На Земле Иисуса

Предощущаю благодать:
Ты ныне будешь диктовать!
Скорей, скорей освободиться
От мыслей! Как от мутных струй!
От пены слов! Я пуст! Диктуй —
Дождем, листвою, ветром, птицей!

* * *
Так вот та самая страна,
Мой поднебесный свет,
Куда была устремлена
Душа так много лет!

О чем кричит, почти поет,
Целуя микрофон,
В автобусе экскурсовод,
Сохнутом снаряжен?

Направо крепость, господа,
Налево дом молитв...
Вдали кибуц. Еще куда
Он поглядеть велит?

Моргает утро, серебря
Щербатый мергель стен.
Прости, но я смотрю в себя
Сквозь жизни жар и тлен.

Земля исхода, битв, чудес,
Прадедовских могил...
А я одно шепчу:"Он здесь
Когда-то проходил..."


ГЕФСИМАНСКИЙ САД

Восемь олив Гефсиманского сада! —
В вечность вросли и корнями схватили
Почву столетий. Для сердца и взгляда
Ветви святые светлее светилен.

“Здесь Он молился...” — шепчу я и плачу.
Здесь, где других одолела дремота,
С жаркого лба и ладони горячей
Падали капли кровавого пота.

Здесь Он молился с земною тоскою
И по-сыновьи шептал “Авва Отче!”
Вверх поднимал пред расправой людскою
Очи, свои одинокие очи.

Падали капли на листья, соцветья,
В травы, дрожали в земле охладелой.
Тихо пройдя через тысячелетья,
Капля одна мое сердце задела.

Восемь деревьев Горы Елеонской
Щупают воздух. Он близко? Он рядом?
Вдруг средь толпы, что все льется и льется,
Вспыхнут родные глаза за оградой?!

Вьется сквозь кроны, с ветвями срастаясь,
Новая поросль, и в листьях оливы
Не разобрать, где там юность, где старость, —
Все только вечность, где нет перерыва...

Господи, встану девятой оливой!
В сад Твой хочу! И уже ощущаю:
Всходят сквозь старость мою у обрыва
Новые ветви, плоды обещая.

Восемь олив на Горе Елеонской
Щупают воздух двадцатого века,
Где беспредельное бесопоклонство
Плоть ублажающего человека.

Солнце устало по листьям плескаться
И удаляется неторопливо.
Время спускаться. Прошу францисканца:
”Дай мне листок с Гефсиманской оливы!”

Гиды с рассказом торопятся в группах,
Щелкает “кодак”, сняв сад наудачу.
Боже, прости нас, жестоких и глупых!
”Здесь Он молился...” — шепчу я и плачу.


VIA DOLOROSA

Старый город. Львиные ворота.
Розов воздух. А в проулках проза
Толп, повозок, лавочек без счета.
Где, скажите, Via Dolorosa?

Между стен веревки с ширпотребом,
Пояса, как кобры, над толпою.
Дождь джинсовый под библейским небом.
Господи, как встретиться с Тобою?

Стены жмут, как тесные одежды,
Душат, словно силу обретая,
Разве что, напрягшись, их удержат
Каменные мышцы аркбутана.

Вздох мой от вопроса до вопроса,
Путь мой в горло города кривое.
Где, скажите, Via Dolorosa?
Но араб качает головою.

Сзади голос слышится картавый:
”Чтоб вы знали, здесь, подобно странам,
Люди разделились на кварталы.
Вам к евреям или к мусульманам?”

Ребе в пейсах, льющихся, как реки,
Кнессет критикующий пространно.
Интурист, уткнувшийся в бедекер,
Как в меню большого ресторана.

Шорты, платья, куртки, покрывала,
Бармен, зазывающий с порога...
Господи, средь этого кагала
Как мне отыскать к Тебе дорогу?

Что-то гид толкует полусонно
Про архитектурное искусство...
Шаг невольно ускоряю, словно
Я сейчас увижу Иисуса!

Словно, под крестом огромным сгорблен,
Где-то здесь – сквозь гвалт, проклятья, слезы —
Он еще идет Дорогой Скорби...
Где, скажите, Via Dolorosa?