Приближение к образу

Поэтическое обрамление прозаических суждений о поэтике иконы

Приближение к образу

От марева слов, от не-бытия, от шума земли.
Над прорвой греха, над мiрной гурьбой, над мерным движеньем
Остылых сердец… Иссохнувших душ пре-дерзко скольженье, -
Куда-то они вразброд, впопыхах себя понесли.
Унылы стада, - их резать ли, стричь… Ты воз-весели,
Хоть сказкой – прельсти беспамятство сна, прикрой униженья.
Вот здесь, на стенах, - собор, точно свет на Пре-ображенье.
Как дивно персты, вознесшие кисть, горе возросли.

Шевелится торг воскресной толпой, волнуется Волхов.
О чём-то поёт сказитель Садко две тысячи лет.
Детишки снуют… мужают и вдруг – ветшают нежданно,
Что цвет полевой, дыханьем - насквозь… ни смысла ни толка…
Но: образ – простёрт - над нами - парит, над нами – воздет
Во славу Творцу, явлен, оживлён отцом Феофаном.


О замышлении очерка

На ползком пути ни света - ни дна, ни смысла – ни цели.
Всё топи, да тлен, куда ни сверни… куда ни взгляни.
Вот: камень – молчун, на нём – письмена и муж – перед ним, -
Уже ли прочтёт, вос-примет своё, пойдёт – неужели…
Напрасной стезёй… В уме ли душа, коль силище в теле.
Сойди же с коня, усталый жилец, под камнем – усни,
В успенье своём не внемли шумам подспудной возни.
Сырая земля – как матерь - прильнёт, к твоей колыбели.

И вот – поцелуй преискренних уст, объятье корней.
В росистых слезах горячему лбу ни мира ни смерти.
Вникает Любовь, как тёплый завет, как жизнь наяву.
Отверсты глаза простору небес над плоскостью дней.
Восставший – гряди на голос живой, пред небом в ответе.
На вопли полей – притрепетный Дух вникает в траву.


О говорении пред образом

Под небом большим что - участь моя, где - Отчина мне,
Соринке в глазу. Слезящийся Зрак бездонной печали
Недвижно глядит, Себя узнаёт – Он – Логос в Начале.
Я – оттиск в пыли, ветшающий тлен на суетном дне,
Поруганный перл, униженный лик вне света и вне
Достоинства дня, над кем от стыда и звёзды – молчали
И капали в грязь, вживую, врасплох… их тут не встречали, -
В юдоли своей не жажду тепла, забыв об огне.

Приятелище! Твой образ – простёрт, объемлет и внемлет,
Вдувает, что горн, живительный Дух в сердечную клеть, -
Он хохочет дышать, вот здесь и сей час, - ис-полнить пустоты,
О-благо-творить иссохшую грудь, несчастную землю…
Не сдержат уста такой полноты. Не выдюжит смерть.
Воз-носятся ввысь, вос-ходят горе вос-кресшие ноты.


Соцветию смыслов корня слова образ

Не во-образить метущийся дух, пред-ставив свою
Тще-душную стать, о-скорбленный ум – иконе раскрытой.
Моей немоте – глаголющий дар от песни, забытой
В начале начал безрадостных лет, в пре-дивном Раю.
И се, имярек, - её ли – дышу, её ли – пою,
Про-сматривая сквозь плотный левкас искусства и быта
Как со-бытие - без-образных чад судьбы неумытой
На склоне пути усталой реки, почти на краю…

Толкущий-ся в дверь, затеплив, храню, лелею надежду
На от-клик, на свет, на трепетный луч невзрачному мне,
Плетущему век, блуждающему в бесп-путном скольженье.
Свой лик – при-открой, создай, оживи истлевшие вежды.
На гноище – грех. Войди, изыми, - я – чаю - на дне,
Представ образам, к Тебе – вопию о Пре-ображенье.


Пре-ображение в имени храма

От-чаяние. Беспутна судьба. По листьям опавшим
Гадать о пути, искать небеса меж проблесков луж…
Стенать о тепле в пред-чувствии сна, пред-верии стуж –
Рыдать о себе, растлившем ся в тлен, о заживо – павшем
В тернища – волчцы. Увядшую соль запущенных пашен
Не примет земля, - как мачеха – ждёт неискренних душ
И дышит в лицо… Уже ли здесь – был воинственным – муж,
Когда-то могуч. Когда-то любим. Когда-то бесстрашен.

Се: осень царит. Сминает сусаль неистовый ветер
Из не-бытия и в не-бытие, в ничто, в перегной
Сизифы – года, - вползают горе в тяжёлом скольженье.
Иссякнут ли так теснины времён в не-ведомом свете…
Уже ли я – плод, вокруг - скорлупа, везде, надо – мной?
Зову из глубин о милости – мне, о пре-ображенье.


Свет во Свете

Пре-искренний Свет, не ведомый мне, неистово – белый, -
Над кроной моей, обветренной сплошь, над небылью туч.
Зде – осень цветёт и голос – простёрт, нежданно певуч, -
Рожденью стиха – раскрыты уста поэзии спелой.
Исходят слова – их дева – душа сдержать не посмела, -
Исходит на смерть разящий глагол, велик и могуч, –
Пред-стать высоте, колена склонив… И стелется луч,
Как меткий стилет - в сердечную ткань за слово и дело.

Незрима Рука - срывает с лица гримасу забрала,
Влагает язык – утешливый слог, воительный меч…
Увы, дежавю: пылающий угль в разверстую грудь, -
Сквозь память - пронзил наследственный Дух. Стихают кимвалы.
Крестившегося – не ведомый Свет желает обжечь –
И вспыхнула речь: «нам здесь – хорошо не смертью – уснуть».


Любование соцветиями от корня. Непробудному образу.

Со-чувствие туч. Со-звучье дождя. Со-цветия крон...
В моей немоте клокочущий – плач не выльется снова.
Кромешник – ноябрь ярит за углом, под смерть стилизован:
Вкуси перегной опавшей листвы под хохот ворон!
Куда ни взгляни – лишь ветер и стынь, - где свет у сторон?
Там – верх или низ, где в луже – фонарь у Блока срисован.
Где мой перво-цвет. Уже ли я – был Весной образован,
Подобен Весне, ноздрями – вдыхал Завет и Закон.

И заповедь: жить, воз-делав плоды, умножив дары…
Над небом - воспеть прозрачную глубь, про-образ терпенья.
Себя об-разить, об-резывать грех, как чуждую плоть,
Как дикий нарост на сердце своём. Приблизив миры,
Пред-стать образам, в пустоты свои принять вдохновенье…
Как солнечный луч, в бездонницы глаз – глядит Ся Господь.


О природе образа

Не Ты и не я. Что он – без Тебя. Что он – предо мной.
Что я без него… - несчастная тварь во тьме, взаперти…
Ни света ни дна в моей пустоте, ни цели пути.
Вздымается хлябь, объявшая мир огромной волной.
Уже ли во мне – ковчег отворён природой иной
К тому, чтоб горе, по гребням смертей собой воз-нести,
Со мною рождён, - лишь он и живёт, лишь он и грустит
О рае своём, о близком Отце, о чести былой.

Подобен кому, - что завязь во тьме – непознанный блик, -
Он сила душе себя отворить, себя распластать,
Воз-высить себя, от ног отряхнув назойливый тлен.
Подобен – Тебе, лукавствует раб, утративший лик.
Утратил Тебя – не Ты отвратил не жаждавших знать,
Стенавших вотще во чреве червя, не вставших с колен.


Воз-никновение образа

За мутным окном: гадай ни гадай, гляди ни гляди… -
Зима ни зима, - туманится взор от мороси склизкой.
Без-образный шум объял, обступил, неистово близкий, -
Мою тишину наполнил собой… и пошло смердит.
Без-видна тоска, - кричу из неё: всели Ся,… приди!..
Утешитель дождь в луче фонаря из тученьки низкой –
Поблескивает за мутным окном наядой балтийской
И ширится сон унылый, пустой в безмолвной груди.

Наутро – мороз. Меж миром и мной – узорные ветви.
Всё тем же очам – на мутном стекле – что райские кущи, -
Дышу прямо в них, раздвинув рукой прекрасную вязь.
И свет, словно снег, неистово бел и чист, и приветлив.
Пурпурный Снегирь по сучьям берёз резвиться отпущен.
И радость – впорхнув иконой своей - откуда взялась.


Про-явление Невидимого

Нисходит Господь, как ливень густой, созревшей листвы, -
На радость ли нам – кружит благодать имперской иконой
На чрево земли, на губы ея, на лоб толоконный.
Вос-хищенный клич вливается в гам напрасной молвы
О бренной красе, о ложе пустом в плену сон-травы.
Кто муж красоте. Кто истинен тут, вдадыка исконный…
Кто не возопил, лишь пред-ощутив погибель – законной
И не отвратил от чистых небес честнейшей главы.

Струится сусаль, червлёный отлив, ликующий всполох
На фоне небес - кленовый герой – пре-красен, лучист, -
Вникает в позём, в осклизлую персть… Востанет? – едва ли.
Но не поглотитего простоты забвения молох, -
Вос-станет на Суд, воз-никнет на Свет, вос-торженно – чист,
В пространстве, где нет низим – ни смертей, ни тьмы – ни печали.


Уверение видимым. Дело Фомы дерзновенного

Что глыба – душа. Закрыты врата, но се – Человек, -
Проникну ль к Нему дрожащей своей, пытливой десницей.
Уста растворив, холодным нутром дерзаю напиться,
Его чистоты вкусить впопыхах, умерив свой бег…
Невинную плоть – усвоить себе… Ветшающий век
Не пёс-волкодав, - как адова пасть – не смеет не злиться.
Белесая кровь по жилам снуёт остылой водицей,
Сгущается в лёд и рвущийся спазм спасенье – изверг…

Чей отсвет во мне? - коснусь Красоты, чужой и далёкой,
Вникая в Неё, как в рану Христа… ладонь – остриё
Чувствилищ моих, - ужель их сдержу, когда бы и мог…
Дыханье – в глаза. Просторно – в груди, неведомо – лёгкой, -
Себя - узнаёт и образ родной, и Слово – своё.
Восторгом Любви возносится клич: Господь мой и Бог!


Воздвижение свечи

Натруженный воск, усердный язык – восторженный пламень, -
Пред-стал меж икон: во мне, предо мной – в обличье свечи.
Мой тлен – преклонён . Его вертикаль в бес-путной ночи
Повысветлит свод, за-очный проём, замковый гром – камень…
Тобой - озарён, распахнут крестом с пустыми руками.
Разжалобишь ли несытую темь, - кричи ни кричи…
Моли обо мне, светило моё и не умолчи.
Мой воск – оплывёт, иссякнет фитиль, но в небыль не канем…

К живому письму – живые уста тепло прикоснулись.
Как отсвет Любви на ликах, челе – волнуется блик.
Уже ли сердца огня от небес искать перестали,
Уже ли взойдя на грань, на черту они не проснулись,
Вкусив Полноты, прильнув к Чистоте хотя бы на миг…
Нетленно – свеча, нетленно – душа, - про-зрачно мерцали.


О восприятии предания через образ

На хляби земной небесная твердь нашла отраженье.
Взывает в себя лазурная глубь, лучащийся нимб.
Стою между луж, опавшим листом к истленью прилип,
Не в силах принять в такой полноте своё за-вершенье.
Невидимый свет насытит собой моё униженье. 
В соборе – листы опавших дубов, берёзок и лип…
Уже ль обретёт достоинство – клён под немощный всхлип
Остылой судьбы, от жизни своей познав раз-решенье.

Сквозь чёрную сеть обветренных крон проникнул хитро
Неистовый луч… Архангел весны пронзает навылет
Погибели зев, - Ноябрь – дракон взметнулся волной.
Глагол - острием - в болотную стынь, во чрево, в нутро:
«Вы – царственный плод пурпурной главы, лист Клёна – не вы ли!»
Над вспыхнувшим вдруг - что голос живой , что свет не земной.


Мастеру – образотворцу

Под пристальный свет подставив лицо, сердечную глушь,
Не вымолвишь, как – истаивает в пред-сердии глетчер.
Вдыхая, не ждёшь усталой груди пощады под вечер,
Но не из-несёшь на суд о себе утробную чушь.
Вольфрамовый блик, мерцанье свечи… Я искренний – чужд
Своей темноте, теснинам, теням… - но сплошь изувечен.
К нетленной заре я, весь омрачён, - ступаю на встречу.
Супруге – земле свободу вручил – не друг и не муж.

Мой брат Феофан на горних лесах орудовал кистью, -
Живые крыла пигментом раскрыв, парил надо мной.
Белее, чем снег – что отсвет одежд на Пре-ображенье –
Над сумрачным дном, над жизнью вокруг – распахнутой высью, -
Он торжествовал, кладя пробела на охристый слой
Печальной души, уведавшей вдруг своё отраженье.


О восприятии прошедшего и неизменного через предание
 
На ветви – один – осиновый лист в пред-чувствии ветра.
Со-братья – уже – вошли в перегной, безликий, густой.
Сусальный покров познал глинозём, став охрой простой.
Повапленный гроб усопшей земли извержен из лета.
К немым небесам пустоты ветвей напрасно воздеты.
Под моросью дней безвидна слеза тоски холостой.
И беден, и нищ – пред не-бытием и пред высотой, -
Воздушный мытарь исполнит закон, возвеяв клеветы.

До третьих небес – возносится лист, земле предназначен.
Коснувшись твердынь за-очных высот, навылет пронзён
Нетварным лучом. Разбужен пурпур пре-светлым языком.
Нисходит на смерть, как вестник живой, восторгом охвачен,
На головы нам, в теснины сердец, - да про-изнесём, -
Восславим Христа, как солнечный лик на севере диком.


О собирание человека пред образом

Рас-христанный дух, рас-тленна душа. Раз-венчена плоть…
Гниющая нить былого греха сшивает небрежно
Игрушку свою, - се – был – человек, - грустит неутешно
И тлеет слегка ни лёд – ни огонь, ни раб – ни свободь…
По корке земли размазан грехом от неба – ломоть, -
От стати своей, от скипетра – прочь в тоске центробежной.
Распались по швам заблудных путей срамные одежды.
Стыдится узнать мою наготу и плачет Господь.

Последний ли вздох: помилуй, прости... Свой образ – очисти…
И снова, как пёс, блевотину – ем, и снова – блюю…
Когда-то омыт, купаюсь в грязи свиньёй досточтимой…
Дождём золотым ложатся вокруг осенние листья,
Как отклик и свет, утешливый дар,  – на душу мою,
Всецело – меня вос-кликнувший блик – живой, триединый.


Со-прикосновение образов

Знаменье креста. Поклон до земли. Касание уст.
Живучая плоть прильнула к теплу ковчега иконы, -
Припал имярек, мерцающий свет в тоске беззаконной.
Про-образ пред-стал безволию сна и немощи чувств.
Молчу перед Ним, обветрен и наг раз-венчан и пуст,
Созбен до зела клещами греха и Жертвой Без-кровной, -
Вошла, опалив теснины тоски - кручины исконной
Под скрежет зубов и выи моей болезненный хруст.

Так милость – в нутро моей суеты, осенней, тревожной, -
Как будто сквозняк от хор к алтарю – навылет пронзил,
Повыстудив спесь. И сильной рукой – затеплено бренье.
Воспрял, восстенав, воз-благо-дарил свежо и неложно
Вершителя Благ, из не-бытия – Подателя Сил…
Молитву нижу, как слёзы на нить, как стихо-творенье.