Зимнее солнце неумолимо...

* * *               

Зимнее солнце неумолимо
свои золотые пальцы
сжимает на горле горизонта,
и день задыхается, за край земли
закатив лучезарные бельма.

Небо явило одно из чудес. –
Ветер-скрипач о соль-диез
заострил язычок
и волшебный смычок
приспособил к другому делу –
как из холодных скал
вынимал сердце живое,
из облаков вырезал
горячее тело цветка,
открывающего лепестки.

Голубая роза
раскрывала объятья,
закрывая собой
кровавые пятна заката,
корнями, стеблем – в горизонт,
бутон – на палубу летучей каравеллы,
все лучшие дары,
благословенные взглядом человечьим,
возносящей к подножью Бога.

О, роза, в зимнем небе,
где морозы ещё сильнее и безжалостней,
казалось, ты застынешь и со звоном
хрустальными рассыплешься осколками.
Но ты лишь лепестки свои
простёрла во всё небо
и будто бы пила из родников,
сокрытых в белых землях облаков,
все возможные оттенки голубого –
откуда? – когда закатные лучи
окрашивают всё вокруг по воле солнца
в алый, оранжевый, золотой,
розовый, пурпурный, огневой,
но уж никак не в этот голубиный цвет.

И лепестки твои от мягких волн касаний
могучего воздушного потока
качались медленно, меняя выраженья
своих изгибов, как улыбок,
и раскрывались веерообразно,
рассеивая линии и продлевая формы,
и видимым вдруг сделав волшебство
цветенья аромата и любви.

Глаза ничьи теперь на солнце не глядели.
Оно же, будто завистью горя,
последний луч свой,
где изогнут горизонт, как купидонов лук,
стрелою огненной пустило в розу.
Ладони повернув лицом к угрозе
или закрывшись ими от неё,
листки чуть-чуть лишь побледнели,
но нежность, хрупкость и мечта
остались без защиты,
стрела прожгла тело цветка,
как червь, проела в нём нору
и след оставила, такой же, как сама,
огненно-красный. Но только там,
где все малютки-лепестки растут,
собравшись в круг, где сердце и душа,
стрела погасла, словно бы испив
живой воды любви,
и, сквозь пройдя, чертила небо
цветом голубой мечты –
последним вздохом розы,
мертвенно-серой ставшей
и тающей в вечерних облаках.

Ночь-монашенка
тихонько опустилась на колени
и что-то всё шептала над душой,
готовой улететь, и зажигала свечи.

Дитя, ты не жалей.
У Бога на руках,
у Бога на глазах
и с его волей…

2001.