В самом себе. Загрань

В самом себе я как в огромном зданьи,
Таинственном, заброшенном, чужом,
Из зала в зал по лестницам сознанья
Я прохожу этаж за этажом.

Гляжу в проемы лестничных колодцев,
Гляжу на дно, но дна не нахожу -
Там, в глубине, чужое сердце бьется,
И я со страхом, глядя вниз, твержу:

Как я сюда попал, и я ли это?
Где зеркало, чтоб на себя взглянуть?
И вновь, и вновь вопросы без ответа
Я задаю себе, испытывая жуть.

Какую вещь забыл я в этом доме?
Кого ищу я? - взять пытаюсь в толк.
Быть может, сплю и в полусонной дреме
Ищу того, кто не вернул мне долг?

Быть может, сам я задолжал когда-то
И от расплаты прячусь, как должник?
Что если ждет меня расплата
За тою дверью, в следующий миг?

Как выбраться отсюда мне, не знаю.
Чей это шепот слышу за стеной?
Как будто я над пропастью по краю
Иду, и кто-то гонится за мной.

Но почему здесь двери, только двери?
Не может быть, чтоб не было окна -
И полон я предчувствия потери:
Да, снова дверь, за дверью вновь стена.

Издалека доносятся рыданья,
И я пытаюсь вспомнить, не дыша,
Где ключ от дома моего сознанья,
Иль этот ключ потерянный - душа?

Но почему здесь справа кто-то плачет,
Когда смеются слева надо мной?
Ведь в доме я один, а это значит,
Что сам я здесь за каждою стеной,

И сам себя везде подстерегаю,
И сам от самого себя бегу,
Читая на дверях: "Нет, не хочу, не знаю,
Не нахожу, не вижу, не могу..."

Как в кандалы, я в отрицанья вкован,
Но как освободиться, не пойму -
Ведь я не в бесконечность замурован,
А только в бесконечную тюрьму.

Вот новый зал и траурные флаги.
"Входи, не бойся!" - надпись изрекла.
Чьи это здесь по стенам саркофаги
Под крышками прозрачного стекла?

Кто в них положен в позах распростертых?
Быть может, лучше этого не знать,
Идти потупясь, не глядя на мертвых,
И повод к новым страхам не давать?

А может быть, познанье - это гибель?
Знать иль не знать - не сносишь головы.
Какая мне от этих мертвых прибыль,
Но так ли эти мертвые мертвы?

Кто положил их в эти саркофаги,
И кто могильщик, вот бы мне взглянуть?
Пожалуй, я набрался бы отваги,
Чтоб, взгляд его поймавши, не сморгнуть.

Он где-то здесь и вдруг возьмет за плечи,
На спину мне плеснувши страха слизь,
И спросит: "Кто со мною ищет встречи?
Ты знаешь ли, кто я? Ну, обернись!"

Нет, я не обернусь, ведь кто же знает,
Каких химер страшней твой злобный вид -
Не так страшна порою смерть бывает,
Как тот, кто за спиной стоит.

К тому ж я знаю, кто ты и откуда:
Ты тот, кто от рождения мертвец.
Из дома твоего меня спасет лишь чудо,
Когда придет мытарств моих конец.

"Тогда взгляни хотя бы в саркофаги,
Ведь ты убийца, ну, взгляни же, ну! -
Для храбрости хлебни вина из фляги,
Которую тебе я протяну",

И мне с вином протягивая руку,
Он сердце сжал в когтистые тиски,
А я терпел отчаянье и муку,
Разглядывая шерсти волоски.

"Ну, пей, дружок! - шептал он, - Что, боишься?
Пусть это яд, едва ли ты умрешь -
Там смерти нет, где сам себе лишь снишься,
И не убьет пробивший спину нож.

Гляди!" - и он ударил под лопатку,
Чтоб я его слова проверить мог,
И в спину так вбил нож по рукоятку,
Что вышел из груди моей клинок.

И не сдержав кровавую одышку,
Я падать стал на гробовой хрусталь,
И, как резцом, прозрачнейшую крышку
Царапала скрежещущая сталь.

Тогда увидел нечто в саркофаге
И замер, новый чувствуя испуг:
Сквозь дымку мчащейся по небу влаги
Разглядывая горы, лес и луг.

Обняв руками блещущую сферу,
Я упирал в нее горячий лоб
И верил в то, что вижу не химеру,
А жизнь земную сквозь хрустальный гроб.

Стоящий за моей спиной хихикнул:
"Ударь, попробуй, может разобьешь!.."
И я опять от острой боли вскрикнул,
Когда назад он выдернул свой нож

И бросил мне его на крышку гроба,
Которую я кровью поливал,
Тогда, унять пытаясь дрожь озноба,
Я в полный рост перед убийцей встал.

Но встал ни перед кем, пред пустотою:
То на мгновение оживший прах
Пугал меня и говорил со мною
И вдруг исчез, лишь поборол я страх.

Куда же делась рана - удивляюсь -
Ведь все же сталь мне ребра рассекла?
С недоуменьем снова наклоняюсь
Над куполом прозрачного стекла.

Там, подо мною, блещут океаны
И зеленеет на лугах трава,
Сверкают снегом спящие вулканы,
Плывут по синим волнам острова.

Мои глаза иначе видеть стали:
Я вижу сверху каждый волосок,
Все самые мельчайшие детали
И каждую травинку и цветок,

Все города, все улицы, все зданья,
Все комнаты и лица всех людей
И наблюдаю, затаив дыханье,
Сплетение всех судеб и путей.

И кажется: Земля так достижима -
И до нее легко рукой достать,
Но почему мне так невыносимо
Со стороны за жизнью наблюдать?

И почему на сфере нож, как мститель,
Лежит тяжелый, замкнутый, стальной?
Как будто реактивный истребитель,
Что замер в мертвой точке над землей.

Мне захотелось вырваться отсюда,
Упасть дождем на мягкий хвойный лес -
И брызнуло оптическое чудо,
Внезапно расколовшихся небес.

Когда я, нож схватив, клинок обрушил
На саркофага хрупкое стекло,
Разбил его и звон осколков слушал,
Глядел, как тьмою свет заволокло.

Земля стеклянной призмой оказалась,
Потухли грани и обман погас,
И только эхо смехом раздавалось,
И снова страх меня за плечи тряс:

"Ну что, дружок, исполнилось желанье -
Упал на Землю ты сквозь саркофаг?
Не так-то просто бросить это зданье,
А выход близко, сделай только шаг.

Вот, подойди, взгляни в тот гроб хрустальный!" -
Подсказывало сердце - не смотри!
Но я взглянул и встретил взгляд печальный
Прекрасных глаз, глядящих изнутри.

Красавица во сне мне улыбалась
И что-то порывалась рассказать,
Рука ее слегка приподнималась,
Пытаясь крышку гроба приподнять.

Звала меня, и губы трепетали,
Она шептала что-то мне с мольбой,
Глаза ее все глубже проникали
И становились для меня судьбой.

Единственным лицо ее казалось,
Вся жизнь моя теперь жила лишь в ней,
И вот она тут рядом задыхалась
И умоляла гроб разбить скорей.

И я разбил, и молнии сверкнули,
И сделанного было не вернуть:
Осколки, как ножи, ее проткнули,
Упав на руки, на лицо, на грудь.

Будь я мертвец, я умер бы иначе,
Такое преступленье совершив,
Но где же кровь, и что все это значит?
Опять обман, и я останусь жив?

Так что лежало там, за сферой круглой?
Не женщиной, которую любил,
Я был пленен фарфоровою куклой,
Которую нечаянно разбил.

Гляжу на черепки, тряпье и вату,
И больше сердцу верить не могу,
И за утратой чувствуя утрату,
Вдоль саркофагов блещущих бегу

И молотом их сферы разбиваю,
И разрушаю горы, города,
Моря и океаны разливаю,
Что это там? - небесная звезда?

Эй, кто-нибудь, беги за мной и числи,
Вселенные считая на бегу:
То самые прекраснейшие мысли
Я разбиваю в собственном мозгу.

Хочу - и не могу остановиться,
Я должен все разрушить до конца.
О, если б умереть и вновь родиться
С душой не разрушителя - Творца.

Какая ярость в сердце закипела,
Бегу и все сметаю на пути:
Так, значит, перешел я все пределы,
Какие только можно перейти?

Нет, в том и дело, что предел положен,
И перейти его я не  могу,
И выход из ловушки невозможен -
Стою на месте, хоть вовсю бегу.

Давящей массы я терплю тиранство,
Мне не прорваться сквозь ее объем,
И нужно мне открытое пространство,
А не впрессованное в этот дом.

Почувствовав смертельную усталость,
Упал я на пол, привалясь к стене,
А темнота, распад и обветшалость
Еще плотней придвинулись ко мне.

Я думал, обреченный на мытарства, -
Пускай не для меня и далеко
Ведь есть же где-то солнечное царство,
Где дышится свободно и легко.

Мне самому не выбраться отсюда,
Так пусть не медлит Солнечный Гонец -
Из дома этого меня спасет лишь чудо,
Когда придет мытарств моих конец.

1979 г.