Преследуемая

Посреди расплавленного лета
И холодной ночи посреди
Чьи-то дни - зелёны, голы, спеты -
Тяжким комом плачут во груди.

Синий жар из губ и черствы кудри,
Контур жизни, сонное тепло
Тихо молят солнечное утро
Не срывать с календаря число.

И приникнув головой в подушке,
Как беглец к разверзшимся вратам,
Я прошу у хлопковой на ушко
Волю дать видениям и снам.

Мне невмочь по выжженной орбите
Вновь крутить один и тот же фильм.
Вы меня, конечно, извините,
Но терпенье - то же, что фитиль.

И пока не выгорит весь воздух,
Расплавляя жаром простыню,
Будет мне, заламывая кости,
Память жечь проклятую вину.

Что мне ночь? Ещё одна зарница
Снова сменит жаркую сестру,
И теперь по новой заискрится
Тусклый свет, обернутый в луну.

Жаль, часов не слышно - стало время
Год назад и больше не идёт.
И с тех самых пор как будто демон
Вечную усталость бережет.

Ноги так же бродят по квартире,
Зная путь, прочерчивая круг,
Словно тварь в родном просторном тире
Собственный преследует испуг.

И на этом бесконечном поле,
Заключенном в стены наших дней,
Мы бредём за памятью о боли
Иль скорее из тоски по ней.

Заунывно тишь толкает в спину,
Ижицы кровавые плетя.
Комната темна наполовину,
Как темна наполовину я.

Нет во мне ни горя, ни томленья -
Уж начертан и заучен путь.
На руках - огромны ржавы звенья,
А в глазах - серебряная ртуть.

Прикоснувшись к запотелым окнам,
В холоде звенящему стеклу,
Стану выть, покуда не продрогнет
Сам мороз, окутанный в смолу.

Пусть снега пронзят букетом лезвий,
Раздразнят стихающий огонь -
Видят очи тысячи созвездий:
Я не уберу свою ладонь.

Я возьмусь со всею страшной силой
За последний памяти ожог,
Ведь вот этот холод - холод, милый! -
Точно ледянящий твой упрек.

И пройдут столетия, неспешно
Обнажая кости, душу...
                Но
Будет след, зияющий и нежный,
На века беречь мое окно.