Голубка и вороны

Знаю, тяжело тебе, чувственной и хрупкой,
Будто с неба ясного в ласковых лучах
Ты летела нежною сизою голубкой
К нам, где только вороны кружат и кричат.

Я хотел с тобой летать, но свалился наземь,
Будто бы накаркали… кто? Да мог любой –
По злобе, по глупости хитрым глазом сглазил,
Безделушкой броскою утащив любовь.

Ты была мне милою, а теперь – едва ли.
Пусть не ел я падали, только самого
В шутку ли, за правое вороном прозвали,
Хоть не воровал нигде сроду ничего.

Я пахал без лошади и ходил в обносках…
Отчего не видите во вранье слепом?
Оттого ль что дружен был с волею махновской,
Да ведь зелень срезана розовым серпом.

Пусть промчалась весточка по родимым хатам,
Лживою наивностью радуя селян,
Что грядет амнистия… только мне – куда там:
Ведь немало с  батькою красных пострелял.

И любовь сторонится, помянув о старом:
Сгинь, мол, по-хорошему и готовь бельё.
Ведь теперь голубушка вместе с комиссаром,
Что каурым соколом гонит вороньё.

Мол, оставь любимую, а найди ворону,
С ней домой уматывай с большевитстких глаз…
Не пугайся, милая, я тебя не трону,
Хоть на свете вороны любят только раз.

Слухал ты о волюшке песенные трели,
Знаешь подноготную, был в моем дому…
Сволота червонная, что ж ты не пристрелишь?
Ждешь, чтоб сам покончился?  -  не бывать тому.

Как меча дамоклова, ждать расправы скорой,
Если шашка сломана, скраден пулемет,
Не по-соколиному… ты-такой же ворон,
Даже посевное взял, что в центрах гниет.

Брать пойдут – напомню я, как рубил когда-то.
Знаю, сам пугаешься, аж сидеть невмочь,
Что на смену кровушке красного заката,
Всё равно опустится  вороная ночь.

Ври, что на архаровца даже пули жалко.
Ты давай-по подлому. Знаешь, где я жил:
В хате стукни спящего по-макушке палкой,
Но в душе не сломится воля черных крыл.