Сон Амфитриты. Наяды. Часть 2

Границы стерты между небом
И моря темною грядою.
Как псы с безумным черным нёбом
Рвут волны тучи над собою.
Хвалясь по-волчьи злым оскалом
Да пеной бешеной у ртов
Хватают сонмы облаков,
И предают их судьбы скалам.
Трусливый месяц тельце прячет,
Исхода ожидая битвы,
И горько причитая, плачет,
Оставив тщетные молитвы.
Трезубцем подпирая трон,
Тревожен ныне Посейдон.

В тиши дворца на глубине
Не слышны гулкие раскаты,
И думы, словно, супостаты,
Остались с ним наедине.
Который день никто не смеет
Нарушить царственный покой
Лишь подозренье в сердце зреет,
Изводит смертною тоской.
Печали тайна не раскрыта
Раздумья не дают ответ,
Ведь каждый солнечный рассвет,
В слезах встречает Амфитрита.
Владыка брови хмурит вновь,
И закипает в жилах кровь.

Его любовь, его жена,
Красавица и вдохновенье,
Тоской во сне окружена.
И не приносит пробужденье,
Ни  радости, в ее глазах,
Ни смеха, громких переливов,
Не слышно сладостных мотивов
Лишь вся постель в одних слезах.
Себе не в силах объяснить,
Причины странного явленья,
Её решил сам расспросить,
И тем развеять подозренья.
Печаль уж длится много дней,
И стало море солоней.

Но как спросить? Предлогов много.
Быть мягким надо  быть, иль строго
Узнать, что сердце ее точит,
Или по ком хрусталь слезы
Из глаз ее так мироточит.
Тогда не избежать грозы.
Слепая ревность извела.
Смешала все стихии вместе
И сталью, созданной для мести,
На сердце холодом легла.
Но что за вздор, терзать себя,
Усы и море теребя?
Ветров и волн шальную рать,
Не медля, надо обуздать.

Восстал великий бог с глубин,
Где много дней уж был один
Сомкнул волненья меж собою
Руками, вод расправил гладь
И долгожданному покою
Он море поспешил предать.
От туч расчистил  небосвод
И уложившись до утра
Согнал в Эолию ветра
И дал делам привычный ход.
Меж тем предвестница светила,
Перстами, озарив восток,
На небе облик свой явила,
И дня проклюнулся росток.

Испуг прошел, и по не многу,
Дав волю радости своей,
Обратно к царскому чертогу,
Стекались жители  морей.
С восторгом взгляд его ловили,
И слову каждому его,
Они внимали горячо,
Да низко головы клонили.
Владыка был ни добр, ни зол.
Не преднамеренно, слегка,
Терзал лазурный свой камзол,
В том месте, где ее рука
На рукаве всегда лежала,
И гневом царским управляла.
 
Привыкшая, лишь с полу фразы,
Не то, что разные приказы,
Но мысли, тут же, исполнять,
Исчезла, вдруг, дельфинов рать,
Чтобы в мгновенье обернуться.
И вот скрипят уж половицы,
Под ножкой стройною царицы
И спины все в поклоне гнуться.
- Мой царь, спешу пред твои очи,
Чтобы поведать грусть мою,
О чем тоскую дни и ночи,
В твоем блистательном раю.
Тебя в заступники, открыто
Слезами просит Амфитрита.

Ты помнишь день, когда наяды,
О благодарности не помня,
И презирая света взгляды,
Влюбились в тех, кто им  не ровня?
Нам непокорностью платили,
Когда желания  свои,
Превыше долга и любви,
Что мы питали к ним, явили.
Слепая ревность не дала
Во всем мгновенно разобраться,
И я на веки порвала,
С кем мысли не было расстаться.
Страшнее молний грозовых,
Воспоминание о них.

Кто, словно вихрь всегда влетал,
Придумывал мои наряды,
И жемчуг в волосы вплетал?
Лишь сердцу милые наяды.
Сплав сплетен, смеха и утех.
Наяды на устах у всех.
И вдруг такие перемены,
Уже ль не признаки измены?
И на какую же элиту,
Поспешно, сбросив тормоза,
Гурьбою всею, за глаза,
Так променяли Амфитриту?
Людишки те – помилуй боже!
О них, и говорить не гоже!

С тех пор, как сожжены мосты,
Себя я обрекла обетом -
О них все вести под запретом.
У гнева помыслы просты.
Вот год прошел, но вдруг ночами,
Во сне, я вижу, пред очами,
Печально плачущих наяд.
Мольбою их наполнен взгляд.
Просили хоть во сне позволить
К ногам моим припасть и вволю,
Мне рассказать, про свою долю,
О том, что в помыслах позорить,
Не стала б ни одна себя,
Непослушанием губя.

Беспечны были? Да! Немного!
Но как прекрасны и милы.
Не знали, что любовь с порога,
Грозит на кончике стрелы.
Сатира злобного печать,
Судьбой должна наядам стать
Насильно ядом упоенным,
И без желания влюбленным.
Все в жизни быстро изменилось.
Ничтожно дни свои влача,
Как под ударом палача,
Любовью бремя навалилось,
С тех пор, наяды лишь во сне,
Принадлежат сами себе.

-Припомни славная царица,
Как мы являлись пред тобой.
Как веселели всюду лица,
Вино и смех лились рекой.
Зачем же не узнала ты
В наядах странной перемены,
Лазурь морей и брызги пены,
Презревших ради простоты
Семейных уз и постоянства,
Разгульной вольнице твоей,
Безмерно сузивших пространство
До очага своих мужей.
Спаси, заступница! Тебе лишь,
Жизнь доверяя, сердцем веришь!

Мешая речи слезы лились.
Взахлеб из уст срывалась дрожь
На век, страдания продлились.
Чувство вины – едва на грош.
За что для недостойных отдан,
На поруганье стройный стан.
И для любви ли прежде создан,
Быстро пустеющий колчан.
Зачем стрелок так неразборчив,
И в чем причина наших бед,
Что прерывая наш обед,
Жесток был в мести и настойчив?
Таилась видно долго злоба.
И вдруг насытилась утроба.

Царь сохранял серьёзный вид
Конечно, множество обид
Наяды за год претерпели,
Но и ему поднадоели,
Надменность, сплетен череда.
Все тайны, словно через сито,
Быстробегущая вода.
И вместе с ними Амфитрита.
А став спасителем наяд,
От стрел коварного Амура,
Достоин будет всех наград,
В среде подводного гламура.
Впредь с «благодарностью!» раскрыты
Объятья юной Амфитриты.

Чтоб статус свой не уронить,
Побушевал совсем немного.
Из под бровей, глазами строго,
Сверкнул, коням прибавил прыть,
И к брату поспешил отбыть.
Так тройка волн на брег влетела,
Разбилась о земь, чтобы взмыть,
Под облака, где можно смело,
Изобличить во всех грехах.
Самовлюбленного сатира.
Гонителем любви и мира,
Чья злоба обратила в прах
Судьбу ранимейших созданий,
В обход всевышних пожеланий…

Олимп гудел который час.
Негодованье брало верх,
Амур был право не из тех,
О ком печется мненье масс.
Его ж отсутствие, не кстати,
Давало смелости другим,
Судить, что впредь недопустим,
Он будет среди высшей знати
И набирало вес призванье
Что за подобные дела
Амур достоин наказанья
И каждая его стрела
Аукнется неоднократно
Все было просто и понятно!

Те, кто когда-то пострадал,
По прихоти шального бога,
Для наказаний слова «много»,
В эпитетах не выбирал.
Однако, много ли судей
У тех, кто судьбами людей
Забавы ради лишь играет
А сам других все подставляет.
Абсурд достиг точки кипенья
Картина обросла молвой
Никто не помнил обвиненья
И ссорились между собой,
Когда вошли в кругу друзей.
Герой наш с матерью своей.

Своею ручкой поднимая,
Изящно полог белоснежный
Из облака, полунагая,
Ступила поступью небрежной.
Прозрачной туникой своей
Затмила прочие наряды
И к телу приковала взгляды
Своих завистниц и судей.
Слегка рукою прикрывая
Надменно вздернутую грудь.
Скользнула взором примечая,
Оцепенел ли кто-нибудь.
Не каждый, внешностью, готов,
Бессмертных, обращать в рабов.

-Скажите, милые мои,
По, что печаль закралась в души
Быть может, кто покой нарушил?
Придумал правила свои?
День ото дня живем скучней
Делитесь новостью своей!
Сынок проказник и наяды?
Мужей назойливых отряды?
Да кто же мог так оболгать,
Внеся сумятицу такую,
Сынка, коли всесильна мать?
Несправедливость роковую,
Я от дитяти отведу,
Внемлите слову моему!

То не секрет, что все наяды
Ведя беспутный образ жизни
Меняют пары как наряды
Глядя на все без укоризны.
Подвыпив, малость, на пирушке
Ещё вчерашние подружки
Героем своего романа
Избрать решили мальчугана
Но поделить между собой
Как видно сразу не сумели
И посиделки еле-еле
Не обернулись тут войной.
Хоть в миротворце мало проку
Мой сын там был неподалеку.

Вакханок ярость завела,
В тупик, сердечные дела,
Лишь горстка смертных от испуга
Друг к другу жалась в центре круга.
Смеясь подругам предлагали
Мечту из снов, из «простоты»,
Достойную их красоты
И масло в пламень подливали.
Чтоб жизнь беднягам сохранить
И пыл любовный усмирить
Сорвалась тетива без звука.
Стрелою пущенной из лука,
Он разженил их как сумел.
Так наш пострел везде поспел.

Но кто бы поступил иначе,
Взамен не требуя отдачи,
Любовью к миру воспылав,
И к тем, кто прав, и кто  не прав?
Ревнитель здравого ума
Зачем так гневна твоя речь
И занесен высо;ко меч
Без справедливого суда?
Если наядам в тягость брак,
Не трудно, повернуть, как было
Все, что случилось, скроет мрак,
Коли любовь, так опостыла.
Не вспомнит завтра ни одна,
Какой вчера была она.

Несмелый ропот одобренья
Чуть оживил тревожный зал,
И в знак такого примиренья
Верховный бог даже привстал.
Повел бровями, чтоб свершилось.
Решая распри меж богов
На все  идти он был готов,
И рад что все так завершилось.
-А слово гневного царя,
Покрепче всякого гранита!-
Поспешно всех благодаря
Шепнула тихо Афродита.
-Так без особенных хлопот
Все превратили в  анекдот.

Прекрасный образ растворился
В тумане плотных облаков,
Но сразу, избежать оков
Любви, никто не согласился.
Тончайший нежный аромат
Как змий соблазном извивался
Приоткрывая двери врат
Где каждый мысленно остался
Воображение играло,
За пустоту цеплялся взгляд
Срывая призрачный наряд,
Пока виденье не пропало.
Уже никто не вспоминал,
Кого, за что он осуждал.