У излуки

У ИЗЛУКИ

Тут не забудешь и вовеки,
Как, в кучу ссыпав медяки,
В сибирском городе калеки
Считали деньги у реки.

Их было трое у излуки –
Один с крюками на руках,
Другой в тележке, толсторукий,
А третий был на костылях.

Закончив счёт медяшкам строгий,
Чтоб не запрятались в траву:
«Тут на пять штук, – сказал безногий, –
А  остальные на жратву».

«Жратва с похмелья, между нами,
Зловредней, чем угарный дым.
Возьмём на все, – сказал с крюками, –
Подольше вместе посидим».

А с костылями не ответил,
Он костыли к ноге сложил.
Давно уже на белом свете
Он по-немому говорил.

И толсторукий, не помешкав,
Сказал, нагнувшись к колесу:
«Я хоть без ног, да на тележке.
В одну минуту привезу...»

И вот у горькой той излуки
(И рассказать-то нету сил)
Из рук безногого безрукий
Вино глотками жадно пил...

Потом они сидели вместе,
Пока негромко, как сумел,
Безрукий о печурке тесной
И о землянке не запел.

И тот, который был в коляске,
Как будто что придало сил,
Неторопливо, без опаски,
Мотив знакомый подхватил.

И с костылями, туча тучей,
Сомкнул мычаньем голоса.
И по щеке его колючей
Скатилась пьяная слеза.

Потом вина они налили,
И о протез стакан стучал,
И двое снова говорили,
А третий слушал и молчал.

«Вот обзывают: инвалиды,
Что от вина, мол, пропадём.
А я скажу им без обиды –
Пусть хоть такие, да живём.

Пускай безногие, немые,
Да вот глядим на белый свет.
А сколько нас по всей России,
Которых вовсе больше нет...»

Немой смотрел сквозь поволоку,
Как над рекой сгущалась ночь.
И я стоял неподалёку,
Но чем я, чем я мог помочь?*
10.12.83 г., день

* Всё меньше и меньше становилось в Минусинске инвалидов Отечественной. Но вот, после Афгана, после чеченской мясорубки, снова появились безрукие и безногие, в колясках и на костылях. Сейчас уже и “украинцы” появляются. И удивительное дело – снова пьют местное, дешевое, “плодововыгодное”, вино у речной излуки...