Я пишу...

* * *         

Я пишу,
нашёптывая карандашу,
заключённому в призму трёхпалую –
дышу
попутным в парус
своему трёхпалубнику…

А когда обрасту, как дерево кроной,
листками срифмованными,
завезу в дом, где детства обрывки
паучок в паутину вплёл,
затоплю лежанку – прочитай огонь,
очисти от сора словесного.
Раздвоюсь: у огня с ворохом
и на крыше с сачком,
бумагой и карандашом.
Подслушаю, выловлю из дыма
главные слова:
прощена, не забыта, любима.

Дома Отчего хочется
брёвен тёплых, живых,
с мышиным шуршаньем под полом
и домовым за печкой,
с глазами окон в наличниках,
где если свечка –
то надежда и Бог,
где лето смотрит в них
цветастым палисадником,
а над забором ветки жёлтых слив,
ещё незрелых, ягод штук с десяток,
и каждый день глядишь,
блеснёт ли среди зелени сочный,
щекастый и солнечный плод.

Так золото не притягивает, не манит,
как эти сливы, будто в цветочной пыльце,
в мои беззаботные десять,
когда за них, чужих, искушающих,
расплатилась лишь рваными ранами…

Эти чёртовы жёлтые сливы…
А в свои двадцать шесть
сколько хочешь купи, но желанной такой
среди них нет уже ни одной.

2001.