На берегу

Расставленность подогнанных форм из бетона размежена горячею дорогой. Волосы непокрытых голов прохожих, тополя и платья развеваются. Ветер почти завывает, сердит, он что-то несет, и уже на подходе к раскаленному сердцу города. Есть ли еще в сплетеньях над животами – святая встревоженность?

Дороги плоть раскаленная разъята – широким Днепром разделена дорога.

Волны, нехоженные судами, баржами, ступни плотины лижут и стелются. Река рассечена плотиной, и вдох ее почти перекрыт, но – по ту сторону, через лопасти пройдя, опять широко расходится. Ветер почти завывает, гладь реки завивает, он что-то несет, что уже на подходе, в раскаленное сердце города, в распятое тело реки.

Лес окружает город на двух берегах, лес шуток не шутит, не тешит, не врет – сжимает город, сдавливает, растет, как зовет его тайная душа лесная в его груди, где смешались сосны и ивы с березами, дубовые рощи непроходимые да пустота полей – в одно с полнотою смотрящего взгляда, с усталостью долгой памяти. Вот-вот ворвется лес и заполнит пролежни улиц долгим, наполненным, пустым, чистым, смешанным, кривым да косым, буйным, тихим покоем своим изначальным, войдет молчаливо поющими флейтами в город.

Но – мост вошел и разрезал лес надвое, черный лес – да теперь ручной. Безропотен мост в разъятости надвое – мной, избравшим, как разрубить мне мост – вдоль или поперек, потрошить или целость да слаженность слабую, сладкую воспевать его.

Ветер в лесу завывает, сыплет семенами трав, листьями, что-то несет, что уже на подходе, в раскаленное сердце города, в распятое тело реки, в пылающую грудь леса, над мостами, соединенными широкой рекой, над полями, деревьями, травами да ручьями, над стадами людскими, над тихим полуденным долом. И что же сплетенья в груди прохожих – колышутся ль как лесная прядь, растеряны ль как слова в груди? Есть ли еще над животами – святая встревоженность?

И вот дорога бежит до берега, за берег – в г;рода расписной чертог. За город – обведенная полем подсолнухов, вливается в придорожный дол, порог проводит среди домов, не подобранных друг к другу, нешлифованных, разнобойных и самодельных. Крышами низкими держат они синеву, корнями срослись с лесными кореньями, умыты рекой и забыты в подсолнухах, дверьми обронили города ветреность – и покатилась с горы да в чертог, ненастьем яростным завывая. Безветрие порывается обернуться буйством буйным, осыпать семена на горячую, жаждущую землю. Жди! О, есть ли еще в сплетеньях над животами – святая встревоженность?

2015