Алма-Ата. 60-e

«Клянусь алма-атинскою жарою
спасают хлопок, шелк и парусина...»
Спускаемся по лестнице, мы трое,
я - в розовом, а мама – в темно-синем,

отец выносит чемодан из кожи
к нам на крыльцо. Береза коромыслом
ветвей-бровей скрипит, глядит прохожий,
чуть рот не приоткрыв от любопытства.

Наш двор - победный круг по ипподрому,
трамвай звенящий как учитель счастья.
Белье цветущее на шиферных балконах
как паруса, спускали лишь в ненастье.

Одна подружка, много командиров -
братва с Калинина идет войною
на тулебаевских. И без мундиров
мы защищались за одной стеною

на Карламарла, что ни дом - то крепость,
зазанавешенные амбразуры,
внутри был распорядок дня свирепый,
забытый лишь в сезон больших арбузов.

В Москву сегодня улетает мама -
анау-мынау деу, аспирантура,
отец на небе ищет туч упрямо
и говорит «К дождю!» слегка сощурясь.

«Там солнечно!» - Россия была Запад,
восточный сон о том, что где-то лучше,
дороги шире, интересней шляпы
и жизнь бисквитней, слаще и воздушней,

хоть суетней, но в общем современней,
чем кареглазый Юг, сама природа.
Когда к Китаю царь продвинул Верный
как ход конем с кочевником-народом,

здесь отдувались тяжко караваны
под спящими хребтами Ала-Тау,
сливаясь с низкой чередой курганов
в пути тысячелетья коротая.

Вершины гор смотрели вниз на город,
растущий как травинки из-под камня,
приподнимая дух его за ворот –
степь знала, кто теперь ее хозяин.

Душа народа пробудилась зрячей
в этой долине с шапкой пик Талгара,
как нож в кармане - ни отдашь, ни спрячешь -
наследница Сузака и Отрара...

Такси приехало и небо прояснилось.
Как в обморок упал наш двор в сиесту,
«Победа» бархатно проголосила -
жизнь повернула, превращаясь в Вестрн.