у них; но ощутивше
            Приход его, инии затворяху
            Дверь перед ним, инии же его
            Бияху и кричаще: – Прочь отсюду,
            Отыде прочь, Юроде! – Он в угле
            Псов обрете на снеге и соломе,
            И ляже посреде их, но бегоша
            Те пси его. И возвратися паки
            Святый в притвор церковный и седе,
            Согнуся и трясыйся и отчаяв
            Спасение себе. – Благословенно
            Господне имя! Пси и человецы –
            Единое в свирепстве и уме.

        Ещё я забыл сказать, что стихи Бунина очень музыкальны: романсы на стихи Ивана Бунина написал Рахманинов. В Одессе у художника Буковецкого он познакомился с музыкальным человеком, Заузе, который написал романс на стихи Бунина: «Отошли закаты на далёкий север».