Наши души - зеркала...

   Вечером, хмурым и холодным, по дороге, улыбаясь своим мыслям, бежал молодой человек. Звали его Павел. Ему необыкновенно повезло: сам Дмитрий Мережковский пригласил его на Субботние Чтения!
 Павел нашёл нужный дом и вошёл в прокуренную комнату...
 Здесь было много молодых поэтов: сам Дмитрий Мережковский, Константин Бальмонт, Владислав Ходасевич, Борис Зайцев.Остальных Павел не знал...
Внимание его привлекла красивая и стройная дама с изумрудными глазами русалки.
На ней был странный наряд - наряд пажа. В руках она держала длинную сигарету.
Он с волнением слушал, как она произносила слова нараспев:-" Мы - Россия в миниатюре..."
  О! Этот певческий голос доходил до глубины души!
 Заслушавшись и заразившись вдохновением дамы, читающей свои стихи, Павел не заметил Мережковского, стоявшего рядом и внимательно на него смотрящего.
Тут красавица обратила свой взгляд на Павла и указала ему на место за сдвинутыми столами, даже не спросив его имени (правда, оно вряд ли было ей знакомо: он ещё не проявил себя на писательской ниве).
 Подошёл Константин Бальмонт, и Павел тихо поинтересовался: "Кто эта королева?" -
"Как?! Ты не знаешь?! Это же Зинаида Гиппиус, известная поэтесса!"
 Павла прошиб пот: он так много слышал о ней, взахлёб читал её стихи, считая их эталоном поэзии, но никогда не встречал эту женщину, которую называли "Мадонной декадентства". А многие даже считали её ведьмой, вероятно из-за того, что она обожала эпатировать публику.
 Красавица повернулась к Бальмонту и стала доказывать ему, что поэзия всегда должна быть на передовом фронте событий.
 А рядом её супруг  назидательно сообщал какому-то высокому юноше с вьющимися волосами: "Есть только три темы для поэтов: Человек, Любовь и Смерть!"
 Зинаида приблизилась к ним и, услышав, о чём они говорили, дополнила:" Да, это тройная бездонность мира, где главная роль у Смерти, спасающей Любовь от всего приходящего". И тут же прочла  свой стих "Сонет":
 Пусть душит жизнь, но мне не душно.
Достигнута последняя ступень.
И, если Смерть придёт,за ней послушно,
Пойду в её безгорестную тень:-
Так осенью, светло и равнодушно,
На бледном небе умирает день!
 
Супруг откликнулся: "Зинаида, в твоей милой головке опять мистический туман!"
Вдруг Павел заметил, что рядом с ними возникла симпатичная дама, которая, улыбаясь, что-то записывала в свой блокнот.
 А Зинаида продолжала: "Я с детства ранена и смертью, и любовью" - это цитата из моих ранних стихов. Тэффи, что ты там опять фиксируешь в своём талмуде? Хочешь написать юмористический рассказ о нас с Дмитрием?"
 Тэффи- Надежда Алексеевна Лохвицкая, заговорщически улыбнулась, но ничего не ответила. Мысленно она перебирала трёх китов своей поэзии: Любовь, Экзотика и Символика!- Только эти темы интересовали её, и она решала, в каком ключе она напишет об этой семейной паре...
 Внимание Павла привлекли слова Зинаиды о бесчинствах революционеров, с которой она, как и все они, столкнулась, живя тогда в России:
 "Когда же хлынули "революционные"( тьфу, тьфу!) войска...- они прямо принялись за грабёж и разрушение, ломали, били кладовые, вытаскивая серебро; чего не могли унести - то уничтожали; давили дорогой фарфор, резали ковры, изрезали и проткнули портрет Серова, наконец, добрались до винного погреба..."
Дмитрий приобнял её: "Ну, хватит о грустном!"
 Зинаида, повернувшись, увидела Павла, скромно стоящего возле дивана: "Что же вы не участвуете в дискуссии? Не нужно быть таким застенчивым!"
 Она усадила его рядом с собой на диван и стала расспрашивать о его творческих
взглядах и стихах. Павел отвечал невпопад, краснел. Тогда метресса стала "пытать" его, предлагая высказать впечатление от её стихов. Вдохновенно она продекламировала строки своего пленительного стиха " Любовь одна":
 "Единый раз вскипает пеной
  И рассыпается волна.
  Не может сердце жить изменой,
  Измены нет: любовь одна."
 Тут уж Павел совсем оробел и только повторял: "Это божественно! Это чувственно!"
 Зинаида Гиппиус, довольная, улыбнулась: "А как вам это?"
 И она продолжила:
"А вы никогда не видали?
В саду или в парке- не знаю,
Везде зеркала сверкали
Внизу, на поляне, с краю,
Вверху, на берёзе, на ели?
Где прыгали мягкие белки,
Где гнулись мохнатые ветки, -
Везде зеркала блестели.
И в верхнем - качались травы,
А в нижнем - туча бежала...
Но каждое было лукаво,
Земли иль небес ему мало,-
Друг друга они повторяли,
Друг друга они отражали..."
  Прочтя свой стих, Зинаида похлопала Павла по плечу и предложила:"Приходите к нам запросто. Вы мне понравились."
 Павел покраснел до корней волос, начал думать лихорадочно, что ответить, но Зинаида вдруг резко встала и подошла к Борису Зайцеву и к Владиславу Ходасевичу. Они о чём-то с жаром заспорили. Он не понял, по поводу чего ломались копья.
Только слышал, как Зинаида  на повышенных тонах цитировала себя:"Надо, чтобы красота сопровождала вас повсюду, чтобы она обнимала вас, когда вы встаёте, ложитесь, работаете, одеваетесь, любите, мечтаете или обедаете!"
 Павел тихо, по-английски, вышел из дома. И никогда больше у символистов он не был... Не решался прийти со своими слабыми, на его взгляд, стихами...