Л. Лагин. Старик Хоттабыч

           Лазарь Лагин

          СТАРИК ХОТТАБЫЧ
         (Повесть-сказка)


          От автора

  В книге "Тысяча и одна ночь" есть
"Сказка о рыбаке". Вытянул рыбак из
моря свои сети, а в них медный со-
суд, а в сосуде могучий чародей,
джинн. Он был заточен в нем без ма-
лого две тысячи лет. Этот джинн
поклялся осчастливить того, кто вы-
пустит его на волю: обогатить, от-
крыть все сокровища земли, сделать
могущественнейшим из султанов и,
сверх всего, выполнить еще три его
желания.
  Или, например, "Волшебная лампа
Алладина". Казалось бы, ничем не
примечательная старая лампа, можно
сказать - просто утиль. Но стоило
только потереть ее - и вдруг неве-
домо откуда возникал джинн и выпол-
нял любые, самые невероятные жела-
ния ее владельца. Вам угодны ред-
чайшие яства и пития? Пожалуйста.
Сундуки, по самые края наполненные
золотом и драгоценными камнями? Го-
тово. Роскошный дворец? Сию же ми-
нуту. Превратить вашего недруга в
зверя или гада? С превеликим удо-
вольствием.
  Предоставь такому чародею по соб-
ственному вкусу одарить своего по-
велителя - и снова посыпались бы
все те же драгоценные сундуки, все
те же султанские дворцы в личное
пользование.
  По понятию джиннов из старинных
волшебных сказок и тех, чьи желания
они в этих сказках выполняли, это и
было самое полное человеческое
счастье, о котором только и можно
было мечтать.
  Сотни и сотни лет прошло с тех
пор, как впервые были рассказаны
эти сказки, но представления о
счастье долго еще связывались, а в
капиталистических странах у многих
людей и по сей день еще связываются
с сундуками, битком набитыми золо-
том и бриллиантами, с властью над
другими людьми.
  Ах, как мечтают те люди хоть о
самом завалящем джинне из старинной
сказки, который явился бы к ним со
своими дворцами, сокровищами! Ко-
нечно, думают они, любой джинн,
проведший две тысячи лет в заточе-
нии, поневоле отстал бы от жизни.
И возможно, что дворец, который он
преподнесет в подарок, будет не
совсем благоустроен с точки зрения
современных достижений техники.
Ведь архитектура со времен калифа
Гарун аль Рашида так шагнула впе-
ред! Появились ванные комнаты, лиф-
ты, большие, светлые окна, паровое
отопление, электрическое освеще-
ние... Да ладно уж, стоит ли приди-
раться! Пусть дарит такие дворцы,
какие ему заблагорассудится. Были
бы только сундуки с золотом и брил-
лиантами, а остальное приложится: и
почет, и власть, и яства, и блажен-
ная, праздная жизнь богатого "циви-
лизованного" бездельника, презира-
ющего всех тех, кто живет плодами
своих трудов. От такого джинна мож-
но и любое огорчение стерпеть. И не
беда, если он не знает многих пра-
вил современного общежития и свет-
ских манер и если он иногда и
поставит тебя в скандальное положе-
ние. Чародею, швыряющемуся сундука-
ми с драгоценностями, эти люди все
простят.
  Ну, а что, если бы такой джинн да
вдруг попал в нашу страну, где со-
всем другие представления о счастье
и справедливости, где власть бога-
чей давно и навсегда уничтожена и
где только честный труд приносит
человеку счастье, почет и славу?
  Я старался вообразить, что полу-
чилось бы, если бы джинна спас из
заточения в сосуде самый обыкновен-
ный советский мальчик, такой, каких
миллионы в нашей счастливой социа-
листической стране.
  И вдруг я, представьте себе,
узнаю, что Волька Костыльков, тот
самый, который жил раньше у нас в
Трехпрудном переулке, ну, тот самый
Волька Костыльков, который в про-
шлом году в лагере лучше всех ны-
рял... Впрочем, давайте я вам лучше
все расскажу по порядку.
---------------------


      I. НЕОБЫКНОВЕННОЕ УТРО

  В семь часов тридцать две минуты
утра веселый солнечный зайчик
проскользнул сквозь дырку в шторе и
устроился на носу ученика шестого
класса Вольки Костылькова. Волька
чихнул и проснулся.
  Как раз в это время из соседней
комнаты донесся голос матери:
  - Нечего спешить, Алеша. Пусть
ребенок еще немножко поспит -
сегодня у него экзамены.
  Волька досадливо поморщился.
  Когда это мама перестанет наконец
называть его ребенком!
  - Ну что за чепуха! - ответил за
перегородкой отец. - Парню скоро
тринадцать лет. Пускай встает и по-
могает складывать вещи... У него
уже скоро борода расти начнет, а ты
все: ребенок, ребенок...
  Складывать вещи! Как он мог это
забыть!
  Волька сбросил с себя одеяло и
стал торопливо натягивать штаны.
Как он мог забыть! Такой день!
  Семья Костыльковых переезжала се-
годня на новую квартиру в новеньком
шестиэтажном доме. Еще накануне ве-
чером почти все вещи были запакова-
ны. Мама с бабушкой уложили посуду
в ванночку, в которой когда-то,
давным-давно, купали младенца Воль-
ку. Отец, засучив рукава и по-са-
пожницки набрав полный рот гвоздей,
заколачивал ящики с книгами. Потом
все спорили, где складывать вещи,
чтобы удобнее было их выносить ут-
ром. Потом пили чай по-походному,
за столом без скатерти. Потом реши-
ли, что утро вечера мудренее, и
легли спать.
  Одним словом, уму непостижимо,
как это он мог забыть, что они се-
годня утром переезжают на новую
квартиру.
  Не успели напиться чаю, как с
грохотом ввалились грузчики. Первым
делом они широко распахнули обе по-
ловинки двери и зычными голосами
спросили:
  - Можно начинать?
  - Пожалуйста, - ответили одновре-
менно мать и бабушка и страшно за-
суетились.
  Волька торжественно вынес на ули-
цу к крытому трехтонному грузовику
диванные валики и спинку.
  - Переезжаете? - спросил у него
соседский мальчишка.
  - Переезжаем, - небрежно ответил
Волька с таким видом, словно он пе-
реезжал с квартиры на квартиру каж-
дую неделю и в этом не было для не-
го ничего удивительного.
  Подошел дворник Степаныч, глубо-
комысленно свернул цигарку и неожи-
данно завел с Волькой солидный раз-
говор, как равный с равным. У маль-
чика от гордости и счастья слегка
закружилась голова. Он набрался ду-
ху и пригласил Степаныча в гости на
новую квартиру. Дворник сказал: "С
нашим удовольствием". Словом, нала-
живалась серьезная и положительная
беседа двух мужчин, когда вдруг из
квартиры раздался голос матери:
  - Волька! Волька!.. Ну куда де-
вался этот несносный ребенок?
  Волька помчался в опустевшую,
непривычно просторную квартиру, в
которой сиротливо валялись обрывки
старых газет и грязные пузырьки
из-под лекарств.
  - Наконец-то! - сказала мать.
- Бери свой знаменитый аквариум и
срочно влезай в машину. Будешь там
сидеть на диване и держать аквариум
в руках. Больше девать его некуда.
Только смотри не расплескай воду на
диван...
  Непонятно, почему родители так
нервничают, когда переезжают на но-
вую квартиру.
---------------------


      II. ТАИНСТВЕННЫЙ СОСУД

  В конце концов Волька устроился
неплохо.
  Внутри машины царил таинственный
и прохладный полумрак. Если зажму-
рить глаза, можно было вообразить,
будто едешь не по Трехпрудному пе-
реулку, в котором прожил всю свою
жизнь, а где-то в далеких сибирских
просторах, где тебе предстоит в су-
ровых боях с природой возводить но-
вый гигант советской индустрии. И,
конечно, в первых рядах отличников
этой стройки будет Волька Костыль-
ков. Он первый соскочит с машины,
когда караван грузовиков прибудет к
месту назначения. Он первый раски-
нет свою палатку и предоставит ее
заболевшим в пути, а сам, перекиды-
ваясь шуточками с товарищами по
стройке, останется греться у кост-
ра, который он же быстро и умело
разведет. А когда в трескучие моро-
зы или свирепые бураны кое-кто
вздумает сдавать темпы, ему будут
говорить: "Стыдитесь, товарищ! Бе-
рите пример с показательной бригады
Владимира Костылькова..."
  За диваном возвышался ставший
вдруг удивительно интересным и не-
обычайным перевернутый вверх ногами
обеденный стол. На столе дребезжало
ведро, наполненное разными склянка-
ми. У боковой стенки кузова тускло
поблескивала никелированная кро-
вать. Старая бочка, в которой ба-
бушка квасила на зиму капусту, не-
ожиданно приобрела столь таинствен-
ный и торжественный вид, что Волька
нисколечко не удивился бы, если бы
узнал, что именно в ней проживал
когда-то философ Диоген, тот самый,
который из древней греческой исто-
рии.
  Сквозь дырки в брезентовых стен-
ках пробивались тоненькие столбики
солнечных лучей. Волька прильнул к
одной из них. Перед ним, словно на
киноэкране, стремительно пробегали
веселые и шумные улицы, тихие и те-
нистые переулки, просторные площа-
ди, по которым во всех четырех на-
правлениях двигались в два ряда пе-
шеходы. За пешеходами, поблескивая
просторными зеркальными витринами,
возвышались неторопливо убегавшие
назад магазины, наполненные товара-
ми, продавцами и озабоченными поку-
пателями; школы и дворы при школах,
уже пестревшие белыми блузами и
красными галстуками наиболее нетер-
пеливых школьников, которым не си-
делось дома в день экзаменов; теат-
ры, клубы, заводы, красные громады
строящихся зданий, огражденные от
прохожих высокими дощатыми заборами
и узенькими, в три доски, деревян-
ными тротуарами. Вот мимо Волькино-
го грузовика медленно проплыло при-
земистое, с круглым, кирпичного
цвета куполом заветное здание цир-
ка. На его стенах не было теперь
обольстительных реклам с ярко-жел-
тыми львами и красавицами, изящно
стоящими на одной ножке на спинах
неописуемо роскошных лошадей. По
случаю летнего времени цирк перешел
в Парк культуры и отдыха, в огром-
ный брезентовый шатер. Недалеко от
опустевшего цирка грузовик обогнал
голубой автобус с экскурсантами.
Десятка три карапузов, держась по
двое за руки, шли по тротуару и со-
лидно пели звонким, но нестройным
хором: "Не нужен нам берег турец-
кий!.." Наверно, это детский сад
шел гулять на бульвар... И снова
убегали от Вольки школы, булочные,
магазины, клубы, заводы, кинотеат-
ры, библиотеки, новостройки...
  Но вот наконец грузовик, устало
фырча и отдуваясь, остановился у
нарядного подъезда нового Волькино-
го дома. Грузчики ловко и быстро
перетащили вещи в квартиру и уеха-
ли.
  Отец, кое-как распаковав ящики с
самыми необходимыми вещами, сказал:
  - Остальное доделаем после рабо-
ты.
  И ушел на завод.
  Мама с бабушкой принялись распа-
ковывать кухонную и столовую посу-
ду, а Волька решил сбегать тем вре-
менем на реку. Правда, отец пред-
упредил, чтобы Волька не смел без
него ходить купаться, потому что
тут страшно глубоко, но Волька
быстро нашел для себя оправдание:
  "Мне необходимо выкупаться, чтобы
была свежая голова. Как это я могу
явиться на экзамены с несвежей го-
ловой!"
  Просто удивительно, как Волька
умел всегда придумывать оправдание,
когда собирался делать то, что ему
запрещали!..
  Это большое удобство, когда река
недалеко от дома. Волька сказал ма-
ме, что пойдет на берег готовиться
по географии. И он действительно
собирался минут десять полистать
учебник. Но, прибежав на реку, он,
не медля ни минуты, разделся и бро-
сился в воду. Шел одиннадцатый час,
и на берегу не было ни одного чело-
века. Это было хорошо и плохо. Хо-
рошо потому, что никто не мог ему
помешать всласть выкупаться. Плохо
потому, что некому было восторгать-
ся, как красиво и легко Волька пла-
вает и в особенности как он замеча-
тельно ныряет.
  Волька наплавался и нанырялся до
того, что буквально посинел. Тогда
он понял, что хватит, совсем было
вылез из воды, но передумал и решил
напоследок еще разок нырнуть в лас-
ковую прозрачную воду, до дна про-
низанную ярким полуденным солнцем.
  И вот в тот самый миг, когда
Волька уже собирался подняться на
поверхность, его рука вдруг нащупа-
ла на дне реки какой-то продолгова-
тый предмет. Волька схватил его и
вынырнул у самого берега. В его ру-
ках был скользкий, замшелый глиня-
ный сосуд необычной формы. Больше
всего он походил, пожалуй, на древ-
нюю амфору. Его горлышко было
наглухо замазано зеленым смолистым
веществом, на котором было выдавле-
но нечто, отдаленно напоминавшее
печать.
  Волька прикинул сосуд на вес. Со-
суд был тяжелый, и Волька обмер.
  Клад! Клад со старинными вещами,
имеющими огромное научное значе-
ние!.. Вот это здорово!
  Быстренько одевшись, он помчался
домой, чтобы в укромном уголке рас-
печатать сосуд.
  Пока он добежал до дому, в его
голове уже успела сложиться замет-
ка, которая завтра обязательно
появится во всех газетах. Он даже
придумал для нее название: "Пионер
помог науке".
  "Вчера в N-е отделение милиции
явился пионер Костыльков Владимир
и вручил дежурному клад из редких
старинных золотых вещей, найденный
им на дне реки, на очень глубоком
месте. Клад передан милицией в
Исторический музей. По сведениям из
достоверных источников, Костыльков
Владимир прекрасный ныряльщик".
  Проскользнув мимо кухни, где мама
готовила обед, Волька юркнул в ком-
нату с такой быстротой, что чуть не
сломал себе ногу: он споткнулся о
люстру, которую еще не успели пове-
сить. Это была знаменитая бабушкина
люстра. Когда-то, еще до революции,
ее собственноручно переделал покой-
ный дедушка из висячей керосиновой
лампы. Это была память о дедушке, и
бабушка ни за что в жизни с ней бы
не рассталась. А так как вешать ее
в столовой было не так уж красиво,
то предполагалось повесить ее как
раз в той комнате, куда сейчас и
забрался Волька. На сей предмет был
уже вколочен в потолок большущий
железный крюк.
  Потирая ушибленную коленку, Воль-
ка запер за собой дверь, вытащил из
кармана перочинный ножик и, дрожа
от волнения, соскреб печать с гор-
лышка сосуда.
  В то же мгновение вся комната на-
полнилась едким черным дымом и что-
то вроде бесшумного взрыва большой
силы подбросило Вольку к потолку,
где он и повис, зацепившись штанами
за тот самый крюк, на который пред-
полагалось повесить бабушкину люст-
ру.
---------------------


       III. СТАРИК ХОТТАБЫЧ

  Пока Волька, раскачиваясь на крю-
ке, пытался разобраться в том, что
произошло, дым понемножку рассеял-
ся, и Волька вдруг обнаружил, что в
комнате, кроме него, находится еще
одно живое существо. Это был тощий
и смуглый старик с бородой по пояс,
в роскошной чалме, тонком белом
шерстяном кафтане, обильно расшитом
золотом и серебром, белоснежных
шелковых шароварах и нежно-розовых
сафьяновых туфлях с высоко загнуты-
ми носками.
  - Апчхи! - оглушительно чихнул
неизвестный старик и пал ниц.
- Приветствую тебя, о прекрасный и
мудрый отрок!
  - Вы... вы... вы из домоуправле-
ния? - выпалил Волька, озадаченно
вытаращив на него глаза.
  - О нет, мой юный повелитель, -
отвечал старик, оставаясь в том же
положении и немилосердно чихая.
- Я не из домоуправления. Я вот из
этого сосуда. - Тут он указал на
загадочный сосуд, из которого еще
вился тоненький дымок. - Знай же,
о благословеннейший из прекрасных,
что я могучий и прославленный во
всех странах света джинн Гассан Аб-
дуррахман ибн Хоттаб, или, по-ваше-
му, Гассан Абдуррахман Хоттабович.
И случилась со мной - апчхи! -
удивительная история, которая, будь
она написана иглами в уголках глаз,
послужила бы назиданием для поуча-
ющихся. Я, несчастный джинн, ослу-
шался Сулеймана ибн Дауда - мир с
ними обоими! - я и брат мой Омар
Юсуф Хоттабович. И Сулейман прислал
своего визиря Асафа ибн Барахию, и
тот доставил нас насильно. И Сулей-
ман ибн Дауд - мир с ними обоими! -
приказал принести два сосуда: один
медный, а другой глиняный, и зато-
чил меня в глиняном сосуде, а брата
моего, Омара Хоттабовича, - в мед-
ном. Он запечатал оба сосуда, от-
тиснув на них величайшее из имен
аллаха, а потом отдал приказ джин-
нам, и они понесли нас и бросили
брата моего в море, а меня в реку,
из которой ты, о благословенный
спаситель мой, - апчхи, апчхи! -
извлек меня. Да продлятся дни твои,
о... Прости меня, я был бы неска-
занно счастлив узнать твое имя,
прелестнейший отрок.
  - Меня зовут Волька, - ответил
наш герой, продолжая медленно рас-
качиваться под потолком.
  - А имя счастливого отца твоего,
да будет он благословен во веки
веков? Скажи мне нежнейшее из его
имен, ибо он поистине достоин вели-
кой любви и благодарности - чело-
век, подаривший миру такого достой-
ного отпрыска.
  - Его зовут Алексей. А самое неж-
ное... самое нежное его имя -
Алеша, Алешенька...
  - Так знай же, о превосходнейший
из отроков, звезда сердца моего,
Волька ибн Алеша, что я буду впредь
выполнять все, что ты мне прика-
жешь, ибо ты спас меня из страшного
заточения. Апчхи!..
  - Почему вы так чихаете? - спро-
сил Волька, словно все остальное
было ему совершенно ясно.
  - Несколько тысячелетий, прове-
денных в сырости, без благодатного
солнечного света, в холодном сосу-
де, покоящемся в глубинах вод,
наградили меня, недостойного твоего
слугу, утомительным насморком.
Апчхи!.. Апчхи!.. Но все это сущая
чепуха и недостойно твоего драго-
ценнейшего внимания. Повелевай
мной, о юный господин! - с жаром
заключил Гассан Абдуррахман ибн
Хоттаб, задрав вверх голову, но
продолжая оставаться на коленях.
  - Прежде всего поднимитесь, пожа-
луйста, с колен, - сказал Волька.
  - Твое слово для меня закон, -
послушно ответствовал старик и
встал на ноги. - Я жду твоих даль-
нейших повелений.
  - А теперь, - неуверенно промол-
вил Волька, - если это вас не за-
труднит... будьте добры... конечно,
если вас это не очень затруднит...
Одним словом, мне бы очень хотелось
очутиться на полу.
  В тот же миг он оказался внизу,
рядом со стариком Хоттабычем, как
мы будем в дальнейшем для краткости
величать нашего нового знакомого.
Первым делом Волька схватился за
штаны. Штаны были совершенно целы.
  Начинались чудеса.
---------------------


     IV. ЭКЗАМЕН ПО ГЕОГРАФИИ

  - Повелевай мною! - продолжал
Хоттабыч, глядя на Вольку преданны-
ми глазами. - Нет ли у тебя какого-
нибудь горя, о Волька ибн Алеша?
Скажи, и я помогу тебе.
  - Ой, - всплеснул руками Волька,
кинув взгляд на бодро тикавший на
его столе будильник. - Опаздываю!
Опаздываю на экзамен!
  - На что ты опаздываешь, о драго-
ценнейший Волька ибн Алеша? - дело-
вито осведомился Хоттабыч. - Что ты
называешь странным словом
"эк-за-мен"?
  - Это то же самое, что испытания.
Я опаздываю в школу на испытания.
  - Знай же, о Волька, - обиделся
старичок, - что плохо ценишь мое
могущество. Нет, нет и еще раз нет!
Ты не опоздаешь на экзамен. Скажи
только, что тебе больше по нраву:
задержать экзамены или немедленно
оказаться у врат твоей школы?
  - Оказаться у врат, - сказал
Волька.
  - Нет ничего легче! Сейчас ты бу-
дешь там, куда ты так жадно тянешь-
ся своей юной и благородной душой,
и ты потрясешь своими познаниями
учителей и товарищей своих.
  С приятным хрустальным звоном
старичок снова выдернул из бороды
сначала один волосок, а за ним дру-
гой.
  - Боюсь, что не потрясу, - рассу-
дительно вздохнул Волька, быстрень-
ко переодеваясь в форменную одежду.
- По географии я, честно говоря, на
пятерку не вытяну.
  - По географии? - вскричал старик
и торжественно поднял свои иссохшие
волосатые руки. - Экзамен по гео-
графии?! Знай же, о изумительнейший
из изумительных, что тебе неслыхан-
но повезло, ибо я больше кого-либо
из джиннов богат знаниями по гео-
графии, я, твой верный слуга Гассан
Абдуррахман ибн Хоттаб. Мы пойдем
с тобой в школу, да будут благосло-
венны ее фундамент и крыша! Я буду
тебе незримо подсказывать ответы на
все вопросы, которые будут тебе за-
даны, и ты прославишься среди уче-
ников своей школы и среди учеников
всех школ твоего великолепного го-
рода.
  - Спасибо, Гассан Хоттабыч, -
тяжко-тяжко вздохнул Волька. - Спа-
сибо, только никаких подсказок мне
не надо. Мы - пионеры - принципи-
ально против подсказок. Мы против
них организованно боремся.
  Ну откуда было старому джинну,
проведшему столько лет в заточении,
знать ученое слово "принципиально"?
Но вздох, которым его юный спаси-
тель сопроводил свои слова, полные
печального благородства, утвердил
Хоттабыча в убеждении, что помощь
его нужна Вольке ибн Алеше больше,
чем когда бы то ни было.
  - Ты меня очень огорчаешь своим
отказом, - сказал Хоттабыч.
- И ведь, главное, учти: никто моей
подсказки не заметит.
  - Ну да! - горько усмехнулся
Волька. - У Варвары Степановны та-
кой слух, спасу нет!
  - Теперь ты меня не только огор-
чаешь, но и обижаешь, о Волька ибн
Алеша. Если Гассан Абдуррахман ибн
Хоттаб говорит, что никто не заме-
тит, значит так оно и будет.
  - Никто-никто? - переспросил для
верности Волька.
  - Никто-никто. То, что я буду
иметь счастье тебе подсказать, пой-
дет из моих почтительных уст прямо
в твои высокочтимые уши.
  - Просто не знаю, что мне с вами
делать, Гассан Хоттабыч, - притвор-
но вздохнул Волька. - Ужасно не хо-
чется огорчать вас отказом... Лад-
но, так и быть!.. География - это
тебе не математика и не русский
язык. По математике или русскому я
бы ни за что не согласился на самую
малюсенькую подсказку. Но поскольку
география все-таки не самый главный
предмет... Ну, тогда пошли побыст-
рее!.. Только... - Тут он окинул
критическим взором необычное одея-
ние старика. - М-м-м-да-а-а... Как
бы это вам переодеться, Гассан Хот-
табыч?
  - Разве мои одежды не услаждают
твой взор, о достойнейший из Во-
лек? - огорчился Хоттабыч.
  - Услаждают, безусловно услажда-
ют, - дипломатично ответил Волька,
- но вы одеты... как бы это ска-
зать... У нас несколько другая мо-
да... Ваш костюм слишком уж будет
бросаться в глаза...
  Через минуту из дома, в котором
с сегодняшнего дня проживала семья
Костыльковых, вышел Волька, держа
под руку Хоттабыча. Старик был ве-
ликолепен в новой парусиновой пид-
жачной паре, украинской вышитой со-
рочке и твердой соломенной шляпе
канотье. Единственное, что он не
согласился сменить, была обувь.
Сославшись на мозоли трехтысячелет-
ней давности, он остался в своих
розовых туфлях с загнутыми носками,
которые в свое время свели бы, ве-
роятно, с ума самого большого мод-
ника при дворе калифа Гаруна аль
Рашида.
  И вот Волька с преобразившимся
Хоттабычем почти бегом приблизились
к подъезду 124-й московской сред-
ней школы. Старик кокетливо посмот-
релся в стеклянную дверь, как в
зеркало, и остался собой доволен.
  Пожилой швейцар, солидно читавший
газету, с удовольствием отложил ее,
завидев Вольку и его спутника. Ему
было жарко и хотелось поговорить.
  Перескакивая сразу через несколь-
ко ступенек, Волька помчался вверх
по лестнице. В коридорах было тихо
и пустынно - верный и печальный
признак, что экзамены уже начались
и что Волька, следовательно, опоз-
дал!
  - А вы, гражданин, куда? - благо-
желательно спросил швейцар Хоттабы-
ча, последовавшего было за своим
юным другом.
  - Ему к директору нужно! - крик-
нул сверху Волька за Хоттабыча.
  - Извините, гражданин, директор
занят. Он сейчас на экзаменах. Зай-
дите, пожалуйста, ближе к вечеру.
  Хоттабыч сердито насупил брови:
  - Если мне будет позволено, о по-
чтенный старец, я предпочел бы по-
дождать его здесь. - Затем он крик-
нул Вольке: - Спеши к себе в класс,
о Волька ибн Алеша, я верю, ты
потрясешь своими знаниями учителей
своих и товарищей своих!
  - Вы ему, гражданин, дедушкой
приходитесь или как? - попытался
швейцар завязать разговор.
  Но Хоттабыч, пожевав губами, про-
молчал. Он считал ниже своего
достоинства беседу с привратником.
  - Разрешите предложить вам кипя-
ченой воды, - продолжал между тем
швейцар. - Жара сегодня - не приве-
ди господь.
  Налив из графина полный стакан,
он повернулся, чтобы подать его не-
разговорчивому незнакомцу, и с ужа-
сом убедился, что тот пропал неиз-
вестно куда, словно сквозь паркет
провалился. Потрясенный этим неве-
роятным обстоятельством, швейцар
залпом опрокинул в себя воду, пред-
назначенную для Хоттабыча, налил и
осушил второй стакан, третий и ос-
тановился только тогда, когда в
графине не осталось ни единой кап-
ли. Тогда он откинулся на спинку
стула и стал в изнеможении обмахи-
ваться газетой.
  А в это время на втором этаже,
как раз над швейцаром, в шестом
классе "Б", происходила не менее
волнующая сцена. Перед классной
доской, увешанной географическими
картами, за столом, по-парадному
покрытым сукном, разместились учи-
теля во главе с директором школы
Павлом Васильевичем. Перед ними си-
дели на партах чинные, торжественно
подтянутые ученики. В классе стояла
такая тишина, что слышно было, как
где-то под самым потолком монотонно
гудит одинокая муха. Если бы учени-
ки шестого класса "Б" всегда вели
себя так тихо, это был бы, безус-
ловно, самый дисциплинированный
класс во всей Москве.
  Нужно, однако, подчеркнуть, что
тишина в классе была вызвана не
только экзаменационной обстановкой,
но и тем, что выкликнули к доске
Костылькова, а его в классе не ока-
залось.
  - Костыльков Владимир! - повторил
директор и окинул недоумевающим
взглядом притихший класс.
  Стало еще тише.
  И вдруг из коридора донесся гул-
кий топот чьих-то бегущих ног, и в
тот самый момент, когда директор в
третий и последний раз провозгласил
"Костыльков Владимир!", с шумом
распахнулась дверь и запыхавшийся
Волька пискнул:
  - Я!
  - Пожалуй к доске, -сухо промол-
вил директор, - о твоем опоздании
мы поговорим позже.
  - Я... я... я болен, - пробормо-
тал Волька первое, что ему пришло в
голову, и неуверенным шагом прибли-
зился к столу.
  Пока он размышлял, какой бы из
разложенных на столе билетов ему
выбрать, в коридоре прямо из стены
появился старик Хоттабыч и с озабо-
ченным видом прошел сквозь другую
стену в соседний класс.
  Наконец Волька решился: взял пер-
вый попавшийся билет, медленно-мед-
ленно, пытая свою судьбу, раскрыл
его и с удовольствием убедился, что
ему предстоит отвечать про Индию.
Как раз про Индию он знал много. Он
давно интересовался этой страной.
  - Ну что ж, - сказал директор,
- докладывай.
  Начало билета Волька даже помнил
слово в слово по учебнику. Он рас-
крыл рот и хотел сказать, что полу-
остров Индостан напоминает по своим
очертаниям треугольник, что омыва-
ется этот огромный треугольник
Индийским океаном и его частями:
Аравийским морем - на западе и Бен-
гальским заливом - на востоке, что
на этом полуострове расположены две
большие страны - Индия и Пакистан,
что населяет их добрый, миролюбивый
народ со старинной и богатой куль-
турой, что американские и англий-
ские империалисты все время нарочно
стараются поссорить обе эти страны,
и так далее и тому подобное. Но в
это время в соседнем классе Хотта-
быч прильнул к стене и трудолюбиво
забормотал, приставив ко рту ладонь
трубкой:
  - Индия, о высокочтимый мой учи-
тель...
  И вдруг Волька, вопреки собствен-
ному желанию, стал пороть совершен-
но несусветную чушь:
  - Индия, о высокочтимый мой учи-
тель, находится почти на самом краю
земного диска и отделена от этого
края безлюдными и неизведанными
пустынями, ибо на восток от нее не
живут ни звери, ни птицы. Индия -
очень богатая страна, и богата она
золотом, которое там не копают из
земли, как в других странах, а не-
устанно, день и ночь, добывают осо-
бые, золотоносные муравьи, каждый
из которых величиной почти с соба-
ку. Они роют себе жилища под землею
и трижды в сутки выносят оттуда на
поверхность золотой песок и само-
родки и складывают в большие кучи.
Но горе тем индийцам, которые без
должной сноровки попытаются похи-
тить это золото! Муравьи пускаются
за ними в погоню, и, настигнув,
убивают на месте. С севера и запада
Индия граничит со страной, где про-
живают плешивые люди. И мужчины и
женщины, и взрослые и дети - все
плешивые в этой стране, и питаются
эти удивительные люди сырой рыбой
и древесными шишками. А еще ближе к
ним лежит страна, в которой нельзя
ни смотреть вперед, ни пройти,
вследствие того, что там в неисчис-
лимом множестве рассыпаны перья.
Перьями заполнены там воздух и зем-
ля: они-то и мешают видеть...
  - Постой, постой, Костыльков! -
улыбнулась учительница географии.
- Никто тебя не просит рассказывать
о взглядах древних на географию
Азии. Ты расскажи современные, на-
учные данные об Индии.
  Ах, как Волька был бы счастлив
изложить свои познания по этому
вопросу! Но что он мог поделать,
если уже больше не был властен над
своей речью и своими поступками!
Согласившись на подсказку Хоттабы-
ча, он стал безвольной игрушкой в
его доброжелательных, но невеже-
ственных руках. Он хотел подтвер-
дить, что, конечно, то, что он
только что сказал, ничего общего не
имеет с данными современной науки,
но Хоттабыч за стеной недоуменно
пожал плечами, отрицательно мотнув
головой, и Волька здесь, перед эк-
заменационным столом, вынужден был
также пожать плечами и отрицательно
мотнуть головой:
  - То, что я имел честь сказать
тебе, о высокочтимая Варвара Степа-
новна, основано на самых достовер-
ных источниках, и нет более научных
сведений об Индии, чем те, которые
я только что, с твоего разрешения,
сообщил тебе.
  - С каких это пор ты, Костыльков,
стал говорить старшим "ты"? - уди-
вилась учительница географии. - И
прекрати, пожалуйста, отвечать не
по существу. Ты на экзамене, а не
на костюмированном вечере. Если ты
не знаешь этого билета, то честнее
будет так и сказать. Кстати, что ты
там такое наговорил про земной
диск? Разве тебе не известно, что
Земля - шар!
  Известно ли Вольке Костылькову,
действительному члену астрономиче-
ского кружка при Московском плане-
тарии, что Земля - шар! Да ведь это
знает любой первоклассник!
  Но Хоттабыч за стеной рассмеялся,
и Волька только усмехнулся:
  - Ты изволишь шутить над твоим
преданнейшим учеником! Если бы Зем-
ля была шаром, воды стекли бы с нее
вниз и люди умерли бы от жажды, а
растения засохли. Земля, о достой-
нейший и благороднейший из препода-
вателей и наставников, имела и име-
ет форму плоского диска и омывается
со всех сторон величественной ре-
кой, называемой "Океан". Земля по-
коится на шести слонах, а те стоят
на огромной черепахе. Вот как
устроен мир, о учительница!
  Экзаменаторы смотрели на Вольку
со все возрастающим удивлением. Тот
от ужаса и сознания своей полнейшей
беспомощности покрылся холодным по-
том.
  Ребята в классе все еще не могли
разобраться, что такое произошло с
их товарищем, но кое-кто начинал
посмеиваться. Уж очень это забавно
получилось про страну плешивых, про
страну, наполненную перьями, про
золотоносных муравьев величиной с
собаку, про плоскую Землю, покоящу-
юся на шести слонах и одной черепа-
хе. Что касается Жени Богорада,
закадычного Волькиного приятеля и
звеньевого его звена, то он не на
шутку встревожился. Кто-кто, а
он-то отлично знал, что Волька -
староста астрономического кружка и
уж во всяком случае знает, что Зем-
ля - шар. Неужели Волька ни с того
ни с сего вдруг решил хулиганить, и
где - на экзаменах? Очевидно, Воль-
ка заболел. Но чем? Что это за
странная, небывалая болезнь? И по-
том, очень обидно за звено. Все эк-
замены шло первым по своим показа-
телям, и вдруг все летит кувырком
из-за нелепых ответов Костылькова,
такого дисциплинированного и созна-
тельного пионера!..
  - Ты что это, серьезно, насчет
слонов и черепах? - спросила Варва-
ра Степановна.
  - Как никогда более серьезно,
о почтеннейшая из учительниц, -
повторил Волька старикову подсказ-
ку, сгорая от стыда.
  - И тебе нечего добавить? Неужели
ты полагаешь, что отвечаешь по су-
ществу твоего билета?
  - Нет, не имею, - отрицательно
покачал головой там, за стенкой,
Хоттабыч.
  И Волька, изнывая от чувства сво-
ей беспомощности перед силой, тол-
кающей его к провалу, также сделал
отрицательный жест:
  - Нет, не имею. Разве только, что
горизонты в богатой Индии обрамлены
золотом и жемчугами.
  - Невероятно! - развела руками
учительница.
  Не верилось, чтобы Костыльков ре-
шился ни с того ни с сего так неле-
по шутить над учителями, рискуя к
тому же переэкзаменовкой.
  - По-моему, мальчик не совсем
здоров, - шепнула она директору.
  Искоса бросая быстрые и сочув-
ственные взгляды на онемевшего от
тоски Вольку, экзаменаторы стали
шепотом совещаться.
  Варвара Степановна предложила:
  - А что если задать ему вопрос
специально для того, чтобы мальчик
успокоился? Ну, хотя бы из прошло-
годнего курса. В прошлом году у не-
го по географии была пятерка.
  Остальные экзаменаторы согласи-
лись, и Варвара Степановна снова
обратилась к несчастному Вольке:
  - Ну, Костыльков, вытри слезы, не
нервничай. Расскажи-ка, что такое
горизонт.
  - Горизонт? - обрадовался Волька.
- Это совсем просто. Горизонтом на-
зывается воображаемая линия, кото-
рая...
  Но снова за стеной закопошился
Хоттабыч, и Волька снова пал жерт-
вой его подсказки.
  - Горизонтом, о высокочтимая, -
поправился он, - горизонтом я назо-
ву ту грань, где хрустальный купол
соприкасается с краем Земли.
  - Час от часу не легче! - Просто-
нала Варвара Степановна. - Как при-
кажешь понимать твои слова насчет
хрустального купола небес: в бук-
вальном или переносном смысле сло-
ва?
  - В буквальном, о учительница, -
подсказал из-за стены Хоттабыч.
  И Вольке пришлось вслед за ним
повторить:
  - В буквальном, о учительница.
  - В переносном! - прошипел ему
кто-то с задней скамейки.
  Но Волька снова промолвил:
  - Конечно, в буквальном и ни в
каком ином.
  - Значит, как же? - все еще не
веря своим ушам, спросила Варвара
Степановна. - Значит, небо, по-тво-
ему, - твердый купол?
  - Твердый.
  - И, значит, есть такое место,
где Земля кончается?
  - Есть такое место, о высокочти-
мая моя учительница.
  За стеной Хоттабыч одобрительно
кивал головой и удовлетворенно по-
тирал свои сухие ладошки.
  В классе наступила напряженная
тишина. Самые смешливые ребята пе-
рестали улыбаться: с Волькой опре-
деленно творилось неладное.
  Варвара Степановна встала из-за
стола, озабоченно пощупала Волькин
лоб. Температуры не было.
  Но Хоттабыч за стенкой растрогал-
ся, отвесил низкий поклон, коснул-
ся, по восточному обычаю, лба и
груди и зашептал. И Волька, понуж-
даемый той же недоброй силой, в
точности повторил эти движения:
  - Благодарю тебя, о великодушней-
шая дочь Степана! Благодарю тебя за
беспокойство, но оно ни к чему. Оно
излишне, ибо я, хвала аллаху, со-
вершенно здоров.
  Варвара Степановна ласково взяла
Вольку за руку, вывела из класса и
погладила по поникшей голове:
  - Ничего, Костыльков, не уны-
вай... Видимо, ты несколько пере-
утомился... Придешь, когда хоро-
шенько отдохнешь, ладно?
  - Ладно, - сказал Волька. - Толь-
ко, Варвара Степановна, честное
пионерское, я нисколько, ну совсем
нисколечко не виноват!
  - А я тебя ни в чем и не виню, -
мягко отвечала учительница. - Зна-
ешь, давай заглянем к Петру Иваны-
чу.
  Петр Иваныч - школьный доктор -
минут десять выслушивал и выстуки-
вал Вольку, заставил его зажмурить
глаза, вытянуть перед собой руки и
стоять с растопыренными пальцами,
постучал по его ноге ниже коленки,
чертил стетоскопом линии на его
голом теле.
  За это время Волька окончательно
пришел в себя. Щеки его снова
покрылись румянцем, настроение под-
нялось.
  - Совершенно здоровый мальчик, -
сказал Петр Иванович. - То есть,
прямо скажу: на редкость здоровый
мальчик! Надо полагать, сказалось
небольшое переутомление. Переусерд-
ствовал перед экзаменами... А так
здоров, здо-о-о-ро-о-ов! Микула Се-
лянинович, да и только!
  Это не помешало ему на всякий
случай накапать в стакан каких-то
капель, и Микуле Селяниновичу при-
шлось скрепя сердце проглотить их.
  И тут Вольке пришла в голову
шальная мысль. А что, если именно
здесь, в кабинете Петра Иваныча,
воспользовавшись отсутствием Хотта-
быча, попробовать сдать Варваре
Степановне экзамен?
  - Ни-ни-ни! - замахал руками Петр
Иваныч. - Ни в коем случае не реко-
мендую. Пусть лучше несколько де-
нечков отдохнет. География от него
никуда не убежит.
  - Что верно, то верно, - облег-
ченно промолвила учительница, до-
вольная, что все в конечном счете
так благополучно обошлось. - Иди-ка
ты, дружище Костыльков, до дому, до
хаты и отдыхай. Отдохнешь хорошень-
ко - приходи и сдавай. Я уверена,
что ты обязательно сдашь на пятер-
ку... А вы как думаете, Петр Ива-
ныч?
  - Такой богатырь? Да он меньше
чем на пять с плюсом ни за что не
пойдет!
  - Да, вот что... - сказала Варва-
ра Степановна. - А не лучше ли бу-
дет, если кто-нибудь его проводит
до дому?
  - Что вы, что вы, Варвара Степа-
новна! - всполошился Волька.
- Я отлично сам дойду.
  Не хватало только, чтобы провожа-
тый столкнулся носом к носу с этим
каверзным стариком Хоттабычем!
  Волька выглядел уже совсем хоро-
шо, и учительница со спокойной ду-
шой отпустила его домой.
  Навстречу ему бросился швейцар.
  - Костыльков! Тут с тобой дедушка
приходил или кто, так он...
  Но как раз в это время из стены
появился старик Хоттабыч. Он был
весел, как жаворонок, и что-то на-
певал себе под нос.
  - Ой! - тихо вскрикнул швейцар
и тщетно попытался налить себе воды
из пустого графина.
  А когда он поставил графин на
место и оглянулся, в вестибюле не
было ни Вольки Костылькова, ни его
загадочного спутника. Они уже вышли
на улицу и завернули за угол.
  - Заклинаю тебя, о юный мой пове-
литель, - горделиво обратился Хот-
табыч, нарушив довольно продолжи-
тельное молчание, - потряс ли ты
своими знаниями учителей своих и
товарищей своих?
  - Потряс! - вздохнул Волька и с
отвращением посмотрел на старика.
  Хоттабыч просиял:
  - Я другого и не ожидал!.. А мне
было показалось, что эта почтенней-
шая дочь Степана осталась недоволь-
на широтой и полнотой твоих позна-
ний.
  - Что ты, что ты! - испуганно за-
махал руками Волька, вспомнив
страшные угрозы Хоттабыча. - Это
тебе только показалось...
---------------------


    V. ВТОРАЯ УСЛУГА ХОТТАБЫЧА

  На душе у Вольки было отврати-
тельно, и старик почуял что-то не-
ладное. Конечно, он не подозревал,
как подвел Вольку на экзаменах. Но
было ясно, что мальчик чем-то недо-
волен и что виноват в этом, очевид-
но, не кто иной, как именно он,
Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб.
  - Угодны ли твоему сердцу, о по-
добный луне, рассказы о приключени-
ях удивительных и необыкновенных? -
лукаво осведомился он у насупивше-
гося Вольки. - Известна ли тебе, к
примеру, история о трех черных пе-
тухах багдадского цирюльника и его
хромом сыне? А о медном верблюде с
серебряным горбом? А о водоносе Ах-
мете и его волшебном ведре?
  Волька сердито промолчал, но ста-
рик не смутился этим и торопливо
начал:
  - Да будет тебе известно, о пре-
краснейший из учащихся средней шко-
лы, что жил некогда в Багдаде ис-
кусный цирюльник, по имени Селим,
и были у него три петуха и хромой
сын, по прозванию Бадья. И случи-
лось так, что проходил мимо его
лавки калиф Гарун аль Рашид...
Только знаешь что, о внимательней-
ший из отроков: не присесть ли нам
на ближайшую скамью, дабы твои мо-
лодые ноги не устали от хождения во
время этой длинной и поучительной
истории?
  Волька согласился: они уселись на
бульваре в холодке, под сенью ста-
рой липы.
  Битых три с половиной часа рас-
сказывал Хоттабыч эту действительно
весьма занимательную историю и за-
кончил ее коварными словами: "Но
еще удивительней повесть о медном
верблюде с серебряным горбом".
И тут же, не переводя дыхания, при-
нялся излагать ее, пока не дошел до
слов: "Тогда иноземец взял уголек
из жаровни и нарисовал им на стене
очертания верблюда, и верблюд тот
взмахнул хвостом, качнул головой и
сошел со стены на дорожные кам-
ни..."
  Здесь он остановился, чтобы
насладиться впечатлением, которое
рассказ об оживлении рисунка произ-
ведет на его юного слушателя. Но
Хоттабыча ждало разочарование:
Волька достаточно насмотрелся в
жизни мультипликационных фильмов.
Зато слова Хоттабыча навели его на
интересную мысль.
  - Знаешь что, - сказал он, - да-
вай сходим в кино. А историю ты мне
после доскажешь, после кино.
  - Твои слова для меня закон, о
Волька ибн Алеша, - смиренно отве-
чал старик. - Но скажи мне, сделай
милость, что ты подразумеваешь под
этим непонятным словом "кино"? Не
баня ли это? Или, может быть, так у
вас называется базар, где можно по-
гулять и побеседовать со своими
друзьями и знакомыми?
  - Ну и ну! - поразился Волька.
- Любой ребенок знает, что такое
кино. Кино - это... - Тут он не-
определенно поводил р воздухе рукой
и добавил: - Ну, в общем, придем -
увидишь.
  Над кассой кинотеатра "Сатурн"
висел плакат: "Детям до шестнадцати
лет вход на вечерние сеансы воспре-
щен".
  - Что с тобой, о красивейший из
красавцев? - всполошился Хоттабыч,
заметив, что Волька снова помрач-
нел.
  - А то со мной, что мы опоздали
на дневные сеансы! Уже пускают
только с шестнадцати лет... Прямо
не знаю, что делать... Домой идти
не хочется...
  - Ты не пойдешь домой! - вскричал
Хоттабыч. - Не пройдет и двух мгно-
вений, как нас пропустят, и мы
пройдем, окруженные уважением, ко-
торого ты заслуживаешь своими поис-
тине бесчисленными способностями!..
Только гляну, какие листочки пока-
зывают посетители той суровой жен-
щине, что стоит у входа в любезное
твоему сердцу кино...
  "Старый хвастунишка!" - раздра-
женно подумал Волька. И вдруг он
обнаружил в правом кулаке два биле-
та.
  - Ну, идем! - сказал Хоттабыч,
которого буквально распирало от
счастья. - Идем, теперь-то они тебя
пропустят.
  - Ты уверен?
  - Так же, как в том, что тебя
ожидает великое будущее!
  Он подтолкнул Вольку к зеркалу,
висевшему неподалеку. Из зеркала на
Вольку, оторопело разинув рот,
смотрел мальчик с роскошной русой
бородой на пышущем здоровьем вес-
нушчатом лице.
---------------------


  VI. НЕОБЫКНОВЕННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
              В КИНО

  Торжествующий Хоттабыч поволок
Вольку по лестнице на второй этаж,
в фойе.
  Около самого входа в зрительный
зал томился Женя Богорад, предмет
всеобщей зависти учеников шестого
класса "Б". Этот баловень судьбы
приходился родным племянником стар-
шему администратору кинотеатра "Са-
турн", поэтому его пропускали на
вечерние сеансы. Ему бы по этому
случаю жить да радоваться, а он,
представьте себе, невыносимо стра-
дал. Он страдал от одиночества. Ему
до зарезу нужен был собеседник, с
которым он мог бы обсудить порази-
тельное поведение Вольки Костылько-
ва на сегодняшних экзаменах по
географии. И, как назло, ни одного
знакомого!
  Тогда он решил сойти вниз. Авось
там кого-нибудь пошлет ему судьба.
На лестничной площадке его чуть не
сшиб с ног старик в канотье и рас-
шитых сафьяновых туфлях, который
тащил за руку - кого бы вы дума-
ли? - самого Вольку Костылькова!
Волька почему-то прикрывал лицо
обеими руками.
  - Волька! - обрадовался Богорад.
- Костыльков!..
  Но Волька, очевидно, ничуть не
обрадовался этой встрече. Больше
того: он сделал вид, будто не узнал
своего лучшего приятеля, и метнулся
в самую гущу толпы, слушавшей ор-
кестр.
  - Ну и не надо! - обиделся Женя
и пошел в буфет выпить стаканчик
ситро.
  Поэтому он не видел, как вокруг
странного старичка и Вольки начал
толпиться народ. Когда же он сам
попытался протолкаться туда, куда,
по неизвестной для него причине,
устремилось столько любопытных, его
приятеля окружала плотная и все
растущая толпа. Громыхая откидными
сиденьями, люди покидали кресла пе-
ред эстрадой. Вскоре оркестр играл
уже перед пустыми креслами.
  - Что случилось? - тщетно спраши-
вал Женя, отчаянно орудуя руками.
- Если несчастный случай, так я мо-
гу отсюда по телефону позвонить...
У меня здесь дядя - старший админи-
стратор... В чем дело?..
  Но никто толком не знал, в чем
дело. И так как почти никому ничего
не было видно и все интересовались,
что же там такое происходит, внутри
тесного человеческого кольца, и все
друг друга расспрашивали и обижа-
лись, не получая вразумительного
ответа, то толпа вскоре так разгал-
делась, что даже стала заглушать
звук оркестра.
  Тогда на шум прибежал Женин дядя,
взгромоздился на стул и крикнул:
  - Пожалуйста, разойдитесь, граж-
дане!.. Что вы, бородатого ребенка
не видели, что ли?
  Лишь только эти слова донеслись
до буфета, все бросили пить чай и
прохладительные напитки и кинулись
смотреть на бородатого ребенка.
  - Волька! - заорал на все фойе
Женя, отчаявшись пробиться внутрь
заветного кольца. - Я ничего не ви-
жу!.. А ты видишь?.. Он здорово бо-
родатый?..
  - Ой, батюшки! - чуть не взвыл от
тоски злополучный Волька. - Только
и не хватало, чтобы он...
  - Несчастный мальчик! - сочув-
ственно завздыхали окружающие его
любопытные. - Такое уродство!.. Не-
ужели медицина бессильна помочь?..
  Сначала Хоттабыч неправильно рас-
ценивал внимание, которое уделяли
его юному другу. Ему поначалу пока-
залось, что люди сгрудились, чтобы
выразить свое уважение Вольке.
Потом это его начало сердить.
  - Разойдитесь, почтеннейшие! -
рявкнул он, перекрывая и гул толпы
и звуки оркестра. - Разойдитесь,
или я сотворю с вами нечто страш-
ное!..
  Какая-то школьница с перепугу
ударилась в слезы. Но взрослых Хот-
табыч только рассмешил. Ну, в самом
деле, чего страшного можно было
ожидать от этого забавного старичка
в нелепых розовых туфлях? Стоит
только ткнуть его покрепче пальцем,
и он рассыплется.
  Нет, никто не принял всерьез
угрозу Хоттабыча. А старик привык,
чтобы его слова приводили людей в
трепет. Сейчас он уже был оскорблен
и за Вольку и за себя и все больше
и больше наливался яростью. Неиз-
вестно, чем бы все кончилось, если
бы в эту самую минуту не прозвенел
звонок. Распахнулись двери зритель-
ного зала, и все пошли занимать
свои места. Женя хотел было вос-
пользоваться этим и хоть одним
глазком глянуть на небывалое чудо.
Но та же самая толпа, которая рань-
ше мешала ему пробиться, сейчас
стиснула его со всех сторон и, по-
мимо его воли, потащила с собой в
зрительный зал.
  Едва он успел добежать до первого
ряда и усесться, как свет погас.
  - Фу! - облегченно вздохнул Женя.
- Чуть не опоздал. А бородатого
мальчика я еще перехвачу, когда
кончится сеанс...
  Тем не менее он все же взволно-
ванно ерзал на стуле, пытаясь
разглядеть где-то позади себя это
поразительное чудо природы.
  - Мальчик, брось елозить!.. Меша-
ешь! - рассердился его сосед спра-
ва. - Сиди спокойно!
  Но, к великому его удивлению,
беспокойного мальчика уже рядом с
ним не оказалось.
  "Пересел! - с завистью подумал
недавний Женин сосед. - Конечно,
мало радости сидеть в первом ряду.
Одна порча глаз... Мальчишке что?
Пересел на чужое место. В крайнем
случае, прогонят, так мальчику не
стыдно..."
  Последними, когда в зрительном
зале было уже темно, покинули фойе
Волька с Хоттабычем.
  По правде говоря, Волька сначала
так расстроился, что решил уйти из
кино, не посмотрев картины. Но тут
взмолился Хоттабыч:
  - Если тебе столь неугодна боро-
да, которой я тебя украсил в твоих
же интересах, то я тебя освобожу от
нее, лишь только мы усядемся на на-
ши места. Это мне ничего не стоит.
Пойдем же туда, куда пошли все
остальные, ибо мне не терпится
узнать, что такое кино. Сколь пре-
красно оно должно быть, если даже
умудренные опытом мужи посещают его
в столь изнурительный летний зной!
  И действительно, только они усе-
лись на свободные места в шестом
ряду, как Хоттабыч щелкнул пальцами
левой руки.
  Но вопреки его обещаниям, ничего
с Волькиной бородой не произошло.
  - Что же ты мешкаешь? - спросил
Волька. - А еще хвастал!
  - Я не хвастал, о прекраснейший
из учащихся шестого класса "Б". Я,
к счастью, вовремя передумал. Если
у тебя не станет бороды, тебя выго-
нят из любезного твоему сердцу ки-
но.
  Как вскоре выяснилось, старик
слукавил.
  Но Волька этого еще не знал. Он
сказал:
  - Ничего, отсюда уже не выгонят.
  Хоттабыч сделал вид, будто не
слышал этих слов.
  Волька повторил, и Хоттабыч снова
прикинулся глухим.
  Тогда Волька повысил голос:
  - Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб!
  - Слушаю, о юный мой повели-
тель, - покорно ответствовал ста-
рик.
  - Нельзя ли потише? - сказал
кто-то из соседей.
  Волька продолжал шепотом, нагнув-
шись к самому уху печально поникше-
го Хоттабыча:
  - Сделай так, чтобы немедленно не
стало у меня этой глупой бороды.
  - Нисколько она не глупая! - про-
шептал в ответ старик. - Это в выс-
шей степени почтенная и благообраз-
ная борода.
  - Сию же секунду! Слышишь, сию же
секунду!
  - Слушаю и повинуюсь, - снова
промолвил Хоттабыч и что-то зашеп-
тал, сосредоточенно прищелкивая
пальцами.
  Растительность на Волькином лице
оставалась без изменения.
  - Ну? - сказал Волька нетерпели-
во.
  - Еще один миг, о благословенней-
ший Волька ибн Алеша... - отозвался
старик, продолжая нервно шептать и
щелкать.
  Но борода и не думала исчезать с
Волькиного лица.
  - Посмотри, посмотри, кто там си-
дит в девятом ряду! - прошептал
вдруг Волька, забыв на время о сво-
ей беде.
  В девятом ряду сидели два челове-
ка, ничем, по мнению Хоттабыча, не
примечательные.
  - Это совершенно чудесные акте-
ры! - с жаром объяснил Волька и
назвал две фамилии, известные любо-
му нашему читателю. Хоттабычу они,
конечно, ничего не говорили.
  - Ты хочешь сказать, что они
лицедеи? - снисходительно улыбнулся
старик. - Они пляшут на канате?
  - Они играют в кино! Это извест-
нейшие киноактеры, вот кто они!
  - Так почему же они не играют?
Почему они сидят сложа руки? -
с осуждением осведомился Хоттабыч.
- Это, видно, очень нерадивые лице-
деи, и мне больно, что ты их столь
необдуманно хвалишь, о кино моего
сердца.
  - Что ты! - рассмеялся Волька.
- Киноактеры никогда не играют в
кинотеатрах. Киноактеры играют в
киностудиях.
  - Значит, мы сейчас будем лице-
зреть игру не киноактеров, а каких-
нибудь других лицедеев?
  - Нет, именно киноактеров. Пони-
маешь, они играют в киностудиях, а
мы смотрим их игру в кинотеатрах.
По-моему, это понятно любому мла-
денцу.
  - Ты болтаешь, прости меня, что-
то несуразное, - с осуждением ска-
зал Хоттабыч. - Но я не сержусь на
тебя, ибо не усматриваю в твоих
словах преднамеренного желания под-
шутить над твоим покорнейшим слу-
гой. Это на тебя, видимо, влияет
жара, царящая в этом помещении.
  Волька понял, что за те несколько
минут, которые остались до начала
сеанса, ему никак не растолковать
старику, в чем сущность работы ки-
ноактеров, и решил отложить объяс-
нения на потом. Тем более что он
вспомнил об обрушившейся на него
напасти.
  - Хоттабыч, миленький, ну что те-
бе стоит, ну постарайся поскорее!
  Старик тяжело вздохнул, вырвал из
своей бороды один волос, другой,
третий, затем в сердцах выдернул из
нее сразу целый клок и стал с оже-
сточением рвать их на мелкие части,
что-то сосредоточенно приговаривая
и не спуская глаз с Вольки. Расти-
тельность на пышущей здоровьем фи-
зиономии его юного друга не только
не исчезла - она даже не шелохну-
лась. Тогда Хоттабыч принялся щел-
кать пальцами в самых различных со-
четаниях: то отдельными пальцами,
то всей пятерней правой руки, то
левой, то сразу пальцами обеих рук,
то раз пальцами правой руки и два
раза левой, то наоборот. Но все бы-
ло напрасно. И тогда Хоттабыч вдруг
принялся с треском раздирать свои
одежды.
  - Ты что, с ума сошел? - испугал-
ся Волька. - Что это ты делаешь?
  - О горе мне! - прошептал в ответ
Хоттабыч и стал царапать себе лицо.
- О горе мне!.. Тысячелетия, прове-
денные в проклятом сосуде, увы, да-
ли себя знать! Отсутствие практики
губительно отразилось на моей спе-
циальности... Прости меня, о юный
мой спаситель, но я ничего не могу
поделать с твоей бородой!.. О горе,
горе мне, бедному джинну Гассану
Абдуррахману ибн Хоттабу!..
  - Что ты там такое шепчешь? -
спросил Волька. - Шепчи отчетливей.
  И Хоттабыч отвечал ему, тщательно
раздирая на себе одежды:
  - О драгоценнейший из отроков, о
приятнейший из приятных, не обруши-
вай на меня свой справедливый
гнев!.. Я не могу избавить тебя от
бороды!.. Я позабыл, как это дела-
ется!..
  - Имейте совесть, граждане! - за-
шипели на них соседи. - Успеете на-
говориться дома. Ведь вы мешаете!..
Неужели обращаться к билетеру?
  - Позор на мою старую голову! -
еле слышно заскулил теперь Хотта-
быч. - Забыть такое простое волшеб-
ство! И кто забыл? Я, Гассан Абдур-
рахман ибн Хоттаб, могущественный
из джиннов, я, тот самый Гассан
Абдуррахман ибн Хоттаб, с которым
двадцать лет ничего не мог поделать
сам Сулейман ибн Дауд, мир с ними
обоими!..
  - Не хнычь! - прошептал Волька,
не скрывая своего презрения. - Ска-
жи по-человечески, надолго ты меня
наградил этой бородой?
  - О нет, успокойся, мой добрый
повелитель! - отвечал старик.
- К счастью, я околдовал тебя малым
колдовством. Завтра к этому времени
лицо у тебя снова станет гладким,
как у новорожденного... А может
быть, мне еще раньше удастся при-
помнить, как расколдовывается малое
колдовство...
  Как раз к этому времени на экране
кончились многочисленные надписи,
которыми обычно начинается всякая
картина, потом на нем появились,
задвигались и заговорили люди. Хот-
табыч самодовольно шепнул Вольке:
  - Ну, это я все понимаю. Это
очень просто. Все эти люди пришли
сюда сквозь стену. Это я тоже умею.
  - Ничего ты не понимаешь! - улыб-
нулся Волька невежеству старика.
- Кино, если хочешь знать, постро-
ено по принципу...
  Из передних и задних рядов заши-
кали, и Волькины объяснения прерва-
лись на полуслове.
  С минуту Хоттабыч сидел как зача-
рованный. Потом он стал возбужденно
ерзать, то и дело оборачиваясь на-
зад, где в девятом ряду, как помнят
наши читатели, сидели два киноакте-
ра, и он проделал это несколько
раз, пока окончательно не убедился,
что они одновременно сидят позади
него, чинно сложив руки на груди,
и несутся верхом на быстрых лошадях
там, впереди, на единственной осве-
щенной стене этого загадочного по-
мещения.
  Побледневший, с испуганно припод-
нятыми бровями, старик шепнул Воль-
ке:
  - Посмотри назад, о Волька ибн
Алеша!
  - Ну да, - сказал Волька, - это
киноактеры. Они играют в этой кар-
тине главные роли и пришли посмот-
реть, нравится ли нам, зрителям, их
игра.
  - Мне не нравится! - быстро сооб-
щил Хоттабыч. - Мне не нравится,
когда люди раздваиваются. Даже я не
умею в одно и то же время сидеть
сложа руки на стуле и скакать на
стремительной, ветру подобной лоша-
ди. Это даже Сулейман ибн Дауд -
мир с ними обоими! - не умел де-
лать. И мне поэтому страшно.
  - Все в порядке, - покровитель-
ственно усмехнулся Волька.
- Посмотри на остальных зрителей.
Видишь, никто не боится. Потом я
тебе объясню, в чем дело.
  Вдруг могучий паровозный гудок
прорезал тишину. Хоттабыч схватил
Вольку за руку.
  - О царственный Волька! - прошеп-
тал он, обливаясь холодным потом.
- Я узнаю этот голос. Это голос ца-
ря джиннов Джирджиса!.. Бежим, пока
не поздно!
  - Ну что за чушь! Сиди спокой-
но!.. Ничто нам не угрожает.
  - Слушаю и повинуюсь, - покорно
пролепетал Хоттабыч, продолжая дро-
жать.
  Но ровно через секунду, когда на
экране помчался прямо на зрителей
громко гудящий паровоз, пронзитель-
ный крик ужаса раздался в зритель-
ном зале.
  - Бежим!.. Бежим!.. - завопил не
своим голосом Хоттабыч, улепетывая
из зала.
  Уже у самого выхода он вспомнил о
Вольке, в несколько прыжков вернул-
ся за ним, схватил за локоть и по-
тащил к дверям:
  - Бежим, о Волька ибн Алеша!
Бежим, пока не поздно!..
  - Граждане... - начал билетер,
преграждая им дорогу.
  Но сразу вслед за этим он вдруг
совершил в воздухе красивую, очень
длинную дугу и очутился на эстраде,
перед самым экраном...
  - Чего ты кричал? Чего ты развел
эту дикую панику? - сердито спросил
уже на улице Волька у Хоттабыча.
  И тот ответил:
  - Как же мне было не кричать,
когда над тобой нависла страшнейшая
из возможных опасностей! Прямо на
нас несся, изрыгая огонь и смерть,
великий шайтан Джирджис ибн Редж-
мус, внук тетки Икриша!
  - Какой там Джирджис! Какая тет-
ка? Самый обычный паровоз!
  - Не собирается ли мой юный пове-
литель учить старого джинна Гассана
Абдуррахмана ибн Хоттаба, что такое
шайтан? - язвительно осведомился
Хоттабыч.
  И Волька понял: объяснять ему,
что такое кино и что такое паро-
воз, - дело не пяти минут и даже не
часа.
  Отдышавшись, Хоттабыч смиренно
спросил:
  - Чего бы тебе хотелось сейчас, о
драгоценнейший зрачок моего глаза?
  - Будто не знаешь? Избавиться от
бороды!
  - Увы, - сокрушенно ответствовал
старик, - я еще бессилен выполнить
это твое желание. Но нет ли у тебя
какого-нибудь другого желания? Ска-
жи, и я его в тот же миг исполню.
  - Побриться!.. И как можно ско-
рее!
  Спустя несколько минут они были в
парикмахерской.
  Еще минут через десять усталый
мастер высунулся из распахнутых
дверей мужского зала и крикнул:
  - Очередь!
  Тогда из укромного уголка подле
самой вешалки вышел и торопливо
уселся в кресле мальчик с лицом,
закутанным в драгоценную шелковую
ткань.
  - Прикажете постричь? - спросил
парикмахер, имея в виду прическу
мальчика.
  - Побрейте меня! - ответил ему
сдавленным голосом мальчик и снял
шаль, закрывавшую его лицо по самые
глаза.
---------------------


      VII. БЕСПОКОЙНЫЙ ВЕЧЕР

  Хорошо, что Волька не был брюне-
том. У Жени Богорада, например,
щеки после бритья стали бы отсвечи-
вать синевой. А у Вольки, когда он
вышел из парикмахерской, щеки ничем
не отличались от щек всех сверстни-
ков.
  Шел уже восьмой час, но еще было
совсем светло и очень жарко.
  - Нет ли в вашем благословенном
городе лавки, где продают шербет
или подобные шербету прохладитель-
ные напитки, дабы смогли мы утолить
нашу жажду? - спросил Хоттабыч.
  - А ведь верно! - подхватил Воль-
ка. - Хорошо бы сейчас холодненько-
го лимонаду!
  Они зашли в первый попавшийся па-
вильон фруктовых и минеральных вод,
сели за столик и подозвали офици-
антку.
  - Пожалуйста, две бутылки лимон-
ной воды, - сказал Волька.
  Официантка кивнула головой и
пошла к стойке, но Хоттабыч сердито
окликнул ее:
  - А ну, подойди-ка поближе, не-
достойная прислужница! Мне не нра-
вится, как ты ответила на приказа-
ние моего юного друга и повелителя.
  - Хоттабыч, перестань, слышишь!
Перестань... - зашептал было Воль-
ка.
  Но Хоттабыч ласково закрыл ему
рот своей сухой ладошкой:
  - Не мешай хоть мне вступиться
за твое достоинство, если сам ты,
по свойственной тебе мягкости, не
выбранил ее...
  - Ты ничего не понял!.. - не на
шутку испугался Волька за официант-
ку. - Хоттабыч, я же тебе русским
языком говорю, что...
  Но тут он вдруг с ужасом почув-
ствовал, что лишился дара речи. Он
хотел броситься между стариком и
все еще ничего не подозревавшей де-
вушкой, но не мог пошевельнуть ни
рукой, ни ногой.
  Это Хоттабыч, чтобы Волька ему
не мешал в том, что он считал делом
своей чести, легонько прищемил
большим и указательным пальцами ле-
вой руки мочку Волькиного правого
уха и тем обрек его на молчание и
полную неподвижность.
  - Как ты ответила на приказание
моего юного друга? - повторил он,
снова обращаясь к официантке.
  - Я вас не понимаю, гражданин, -
вежливо отвечала ему девушка.
- Приказания никакого не было. Была
просьба, и я пошла ее выполнять.
Это во-первых. А во-вторых, у нас
не принято "тыкать". У нас принято
обращаться к незнакомым людям на
"вы". И меня удивляет, что вам это
неизвестно, хотя это известно любо-
му культурному советскому человеку.
  - Ты что ж, учить меня хочешь? -
вскричал Хоттабыч. - На колени! Или
я превращу тебя в пыль!..
  - Стыдитесь, гражданин! - вмеша-
лась кассирша, наблюдавшая за этой
возмутительной сценой, благо посе-
тителей, кроме Вольки с Хоттабычем,
в павильоне не было. - Разве можно
так хулиганить, тем более в ваши
годы!
  - На колени! - прорычал вне себя
Хоттабыч. - И ты на колени! -
указал он перстом на кассиршу. - И
ты! - крикнул он второй официантке,
спешившей на помощь своей подруге.
- Все три немедленно на колени и
молите моего юного друга, чтобы он
вас помиловал!
  С этими словами он вдруг стал
расти в размерах, пока не достиг
головою потолка. Это было страшное
и удивительное зрелище. Кассирша и
вторая официантка упали в обморок
от ужаса, но первая официантка,
хоть и побледнела, спокойно сказала
Хоттабычу:
  - Стыдитесь, гражданин! Ведите
себя, как полагается в общественном
месте... И если вы порядочный гип-
нотизер...
  Она думала, что старик проделывал
над ними опыты гипноза.
  - На колени! - снова проревел
Хоттабыч. - Я кому говорю, -
на колени?!
  За три тысячи семьсот тридцать
два года его жизни это был первый
случай, когда обыкновенные смертные
осмеливались ослушаться его прика-
заний. Хоттабычу казалось, что это
роняет его в глазах Вольки...
  - Падай ниц, о презренная, если
тебе дорога жизнь!
  - Об этом не может быть и речи, -
отвечала дрожащим голосом храбрая
официантка. - Это за границей, в
капиталистических странах, работни-
ки общественного питания вынуждены
выслушивать всякие грубости от кли-
ентов, но у нас... И вообще непо-
нятно, чего вы повышаете голос...
Если есть жалоба, можете вежливо
попросить у кассирши жалобную кни-
гу. Жалобная книга выдается по пер-
вому требованию... Наш павильон,
знаете ли, посещают самые известные
гипнотизеры и иллюзионисты, но ни-
когда ничего такого себе не позво-
ляли. Правильно я говорю, Катя? -
обратилась она за поддержкой к
подруге, которая уже успела прийти
в себя.
  - Тоже выдумал, - отвечала Катя,
всхлипнув, - на колени становиться!
Безобразие какое!..
  - Вот как?! - окончательно разо-
шелся Хоттабыч. - Так вот до чего
доходит ваша дерзость?! Ну что ж,
вы сами того хотели!
  Привычным жестом он выдрал из
своей бороды три волоска и отнял
левую руку от Волькиного уха, чтобы
разорвать их на мельчайшие части.
  Но стоило лишь Хоттабычу оставить
Волькино ухо в покое, как Волька, к
великой досаде старика, вновь обрел
дар речи и свободу в распоряжении
своим телом. Первым делом он схва-
тил Хоттабыча за руку:
  - Что ты, Хоттабыч! Что ты заду-
мал!
  - Я задумал наказать их, о Воль-
ка. Поверишь ли, стыдно признаться:
сначала я хотел их поразить громом.
Поражать людей громом - ведь это
по силам любому самому завалящему
ифриту!..
  Тут Волька, несмотря на серьез-
ность положения, нашел в себе муже-
ство вступиться за науку.
  - Удар грома... - сказал он,
лихорадочно размышляя, как отвести
беду, нависшую над бедными девушка-
ми, - удар грома никого поразить не
может. Поражает людей разряд атмо-
сферного электричества - молния. А
гром не поражает. Гром - это звук.
  - Не знаю, - сухо отозвался Хот-
табыч, не желавший опускаться до
споров с неопытным юнцом. - Не ду-
маю, чтобы ты был прав. Но я пере-
думал. Я не поражу их громом. Лучше
я превращу их в воробьев. Да, пожа-
луй, в воробьев.
  - Но за что?
  - Я должен наказать их, о Волька.
Порок должен быть наказан.
  - Не за что наказывать! Слышишь!
  Волька дернул Хоттабыча за руку.
Тот уже собрался порвать волоски:
тогда было бы поздно.
  Но волоски, упавшие было на пол,
сами по себе вновь очутились в тем-
ной шершавой ладошке Хоттабыча.
  - Только попробуй! - закричал
Волька, заметив, что старик снова
собрался порвать волоски. - Ах,
так!.. Тогда и меня превращай в во-
робья! Или в жабу! Во что угодно
превращай! И вообще считай, что на
этом наше знакомство закончено! Мне
решительно не нравятся твои замаш-
ки. И все! Превращай меня в во-
робья! И пусть меня сожрет первая
попавшаяся кошка!
  Старик опешил:
  - Разве ты не видишь, что я хочу
это сделать, чтобы впредь никто не
смел относиться к тебе без того
исключительного почтения, которого
ты заслуживаешь своими бесчисленны-
ми достоинствами!
  - Не вижу и не желаю видеть!
  - Твое приказание для меня за-
кон, - смиренно отвечал Хоттабыч,
искренне недоумевавший по поводу
непонятной снисходительности своего
юного спасителя. - Хорошо, я не бу-
ду превращать их в воробьев.
  - И ни во что другое!
  - И ни во что другое, - покорно
согласился старик и все же взялся
за волоски с явным намерением
порвать их.
  - Зачем ты хочешь рвать волос-
ки? - снова всполошился Волька.
  - Я превращу в пыль все товары, и
все столы, и все оборудование этой
презренной лавки!
  - Ты с ума сошел! - вконец возму-
тился Волька. - Ведь это государ-
ственное добро, старая ты балда!
  - Да позволено мне будет узнать,
что ты, о бриллиант моей души, под-
разумеваешь под этим неизвестным
мне словом "балда"? - с любопыт-
ством осведомился Хоттабыч.
  Волька покраснел, как морковка.
  - Понимаешь ли... как тебе ска-
зать... э-э-э... Ну, в общем,
"балда" - это что-то вроде мудреца.
  Тогда Хоттабыч решил запомнить
это слово, чтобы при случае блес-
нуть им в разговоре.
  - Но... - начал он.
  - Никаких "но"! Я считаю до трех.
Если ты после того, как я скажу
"три", не оставишь в покое этот па-
вильон, можешь считать, что мы с
тобой не имеем ничего общего и что
между нами все кончено, и что...
Считаю: раз!.. два!.. т...
  Волька не успел досказать коро-
тенькое слово "три". Горестно мах-
нув рукой, старик снова принял свой
обычный вид и сумрачно проговорил:
  - Пусть будет по-твоему, ибо твое
благоволение для меня драгоценней
зениц моих очей.
  - То-то же, - сказал Волька.
- Теперь осталось извиниться, и
можно спокойно уходить.
  - Благодарите же своего юного
спасителя! - сурово крикнул Хотта-
быч девушкам.
  Волька понял, что вырвать извине-
ние из уст старика не удастся.
  - Извините нас, пожалуйста, това-
рищи, - сказал он. - И если можно,
не очень обижайтесь на этого граж-
данина. Он приезжий и еще не осво-
ился с советскими порядками. Будьте
здоровы!
  - Будьте здоровы! - вежливо отве-
чали девушки.
  Они еще толком не пришли в себя.
Им было и удивительно и страшнова-
то. Но, конечно, им и в голову не
могло прийти, насколько серьезной
была опасность, которой они избежа-
ли.
  Они вышли вслед за Хоттабычем и
Волькой на улицу и стояли у дверей,
глядя, как медленно удалялся этот
удивительный старичок.
  - Откуда такие озорные старики
берутся, ума не приложу! - вздохну-
ла Катя и снова всхлипнула.
  - Какой-нибудь дореволюционный
гипнотизер, - жалостливо сказала ее
храбрая подруга. - Наверно, пенсио-
нер. Соскучился, выпил, может быть,
лишнего... Много ли такому старичку
требуется!
  - Да-а-а, - присоединилась к ее
мнению кассирша, - старость не ра-
дость... Пойдемте, девушки, в поме-
щение!..
  Но, очевидно, на этом не суждено
было кончиться сегодняшним злоклю-
чениям. Лишь Волька с Хоттабычем
вышли на улицу Горького, в глаза им
ударил ослепительный свет автомо-
бильных фар. Казалось, прямо на них
мчалась, оглашая вечерний воздух
пронзительной сиреной, большая са-
нитарная машина.
  И тогда Хоттабыч страшно изменил-
ся в лице и громко возопил:
  - О горе мне, старому и несчаст-
ному джинну! Джирджис, могучий и
беспощадный царь шайтанов и ифри-
тов, не забыл нашей старинной враж-
ды, вот он и наслал на меня страш-
нейшее из своих чудовищ!
  С этими словами он стремительно
отделился от тротуара, уже где-то
высоко, на уровне третьего или чет-
вертого этажа, снял свою соломенную
шляпу, помахал ею Вольке и медленно
растаял в воздухе, крикнув на про-
щанье:
  - Я постараюсь разыскать тебя,
о Волька ибн Алеша! Целую пыль под
твоими ногами!.. Пока!..
  Между нами говоря, Волька даже
обрадовался исчезновению старика.
Было не до него. У Вольки подкаши-
вались ноги при одной мысли, что
ему сейчас предстояло возвратиться
домой.
  В самом деле, попробуйте поста-
вить себя на его место. Человек
ушел из дому для того, чтобы сдать
экзамен по географии, посетить кино
и к половине седьмого вечера чинно
и благородно вернуться домой обе-
дать. Вместо этого он возвращается
домой в десятом часу, позорно про-
валившись на экзамене, и, что самое
ужасное, с бритыми щеками! Это в
неполные тринадцать лет! Сколько он
ни думал, но выхода из создавшегося
положения ему найти не удалось. Так
ничего и не придумав, он поплелся в
тихий, полный длинных предзакатных
теней Трехпрудный переулок.
  Он прошел мимо удивленного двор-
ника, вошел в подъезд, поднялся на
площадку второго этажа и, тяжко
вздохнув, нажал кнопку звонка. В
глубине квартиры раздались чьи-то
шаги, и незнакомый голос спросил
через закрытые двери:
  - Кто там?
  "Это я", - хотел сказать Волька и
вдруг вспомнил, что с сегодняшнего
утра он уже здесь не проживает.
  Ничего не ответив новому жильцу,
он быстро сбежал по ступенькам, с
независимым видом прошел мимо про-
должавшего удивляться дворника и,
выйдя из переулка, сел в троллей-
бус. Но несчастья преследовали его
в этот день. Где-то, скорее всего в
кино, он потерял кошелек, Пришлось
вылезть из троллейбуса и пойти пеш-
ком.
  ...Бабушка открыла Вольке. Отец
еще не вернулся с работы. Он задер-
жался на заседании завкома. Мама
после занятий в вечернем универси-
тете, очевидно, зашла за Алексеем
Алексеевичем на завод.
  У Вольки, несмотря на все его
усилия казаться спокойным и счаст-
ливым, было такое мрачное лицо, что
бабушка решила первым делом накор-
мить его, а уж потом приступить к
расспросам.
  - Ну как, Воленька? - нерешитель-
но осведомилась она, когда ее един-
ственный внучек быстро управился
с обедом.
  - Да как тебе сказать... -
неопределенно ответвил Волька и, на
ходу стаскивая с себя футболку,
отправился спать.
  Бабушка с молчаливым сочувствием
проводила его ласковым и печальным
взглядом. Нечего было расспраши-
вать - все было ясно.
  Волька, вздыхая, разделся, вытя-
нулся на свежей, прохладной просты-
не, но покоя не обрел.
  На столике около его кровати
блистала многокрасочной супероблож-
кой толстая книга большого формата.
У Вольки екнуло сердце: так и есть,
та самая, давно желанная книга по
астрономии! И на заглавном листе
крупным, с детства знакомым почер-
ком написано: "Высокообразованному
ученику седьмого класса, действи-
тельному члену астрономического
кружка при Московском планетарии
Владимиру Алексеевичу Костылькову
от его любящей бабушки".
  Какая смешная надпись! Всегда ба-
бушка придумает что-нибудь смешное.
Но почему же Вольке совсем не смеш-
но, ах, как не смешно! И ему, пред-
ставьте себе, нисколечко не прият-
но, что наконец-то он дождался этой
книги, о которой так давно мечтал.
Тоска, тоска его снедает. В груди
дыханье стеснено... Нет, он так
больше не может!
  - Бабушка! - крикнул он, отвер-
нувшись от книги. - Бабушка, можно
тебя на минутку?
  - Ну, чего тебе там, баловник? -
будто бы сварливо откликается ба-
бушка, довольная, что ей можно бу-
дет еще на сон грядущий потолковать
с внучком.
  - Бабушка! - жарко шепчет ей
Волька. - Закрой дверь и сядь ко
мне на кровать. Мне тебе нужно со-
общить одну страшно важную вещь.
  - А может быть лучше на утречко
отложить такой важный разговор? -
отвечает бабушка, сгорая от любо-
пытства.
  - Нет, сейчас, обязательно сию же
минуту. Я... Бабушка, я не перешел
в седьмой класс... То есть я пока
еще не перешел... Я не выдержал эк-
замена...
  - Провалился? - тихо ахает бабуш-
ка.
  - Нет, не провалился... Я не вы-
держал, но и не провалился... Я
стал излагать точку зрения древних
про Индию, и про горизонт, и про
всякое такое... Я это все правильно
рассказал... А научную точку зрения
мне как-то не удалось осветить...
Я себя очень неважно почувствовал,
и Варвара Степановна мне сказала,
чтобы я пришел, когда хорошенечко
отдохну...
  Даже сейчас, даже бабушке он не
мог решиться сказать про Хоттабыча.
Да она бы и не поверила и подумала
бы, чего доброго, что он и в самом
деле заболел.
  - Я раньше хотел скрыть это,
а сказать, когда уже сдам, но мне
стало совестно... ты понимаешь?
  - А что ж тут, Воленька, не пони-
мать! - сказала бабушка. - Со-
весть - великая вещь. Хуже нет, как
против совести своей идти... Ну,
спи спокойно, астроном мой дорогой!
  - Ты книжку пока забери, - дрожа-
щим голосом предложил Волька.
  - И не подумаю. Куда мне ее де-
вать? Считай, что я тебе ее до поры
до времени сдала на хранение...
Ну, спи. Спишь?
  - Сплю, - отвечал Волька, у кото-
рого с признанием точно гора с плеч
свалилась. - И я тебе обещаю, я те-
бе честное пионерское даю, что сдам
географию на "пять"! Ты мне веришь?
  - Конечно, верю. Ну, спи, спи,
набирайся сил... А как родителям -
мне говорить или сам скажешь?
  - Лучше ты.
  - Ну, спи спокойно!
  Бабушка поцеловала Вольку, пога-
сила свет и вышла из комнаты.
  Некоторое время Волька лежал, за-
таив дыхание. Ему хотелось услы-
шать, как бабушка будет сообщать
его родителям печальную весть, но,
так ничего и не расслышав, он
заснул.
---------------------


      VIII. БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ

  Не прошло и часа, как его разбу-
дил телефонный звонок, раздавшийся
в отцовском кабинете.
  К телефону подошел Алексей Алек-
сеевич.
  - Слушаю... Да, я... Кто? Здрав-
ствуйте, Варвара Степановна!.. Бла-
годарю вас, ничего, а ваше?.. Воль-
ка? Волька спит... По-моему, вполне
здоров, поужинал с исключительным
аппетитом... Да, знаю, он расска-
зал... Сам удивляюсь... Да, пожа-
луй, другим не объяснишь... Конеч-
но, пусть лучше отдохнет несколько
времени, если вы не возражаете...
Благодарю вас за внимание... Будьте
здоровы... Тебе привет от Варвары
Степановны, - сказал Алексей Алек-
сеевич жене. - Интересовалась Воль-
киным здоровьем. Говорила, чтобы не
беспокоились: Волька у них на хоро-
шем счету. И чтобы хорошенько от-
дохнул.
  Снова Волька попытался услышать,
о чем толковали между собой его ро-
дители, и снова, ничего не
разобрав, уснул.
  Но на этот раз ему удалось
поспать не больше четверти часа.
Опять помешал телефон.
  - Да, это я, - послышался приглу-
шенный голос Алексея Алексеевича.
- Да... Здравствуйте, Николай Ни-
кандрович... Что?.. Нет, нету...
Да, дома, конечно, дома... Пожа-
луйста... До свидания, Николай Ни-
кандрович...
  - Это кто звонил? - донесся из
кухни голос Волькиной мамы.
  - Отец Жени Богорада. Волнуется,
что Женя до сих пор не вернулся до-
мой. Спрашивал, не у нас ли он и
дома ли Волька.
  - В мои годы, - вмешалась в раз-
говор бабушка, - так поздно возвра-
щались домой только гусары... Но
чтобы ребенок...
  Через полчаса телефонный звонок в
третий раз за эту беспокойную ночь
прервал сон Вольки Костылькова.
  На этот раз звонила Татьяна Ива-
новна - мать Жени Богорада. Женя
все еще не вернулся домой. Она про-
сила узнать о нем у Вольки.
  - Волька! - приоткрыл Алексей
Алексеевич дверь. - Татьяна Иванов-
на спрашивает, когда ты в последний
раз видел Женю.
  - Вечером в кино.
  - А после кино?
  - А после кино я его не видел.
  - А он тебе не говорил, куда он
собирается пойти после кино?
  - Нет.
  Долго, очень долго ждал Волька,
когда прекратятся наконец разговоры
старших о пропавшем Жене (сам-то он
нисколько не волновался: он подо-
зревал, что Женя на радостях махнул
в Парк культуры, в цирк), да, так и
не дождавшись, в третий раз заснул.
На сей раз окончательно.
  Вскоре в углу раздался тихий
всплеск. Потом послышались шлепа-
ющие шаги. На полу появлялись и
быстро высыхали следы чьих-то неви-
димых мокрых ног. Кто-то, напевая
себе под нос заунывную протяжную
восточную мелодию, незримо расхажи-
вал по комнате.
  Следы мокрых ног направились к
столу, на котором озабоченно тикал
будильник. Раздалось чье-то восхи-
щенное чмоканье. Будильник сам по
себе взлетел в воздух и некоторое
время спокойно висел между полом и
потолком, потом вернулся на свое
обычное место, а следы повели по
направлению к аквариуму. Снова раз-
дался плеск, и все затихло.
  Поздно ночью пошел дождь. Он ве-
село стучал в окна, лихо шумел в
густой листве деревьев, деловито
журчал в водосточных трубах. Време-
нами он затихал, и тогда слышно бы-
ло, как крупные дождевые капли со-
лидно и звонко падают в бочку, сто-
ящую под окном. Потом, как бы
набравшись сил, дождь снова начинал
лить густыми потоками.
  Под такой дождь приятно спать, он
действует убаюкивающе даже на лю-
дей, страдающих бессонницей, а
Волька никогда не жаловался на бес-
сонницу.
  К утру, когда небо почти проясни-
лось от туч, кто-то несколько раз
осторожно тронул за плечо нашего
крепко спавшего героя. Но Волька не
проснулся. И тогда тот, кто тщетно
пытался разбудить Вольку, печально
вздохнул, что-то пробормотал и,
шаркая туфлями, направился в глубь
комнаты, где на высокой тумбочке
поблескивал Волькин аквариум с зо-
лотыми рыбками. Раздался еле слыш-
ный всплеск, и снова в комнате во-
царилась сонная тишина...
---------------------


   IX. НЕ МЕНЕЕ БЕСПОКОЙНОЕ УТРО

  Утро наступило чудесное, солнеч-
ное.
  В половине седьмого бабушка, тихо
приоткрыв дверь, прошла на цыпочках
к окну и распахнула его настежь. В
комнату ворвался бодрящий прохлад-
ный воздух. Начиналось московское
утро, шумное, жизнерадостное, хло-
потливое. Но Волька не проснулся
бы, если бы одеяло не соскользнуло
с него на пол.
  Первым делом он нащупал выросшую
на его щеках щетину и понял, что
находится в совершенно безвыходном
положении. В таком виде нечего было
и думать показываться на глаза ро-
дителям. Тогда он снова забрался
под одеяло и стал думать, что же
ему делать.
  - Воля, а Воля! Вставай! - услы-
шал он из столовой голос отца, но
решил не отвечать, прикинулся спя-
щим. - Не понимаю, как можно спать,
когда на дворе такое замечательное
утро.
  Послышался бабушкин голос:
  - Вот заставить бы тебя самого,
Алеша, сдавать экзамены да будить
тебя ни свет ни заря!
  - Ну и пускай его спит! - пробур-
чал отец. - Небось захочет есть -
сразу проснется.
  Это Волька-то не хотел есть?!
Да он ловил себя на том, что яични-
ца с ломтем свежего черного хлеба
его волнует сейчас даже больше, не-
жели рыжая щетина на его щеках. Но
здравый смысл взял все-таки верх
над чувством голода, и Волька про-
лежал в постели, покуда отец не
ушел на работу, а мать с кошелкой
не отправилась на рынок.
  "Была не была! - решил он, услы-
шав, как щелкнула за нею дверь.
- Расскажу все бабушке. И вместе
что-нибудь придумаем".
  Волька с наслаждением потянулся,
сладко зевнул и направился к две-
рям. Проходя мимо аквариума, он
бросил на него рассеянный взгляд...
и остолбенел от удивления. За ночь
в этой небольшой четырехугольной
стеклянной посудине произошло собы-
тие, никак не объяснимое с точки
зрения естественных наук и полное
потому таинственного смысла. Вчера
в аквариуме плавали четыре рыбки,
а сегодня их стало пять. Появилась
еще одна большая, толстая золотая
рыбка, важно шевелившая пышными
ярко-алыми плавниками. Когда Волька
удивленно прильнул к толстому стек-
лу аквариума, ему показалось, что
рыбка несколько раз хитро ему под-
мигнула.
  - Что за ерунда! - пробормотал
Волька, забыв на время даже про
свою бороду, и засунул руку в воду,
чтобы схватить загадочную рыбку!
  Но она сама, словно только того и
дожидалась, сильно ударила хвостом
по воде, выскочила из аквариума на
пол и превратилась в Хоттабыча.
  - Уф! - промолвил старик, отряхи-
ваясь и вытирая бороду неведомо от-
куда появившимся роскошным шерстя-
ным полотенцем, обшитым по краям
золотыми и серебряными петушками.
- Я все утро ожидаю чести выразить
тебе свое глубочайшее почтение. Но
ты не просыпался, а я щадил твой
сон. И мне пришлось переночевать с
этими красивыми рыбками, о счастли-
вейший Волька ибн Алеша!
  - Как не стыдно смеяться надо
мной! - рассердился Волька.
- Только в насмешку можно назвать
счастливым мальчика с бородой!
---------------------


      X. ПОЧЕМУ С.С. ПИВОРАКИ
         ПЕРЕМЕНИЛ ФАМИЛИЮ

  В это очаровательное утро Степан
Степаныч Пивораки решил совместить
сразу два удовольствия. Он решил
побриться, наслаждаясь в то же вре-
мя живописным видом на Москву-реку.
Придвинул к самому окну столик с
бритвенными принадлежностями и при-
нялся, мурлыча под нос веселую пе-
сенку, тщательно намыливать себе
щеки.
  А мы пока что расскажем о нашем
новом знакомом.
  По странному совпадению обстоя-
тельств, его фамилия полностью со-
ответствовала одной из двух его
слабостей: он любил хлебнуть кру-
жечку-другую пивка и закусить их
аппетитными, чуть солоноватыми ва-
реными раками.
  Второй его слабостью была излиш-
няя словоохотливость. Из-за своей
болтливости Степан Степаныч, чело-
век, вообще говоря, неглупый и на-
читанный, нередко становился в тя-
гость даже самым близким друзьям.
  За всем этим он был превосходным
человеком и большим мастером своего
дела. Он был лекальщик.
  Закончив намыливать щеки, Степан
Степаныч взял в руку бритву, попра-
вил ее маленечко на ладони и при-
нялся с необыкновенной легкостью и
сноровкой бриться. Побрившись, он
с наслаждением обрызгал себя из
пульверизатора цветочным одеколоном
"Магнолия" и начал вытирать бритву,
когда вдруг неожиданно рядом с ним,
неизвестно каким путем, возник ста-
ричок в канотье и расшитых золотом
и серебром нежно-розовых сафьяновых
туфлях с причудливо загнутыми нос-
ками.
  - Ты брадобрей? - сурово спросил
старичок у изрядно опешившего Сте-
пана Степаныча.
  - Во-первых, - вежливо отвечал
ему Пивораки, - я попросил бы вас
не тыкать. А во-вторых, вы, очевид-
но, хотели сказать "парикмахер"?
Нет, я не профессионал-парикмахер.
Хотя, с другой стороны, я могу ска-
зать про себя, что да, я парикма-
хер, потому что, не будучи парикма-
хером, или, как вы выразились,
"брадобреем", я могу все же за-
ткнуть за пояс любого парикмахера-
профессионала, или, как вы старо-
модно выразились, "брадобрея", или,
что то же самое, цирюльника, тогда
как ни один парикмахер не может
заткнуть за пояс меня... А поче-
му?.. А потому что, в то время как
парикмахер-профессионал, или, как
вы выразились, "бра..."
  Старик очень невежливо перебил
разболтавшегося Пивораки:
  - Сумеешь ли ты, о не в меру
многословный брадобрей, отлично, ни
разу не порезав, побрить отрока,
которому ты не достоин даже цело-
вать пыль под его стопами?
  - Я бы вторично просил вас не ты-
кать, - сказал Пивораки. - Что же
касается существа затронутого вами
вопроса, то...
  Он хотел было продолжать свою
речь, но старик молча собрал все
бритвенные принадлежности, схватил
за шиворот не перестававшего ора-
торствовать Степана Степаныча и, не
говоря худого слова, вылетел с ним
через окошко в неизвестном направ-
лении.
  Вскоре они через окошко же влете-
ли в знакомую нам комнату, где при-
горюнившись сидел на кровати Волька
Костыльков, изредка со стоном
поглядывая в зеркало на вновь об-
раставшую бородой физиономию.
  - Счастье и удача сопутствуют те-
бе во всех твоих начинаниях, о юный
мой повелитель! - торжественно про-
возгласил Хоттабыч, не выпуская из
рук пытавшегося вырваться Степана
Степаныча. - Я совсем было отчаялся
найти тебе брадобрея, когда увидел
сего не в меру болтливого мужа, и я
его захватил к тебе, под благосло-
венный кров твоего дома, и вот он
перед тобой со всем, что необходимо
для бритья... А теперь, - обратился
он к Пивораки, вытаращившему глаза
на бородатого мальчика, - разложи,
как это подобает, твои инструменты
и побрей этого достойного отрока
так, чтобы его щеки стали гладкими,
как у юной девы.
  - Я попросил бы вас не тыкать, -
повторил Пивораки, но прекратил
сопротивление.
  Бритва заблестела в его умелой
руке, и в несколько минут Волька
был побрит на славу.
  - А теперь, - сказал старик,
- сложи свои инструменты. Завтра
рано утром я за тобой вновь приле-
чу, и ты снова побреешь этого отро-
ка.
  - Завтра я не могу, - устало воз-
разил Пивораки. - Завтра я работаю
в утренней смене.
  - Меня это не касается! - сурово
отозвался Хоттабыч.
  Наступило тяжелое молчание. Потом
Степана Степаныча озарило.
  - А почему бы вам не попробовать
одно тбилисское снадобье? Прекрас-
ное средство.
  - Это такой порошок? - вмешался
Волька, который до этого времени
молчал как убитый. Кажется, это та-
кой серенький порошочек?.. Я где-то
о нем слышал... или читал...
  - Вот именно, порошочек! Серень-
кий такой! - обрадовался Пивораки.
- Производится в Грузии. Прекрасная
солнечная страна. Лично я просто
без ума от Грузии. Изъездил ее во
время отпуска вдоль и поперек. Су-
хуми, Тбилиси, Кутаиси... Нет луч-
шего места для отдыха! От души со-
ветую вам на основании собственного
опыта обязательно побывать в...
Простите, я несколько отклонился от
темы. Так вот, насчет порошочка.
Стоит смазать им щеки, и самая гус-
тая борода сразу сходит без остат-
ка... Правда, через некоторое время
она снова вырастает.
  - У моего юного друга она больше
не вырастет, - остановил его Хотта-
быч.
  - Вы уверены? - удивился Пиво-
раки.
  Хоттабыч высокомерно промолчал.
Он считал ниже своего достоинства
посвящать в свои дела низкородного
брадобрея.
  ...Не более чем минутой позже в
городе Тбилиси, в раздевалке одной
из местных бань, был замечен стари-
чок в старомодной соломенной шляпе
канотье, просторном парусиновом
костюме и розовых, расшитых золотом
и серебром сафьяновых туфлях с вы-
соко загнутыми носками.
  Не раздеваясь, он проник в моеч-
ное отделение. Провожаемый любопыт-
ными взглядами, он невозмутимо
проследовал к разбитному банщику,
который с редким трудолюбием мылил
покорно склоненную голову пожилого
гражданина с пышными седыми усами.
Остановившись в нескольких шагах от
этого банщика - его звали Вано, -
старичок с величавой медлитель-
ностью снял с себя парусиновый пид-
жак.
  - Генацвале, - благожелательно
промолвил Вано, - у нас раздеваются
в раздевалке. Здесь моются.
  Старичок снисходительно усмехнул-
ся. Он и не собирался мыться.
Просто ему было несколько жарковато
в пиджаке.
  - Подойди ко мне! - приказал он
Вано и стал томно обмахиваться шля-
пой. - Только поторапливайся, если
тебе дорога жизнь...
  - Слушаю тебя, отец, - сказал
Вано, приближаясь к старичку.
  Тот строго спросил его:
  - Скажи мне без утайки, о банщик,
точно ли это те самые тбилисские
бани, о которых я слышал столь мно-
го достойного удивления?
  - Они самые, генацвале, - горде-
ливо приосанился Вано.
  - А если это те самые бани, кото-
рые я искал, то почему я не вижу
той поистине волшебной мази, от ко-
торой, как говорят люди сведущие и
доверия достойные, человеческие во-
лосы выпадают без остатка?
  - Ах, вот в чем дело, - обрадо-
вался Вано. - Тебе нужно "таро"?
Так бы сразу и сказал, генацвале.
  - Хорошо, - сказал старичок,
- если это называется "таро", то
принеси "таро". Только не медли,
если тебе...
  - Знаю, знаю: если мне дорога
жизнь. Бегу, бегу!..
  Немало пришлось этому бывалому
банщику сталкиваться на своем веку
с разными чудаками, и он знал, что
самое умное - это не пускаться с
ними в пререкания.
  Он вернулся с глиняной мисочкой,
наполненной порошком, похожим на
золу.
  - Нужно разбавить этот порошок
водой, и получится как раз та самая
мазь.
  - Я склонен верить тебе, что с
примесью воды он действительно дает
ту самую мазь, ради которой я сюда
прибыл. Прикати же мне сейчас же
бочку этого самого чудодейственного
зелья, ибо время мое ограничено.
  - Бочку?!
  - Даже две.
  - Помилуй, генацвале! Одной плош-
ки за глаза хватило бы для самой
густой бороды!
  - Хорошо, - сказал Хоттабыч...
- И смотри же, о банщик, я никому
не пожелал бы оказаться на твоем
месте, если ты ввел меня в заблуж-
дение.
  - Что ты, что ты, генацвале! -
замахал руками Вано. - Разве я
осмелился бы обманывать такого по-
чтенного старца, как ты!.. Да я бы
никог...
  Он прервал свою речь на полуслове
да так и застыл с раскрытым ртом:
удивительный скандальный старикашка
вдруг исчез, как бы растаяв в воз-
духе...
  Ровно минутой позже лысый, без-
бровый, безусый и безбородый стари-
чок в канотье, парусиновом костюме
и розовых туфлях с загнутыми носка-
ми дотронулся до плеча Вольки
Костылькова, который задумчиво упи-
сывал за обе щеки огромный кусок
пирога с вареньем.
  Волька обернулся, глянул на него
и от удивления чуть не подавился
пирогом.
  - Хоттабыч, миленький, что с то-
бой стало?
  Хоттабыч посмотрел в зеркало, ви-
севшее на стене, и натужно рассме-
ялся:
  - Что и говорить! Было бы чрез-
мерным преувеличением сказать, что
я похорошел! Считай, что я наказан
за свою недоверчивость, и ты не
ошибешься. Я фыркнул, когда там, в
столь далекой от нас бане, мне доб-
росердечно преподнесли плошку с по-
рошком "таро". Порошок осел у меня
на бровях, усах и бороде. Дождик
превратил этот порошок в кашицу и
смыл с меня эту кашицу вместе с бо-
родой, усами и бровями... Но не
беспокойся о моей внешности, и луч-
ше займемся твоей. - И он отсыпал
на блюдце порцию "таро".
  Когда с Волькиной бородой и усами
было покончено, Хоттабыч щелкнул
пальцами левой руки и снова обрел
прежний вид.
  - Ну вот. Теперь и у тебя и у ме-
ня лица снова в добром порядке...
  Что же касается Степана Степаныча
Пивораки, который больше уже не по-
явится на страницах нашей глубоко
правдивой повести, то доподлинно
известно, что он после описанных
выше злоключений совершенно изме-
нился.
  Давно ли его знакомые так страда-
ли от его болтливости, что каждого
болтуна называли "Пивораки"? Сейчас
же он стал скуп на слова и каждое
из них так тщательно взвешивает,
что беседовать с ним и слушать его
выступления на собраниях стало ис-
тинным удовольствием.
  А так как он убежден, что история
с бородатым мальчиком ему примере-
щилась под влиянием излишне выпито-
го пива, то он начисто перестал
потреблять спиртные напитки. Гово-
рят, что он даже сменил свою фами-
лию на новую и что теперь его фами-
лия - Ессентуки, Степан Степанович
Ессентуки.
  Подумать только, как повлияла на
человека эта история!
---------------------


           XI. ИНТЕРВЬЮ
        С ЛЕГКИМ ВОДОЛАЗОМ

  Всю ночь родители Жени Богорада
провели на ногах. Они звонили по
телефону всем своим знакомым, объ-
ездили на такси все отделения мили-
ции, все больницы, побывали в уго-
ловном розыске и даже в городских
моргах, и все безрезультатно. Женя
как в воду канул.
  Утром директор школы вызвал к се-
бе и лично опросил всех однокласс-
ников Жени, в том числе и Вольку.
  Волька честно рассказал про вче-
рашнюю встречу с Женей Богорадом в
кино, умолчав, конечно, про бороду.
Мальчик, сидевший с Женей на одной
парте, вспомнил, что часов около
восьми вечера он видел Богорада на
Пушкинской улице. Женя был в пре-
восходном настроении и спешил в
кино. Такие же показания дали еще
несколько учеников, но ни одно из
них не помогло найти нить для даль-
нейших поисков.
  Ребята уже начинали расходиться
по домам, когда вдруг один мальчик
вспомнил, что Женя собирался после
школы пойти купаться...
  Через полчаса все наличные силы
Освода были брошены на розыски тела
Жени Богорада. Сотрудники спаса-
тельных станций обшарили баграми
всю реку в пределах черты города,
но ничего не нашли. Водолазы добро-
совестно обходили все русло реки,
подолгу прощупывая омуты, и также
ничего не обнаружили.
  Уже спускалась за рекой огненная
стена заката, слабый ветер доносил
из Парка культуры низкие звуки
сирены - знак того, что в летнем
театре начинается второе действие
вечернего спектакля, а на реке все
еще темнели силуэты осводовских ло-
док. Поиски продолжались.
  В этот прохладный и тихий вечер
Вольке не сиделось дома. Самые
страшные мысли о судьбе Жени Бого-
рада не давали ему покоя. Он решил
пойти в школу - может быть, там уже
что-нибудь известно.
  У подъезда к нему неслышно присо-
единился Хоттабыч, возникший из-под
земли. Старик видел, что Волька
чем-то расстроен, но из деликатно-
сти решил не приставать к мальчику
с расспросами. Так они и пошли мол-
ча, погруженные каждый в свои думы,
и вскоре уже шагали вдоль широкой,
одетой в гранит набережной Москвы-
реки.
  - Что это за чудища со странными
головами стоят в этих утлых суде-
нышках? - спросил старик, указывая
на осводовские лодки.
  - Это легкие водолазы, - печально
ответил Волька.
  - Мир с тобою, о достойный легкий
водолаз! - величественно обратился
Хоттабыч к одному из водолазов, вы-
саживавшемуся из лодки на берег.
- Что ты разыскиваешь здесь, на дне
этой прекрасной реки?
  - Мальчик один утонул, - ответил
водолаз и быстренько взбежал по
ступенькам в помещение спасательной
станции.
  - Я не имею больше вопросов,
о высокочтимый легкий водолаз, -
промолвил ему вслед Хоттабыч.
  Затем он вернулся к Вольке, низко
ему поклонился и произнес:
  - Целую землю у ног твоих, о до-
стойнейший из учащихся сто двадцать
четвертой средней школы!
  - А? - вздрогнул Волька, отрыва-
ясь от своих печальных мыслей.
  - Правильно ли я понял этого лег-
кого водолаза, что он разыскивает
отрока, имеющего высокую честь быть
твоим товарищем?
  Волька молча кивнул головой и
глубоко-глубоко вздохнул.
  - И он лицом круглолиц, телом ко-
ренаст, носом курнос, и волосы его
подстрижены не так, как это подоба-
ет отроку?
  - Да, это был Женя. У него при-
ческа под польку. Он был большой
франт, - сказал Волька и снова
грустно вздохнул.
  - Мы его видели в кино? Это он
что-то тебе кричал и ты был опеча-
лен тем, что он всем расскажет, что
у тебя выросла борода?
  - Да, верно. Откуда ты узнал,
что я подумал?
  - Потому что ты пробормотал это,
когда попытался скрыть от него свое
почтенное и в высшей степени пре-
красное лицо, - продолжал старик.
- Так не бойся же этого!
  - Неправда! - возмутился Волька.
- Совсем я не этим опечален. Мне,
наоборот, очень грустно, что Женя
утонул.
  Хоттабыч победоносно ухмыльнулся:
  - Он не утонул!
  - Как - не утонул? Откуда ты зна-
ешь, что он не утонул?
  - Мне ли не знать! - сказал тогда
Хоттабыч торжествуя. - Я подстерег
его, когда он сидел в первом ряду в
темном помещении кино... и зашвыр-
нул его далеко-далеко на восток,
как раз туда, где край земли схо-
дится с краем небес и где, я так
полагаю, его уже продали в рабство.
И пусть он там кому хочет рассказы-
вает о твоей бороде...
---------------------


       XII. НАМЕЧАЕТСЯ ПОЛЕТ

  - То есть как это - в рабство?! -
переспросил потрясенный Волька.
  Старик понял, что опять что-то
получилось не так, и его лицо при-
няло кислое выражение.
  - Очень просто... Обыкновенно...
Как всегда продают в рабство, -
пробормотал он, отводя в сторону
глаза. - Чтобы не болтал попусту
языком, о приятнейшая в мире балда.
  Старик был очень доволен, что ему
удалось вовремя ввернуть слово,
которое он накануне услышал из уст
Вольки. Но его юный спаситель был
так взволнован ужасной новостью,
что даже толком не расслышал, что
его ни за что ни про что назвали
балдой.
  - Какой ужас! - Волька обеими ру-
ками схватился за голову. - Хотта-
быч, ты понимаешь, что ты наделал?
  - Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб
всегда понимает, что он творит!
  - Нечего сказать, понимаешь! Од-
них хороших людей непонятно почему
собираешься превращать в воробьев,
других продаешь в рабство! Нужно
немедленно вернуть сюда Женьку!
  - Нет! - Хоттабыч покачал голо-
вой. - Не требуй от меня невозмож-
ного.
  - А продавать людей в рабство -
это тебе возможно?.. Честное пио-
нерское, ты даже представить себе
не можешь, что я сделаю, если ты
сию же минуту не вернешь Женю об-
ратно!
  По совести говоря, Волька и сам
еще не представлял, что он сможет
сделать такого, что спасло бы Бого-
рада из цепких лап неизвестных
работорговцев. Но он бы что-нибудь
придумал. Он бы заявил в министер-
ство какое-нибудь... Но в какое
именно? И что сказать в этом мини-
стерстве?..
  Читатели этой повести уже доста-
точно знакомы с Волькой Костылько-
вым, чтобы знать, что он не из
плакс. Но тут даже Вольку проняло.
Да, да, мужественный и неустрашимый
Волька присел на краешек первой
попавшейся скамейки и заплакал от
бессильной злобы.
  Старик всполошился:
  - Что означает этот плач, тебя
одолевший? Отвечай же, не разрывай
моего сердца на куски, о юный мой
спаситель!
  Но Волька, глядя на старика нена-
видящими глазами, только с силой,
обеими реками, отодвинул от себя
участливо наклонившегося Хоттабыча.
  Старик внимательно посмотрел на
Вольку, пожевал губами и задумчиво
промолвил:
  - Я сам себе удивляюсь. Что бы я
ни сделал, все тебе не по нраву...
Изо всех сил стараюсь я угодить те-
бе, и все мои усилия тщетны. Могу-
щественнейшие владыки Востока и За-
пада не раз прибегали к моим чарам,
и не было ни одного, кто не остался
бы мне потом благодарен и не про-
славлял бы меня в словах своих и в
помыслах. А теперь!.. Я пытаюсь по-
нять и никак не пойму, в чем дело.
Неужели в старости? Эх, старею я!..
  - Что ты, что ты, Хоттабыч! Ты
еще очень молодо выглядишь! - ска-
зал сквозь слезы Волька.
  Действительно, для своих почти
четырех тысяч лет старик сохранился
совсем неплохо. Ему нельзя было
дать на вид больше семидесяти -
семидесяти пяти лет. Любой из наших
читателей выглядел бы в его годы
значительно старше.
  - Ну, уж ты скажешь - очень моло-
до! - самодовольно ухмыльнулся Хот-
табыч и добавил: - Нет, вернуть сию
же минуту твоего друга Женю я не в
силах...
  Волькино лицо окаменело от горя.
  - ...но, - продолжал старик мно-
гозначительно, - если его отсут-
ствие так тебя огорчает, мы сможем
за ним слетать...
  - Слетать?! В такую даль?! На
чем?
  - То есть как это - на чем?
Не на птицах же нам лететь, - ехид-
но отвечал Хоттабыч. - Конечно, на
ковре-самолете, о величайший в мире
балда.
  На этот раз Волька был уже в
состоянии заметить, что его назвали
таким нелестным словом. Он полез
в амбицию:
  - Это кого ты назвал балдой?
  - Конечно, тебя, о Волька ибн
Алеша, ибо ты не по годам мудр, -
произнес Хоттабыч, очень довольный,
что ему вторично удалось столь
удачно ввернуть в разговор новое
слово.
  Волька собрался обидеться, но
вовремя вспомнил, что обижаться ему
в данном случае нужно только на са-
мого себя. Он покраснел и, стараясь
не смотреть в честные глаза стари-
ка, попросил никогда не называть
его больше балдой, ибо он не заслу-
живает этого звания.
  - Хвалю твою скромность, бесцен-
ный Волька ибн Алеша! - с чувством
огромного уважения промолвил Хотта-
быч.
  - Когда можно вылететь? - осведо-
мился Волька, все еще не в силах
преодолеть чувство неловкости.
  И старик ответил:
  - Хоть сейчас!
  - Тогда немедленно в полет! -
сказал Волька, но тут же замялся:
- Вот только не знаю, как быть с
родителями... Они будут волновать-
ся, если я улечу, ничего им не ска-
зав. А если скажу, то не пустят.
  - Это не должно тебя беспоко-
ить, - отвечал старик. - Я сделаю
так, что они тебя ни разу не вспом-
нят за время нашего отсутствия.
  - Ну да, ты не знаешь моих роди-
телей!
  - А ты не знаешь Гассана Абдур-
рахмана ибн Хоттаба!..
---------------------


          XIII. В ПОЛЕТЕ

  В одном уголке ковра-самолета
ворс был в неважном состоянии,
это, наверно, постаралась моль. В
остальном же ковер отлично сохра-
нился, а что касается кистей, укра-
шавших его, то они были совсем как
новые. Вольке показалось даже, что
он уже где-то видел точно такой ко-
вер, но никак не мог вспомнить где;
не то в квартире у Жени, не то в
учительской комнате в школе.
  Старт был дан в саду при полном
отсутствии публики. Хоттабыч взял
Вольку за руку и поставил его рядом
с собой на самой серединке ковра.
Затем он вырвал из бороды три во-
лоска, дунул на них и что-то зашеп-
тал, сосредоточенно закатив глаза.
Ковер затрепетал, один за другим
поднялись вверх все четыре угла с
кистями, потом выгнулись и подня-
лись вверх края ковра, но середина
его продолжала покоиться на траве
под тяжестью тел обоих пассажиров.
Потрепетав немножко, ковер застыл в
неподвижности.
  Старик сконфуженно засуетился:
  - Прости меня, о любезный Волька:
случилось недоразумение. Я это сей-
час исправлю.
  Хоттабыч с минутку подумал, про-
изводя какие-то сложные вычисления
на пальцах. Очевидно, на сей раз он
пришел к правильному решению, пото-
му что лицо его прояснилось. Он вы-
драл из бороды еще шесть волосков,
половинку одного из них оторвал и
выбросил как лишнюю, а на осталь-
ные, как и в первый раз, подул и
произнес, закатив глаза, заклина-
ние. Теперь ковер выпрямился, стал
плоским и твердым, как лестничная
площадка, и стремительно рванулся
вверх, увлекая на себе улыбающегося
Хоттабыча и Вольку, у которого го-
лова кружилась не то от восторга,
не то от высоты, не то от того и
другого вместе.
  Ковер поднялся выше самых высоких
деревьев, выше самых высоких домов,
выше самых высоких фабричных труб и
поплыл над городом, полным сияющего
мерцания огней. Снизу доносились
приглушенные расстоянием человече-
ские голоса, автомобильные сирены,
пение гребцов на реке, отдаленные
звуки духового оркестра.
  Вечерняя темнота окутала город,
а здесь, наверху, еще виден был
багровый солнечный диск, медленно
оседавший за горизонт.
  - Интересно... - промолвил Волька
задумчиво, - интересно, на какой мы
сейчас высоте?
  - Локтей шестьсот-семьсот, -
отвечал Хоттабыч, продолжая что-то
высчитывать на пальцах.
  Между тем ковер лег на курс, про-
должая одновременно набирать высо-
ту. Хоттабыч величественно уселся,
поджав под себя ноги и придерживая
рукой шляпу.
  Волька осторожно нагнулся и попы-
тался сесть, поджав под себя ноги,
как это сделал Хоттабыч, но никако-
го удовлетворения, а тем более удо-
вольствия от этого способа сидения
не испытал. Тогда, зажмурив глаза,
чтобы побороть противное чувство
головокружения, Волька уселся, све-
сив ноги с ковра. Так было удобнее,
но зато немилосердно дуло в ноги;
их относило ветром в сторону, и они
все время находились под острым
углом к туловищу. Убедившись, что и
этот способ сидения не дает подлин-
ного отдыха, Волька кое-как устро-
ился, вытянув ноги вдоль ковра.
  Вскоре Вольку стал не на шутку
донимать холод. С грустью подумал
он о своей форменной одежде: она
пришлась бы сейчас очень и очень
кстати. Но форменная одежда оста-
лась далеко внизу, в шкафу, дома,
во многих сотнях километров отсюда.
  За неимением лучшего Волька решил
согреться так, как делали в старо-
давние времена, задолго до Вольки-
ного рождения, извозчики. Этот спо-
соб как-то показал ему на катке его
отец, который еще хорошо помнил из-
возчиков на московских улицах.
Волька стал размашистыми движениями
хлопать себя по плечам и бокам и
тут же, не успев даже пикнуть,
соскользнул с ковра в бездну.
  Что и говорить, не ухватись Воль-
ка обеими руками за бахрому, обрам-
лявшую ковер-самолет, пришлось бы
на этой необычной воздушной ката-
строфе и закончить нашу повесть.
  А Хоттабыч сначала даже не заме-
тил, что произошло с его юным дру-
гом. Старик сидел спиной к Вольке,
поджав под себя, по восточному обы-
чаю, ноги, и углубился в воспомина-
ния. Он пытался припомнить, как
снимать собственные заклятия.
  - Хоттабыч! -не своим голосом
закричал Волька, чувствуя, что дол-
го ему не удержаться на буксире у
ковра-самолета. - Погибаю,
Хотта-а-абыч!..
  - О горе мне! - засуетился ста-
рик, увидя Вольку, летевшего над
бездной. - Позор на мои седины!..
  Причитая и всячески кляня себя за
свою беспечность, он втащил обо-
млевшего от страха Вольку на ковер,
усадил его возле себя, крепко обнял
и твердо решил не выпускать из объ-
ятий, пока не приземлятся.
  - Х-х-хор-рро-шо б-было б-бы
сейчас д-достать чего-нибудь
т-тепленького из одежды! - мечта-
тельно сказал Волька, не попадая
зуб на зуб.
  - П-по-пожалуйста, о блаженный
Волька ибн Алеша! - ответствовал
Хоттабыч и прикрыл свернувшегося
калачиком Вольку неведомо откуда
появившимся халатом.
  Стемнело. Теперь на ковре-самоле-
те стало особенно неуютно, и Волька
предложил Хоттабычу подняться лок-
тей на пятьсот выше.
  - Тогда мы снова увидим солнце.
  Хоттабыч глубоко сомневался, мож-
но ли до завтрашнего утра увидеть
уже закатившееся дневное светило,
но спорить с Волькой не стал.
  Можете себе представить, как он
удивился и насколько вырос в его
глазах Волькин авторитет, когда,
поднявшись повыше, они действитель-
но снова увидели солнце, которое
как ни в чем не бывало снова толь-
ко-только касалось своим багровым
краем черной линии горизонта.
  - Если бы, подчиняясь твоей
скромности, о Волька, не дал я тебе
обещания, ничего не удержало бы ме-
ня от того, чтобы назвать тебя ве-
личайшей в мире балдой! - восхищен-
но произнес Хоттабыч, но, увидев на
Волькином лице явное неудоволь-
ствие, быстро проговорил: - Но раз
тебе неугодно, я позволю себе про-
сто поразиться необыкновенной зре-
лости твоего ума. Раз я тебе обещал
не называть тебя балдой, не буду.
  - И никого другого тоже не назы-
вай этим словом.
  - Хорошо, о Волька, - покорно
согласился Хоттабыч.
  - Клянешься?
  - Клянусь.
  Глубоко под ними проплывали леса
и поля, реки и озера, деревни и го-
рода в нежном жемчуге электрических
огней. Возникло, потемнело и скры-
лось во мраке под ними белоснежное
море облаков с застывшими округлыми
краями, а ковер все летел и летел
все дальше и дальше на юго-восток,
все ближе и ближе к тем неведомым
краям, где уже, быть может, страдал
во власти злых и жестоких рабовла-
дельцев юный невольник Женя Бого-
рад.
  - А бедный Женька, верно, томится
сейчас в непосильном труде, - с го-
речью произнес Волька после долгого
молчания.
  Хоттабыч только виновато крякнул
в ответ.
  - Один, на чужбине, - тоскливо
продолжал Волька, - без друзей и
родных... Стонет, наверно, бедня-
га...
  Хоттабыч снова промолчал.
  Если бы наши воздухоплаватели
могли слышать, что происходит за
много тысяч километров от них, на
востоке!..
  За много тысяч километров от них,
на востоке, в это самое мгновение
Женя Богорад действительно стонал.
  - Ой, не могу, - стонал Женя,
- ой, хватит!..
  Для того чтобы рассказать, при
каких обстоятельствах он произнес
эти достойные сочувствия слова, нам
придется на время расстаться с на-
шими путешественниками и расска-
зать, что за эти двое суток произо-
шло со звеньевым третьего звена
шестого, а со вчерашнего дня седь-
мого "Б" класса 124-й московской
средней школы Богорадом Евгением.
---------------------


      О том, что приключилось
         с Женей Богорадом
         далеко на востоке

  Только Женя Богорад обернулся на
своем кресле первого ряда в зри-
тельном зале кинотеатра "Сатурн",
чтобы попытаться, пока еще не на-
чался сеанс, разглядеть бородатого
мальчика, как у него вдруг потемне-
ло в глазах, в ушах раздался оглу-
шительный свист, и он вместо крыто-
го линолеумом пола ощутил под нога-
ми мягкую, покрытую высокой травой
землю.
  Когда его глаза несколько привык-
ли к темноте, он, к крайнему своему
удивлению, обнаружил, что находится
уже не в кинозале, а в каком-то не-
обычайно густом лесу, наполненном
ароматами незнакомых цветов. С
толстеннейших деревьев неизвестных
Жене пород свисали лианы. Да-да,
именно лианы, и ничто иное! Было
очень жарко и душно, куда жарче,
чем в только что исчезнувшем зри-
тельном зале.
  Вытянув перед собой руки, Женя
осторожно сделал несколько шагов и
чуть было не наступил на... змею.
Змея зашипела, как прохудившийся
насос, блеснула зелеными глазками
и исчезла в кустах.
  - Батюшки, куда же это я попал? -
пробормотал Женя, не решаясь больше
сдвинуться с места. - Прямо джунгли
какие-то. Как во сне... Ну да, -
обрадовался он, - ну конечно: все
это мне снится!.. Просто я все вижу
во сне, сплю и вижу...
  Кому из наших читателей не случа-
лось видеть такие сны, когда ты яс-
но отдаешь себе отчет, что все это
происходит с тобою не наяву.
  Большое удовольствие - видеть
такой сон: опасности тебе нипочем,
самые головоломные подвиги ты со-
вершаешь легко и всегда в высшей
степени удачно. А главное, ты зна-
ешь, что придет время - и ты живой
и невредимый проснешься на своей
постели.
  Однако, когда Женя попробовал
пробираться через колючие кустарни-
ки, его порядком поцарапало. А так
как боль испытывать неприятно, даже
если ты знаешь, что все это с тобой
происходит во сне, то Женя решил
вздремнуть до утра...
  Он проснулся, когда высоко над
его головой в просвете между крона-
ми деревьев уже ослепительно сияло
бледно-голубое жаркое небо.
  Женя обрадовался: замечательный
сон продолжался!
  Первое, что он увидел, выбравшись
на опушку леса, были слоны, четыре
слона, и у каждого из них в хоботе
было по увесистому бревну.
  На переднем слоне сидел тощий и
смуглый полуголый человек в белом
тюрбане.
  Вдали вились дымки небольшой де-
ревушки.
  Теперь уже Богораду стало ясно,
что именно ему снится. Ему снилась
Индия.
  Это было само по себе просто за-
мечательно. Но самое замечательное
было еще впереди.
  - Кто ты такой? - сухо осведомил-
ся у Жени погонщик слонов. - Англи-
чанин? Португалец? Американец?
  - Что вы! - отвечал ему Женя на
ужасном английском языке. - Я рус-
ский... Руси. - Для верности он
ткнул себя в грудь. - Хинди, руси -
пхай-пхай...
  Что тут с погонщиком сделалось!
Лицо его расплылось в широчайшей
улыбке, и он закивал головой с та-
кой силой, что тюрбан только чудом
не слетел наземь. Затем он заставил
своего слона стать на передние ко-
лени, взял Женю к себе, и вся ка-
валькада, торжественно покачиваясь,
продолжала свой путь.
  По дороге им встретилось несколь-
ко ребятишек. Погонщик им что-то
прокричал. Ребята раскрыли рты и
вытаращили глаза, упиваясь лицезре-
нием живого, самого натурального
советского мальчика. Потом они с
пронзительными воплями, приплясывая
на бегу, кинулись сломя голову в
деревню, и, когда туда прибыл на
головном слоне ученик седьмого "Б"
класса 124-й московской средней
школы Богорад Евгений, на един-
ственную улочку деревни уже высыпа-
ло все наличное население от мала
до велика.
  Вот это была встреча!
  Женю с почетом сняли со слона,
с почетом ввели под навес и первым
делом накормили, что было более чем
кстати. Оказывается, что и во сне
ему хотелось кушать. Подумать толь-
ко, какой ему снился реальный сон!
Потом к нему подходили и жали руку.
Потом все спели протяжную-препро-
тяжную индийскую песню. А Женя по
мере сил подпевал, и это всем ужас-
но понравилось. Потом Женя запел
"Гимн демократической млодежи",
и его подхватили несколько деревен-
ских парнишек и девчат, а все
остальные по мере сил своих подпе-
вали. Потом все стали уговаривать
одного молодого индуса, и тот нако-
нец уступил их настояниям и затянул
какую-то песню, и Женя почти сразу
догадался, что это "Катюша", и с
жаром подхватил ее, а все остальные
в такт хлопали в ладоши. Потом ему
снова жали руку и всей деревней
кричали: "Хинди, руси - пхай-пхай!"
  Когда все немножко угомонились,
с Женей всей деревней повели разго-
вор. А так как он и жители деревни
не шибко владели английским языком,
то потребовалось немало времени,
чтобы узнать у Жени, не хочет ли
он, чтобы его поскорее переотправи-
ли поближе к Дели и Советскому по-
сольству. Но Женя не особенно торо-
пился. И в самом деле, зачем чело-
веку торопиться, когда ему снится
такой интересный и приятный сон?
  Он и оглянуться не успел, как
пришли делегаты из соседней деревни
и повели дорогого советского гостя
к себе.
  И в этой деревне, и в трех дру-
гих, где он успел побывать за этот
замечательный день, все повтори-
лось, как в первой.
  В третьей деревне он заночевал.
А лишь только рассвело, его уже
ожидали делегаты из четвертой.
Здесь-то и пришлось Жене маленечко
постонать.
  Попробуйте не стонать, когда сот-
ни дружественных рук качают тебя с
криками "Хинди, руси - пхай-пхай!"
и от полноты чувств подбрасывают
тебя чуть ли не под самые облака.
  К счастью, вскоре затарахтел по-
путный грузовичок, на котором Женя
должен был поехать до ближайшей же-
лезнодорожной станции.
  Кругом толпились улыбавшиеся жи-
тели деревни, пожимали раскраснев-
шемуся Жене руки, обнимали его. Две
девочки примчались с большим венком
и надели его на шею страшно смутив-
шемуся юному гостю. Трое мальчиков
во главе с их учителем принесли ему
в подарок большущую гроздь бананов.
Учитель от имени всех жителей де-
ревни пожелал Жене счастливого пу-
ти, ребята попросили передать при-
вет московским ребятам от индийских
и, кроме того, попросили у него
автограф, как если бы он был какой-
нибудь знаменитостью. Конечно, он
не мог им в этом отказать.
  Обхватив банановую гроздь обеими
руками и раскланиваясь во все сто-
роны, Женя, поддерживаемый под ло-
котки, занес было ногу, чтобы сту-
пить на ступеньку, ведущую в кабину
грузовика, и... исчез. Начисто про-
пал.
  Это было бы само по себе достойно
самого большого удивления. Но еще
более удивительно было, что никто
из провожавших нисколечко этому не
удивился. А не удивились они пото-
му, что сразу и начисто все о Жене
позабыли. А что они моментально о
нем позабыли, нас с вами, дорогие
читатели, теперь уже никак удивить
не может.
---------------------


      Тра-ля-ля, о ибн Алеша!

  Нет ничего опасней, чем заснуть
без необходимых предосторожностей
на ковре-самолете.
  Согревшись под добытыми Хоттабы-
чем прямо из воздуха теплыми стега-
ными халатами, утомленные пережива-
ниями, убаюканные окружающей их
полнейшей тишиной, наши путеше-
ственники не заметили, как уснули.
  Волька спал без сновидений, свер-
нувшись калачиком. А Хоттабычу, ко-
торый уснул сидя, в неудобном поло-
жении, навалившись грудью на острые
свои стариковские коленки, приснил-
ся ужасный сон.
  Ему снилось, будто бы слуги Су-
леймана ибн Дауда под командованием
визиря Асафа ибн Барахия снова со-
бираются заточить его в каменном
сосуде и будто его уже наполовину
туда засунули, и он сопротивляется,
упершись локтями в стенки горлышка
сосуда. И будто его замечательного
юного друга и спасителя Вольку ибн
Алешу тоже хотят упрятать в такой
же сосуд, и тогда уже им обоим ни-
когда не будет спасения, а бедный
Женя до конца своих дней вынужден
будет влачить жалкую рабскую долю,
и никто уже его никогда не спасет.
Главное, что Хоттабыча при этом
крепко держали за руки, так что он
не мог вырвать из своей бороды ни
единого волоска и не мог поэтому
использовать свое могущество для
того, чтобы спасти и себя и Вольку.
Сознание, что через несколько мгно-
вений уже будет поздно, заставило
Хоттабыча напрячь все свои силы. В
великом отчаянии он рванулся плечом
в сторону, да так, что целиком
выпал из сосуда, и тут же, еще не
очухавшись как следует от сна,
соскользнул с ковра в черную и хо-
лодную бездну.
  Хорошо, что от его вопля проснул-
ся Волька и успел схватить его за
левую руку. Теперь уже Хоттабыч ле-
тел за ковром на буксире. Но очень
уж непрочен был этот буксир. Старик
был слишком тяжел для Вольки, и
скорее всего они оба свалились бы
со страшной высоты на невидимую в
ночной темени землю, если бы Хотта-
быч не изловчился выдрать свободной
рукой целый клок волос из бороды и
не выпалил полагающиеся в таких
случаях заклинания.
  После этого Вольке уже ничего не
стоило втащить старика обратно на
ковер. Счастье нашего юного героя
было бы совсем полным, если бы Хот-
табыч, покуда Волька его втаскивал
на ковер, не орал благим матом:
"Ага, о Волька!", "Порядочек, о
драгоценнейший!" - и что-то поры-
вался спеть и хохотал при этом с
таким диким торжеством, что Волька
не на шутку струхнул: а вдруг ста-
рик с перепугу спятил.
  Правда, очутившись на ковре, Хот-
табыч перестал петь. Но зато он
теперь не придумал ничего лучшего,
как начать плясать. Среди ночи! На
утлом и ветхом ковре-самолете!
  - Тра-ля-ля, о Волька!..
Тра-ля-ля, о ибн Алеша!.. - орал
Хоттабыч в кромешном мраке, высоко
подымая свои длинные и тощие ноги
и подвергаясь каждую секунду опас-
ности снова свалиться с ковра.
  Вняв мольбам Вольки, он наконец
перестал плясать, но зато снова за-
пел. Сначала он спел, немилосердно
перевирая мотив, песню "Когда поет
далекий друг", потом исполнил не-
весть где подслушанный им старинный
цыганский романс "Отвори потихоньку
калитку", потом сразу замолк, при-
сел на корточки и вырвал у себя из
бороды несколько волосков. Волька
догадался об этом по тоненькому
хрустальному звону.
  Одним словом, если вам случится
забыть что-нибудь очень важное и вы
никак не сможете это припомнить, то
нет лучшего средства, чем хоть на
секунду свалиться с ковра-самолета.
Такое падение прекрасно проясняет
память. По крайней мере, Хоттабычу
оно помогло наконец вспомнить, как
снимать собственные заклятия.
  Теперь уж ни к чему было продол-
жать трудный и опасный полет, чтобы
вызволить из рабства несчастного
Женю Богорада.
  И действительно, не успел еще
растаять в черном воздухе хрусталь-
ный звон выдернутых волосков, как
откуда-то сверху, из темноты, сва-
лился на ковер-самолет Женя Бого-
рад, крепко держа в объятиях огром-
ную, пудовую гроздь бананов.
  - Женька! - крикнул обрадованный
Волька.
  А ковер-самолет, не выдержав до-
полнительной нагрузки, со свистом
пошел на снижение. Вдруг стало
очень сыро, пронзительно холодно и
начисто пропали звезды, мерцавшие в
вышине. Это ковер-самолет попал в
густые облака.
  - Хоттабыч! - крикнул тогда Воль-
ка. - Надо поскорее выбираться на-
верх, повыше облаков!
  Но Хоттабыч не отвечал. Сквозь
густой туман еле виднелась его
скрюченная фигура с поднятым воро-
том парусинового пиджачка. Старик
торопливо выдергивал из бороды во-
лосок за волоском. Раздавался дре-
безжащий звук, как от туго натяну-
той бечевки на самодельной детской
балалайке. Со стоном, полным отча-
яния, Хоттабыч бросал волосок и вы-
дергивал следующий. И снова тот же
дребезжащий звук, и снова ему со-
путствовал стон и удрученное бормо-
тание старого джинна.
  - Слушай, Волька, а Волька, - те-
ребил между тем Женя своего дружка,
- на чем это мы летим?.. Похоже, на
ковре-самолете.
  - Это и есть ковер-самолет...
Хоттабыч, что же ты там мешкаешь?
  - Ковров-самолетов не бывает, -
сказал Женя. - Ой!..
  Это ковер сделал особенно крутой
вираж. Было не до споров с Женей.
  - Хоттабыч, что же ты там? - за-
теребил старика Волька за набрякший
рукав пиджака.
  - О горе мне! - глухо донесся
сквозь густой туман и нарастающий
свист падающего ковра рыдающий го-
лос еле видного Хоттабыча.
- О горе всем нам!.. Я промок с го-
ловы до ног!
  - Все мы промокли до нитки! -
крикнул ему в сердцах Волька.
- Эгоизм какой!
  - Борода! Увы, промокла моя боро-
да!
  - Скажите пожалуйста, какое
горе! - хмыкнул Женя.
  - Промокла моя борода, - повторил
Хоттабыч в великой тоске. - Я стал
бессилен, как ребенок. Для волшеб-
ства требуется сухой волос, только
самый сухой волос!..
  - Кэ-э-эк мы сейчас шлепнемся о
землю, - сказал тогда Волька дере-
вянным голосом. - Кэ-э-эк останется
от нас только мокрое место!..
  - Погоди-погоди! - проговорил,
тяжело дыша, Женя. - Главное, не
терять спокойствия! На воздушных
шарах что в таких случаях делают?
На воздушных шарах в таких случаях
бросают за борт балласт... Эх, про-
щайте мои индийские бананчики!..
  С этими словами он швырнул в не-
видимую бездну тяжелую банановую
гроздь.
  Падение прекратилось, ковер
взметнулся вверх, попал в воздушный
поток и полетел вправо от прежнего
курса.
  Теперь Женька, которому не терпе-
лось разобраться в обстановке, ше-
потом осведомился у Вольки:
  - Волька, а Волька, что это за
старичок такой?
  - Потом, - прошептал ему Волька
в ответ. - Потом все расскажу...
Когда очутимся на земле... Понятно?
  Женя понял только, что пока по
какой-то серьезной причине с рас-
спросами следует повременить.
  Хоттабыч неведомо откуда достал
еще один халат, на этот раз для Же-
ни, и все трое незаметно для себя
задремали.
---------------------


          Будьте знакомы!

  Волька проснулся от мелодичного
звона, походившего на звон ламповых
хрустальных подвесок. Спросонок ему
было показалось, что это Хоттабыч
выдергивает свои волшебные волоски,
но нет: старик, тихо посапывая,
спал сном праведника. А звенели на
свежем утреннем ветру сосульки на
его бороде и обледеневшая бахрома
ковра.
  На востоке поднималось ослепи-
тельно блестевшее солнце. Понемнож-
ку стало припекать. Растаяли со-
сульки на бороде Хоттабыча, на бах-
роме ковра; растаяла противная ле-
дяная корка, которой покрылась вся
его свободная от пассажиров поверх-
ность.
  Хоттабыч повернулся на бочок,
сладко зевнул и засопел тоненько-
тоненько, словно в носу у него была
какая-то свистулечка. А Женя от сы-
рости и тепла проснулся и, прильнув
к озябшему уху Вольки, прошептал:
  - Кто же все-таки этот старичок?
  - Признавайся, - прошептал ему в
ответ Волька, опасливо косясь на
Хоттабыча. - Хотел ты посудачить с
ребятами насчет моего экзамена по
географии?
  - А что?
  - А то, что он этого не любит.
  - Чего не любит?
  - А того, чтобы про меня болтали
лишнее.
  - Фу-фу!
  - Вот тебе и фу-фу! Р-раз -
и в какую-нибудь пустыню. У него
это просто.
  Женя недоверчиво хмыкнул.
  Волька снова бросил опасливый
взгляд на Хоттабыча, еще ближе
придвинулся к Жениному уху:
  - Ты мне веришь, что я нормаль-
ный?
  - Странный вопрос!
  - Что я совсем нормальный?..
  - Факт.
  - Так вот, верь не верь, а этот
старичок - джинн, самый настоящий
джинн из "Тысячи и одной ночи".
  - Брось!
  - И как раз он мне на экзамене
и напортил... Он подсказывал, а я
должен был, как попка, все повто-
рять...
  - Он?!
  - Только ни слова ему, что я за-
сыпался на экзамене. Он поклялся
погубить учителей, если они меня
провалят. И вот я все верчусь, как
проклятый, чтобы спасти от его кол-
довства Варвару Степановну. Чуть
что, отвлекаю. Ясно?
  - Не очень.
  - Все равно молчи!
  - Молчу, молчу! - задумчиво про-
шептал Женя. - Так, значит, это он
меня и в Индию зашвырнул?
  - Ну да, он. И из Индии тебя тоже
он... Он тебя, если хочешь знать,
забросил туда, чтобы тебя там про-
дали в рабство.
  Женя прыснул:
  - Меня - в рабство?! Хо-хо-хо!
  - Тише, еще разбудишь его!
  Но Волькино предостережение за-
поздало.
  Хоттабыч раскрыл глаза, сладко
зевнул:
  - Доброе утро, о Волька. А этот
отрок, заключаю я, и есть не кто
иной, как друг твой Женя?
  - Да, будьте знакомы, - произнес
Волька таким тоном, словно дело
происходило не на ковре-самолете
высоко над землей, а где-нибудь в
актовом зале их школы, и представил
Хоттабычу своего вновь обретенного
приятеля.
  - Очень приятно, - церемонно про-
молвил Женя.
  А Хоттабыч маленечко помолчал,
внимательно вглядываясь в Женино
лицо, словно примеряясь, стоит ли
этот отрок добрых слов. И, видимо,
удостоверившись, что Волька не
ошибся в выборе друга, Хоттабыч
улыбнулся самой широкой из своих
улыбок:
  - Нет границ моему счастью позна-
комиться с тобой. Друзья моего юно-
го повелителя - лучшие мои друзья.
  - Повелителя? - удивился Женя.
  - Повелителя и Спасителя.
  - Спасителя? - не удержался и
громко фыркнул Женя.
  - Напрасно смеешься, - строго
остановил его Волька. - Тут ничего
смешного нет.
  И он вкратце рассказал Жене обо
всем, что уже известно нашим внима-
тельным читателям.
---------------------


           Помилуй нас,
   о всемогущественный владыка!

  Дважды попадал в тот день ковер-
самолет в густую облачность, и каж-
дый раз уже почти совсем высохшая
борода Хоттабыча снова отсыревала
настолько, что нечего было думать и
о самом простеньком чуде. Ну, хотя
бы о таком, чтобы раздобыть немного
пищи. А голод давал себя знать.
  Даже Женин рассказ о том, что он
пережил за последние сутки, не мог
отвлечь наших воздухоплавателей от
мыслей о еде.
  И, главное, полету не было видно
ни конца, ни края.
  Было голодно, скучно и очень
неудобно. Ковер словно застыл на
месте - так медленно он летел и так
однообразна была степь, расстилав-
шаяся глубоко под ними. Изредка
внизу неторопливо проплывали горо-
да, голубенькие ленточки рек, и
снова тянулась степь, поля, поля,
поля, покрытые уже пожелтевшим ков-
ром созревавших хлебов. Из этого
обстоятельства Женя сделал правиль-
ный вывод, что они пролетали над
южными районами страны. Потом вдруг
впереди и справа блеснула во весь
горизонт бескрайняя полоса голубой
воды, а слева - зубчатая линия да-
леких гор.
  - Черное море! - воскликнули в
один голос Волька и Женя.
  - О горе нам! - вскричал Хотта-
быч. - Нас несет прямо в море!..
  Но, к счастью, своенравный воз-
душный поток повернул ковер чуть
налево, на большой скорости зашвыр-
нул его в густые облака и вместе с
облаками помчал вдоль Кавказского
побережья.
  Сквозь окно в тучах Женя успел
заметить промелькнувший далеко под
ними город Туапсе с пароходами,
стоявшими на рейде и у длинного,
далеко вдавшегося в море причала.
  Потом все снова скрылось в густом
тумане. Одежда и обувь наших путе-
шественников опять - в который уже
раз! - обильно пропитались влагой,
а ковер-самолет до того отяжелел,
что резко, со свистом пошел на сни-
жение. В несколько минут облака
остались далеко позади. Вскоре под
ковром показался в ослепительных
закатных огнях знаменитый город-
курорт Сочи.
  Все более и более снижаясь, ковер
помчался над широкой и нарядной
автострадой Сочи - Мацеста. А с
ковра нашим героям, оцепеневшим в
ожидании теперь уже совсем близкого
рокового конца, казалось, что это
автострада, густо утыканная дворца-
ми санаториев, стремительно мчится
навстречу ковру-самолету.
  Показался и тут же исчез красивый
мост над очень глубокой и узкой
долиной.
  Вот уже совсем близко под ковром
пронеслись верхушки деревьев. Каза-
лось, опусти с ковра руку, и ты до
них сможешь дотронуться.
  Промелькнула под самым ковром-
самолетом громада санатория, от ко-
торой бежали к морю вниз по крутому
берегу две голубоватые ниточки
рельсов фуникулера.
  Еще несколько мгновений, и, под-
няв тучу брызг, ковер со всего хода
шлепнулся в бассейн для плавания
санатория имени Орджоникидзе.
  Кругом было пустынно и тихо. Был
час ужина, и все отдыхающие отпра-
вились в столовую.
  Пыхтя и отфыркиваясь, злополучные
путешественники выбрались на берег
бассейна.
  - Могло быть хуже, - сказал Воль-
ка, с любопытством оглядываясь по
сторонам.
  - Ага, - сказал Женя. - Могли за
милую душу разбиться об какое-
нибудь здание. Или об гору.
  Хорошо еще, что поблизости не бы-
ло ни души. Присев на лежаки, кото-
рых было здесь великое множество,
наши путешественники разделись,
выкрутили мокрую одежду, кряхтя и
зябко поеживаясь, снова натянули ее
на себя и вышли за сетчатую прово-
лочную ограду бассейна.
  - Мне бы только подсушить бороду,
и все бы устроилось наилучшим обра-
зом, - озабоченно промолвил Хотта-
быч и на всякий случай потрогал ее.
- Ц-ц-ц. Она совсем сырая.
  - Поищем кухню, - сказал Женя.
- Может быть, тебе позволят под-
сушиться у плиты... Эх, сейчас бы
кусочек хлебца граммов на четыреста
и граммов по двести любительской
колбаски на брата...
  - Или картошки горяченькой с мас-
лицем, - подхватил Волька.
  - Вы разбиваете мое сердце,
о юные мои друзья! - воскликнул в
превеликой тоске Хоттабыч. - Ибо
это по моей вине вы...
  - Не по твоей, не по твоей! -
успокоительно перебил его Волька.
- Пошли искать кухню.
  Они миновали опустевший теннисный
корт, спустились вниз по асфальти-
рованной дорожке, прошли под высо-
кой аркой, и перед ними раскрылись
во всем их великолепии белоснежные,
в колоннах здания шахтерского сана-
тория имени Орджоникидзе. Круглый
фонтан, обширный, как танцевальная
площадка, с тяжелым плеском вздымал
на высоту трехэтажного дома пышные
струи воды. Окна центрального зда-
ния были ярко освещены.
  - Мы погибли! - тихо воскликнул
Хоттабыч. - Мы попали во владения
богатейшего и могущественнейшего
владыки... Сейчас появится стража,
и нам отрубят головы... И во всем
этом буду повинен я, и только я, о
горе мне, о позор на мои седины!..
  Женя прыснул со смеху, и Волька
ткнул его кулаком в бок, чтобы он
замолчал, не сердил старика.
  - Какая такая стража? Какие голо-
вы? - возразил Волька Хоттабычу.
- Обыкновенный санаторий... То
есть, не совсем обыкновенный, а
очень хороший... Хотя тут, в Сочи,
кажется, все такие.
  - Я разбирался в дворцах, о Воль-
ка, когда не было на свете твоих
пра-пра-пра-пращуров! Уж мне ли
не знать, что сейчас набежит стража
и... О горе нам, она уже бежит!..
  Действительно, сейчас и ребята
услыхали - по широкой каменной
лестнице быстро, перепрыгивая сразу
через несколько ступенек, спускался
какой-то человек.
  - Джафар! - крикнул тем временем
кто-то, перевесившись через балю-
страду центрального здания. - По-
ищем вместе, после ужина!.. Никуда
они на ночь глядя не пропадут!..
Джафар!..
  - Вы слышали? - вскричал Хотта-
быч, схватив Вольку и Женю за руки,
и что есть силы потащил их сначала
на боковую аллею, а оттуда в кусты.
- Вы слышали? Это кричал начальник
стражи... Они будут нас искать
вместе после ужина, и они нас разы-
щут... А борода моя полна воды,
словно губка, и я бессилен, как ре-
бенок!..
  В это время взгляд его упал на
два полотенца, белевших на спинке
садовой скамейки.
  - Аллах! - восторженно воскликнул
он и бросился к полотенцам. - Вот
что поможет мне осушить мою бороду!
И тогда нам не страшна никакая
стража!..
  Он поднял сначала одно, потом
другое полотенце и издал горестный
стон:
  - Аллах, они совсем влажные...
А стража так близко!..
  Он все же принялся торопливо про-
тирать полотенцем бороду. За этим
занятием его и застал рослый азер-
байджанец в роскошном темно-малино-
вом халате с бранденбурами. Он воз-
ник из-за розовых кустов неслышно и
неожиданно, как чертик из коробки.
  - Ага! - произнес он довольно
спокойно. - Они здесь. Скажи, доро-
гой, это твое полотенце?
  - Помилуй нас, о могущественный
владыка! - хлопнулся на колени Хот-
табыч. - Пусть уж мне одному отру-
бят голову, но эти отроки ни в чем
перед тобою не виноваты... Отпусти
их! Они еще так мало прожили на
свете...
  - Хоттабыч, встань и не говори
глупостей! - смущенно перебил его
Волька. - При чем тут владыка? Это
самый обыкновенный отдыхающий.
  - Не встану, покуда этот прекрас-
ный и великодушный султан не обеща-
ет сохранить вам жизнь, о юные мои
друзья!
  Азербайджанец пожал могучими пле-
чами:
  - Дорогой гражданин, зачем обижа-
ешь? Ну какой я султан? Я нормаль-
ный советский человек. - Он приоса-
нился. - Я буровой мастер Джафар
Али Мухаммедов. Баку знаешь?
  Хоттабыч отрицательно мотнул го-
ловой.
  - Биби-Эйбат знаешь? - продолжал
Мухаммедов.
  Хоттабыч снова мотнул головой.
  - Газеты читаешь? Ну, чего стоишь
на коленях? Стыдно. Ой, как стыдно
и неудобно, дорогой!
  Мухаммедов насильно поднял стари-
ка на ноги.
  - Одну минуточку, товарищ! -
заговорщически шепнул Волька, отво-
дя Мухаммедова в сторонку. - Вы на
старика не обращайте особенно вни-
мания. Он не совсем нормальный...
А тут мы еще так промокли...
  - Ва! - обрадовался буровой
мастер. - Вы тоже под дождь попали
в горах? Я совсем мокрый пришел,
как мышь. Вай, вай, старик просту-
диться может! Дорогой человек, -
подхватил он под руки Хоттабыча,
который совсем было собрался снова
хлопнуться на колени, - ты мне
очень знаком, ты не из Ганджи бу-
дешь? Ты на моего папашу похож.
Только мой папаша старше. Моему
папаше уже восемьдесят третий год
пошел...
  На это Хоттабыч запальчиво отве-
тил:
  - Да будет тебе известно, о дер-
жавный властитель, что мне уже по-
шел три тысячи семьсот тридцать
третий год!
  К чести Мухаммедова, он даже гла-
зом не моргнул, услышав это заявле-
ние Хоттабыча. Он только понимающе
кивнул Вольке, который ему усиленно
подмигивал из-за спины Хоттабыча.
  Прижав правую руку к сердцу, бу-
ровой мастер учтиво отвечал Хотта-
бычу:
  - Конечно, дорогой, конечно. Но
ты чудно сохранился. Пойдем согре-
емся, покушаем, отдохнем, а то ты
еще, не дай бог, простудишься...
Ва, до чего ты мне моего папашу на-
поминаешь!
  - Не смею ослушаться, о держав-
нейший, - льстиво ответствовал Хот-
табыч, нет-нет да и дотрагиваясь до
своей бороды. Увы, борода была еще
очень-очень сыра.
  Ох как беспокойно было у него на
душе! Весь его опыт восставал про-
тив того, что владелец дворца может
ни с того ни с сего позвать к
своему столу безвестного старика с
двумя отнюдь не роскошно одетыми
отроками. Значит, здесь кроется
какой-то подвох. Быть может, этот
Джафар Али ибн Мухаммед нарочно за-
манивает их внутрь своего дворца,
чтобы вдоволь над ними посмеяться,
а потом, пресытившись издеватель-
ствами, велеть отрубить им головы
или швырнуть их на растерзание в
клетку с хищными зверями. Надо, ох
как надо держать ухо востро!
  Так размышлял Хоттабыч, подымаясь
вместе со своими юными друзьями по
просторной лестнице в первый спаль-
ный корпус.
  На лестнице и в коридоре не было
ни души, и это только утвердило
Хоттабыча в его подозрениях.
  Мухаммедов ввел их в свою палату,
заставил Хоттабыча переодеться в
пижаму и ушел, предложив распола-
гаться как дома:
  - Я скоро вернусь, только распо-
ряжусь насчет кой-чего. Я сейчас.
  "Понятно! - подумал Хоттабыч.
- Знаем мы, насчет чего и кому ты
распорядишься, о коварный и лице-
мерный властелин! У тебя черствое
сердце, чуждое состраданию...
Отрубить головы таким славным отро-
кам!.."
  А славные отроки тем временем
осмотрелись в уютной палате.
  - Ого! - обрадовался Волька.
- Видишь?
  Он поднял и поставил снова на
столик заурядный комнатный вентиля-
тор, который, однако, Хоттабыч ви-
дел впервые в жизни.
  - Это вентилятор, - пояснил
Волька. - Сейчас мы тебе подсушим
бороду.
  И в самом деле, через две минуты
борода Хоттабыча была вполне годна
к употреблению.
  - Сейчас проверим, - промолвил
хитрый старик таким тоном, словно
он ничего и не задумал.
  Он вырвал два волоска. И не успел
еще растаять в воздухе сопутству-
ющий этому хрустальный звон, как
наши друзья вмиг оказались километ-
рах в пяти от санатория имени Орд-
жоникидзе, на еще не остывшей от
дневного зноя гальке.
  В двух шагах от них чуть слышно
плескались теплые иссиня-черные
волны ласкового прибоя.
  - Вот так будет лучше, - удов-
летворенно пробормотал Хоттабыч и,
прежде чем ребята успели пикнуть,
выдрал еще три волоска.
  В то же мгновение перед нашими
путешественниками возник на гальке
поднос с дымящейся жареной барани-
ной и еще один поднос, поменьше, с
фруктами и лепешками. Затем Хотта-
быч щелкнул пальцами, и рядом с
большим подносом оказались два при-
чудливых бронзовых кувшина с шербе-
том.
  - Вот это здорово! - воскликнул
Женя. - А наша одежда?
  - Увы, я стал не по годам рассе-
ян! - покритиковал себя Хоттабыч,
вырвал еще волосок - и одежда и
обувь наших путешественников мгно-
венно высохли.
  Больше того: одежда выглядела
теперь так, словно ее только что
хорошенько отутюжили, а обувь наших
юных друзей не только заблестела,
но даже запахла самым дорогим са-
пожным кремом.
  - И пусть теперь этот коварный
властелин Джафар Али ибн Мухаммед
приводит за нами в свой дворец
сколько угодно стражи! - удовлетво-
ренно промолвил старик, наливая се-
бе чашку душистого ледяного шербе-
та. - Птички улетели прямо из-под
носа!
  - Ну какой он властелин! - возму-
тился Волька. - Обыкновенный хоро-
ший человек. И пошел он ни за какой
не за стражей, а принести нам
покушать, если хочешь знать.
  - Не учи меня, о Волька! - огрыз-
нулся Хоттабыч, не на шутку огор-
ченный тем, что его юные спутники
и не думают благодарить его за спа-
сение от смертельной опасности.
- Мне ли не знать, как выглядят
властелины и как они себя ведут!
Знай, что нет более коварных людей,
чем султаны!
  - Да не султан он, а мастер, по-
нимаешь, бу-ро-вой мас-тер!
  - Не будем спорить, о Волька, -
хмуро отвечал старик. - Не пора ли
нам перейти к трапезе?
  - А пижама? - злорадно воскликнул
Женя, поняв, что старика в этом
споре не переспоришь. - Ты унес на
себе казенную пижаму.
  - Аллах! - огорчился Хоттабыч.
- Я никогда не осквернял себя во-
ровством.
  Если бы отдыхающие санатория име-
ни Орджоникидзе не находились в
этот миг в залитой светом простор-
ной столовой за ужином, они, воз-
можно, увидели бы, как из темного
неба, откуда-то со стороны Мацесты,
вдруг промчались примерно на высоте
третьего этажа самые заурядные по-
лосатые пижама и пижамные брюки,
влетели через раскрытый балкон в
комнату Мухаммедова и сами по себе
аккуратно повисли на той самой
спинке стула, с которой совсем не-
давно снял их наш славный буровой
мастер, чтобы переодеть продрогшего
Хоттабыча.
  Что же до Мухаммедова, то он, еще
не добравшись до столовой, начисто
и навсегда забыл о старике и двух
мальчиках, которых он только что
оставил.
  - Нашел, - сказал он своему сосе-
ду по комнате. - Оба полотенца на-
шел. Мы их оставили на скамеечке,
когда отдыхали.
  Засим он поудобнее уселся за стол
и воздал должное ужину...
---------------------


        Волька Костыльков -
         племянник аллаха

  Мухаммедов еще и не дотронулся до
сладкого, когда облака, оставленные
нашими путешественниками где-то
между Туапсе и Сочи, доплыли нако-
нец-то до города-курорта и разрази-
лись над ним стремительной, очень
гулкой и весьма многоводной субтро-
пической грозой.
  Мгновенно опустели и улицы, и
парки, и пляжи.
  Вскоре гроза доползла и до того
места, где, по милости Хоттабыча,
предстояло провести ночь под откры-
тым небом на берегу расшумевшегося
Черного моря немногочисленному эки-
пажу затонувшего в санаторном бас-
сейне ковра-самолета.
  Хорошо еще, что они вовремя заме-
тили приближение грозы. Конечно, им
нисколько не улыбалось снова про-
мокнуть до костей. Но в первую оче-
редь надо было сохранить в сухом
состоянии старикову бороду.
  Проще всего было бы, разумеется,
перелететь куда-нибудь подальше на
юг, но в густом мраке южной ночи
легко можно было со всего лету раз-
биться о горы.
  Они покуда что перешли под кусты
и стали размышлять, куда деваться.
  - Придумал! - возбужденно вскочил
на ноги Женя. - Ей-богу, приду-
мал!.. Нужно смазать бороду каким-
нибудь жиром.
  - Ну и что тогда? - пожал плечами
старик.
  - Тогда она не промокнет даже под
водопадом, вот что тогда!
  - Женя прав, - согласился Волька,
несколько досадуя, что не ему
пришла в голову такая прекрасная,
научно вполне обоснованная мысль.
- Хоттабыч, действуй!
  Хоттабыч выдернул несколько во-
лосков, порвал один из них на две
части, и борода его покрылась тон-
ким слоем превосходного пальмового
масла.
  Затем он порвал на две части дру-
гой волосок, и наши герои оказались
в только что возникшей в обрывистом
берегу вполне благоустроенной и вы-
ложенной изнутри мрамором пещере.
И, покуда над Кавказским побережьем
Черного моря весело грохотала теп-
лая июньская гроза, они, сидя на
пышных коврах, насладились обильным
ужином, а затем отлично, без снов
проспали до утра.
  Их разбудило тихое посапывание
ласкового, прозрачного, как
хрусталь, прибоя.
  Давно рассвело.
  Сладко потягиваясь и позевывая,
они вышли на залитый косыми солнеч-
ными лучами, еще совсем пустынный
пляж, и сразу, словно ее и вовсе
никогда не было, бесследно исчезла
приютившая их на ночь пещера.
  Ребята с наслаждением плескались
в прохладных утренних волнах, когда
со стороны Адлера высоко в небе
послышалось далекое гудение мото-
ров.
  Поблескивая серебристыми плоско-
стями, летел над морем большой пас-
сажирский самолет.
  - Э-э-эх! - мечтательно протянул
Женя. - На этом бы самолете да в
Москву.
  - Мда-а, - согласился с ним Воль-
ка. - Очень даже неплохо было бы...
  И тогда, не говоря ни слова, Хот-
табыч извлек из кармана что-то
очень тоненькое, беленькое, похожее
на тончайшую серебряную канитель,
порвал ее на несколько частей, и
все трое вдруг оказались внутри
самолета, на удобных и просторных
откидных креслах.
  Самое удивительное было то, что
никто из пассажиров не обратил на
них никакого внимания, словно они
летели наравне с остальными с само-
го начала, с Адлерского аэродрома.
  - Хоттабыч, - шепотом осведомился
Женя, - что ты там такое порвал,
похожее на серебряную ниточку?
  - Обыкновенный волос из моей бо-
роды, - с непонятным смущением от-
вечал Хоттабыч.
  - Ты же его вынул из кармана.
  - Я заранее вырвал волосок из
бороды и спрятал его в карман... на
всякий случай... Прости меня, Женя,
но я не был уверен, что промаслен-
ная моя борода все же не отсыре-
ет...
  - Ты не веришь в науку?! - пора-
зился Женя.
  - Я достаточно сведущ в науках, -
обиделся Хоттабыч, - но не знаю,
какая это наука учит смазкой пред-
охранять от порчи волшебную боро-
ду. - Чтобы переменить разговор, он
похвалил самолет: - Сколь удобна и
быстролетна эта воздушная колесни-
ца! А поначалу я предположил, что
мы оказались внутри огромнейшей,
поистине небывалой железной птицы,
и немало тому удивился.
  Дальнейшего разговора не получи-
лось, потому что старичка чуточку,
самую малость, укачало. Вернее ска-
зать, его разморило. Он продремал
в своем кресле всю дорогу и раскрыл
глаза только совсем близко от Моск-
вы.
  Внизу под самолетом широко раски-
нулось Московское море.
  Волька, сидевший рядом с ним,
горделиво шепнул Хоттабычу:
  - Это море сделал мой дядя.
  - Море?! - неприятно поразился
Хоттабыч.
  - Море.
  - Дядя?
  - Дядя.
  - Ты хочешь сказать, что ты пле-
мянник аллаха?
  Старик был очень огорчен.
  - Мой дядя - экскаваторщик. Он
командир шагающего экскаватора.
Протасов. Василий Петрович. Он сей-
час, если хочешь знать, Куйбышев-
ское море копает.
  - У-ух ты, благословеннейший! -
вспыхнул Хоттабыч. - Я тебе так ве-
рил, о Волька! Я тебя так уважал!..
И вдруг ты мне так бессовестно...
говоришь неправду!..
  - Вася Протасов - твой дядя? -
обрадовался сидевший позади них
приземистый человек с обветренным
широким лицом. - Нет, верно?
  - Он мамин двоюродный брат.
  - Чего же ты молчишь, парень! -
восхитился спрашивавший. - У чело-
века такой дядя, а он молчит! Ведь
это же золотой человек!.. Я как раз
сейчас с Куйбышевского моря...
Мы с ним на одном участке... Да мы
с ним, если хочешь знать...
  Волька мотнул головой на сумрач-
ного Хоттабыча:
  - А вот он не верит, что Москов-
ское море делал мой дядя.
  - Ай-ай-ай, гражданин, нехорошо
как! - стал тогда стыдить Хоттабыча
знакомый Волькиного дяди. - Как же
это вы сомневаетесь в таком чудном
человеке! Василий Протасов это море
выкопал, другое копает. Третье по-
требуется - он и третье выкопает!..
Вы, что ж, газет не читаете, что
ли? Да вот, посмотрите, вот как раз
тут, кстати, наша газета. - Он из-
влек из видавшего виды портфеля га-
зету и ткнул пальцем на фотографию.
- Видите?
  - Ой, дядя Вася! - обрадовался
Волька. - Вы мне дадите эту газету?
Я ее маме подарю.
  - Бери. Твоя, - великодушно ска-
зал строитель. - Вы все еще сомне-
ваетесь? - обратился он к присми-
ревшему Хоттабычу. - Да вы прочи-
тайте заголовок: "Славные творцы
морей". Это как раз про его дядю.
  - И про вас тоже? - спросил Женя.
  - Главное - тут про Протасова.
Я что... Да вы читайте, гражданин!
  Хоттабыч сделал вид, что читает.
Ну в самом деле, не признаваться же
ему было, что он неграмотен...
  Вот почему, когда они следовали
с аэродрома домой, Хоттабыч осведо-
мился у своих юных друзей, не могут
ли они научить его грамоте, ибо он
чуть не сгорел от стыда, когда ему
предложили прочитать слова "Славные
творцы морей".
  Договорились, что при первой
представившейся возможности ребята
научат Хоттабыча читать газеты.
Старик хотел в первую очередь
научиться читать именно газеты.
  - Чтобы знать, где какое море
строится, - пояснил он, застенчиво
отводя в сторону свои диковатые
добрые глаза.
---------------------


      XIV. КТО САМЫЙ БОГАТЫЙ

  - Пойдем погуляем, о кристалл
моей души, - сказал на другой день
Хоттабыч.
  - Только при одном условии, -
твердо заявил Волька, - при усло-
вии, что ты не будешь больше шара-
хаться от каждого автобуса, как де-
ревенская лошадь... Хотя, пожалуй,
я напрасно обидел деревенских лоша-
дей: они уже давно перестали боять-
ся машин. Да и тебе пора привык-
нуть, что это не джирджисы какие-
нибудь, а честные советские двига-
тели внутреннего сгорания.
  - Слушаю и повинуюсь, о Волька
ибн Алеша, - покорно отвечал ста-
рик.
  - В таком случае, повторяй за
мной: я больше не буду бояться...
  - Я больше не буду бояться... -
повторил с готовностью Хоттабыч.
  - ...автобусов, троллейбусов,
трамваев, грузовиков, самолетов...
  - ...автобусов, троллейбусов,
трамваев, грузовиков, самолетов...
  - ...автомашин, прожекторов, экс-
каваторов, пишущих машинок...
  - ...автомашин, прожекторов, экс-
каваторов, пишущих машинок...
  - ...патефонов, радиорупоров,
пылесосов...
  - ...патефонов, радиорупоров,
пылесосов...
  - ...электрических выключателей,
примусов, дирижаблей, вентиляторов
и резиновых игрушек "уйди-уйди".
  - ...электрических выключателей,
примусов, дирижаблей, вентиляторов
и резиновых игрушек "уйди-уйди".
  - Ну вот, как будто и все, -
сказал Волька.
  - Ну вот, как будто и все, -
машинально повторил вслед за ним
Хоттабыч, и оба рассмеялись.
  Чтобы закалить стариковы нервы,
они раз двадцать пересекли пешком
самые оживленные городские пере-
крестки, проехали на трамвае много
остановок и, наконец, утомленные,
но довольные залезли в автобус.
  Они ехали, блаженно покачиваясь
на кожаных подушках сидений. Волька
углубился в чтение "Пионерской
правды", старик о чем-то думал,
изредка благожелательно поглядывая
на своего юного спутника. Потом ли-
цо Хоттабыча расплылось в довольной
улыбке: он, очевидно, придумал
что-то приятное.
  Автобус довез их почти до самого
дома. Вскоре они уже были в Вольки-
ной комнате.
  - Знаешь что, о достойнейший из
учащихся средней школы, - начал
Хоттабыч сразу, как только они
закрыли за собой дверь, - ты должен
был бы, на мой взгляд, быть холод-
нее и сдержаннее в обращении с юны-
ми обитателями твоего двора. Пове-
ришь ли, сердце разрывалось у меня
на части, когда я слышал, как они
встречали тебя криками: "Эй, Воль-
ка!", "Здорово, Волька!" и тому по-
добными, явно недостойными тебя
возгласами. Прости мне мою рез-
кость, благословеннейший, но ты со-
вершенно напрасно распустил их. Ну
какая они ровня тебе - богатейшему
из богачей, не говоря уж о прочих
твоих неисчислимых достоинствах!
  - Ну вот еще! - удивленно возра-
зил Волька. - Они мне как раз самая
ровня, а один даже из восьмого
класса. И все мы совершенно одина-
ково богаты...
  - Нет, это ты ошибаешься, о опа-
хало моей души! - торжествующе
вскричал тогда Хоттабыч и подвел
Вольку к окну. - Смотри и убеждайся
в правоте моих слов!
  Перед глазами Вольки предстала
удивительная картина.
  Еще несколько минут назад левую
половину огромного двора занимали
волейбольная площадка, большая куча
желтого-прежелтого песка на забаву
самым маленьким обитателям дома,
"гигантские шаги" и качели для лю-
бителей сильных ощущений, турник и
кольца для тех, кто увлекается лег-
кой атлетикой, и для всех жителей
двора одна длинная и две круглые
клумбы, весело пестревшие ярчайшими
цветами.
  Сейчас вместо всего этого возвы-
шались сверкающие громады трех мра-
морных дворцов в древнеазиатском
вкусе. Богатая колоннада украшала
эти дворцы. На плоских крышах зеле-
нели тенистые сады, а на клумбах
алели, желтели и синели невиданные
цветы. Капельки воды, бившей из
роскошных фонтанов, играли в лучах
солнца, как драгоценные камни.
  У входа в каждый дворец стояло по
два великана с громадными кривыми
мечами в руках. Завидев Вольку, ве-
ликаны, как по команде, пали ниц и
громоподобными голосами приветство-
вали его. При этом из их ртов
вырвались огромные языки пламени,
и Волька невольно вздрогнул.
  - Да не страшится мой юный пове-
литель этих существ, - успокоил его
Хоттабыч, - это мирные ифриты, по-
ставленные мною у входов для вящей
твоей славы.
  Великаны снова пали ниц и, изры-
гая пламя, покорно проревели:
  - Повелевай нами, о могучий наш
господин!
  - Встаньте, пожалуйста! Я вас
прошу немедленно встать, - сконфу-
зился Волька. - Ну куда это годит-
ся - падать на колени! Прямо феода-
лизм какой-то! Да встаньте вы нако-
нец, и чтоб этого больше не было -
этого пресмыкательства! Стыдно!..
Честное пионерское, стыдно!
  Ифриты недоуменно поглядели друг
на друга, поднялись на ноги и молча
вытянулись в прежней напряженной
позе "на караул".
  - Ну вот еще что! - сказал Воль-
ка, все еще сконфуженный. - Пойдем,
Хоттабыч, посмотрим твои дворцы. -
И, перепрыгивая сразу через
несколько ступенек, он вошел внутрь
дворца.
  - Это не мои дворцы. Это твои
дворцы, - почтительно возразил ста-
рик, следуя за Волькой. Но тот
второпях пропустил слова Хоттабыча
мимо ушей.
  Первый дворец был целиком из дра-
гоценного розового мрамора. Его во-
семь тяжелых резных дверей, изго-
товленных из сандалового дерева,
были украшены серебряными гвоздями
и усыпаны серебряными звездами и
ярко-алыми рубинами.
  Второй дворец был из голубоватого
мрамора. В нем было десять дверей
из редчайшего эбенового дерева. Они
были украшены золотыми гвоздями и
усыпаны алмазами, сапфирами и изум-
рудами.
  Посреди этого дворца поблескивал
зеркальной гладью просторный бас-
сейн, а в нем плескались золотые
рыбы, каждая величиной с доброго
осетра.
  - Это вместо твоего маленького
аквариума, - застенчиво объяснил
Хоттабыч. - Мне кажется, что только
таким аквариумом ты можешь пользо-
ваться, не роняя своего высокого
достоинства.
  "Д-да, - подумал про себя Волька,
- попробуй-ка взять в руки этакую
золотую рыбку - без рук останешь-
ся".
  - А теперь, - сказал Хоттабыч,
- окажи мне честь и окинь благо-
склонным взором третий дворец.
  Они вошли в чертоги третьего
дворца, блиставшего таким великоле-
пием, что Волька ахнул:
  - Да ведь это вылитое метро! Ну
прямо станция "Комсомольская-коль-
цевая"!
  - Ты еще не все видел, о благо-
словенный! - оживился Хоттабыч.
  Он вывел Вольку на улицу. Велика-
ны взяли немедленно мечи "на кара-
ул", но Хоттабыч, не обращая на них
внимания, указал мальчику на поли-
рованные золотые доски, украшавшие
сверху входы во дворцы. На каждой
из них были высечены одни и те же
надписи, от которых Вольку сразу
бросило в жар и в холод:
  "Дворцы эти принадлежат благород-
нейшему и славнейшему из отроков
этого города, красавцу из красав-
цев, умнейшему из умных, преиспол-
ненному неисчислимых достоинств и
совершенств, непоборимому знатоку
географии и прочих наук, первейшему
из ныряльщиков, искуснейшему из
пловцов и волейболистов, непобеди-
мому чемпиону комнатного бильарда и
пинг-понга царственному юному пио-
неру Вольке ибн Алеше, да славится
во веки веков имя его и имя его
счастливых родителей".
  - С твоего позволения, - сказал
Хоттабыч, которого распирало от
гордости и счастья, - я хотел бы,
чтобы ты, поселившись в этих двор-
цах вместе с твоими родителями,
уделил и мне уголок, дабы твое но-
вое местожительство не отделяло ме-
ня от тебя и я имел бы возможность
во всякое время выражать тебе свое
глубокое уважение и преданность.
  - Так вот, - ответил Волька после
некоторого молчания, - во-первых,
в этих надписях маловато самокрити-
ки... Но это, в конце концов, не-
важно. Это неважно потому, что вы-
вески вообще надо заменить другими.
  - Я понимаю тебя и не могу не
обвинить себя в недомыслии, - сму-
тился старик. - Конечно, надо было
сделать надписи из драгоценных кам-
ней. Ты этого вполне достоин.
  - Ты меня неправильно понял, Хот-
табыч. Я хотел бы, чтобы на доске
было написано, что эти дворцы явля-
ются собственностью роно. Видишь
ли, в нашей стране дворцы принадле-
жат роно, клубам или санаториям.
  - Какому такому роно? - удивился
старик.
  Волька неправильно истолковал
восклицание Хоттабыча.
  - Все равно какому, - простодушно
ответил он, - но лучше всего Крас-
нопресненскому. В этом районе я
родился, вырос, научился читать и
писать.
  - Я не знаю, кто такой этот ро-
но, - произнес Хоттабыч с горечью в
голосе, - и вполне допускаю, что он
достойный человек. Но разве роно
освободил меня из тысячелетнего за-
точения в сосуде? Нет, это сделал
не роно, а ты, прекраснейший отрок,
и именно тебе, или никому, будут
принадлежать эти дворцы.
  - Но пойми же...
  - И не хочу понимать! Или тебе,
или никому!
  Волька еще никогда не видел Хот-
табыча таким разъяренным. Его лицо
побагровело, глаза, казалось, мета-
ли молнии. Видно было, что старик
еле сдерживается, чтобы не обрушить
свой гнев на мальчика.
  - Значит, ты не согласен,
о кристалл моей души?
  - Конечно, нет. Зачем они мне да-
лись, эти дворцы? Что я - клуб,
учреждение какое-нибудь или детский
сад?
  - Иэхх! горестно воскликнул тогда
Хоттабыч и махнул руками. - Попро-
буем другое!..
  В то же мгновение дворцы расплы-
лись в своих очертаниях, заколыха-
лись и растаяли в воздухе, как ту-
ман, развеянный ветром. С воплями
взвились вверх и исчезли велика-
ны...
---------------------


     XV. ОДИН ВЕРБЛЮД ИДЕТ...

  Зато теперь двор был полон тяжело
нагруженных слонов, верблюдов и ос-
лов. В раскрытые ворота продолжали
прибывать все новые и новые карава-
ны. Крики чернокожих погонщиков,
одетых в белоснежные бурнусы, сли-
вались с трубными звуками, которые
издавали слоны, с воплями верблю-
дов, с ревом ослов, с топотом сотен
копыт, с мелодичным позвякиванием
колокольчиков и бубенцов.
  Коротенький, до черноты загорелый
человек в богатой шелковой одежде
слез со своего слона, вышел на се-
редину двора, троекратно ударил па-
лочкой из слоновой кости по асфаль-
ту мостовой, и из мостовой вдруг
забил мощный фонтан. Сейчас же по-
гонщики с кожаными ведрами в руках
озабоченно выстроились в длинную
очередь, и вскоре двор заполнился
сопеньем, чмоканьем и пофыркиваньем
жадно пивших животных.
  - Все это твое, о Волька! - вос-
кликнул Хоттабыч, стараясь перекри-
чать гам, стоявший за окном.
- Прошу тебя, прими благосклонно
мой скромный дар.
  - Что - все? - спросил оглушенный
шумом Волька.
  - Все. И слоны, и верблюды, и ос-
лы, и все золото и драгоценности,
груженные на них, и люди, состоящие
при этих грузах, и животные. Все
это твое!
  Час от часу не легче. Только что
Волька чуть не стал владельцем трех
роскошных, но совершенно ненужных
ему дворцов. А сейчас он становился
сразу обладателем несметного коли-
чества драгоценностей, слоновла-
дельцем и, так сказать, на слад-
кое - рабовладельцем!
  Первой мыслью было умолить Хотта-
быча убрать его никчемные дары,
пока еще никто их не заметил.
  Но Волька сразу же вспомнил исто-
рию с дворцами. Если бы он потолко-
вей повел тогда разговор, можно
было, пожалуй, сделать так, чтобы
дворцы остались украшать собой го-
род.
  Одним словом, нужно было выиграть
время для размышлений и выработки
оперативного плана.
  - Знаешь что, Хоттабыч? - сказал
он, стараясь говорить как можно
непринужденней. - А не покататься
ли нам на верблюде, пока люди упра-
вятся с караваном?
  - С радостью и удовольствием, -
доверчиво отвечал старик.
  Через минуту двугорбый корабль
пустыни, величественно покачиваясь
и надменно оглядываясь по сторонам,
вышел на улицу, неся на своей спине
взволнованного Вольку и Хоттабыча,
который чувствовал себя как дома и
томно обмахивался шляпой.
  - Верблюд! Верблюд! - обрадова-
лись ребятишки, выскочившие на ули-
цу одновременно и в таком количе-
стве, как будто для них было при-
вычным делом ожидать в это время
появления верблюдов.
  Они тесным кольцом окружили не-
возмутимое животное, возвышавшееся
над ними, как двухэтажный троллей-
бус над тележками с газированной
водой. Какой-то мальчишка скакал на
одной ноге и восторженно вопил:
   Едут люди
   На верблюде!..
   Едут люди
   На верблюде!..
  Верблюд подошел к перекрестку как
раз тогда, когда на светофоре заго-
релся красный свет. Не приученный
к правилам уличного движения, он
хладнокровно переступил жирную бе-
лую черту на мостовой, хотя перед
нею было большими буквами написано:
"Стоп!" Но напрасно Волька старался
удержать хмурое животное по эту
сторону черты. Корабль пустыни,
спокойно перебирая ногами, продол-
жал свой путь прямо к милиционеру,
который уже вытащил из сумки кви-
танционную книжку для взимания
штрафа.
  Вдруг раздался громкий рев сире-
ны, заскрежетал тормоз, и под самым
носом хладнокровно посапывавшего
верблюда остановилась голубая авто-
машина. Из нее выскочил шофер и
принялся честить и верблюда и обоих
его седоков.
  Действительно, еще одна секунда -
и произошло бы непоправимое не-
счастье.
  - Попрошу поближе к тротуару, -
учтиво проговорил милиционер и при-
ложил руку к козырьку.
  Волька почувствовал, что попал в
неприятную историю. Он свесился с
верблюда и принялся неловко изви-
няться:
  - Товарищ милиционер, я больше не
буду! Отпустите нас, пожалуйста...
Нам верблюда кормить пора... Ведь
в первый же раз...
  - Ничего не могу поделать, - сухо
отвечал милиционер. - В таких слу-
чаях все говорят, что в первый раз.
  Сразу собралась толпа. Начались
разговоры и пересуды:
  - Милиционер абсолютно прав...
  - Тут главный молодец кто? Тут
главный молодец - шофер. Не расте-
рялся.
  - Первый раз вижу: в Москве -
и вдруг на верблюде!..
  - Подумать только - чуть-чуть
несчастье не приключилось!..
  - Неужто ребенку нельзя уж на
верблюде покататься?
  - Никому не позволено нарушать
правила уличного движения...
  - И откуда только люди в Москве
верблюдов достают, уму непостижи-
мо!..
  Волька продолжал свои тщетные по-
пытки разжалобить сурового милицио-
нера, когда вдруг почувствовал, что
Хоттабыч дернул его за рукав.
  - О юный мой повелитель... - ска-
зал Хоттабыч, хранивший до этого
надменное молчание. - О юный мой
повелитель, мне грустно видеть уни-
жения, на которые ты идешь для то-
го, чтобы избавить меня от неприят-
ностей. Все эти люди недостойны це-
ловать твои пятки. Дай же им понять
пропасть, отделяющую их от тебя!
  Волька в ответ только досадливо
отмахнулся, но вдруг почувствовал,
что с ним повторяется та же исто-
рия, что и во время экзамена по
географии: он снова не был волен
над своей речью.
  Он хотел сказать:
  "Товарищ милиционер, я очень про-
шу вас - отпустите меня. Я обещаю
вам до самой смерти никогда не на-
рушать правил уличного движения".
  Но вместо этой смиренной просьбы
он вдруг заорал на всю улицу:
  - Как ты смеешь, о презренный
страж, задерживать меня в драгоцен-
ный час моей прогулки?! На колени!
Немедленно на колени передо мной,
или я тотчас же учиню с тобою нечто
страшное!.. Клянусь моей бородой!..
То есть его бородой!.. - Он мотнул
головой в сторону Хоттабыча.
  Хоттабыч при этих словах удовле-
творенно осклабился и с достоин-
ством поутюжил свою бороду.
  Что же касается милиционера и
окружающей толпы, то все они от не-
ожиданности были даже не столько
возмущены, сколько ошарашены этими
наглыми словами.
  - Я самый выдающийся отрок этого
города! - продолжал Волька орать,
изнывая от чувства собственного
бессилия. - Вы недостойны целовать
мои пятки!.. Только попробуйте це-
ловать мои пятки!.. Я вам дам цело-
вать мои пятки!.. Я красавец!.. Я
умница!..
  - Ладно, - хмуро отозвался мили-
ционер, - в отделении разберутся,
какой вы умница... и при чем тут
окорок...
  "Ой, что за чепуху я порю! Сущее
хулиганство!.." - ужасался Волька,
в то время как из его рта вылетели
грозные слова:
  - Не окорок я, а отрок! О горе,
горе тебе, осмелившемуся испортить
доброе состояние моего духа! Оста-
нови же твои дерзкие речи, пока не
поздно!..
  В это время что-то отвлекло вни-
мание Хоттабыча. Он перестал нашеп-
тывать Вольке свои нелепые высоко-
мерные слова, и Волька, к которому
на короткое время вернулась само-
стоятельность, умоляюще забормотал,
низко свесившись с верблюда и жа-
лостливо заглядывая своим слушате-
лям в глаза:
  - Товарищи!.. Граждане!.. Голуб-
чики!.. Вы меня не слушайте... Раз-
ве это я говорю? Это он, этот ста-
рик, заставляет меня так гово-
рить...
  Но тут Хоттабыч снова взял нить
разговора в руки, и Волька не пере-
водя дыхания закричал:
  - Трепещите же и не выводите меня
из себя, ибо я страшен в гневе! Ух,
как страшен!..
  Он прекрасно понимал, что его
слова никого не пугают, а только
возмущают, а некоторых даже смешат,
но ничего поделать не мог. Между
тем чувство негодования и недоуме-
ния сменилось у тех, кто слушал
Вольку, чувством беспокойства за
него. Было ясно, что в нормальном
состоянии ни один советский школь-
ник не вел бы такие глупые и наглые
речи.
  И вдруг раздался в толпе взволно-
ванный женский голос:
  - Граждане! У ребенка сильный
жар!.. Мальчик ведь прямо дымится!
  - Это еще что за недостойные сло-
ва! - прокричал в ответ Волька и с
ужасом почувствовал, что вместе со
словами из его рта вылетают большие
клубы черного дыма...
  Кто-то испуганно вскрикнул,
кто-то побежал в аптеку вызвать
"скорую помощь", и Волька, восполь-
зовавшись создавшейся сумятицей,
шепнул Хоттабычу:
  - Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб!
Приказываю тебе немедленно перенес-
ти верблюда вместе с нами подальше
от этого места... Лучше всего за
город. А то нам худо будет... Слы-
шишь? Не-мед-лен-но!..
  - Слушаю и повинуюсь, - также ше-
потом ответил старик.
  И в ту же секунду верблюд со
своими седоками взвился в воздух и
исчез, оставив всех в глубочайшем
недоумении.
  А через минуту он плавно снизился
на окраине города, где и был
навсегда оставлен пассажирами.
  Он, очевидно, и по сей день па-
сется где-то в окрестностях Москвы.
Его очень легко узнать, если он вам
попадется на глаза: у него уздечка
вся усыпана бриллиантами и изумру-
дами.
---------------------


     XVI. ТАИНСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ
       В ОТДЕЛЕНИИ ГОСБАНКА

  Когда они с Хоттабычем вернулись
домой, у Вольки, несмотря на все
пережитые за день неприятности,
было приподнятое настроение. Он на-
конец придумал, что ему сделать с
несметными богатствами, свалившими-
ся на него как снег на голову.
  Прежде всего он справился у Хот-
табыча, может ли тот сделать всех
этих погонщиков с их слонами, верб-
людами, ослами и всей поклажей не-
видимыми для постороннего глаза.
  - Только прикажи, и все будет ис-
полнено мгновенно, - с готовностью
отвечал Хоттабыч.
  - Очень хорошо, - сказал Волька.
- В таком случае, сделай их, пожа-
луйста, пока что невидимыми, и да-
вай ложиться спать. Завтра нам при-
дется встать с восходом солнца.
  - Слушаю и повинуюсь.
  И вот граждане, собравшиеся во
дворе, чтобы поглазеть на шумный и
необычный караван, внезапно увиде-
ли, что двор совершенно пуст, и,
сразу позабыв о караване, разошлись
по домам.
  Волька наскоро поужинал, быст-
ренько разделся и с наслаждением
растянулся на прохладной постели.
  А Хоттабыч, решивший свято соблю-
дать старинные обычаи джиннов,
превратился в невидимку и улегся у
самого порога, чтобы охранять покой
своего юного спасителя. Он совсем
было уже собрался завести степенную
беседу, когда дверь неожиданно
раскрылась, и бабушка, пришедшая,
как всегда, попрощаться на ночь со
своим внуком, споткнулась о невиди-
мого Хоттабыча и шлепнулась на пол.
  - Ты понимаешь, тут что-то лежало
у порога! - объяснила она прибежав-
шему на шум Алексею Алексеевичу.
  - Где оно лежало, это что-то? -
спросил ее Алексей Алексеевич.
- И, кстати, как оно, это что-то,
выглядело?
  - Никак оно не выглядело, Але-
шенька, - ответила старушка.
  - Что ж это ты, мама, о пустое
место споткнулась, что ли? - облег-
ченно рассмеялся Волькин отец, до-
вольный, что бабушка нисколько не
пострадала при падении.
  - Выходит, что о пустое место,
сынок, - растерянно отвечала бабуш-
ка и, в свою очередь, сконфуженно
рассмеялась.
  Они пожелали Вольке спокойной но-
чи и ушли. А Хоттабыч благоразумно
перебрался под Волькину кровать. Уж
там-то никто на тебя не наступит.
Да и к Вольке ближе.
  Некоторое время оба наших героя
лежали молча. Волька никак не мог
решить, как начать предстоящий ще-
котливый разговор.
  - Спокойной ночи! - доброжела-
тельно произнес Хоттабыч из-под
кровати.
  И Волька понял, что пора начи-
нать.
  - Хоттабыч, - сказал он, свесив
голову с кровати, - мне нужно с то-
бой немножко поговорить.
  - Уж не насчет ли сегодняшних
моих даров? - опасливо осведомился
Хоттабыч и, получив утвердительный
ответ, тяжело вздохнул.
  - Видишь ли, дорогой Хоттабыч,
мне хотелось бы знать, имею ли я
право распоряжаться твоими подарка-
ми так, как мне заблагорассудится.
  - Бесспорно.
  - И как бы я ими ни распорядился,
ты не будешь на меня в обиде?
  - Не буду, о Волька. Смею ли я
обидеться на человека, столь много
сделавшего для меня!
  - Если тебе нетрудно, Хоттабыч,
поклянись.
  - Клянусь! - глухо промолвил под
кроватью Хоттабыч, понимавший, что
это все неспроста.
  - Ну, вот и хорошо! - обрадовался
Волька. - Значит, ты не обидишься,
если я скажу, что лично мне эти по-
дарки совершенно ни к чему. Хотя я
очень и очень тебе благодарен.
  - О горе мне! - простонал в ответ
Хоттабыч. - Ты снова отказываешься
от моих даров!.. Но ведь это уже
не дворцы! Ты видишь, о Волька: я
больше не дарю тебе дворцов. Скажи
просто: ты брезгуешь дарами твоего
преданнейшего слуги.
  - Ну рассуди сам, Хоттабыч, ведь
ты очень умный старик: ну на что
мне эта уйма драгоценностей?
  - Чтобы быть богатейшим из бога-
чей, вот для чего, - сварливо пояс-
нил Хоттабыч. - Уж не скажешь ли
ты, что тебе не угодно стать первым
богачом своей страны? С тебя это
станется, о капризнейший и непонят-
нейший из встречавшихся мне отро-
ков! Деньги - это власть, деньги -
это слава, деньги - это сколько
угодно друзей! Вот что такое день-
ги!
  - Кому нужны друзья за деньги,
слава за деньги? Ты меня просто
смешишь, Хоттабыч! Какую славу мож-
но приобрести за деньги, а не чест-
ным трудом на благо своей родины?
  - Ты забыл, что деньги дают самую
верную и прочную власть над людьми,
о юный и неисправимый спорщик.
  - В какой-нибудь Америке, но не
у нас.
  - Сейчас ты скажешь, что в вашей
стране люди не хотят стать богаче.
Ха-ха-ха! - Хоттабычу казалось, что
он высказал очень едкую мысль.
  - Нет, почему же, - терпеливо от-
вечал Волька. - Человек, который
приносит больше пользы для родины,
зарабатывает у нас больше, чем тот,
который приносит меньше пользы.
Конечно, каждый хочет заработать
больше, но только честным трудом.
  - Пусть будет так, - сказал Хот-
табыч. - Я очень далек от того,
чтобы толкать своего возлюбленного
друга на нечестные заработки. Если
тебе не нужны драгоценности, обрати
их в деньги и давай эти деньги в
рост. Согласись, это весьма почтен-
ное занятие - давать деньги в рост
тем, кто в них нуждается.
  - Ты с ума сошел! - возмутился
Волька. - Ты просто не понимаешь,
что ты говоришь! Советский чело-
век - и вдруг ростовщик! Да и кто
к нему пошел бы, даже если бы где-
нибудь вдруг завелся такой крово-
сос? Если нашему человеку требуются
деньги, он может обратиться в кассу
взаимопомощи или занять у товарища.
А ростовщик - это ведь кровосос,
паразит, мерзкий эксплуататор, вот
кто! А эксплуататоров в нашей стра-
не нет и никогда не будет. Баста!
Попили нашей крови при капитализме!
  - Тогда, - не унимался приунывший
Хоттабыч, - накупи побольше товаров
и открой собственные лавки во всех
концах города. Ты станешь именитым
купцом, и все будут уважать тебя и
воздавать почести.
  - Да неужели тебе не понятно, что
частник - это тот же эксплуататор?
Торговлей у нас занимается государ-
ство, кооперация. А зарабатывать
себе деньги, торгуя в собственном
магазине...
  - Хм! - Хоттабыч сделал вид, буд-
то согласился. - Предположим, что
это так, как ты говоришь. А произ-
водить разные товары - уж это, на-
деюсь, честное занятие?
  - Безусловно! Вот видишь, - обра-
довался Волька, - ты начинаешь по-
нимать мою мысль!
  - Очень рад, - кисло улыбнулся
Хоттабыч. - Помнится, ты мне как-то
говорил, что твой глубокоуважаемый
отец работает мастером на заводе.
Так ли я говорю?
  - Угм!
  - Он самый главный на этом заво-
де?
  - Нет, не самый. Папа - мастер,
а еще над ним есть начальник цеха,
главный инженер, директор.
  - Ну так вот, - победоносно
заключил свою мысль Хоттабыч, - на
богатства, которые я тебе дарю, ты
сможешь купить своему превосходному
отцу завод, на котором он работает,
и еще много разных других заводов.
  - Он и так принадлежит отцу.
  - Но ведь ты только что сам гово-
рил, Волька ибн Алеша...
  - Ему, если хочешь знать, принад-
лежат и завод, на котором он рабо-
тает, и все другие заводы и фабри-
ки, и все шахты, рудники, железные
дороги, земли, воды, горы, лавки,
школы, университеты, клубы, дворцы,
театры, парки и кино всей страны.
И мне они принадлежат, и Женьке Бо-
гораду, и его родителям, и...
  - Ты хочешь сказать, что у отца
твоего имеются компаньоны?
  - Вот именно - компаньоны! Свыше
двухсот миллионов равноправных ком-
паньонов! Столько же, сколько насе-
ления в нашей стране!
  - У вас очень странная и непонят-
ная для моего разумения страна, -
буркнул Хоттабыч из-под кровати и
замолк...
  На рассвете следующего дня теле-
фонный звонок поднял с постели за-
ведующего районным отделением Госу-
дарственного банка. Заведующего
экстренно вызывали в контору.
Взволнованный таким ранним звонком,
он примчался к месту работы и уви-
дел во дворе дома, где помещалось
отделение банка, множество слонов,
верблюдов и ослов, нагруженных тя-
желыми тюками.
  - Тут один гражданин хочет внести
вклад, - сообщил ему растерянный
дежурный.
  - Вклад? - удивился заведующий.
- В такую рань?.. Какой вклад?..
  В ответ на это дежурный молча
протянул заведующему исписанный
твердым детским почерком листок из
ученической тетради. Заведующий
прочитал бумажку и попросил дежур-
ного ущипнуть его за руку. Дежурный
растерянно выполнил эту просьбу.
Заведующий поморщился от боли, сно-
ва посмотрел на листок и промолвил:
  - Невероятно! Просто невероятно!
  Гражданин, пожелавший остаться
неизвестным, подарил Государствен-
ному банку на любые нужды, по
усмотрению последнего, двести сорок
шесть тюков золота, серебра и дра-
гоценных камней общей стоимостью в
три миллиарда четыреста шестьдесят
семь миллионов сто тридцать пять
тысяч семьсот три рубля восемна-
дцать копеек.
  Эта сумма могла получиться на
несколько десятков рублей больше,
но Волька оставил у себя три золо-
тые монеты, чтобы заказать для ба-
бушки золотые коронки на зубы...
  Но самое удивительное случилось
минутой позже. Сначала животные, на
которых привезли сокровища, потом
люди, которые привели животных, а
потом привезенные на этих животных
сокровища вдруг заколебались, стали
прозрачными, как пар, и, как пар,
растаяли в воздухе. Свежий утренний
ветерок вырвал из рук изумленного
заведующего листок с заявлением,
взметнул его высоко над зданием и
унес в неизвестном направлении.
Впрочем, вскоре этот листок влетел
сквозь открытое окно в комнату, в
которой спал сном праведника Волька
Костыльков, врос в тетрадку, из ко-
торой недавно был вырван, и снова
стал совершенно чистым.
  Но и это еще не все. Уже совер-
шенно непостижимо, как это получи-
лось, но ни работники районного от-
деления Госбанка, ни Волькины сосе-
ди по двору, ни даже сам Волька ни
разу впоследствии не вспомнили об
удивительном караване. Словно кто-
то начисто стер его из их памяти.
---------------------


       XVII. СТАРИК ХОТТАБЫЧ
            И СИДОРЕЛЛИ

  На старика было просто жалко
смотреть. Целый день он отсиживался
в аквариуме, ссылаясь на то, что у
него якобы разыгрался ревматизм.
Конечно, это было нелепым объясне-
нием, ибо глупо с ревматизмом заби-
раться в воду.
  Хоттабыч лежал на дне аквариума,
лениво шевеля плавниками и вяло
глотая воду. Когда к аквариуму под-
ходил Волька или Женя, старик уплы-
вал к задней стенке, весьма невеж-
ливо поворачиваясь к ним хвостом.
Правда, когда Волька отлучался из
комнаты, Хоттабыч вылезал из воды,
чтобы немножко размяться.
  Но, едва заслышав Волькины шаги,
он с тихим плеском кидался в аква-
риум, словно и не думал его поки-
дать. Ему, очевидно, доставляло ка-
кое-то горькое удовлетворение, что
Волька то и дело начинал упрашивать
его вылезть из воды и перестать
дуться. Все это старик выслушивал,
повернувшись к мальчику хвостом.
Стоило, однако, его юному другу
развернуть учебник географии, чтобы
подзаняться к переэкзаменовке, как
Хоттабыч высовывался наполовину из
аквариума и горько упрекал Вольку в
бесчувственности. Дескать, как это
можно заниматься разными пустяками,
когда такой старый джинн так муча-
ется ревматизмом.
  А лишь Волька закрывал учебник,
старик снова поворачивался к нему
хвостом. Так продолжалось до самого
вечера. В начале восьмого он резко
взмахнул плавниками и выпрыгнул на
пол. Отжав воду из бороды и усов и
быстро высушив их у весело гудевше-
го настольного вентилятора, он
сдержанно промолвил обрадованному
Вольке:
  - Ты меня очень обидел отказом от
моих скромных подарков. Твое и мое
счастье, что я обещал тебе не оби-
жаться. Но я обещал не обижаться на
тебя, и я не питаю поэтому к тебе
никакой обиды, ибо я понял, кто ис-
тинный виновник огорчений, которые
ты мне, сам того не желая, причиня-
ешь. Наставники твои - вот корень
зла! Варвара Степановна, а не ты -
юный и неопытный отрок - ответит
мне полной мерой за всю горечь
последних дней, и я ее, недостойную
эту Варвару дочь Степана, сейчас...
  Он вырвал сразу четыре волоска
из бороды; готовилось нечто из ряда
вон выходящее.
  - Что ты, что ты, Хоттабыч, ми-
ленький, дорогой! - залепетал Воль-
ка и прямо-таки повис на руках у
разъяренного джинна. - Варвара Сте-
пановна нисколечко в этом не вино-
вата!.. Честное пионерское!.. Это
все я сам...
  - Нет, виновата, виновата, вино-
вата! - бубнил Хоттабыч, пытаясь
выпростать свои руки.
  - Не виновата, не виновата, чест-
ное пионерское, не виновата!.. -
испуганно возражал Волька, лихора-
дочно придумывая, чем бы ему от-
влечь от Варвары Степановны рассви-
репевшего джинна. - Знаешь что?..
Знаешь что?.. - Он наконец приду-
мал: - Пойдем в цирк, а? Ну, Хотта-
быч, ну, миленький!.. Пойдем в
цирк! Нам с Женей нипочем не
достать билетов, а тебе это ничего
не стоит... Только ты можешь нам
помочь попасть в цирк... Ты такой
всемогущий, ты такой удивительно
всемогущий!..
  Старик был очень любопытен, падок
на лесть, а главное, не в пример
другим джиннам, очень отходчив.
  - А что ты называешь этим смешным
словом, напоминающим чириканье во-
робья? - Глаза Хоттабыча пытливо
загорелись. - Рынок ли это, на ко-
тором торгуют попугаями и другими
диковинными пернатыми? Да будет те-
бе известно, что к птицам я равно-
душен. Я давно пресыщен лицезрением
попугаев.
  - Что ты! Это в тысячу раз инте-
ресней! Что я говорю, в тысячу -
в миллион, миллион миллионов раз!..
  Хоттабыч сразу забыл о Варваре
Степановне. Его глаза загорелись
азартным блеском.
  - С радостью и удовольствием, о
Волька. И знаешь что? Давай поедем
туда на верблюде, даже лучше того -
на слоне. Представь только, как все
будут тебе завидовать.
  - Нет, что ты! Не стоит тебе за-
трудняться, - возразил Волька с по-
дозрительной поспешностью. - Давай
лучше, если ты не боишься, поедем
на троллейбусе.
  - А чего тут бояться? - обиделся
старик. - Я уже четвертый день без
страха взираю на эти железные по-
возки.
  Через полчаса Волька, Женя и Хот-
табыч были в Парке культуры и отды-
ха, у входа в цирк Шапито.
  Старик сбегал к кассе поинтересо-
ваться, как выглядят билеты, по
которым пускают в цирк, и вскоре в
руках и у него, и у Вольки, и у Же-
ни сами по себе возникли твердые
бледно-розовые пропуска на свобод-
ные места.
  Они вошли в цирк, залитый светом
множества ярких электрических ламп.
  В одной из лож, около самой аре-
ны, было как раз три свободных сту-
ла, но Хоттабыч решительно выска-
зался против этих мест.
  - Я не могу согласиться, - сказал
он, - чтобы хоть кто-нибудь в этом
помещении сидел выше меня и моих
глубокочтимых друзей. Это было бы
ниже нашего достоинства.
  Спорить со стариком было совер-
шенно бесполезно, и ребята скрепя
сердце уселись на самой верхотуре,
в последнем ряду амфитеатра.
  Вскоре выбежали униформисты в ма-
линовых, расшитых золотом ливреях
и выстроились по обе стороны выхода
на арену.
  Ведущий программу зычным голосом
объявил начало представления, и на
арену выехала наездница, вся усеян-
ная блестками, как елочный дед-
мороз.
  - Ну как, нравится? - спросил
Волька у Хоттабыча.
  - Не лишено интереса и для глаза
приятно, - осторожно ответил ста-
рик.
  За наездницей последовали акроба-
ты, за акробатами - клоуны, за кло-
унами - дрессированные собачки,
вызвавшие сдержанное одобрение Хот-
табыча, за собачками - жонглеры и
прыгуны. На прыгунах закончилось
первое отделение.
  Обидно было уходить из цирка,
но дома ждал учебник географии,
раскрытый еще на самых первых стра-
ницах.
  Волька тяжко вздохнул и шепнул
Жене на ухо:
  - Ну, я пошел, а ты постарайся
удержать его часочка два хотя бы.
Погуляй с ним после цирка, что
ли...
  Но Женя многозначительно с
расстановкой вполголоса промычал в
нос:
  - Надо нам всем троим уходить,
всем нам троим... Здесь ВЭ ЭС,
здесь ВЭ ЭС! - И чуть заметно кив-
нул в сторону бокового прохода.
  Волька обернулся и похолодел: по
крутым ступенькам бокового прохода
спускалась в фойе Варвара Степанов-
на со своей пятилетней внучкой Ири-
шей.
  Мальчики, не сговариваясь, вско-
чили на ноги и стали перед ничего
не подозревавшим стариком так, что-
бы заслонить от него свою классную
руководительницу.
  - Знаешь что, Хоттабыч, - с тру-
дом выдавил из себя Волька, - пошли
домой, а?.. Здесь сегодня совсем
неинтересно.
  - Ага, - подхватил Женя, которого
от беспокойства за Варвару Степа-
новну трясло как в лихорадке,
- верно, пошли... Погуляем по пар-
ку... и так далее...
  - Что вы, о юные мои друзья! -
простодушно отвечал Хоттабыч. - Мне
никогда еще не было так занятно,
как в этом поистине волшебном шат-
ре. Знаете что, уходите, а я вер-
нусь к вам, лишь только закончится
это столь увлекательное представле-
ние.
  Только этого и не хватало: оста-
вить Варвару Степановну наедине с
ненавидящим ее джинном!
  Надо было во что бы то ни стало
занять его внимание до начала вто-
рого отделения. А тогда Хоттабыча
не оторвать от того, что будет про-
исходить на манеже. Словом, надо
было наисрочнейшим образом что-ни-
будь придумать, а Волька с перепугу
за Варвару Степановну совсем расте-
рялся. У него даже начали пощелки-
вать зубы, что уже стало заинтере-
совывать Хоттабыча, которому до
всего было дело.
  - Так вот что, Хоттабыч, - нашел-
ся наконец не Волька, а Женя.
- Одно из двух: или учиться, или не
учиться!
  И Волька и Хоттабыч посмотрели на
него с одинаковым недоумением.
  - Я говорю в том смысле, - пояс-
нил им обоим Женя, - что раз мы с
Хоттабычем договорились, что будем
обучать его грамоте, то надо ис-
пользовать каждую свободную минуту
для учебы. Верно я говорю, Хотта-
быч?
  - Твое трудолюбие достойно высо-
чайших похвал, о Женя, - растроган-
но отвечал Хоттабыч.
  - А раз так, так вот тебе в руки
цирковая программа, и мы немедленно
начинаем по ней изучать с тобой аз-
буку. До конца антракта...
  - С радостью и удовольствием,
о Женя.
  Женя развернул программку и ткнул
пальцем в первую попавшуюся букву
"А".
  - Вот это буква "А". Понятно?
  - Понятно, о Женя.
  - Значит, какая это буква?
  - Это буква "А", о Женя.
  - Правильно. Разыщи мне здесь во
всех строчках букву "А".
  - Вот это буква "А", о Женя.
  - Замечательно! А еще где?
  - Вот, и вот, и вот, и вот, и
вот...
  Хоттабыч не на шутку увлекся уче-
бой. Ни на что другое он уже не об-
ращал внимания.
  К тому времени, когда закончился
перерыв, публика вновь расселась по
своим местам и снова включили пол-
ный свет, Хоттабыч успел освоить
все буквы алфавита и читал по скла-
дам:
  - "Ак-ро-бат с под... с
под-кид-ной сет-кой..."
  - Знаешь, Хоттабыч, - воскликнул
Женя с неподдельным восхищением,
- у тебя совершенно замечательные
способности!..
  - А ты думал! - отозвался Волька.
- Это, брат, такой талантливый
джинн, каких свет не видал!
  А Хоттабыч упоенно читал:
  - "Труп-па ак-ро-ба-тов пры-гу...
пры-гу-нов под ру-ко-вод-ством
Фи-лип-па Бе-лых". Это мы уже виде-
ли. "На-ча-ло ве-чер-них
пред-став-ле-ний в во-семь ча-сов
ве-чера. Нача-ло ут-рен-них
пред-ставлений в две-над-цать часов
дня". О юные мои учителя, я прочел
всю программу. Значит ли это, что я
сумею теперь читать и газеты?
  - Конечно!.. Факт! - подтвердили
ребята. А Волька добавил:
  - Сейчас мы с тобой попробуем
прочитать вон те приветствия, кото-
рые висят над оркестром.
  Но как раз в это время подошла
девушка в кокетливом белом перед-
ничке, с большим подносом в руках.
  - Эскимо не потребуется? - спро-
сила она у старика, и тот, в свою
очередь, вопросительно посмотрел на
Вольку.
  - Возьми, Хоттабыч, это очень
вкусно. Попробуй!
  Хоттабыч попробовал, и ему понра-
вилось. Он угостил ребят и купил
себе еще одну порцию, потом еще од-
ну и наконец, разохотившись, купил
у обомлевшей продавщицы сразу все
наличное эскимо - сорок три круг-
леньких, покрытых нежной изморозью
пакетика с мороженым. Девушка обе-
щала потом прийти за подносом и
ушла вниз, то и дело оборачиваясь
на удивительного покупателя.
  - Ого! - ухмыльнулся Женя.
- Старик дорвался до эскимо.
  В какие-нибудь пять минут Хотта-
быч уничтожил все сорок три порции.
Он ел эскимо, как огурцы, сразу от-
кусывая большие куски и смачно по-
хрустывая. Последний кусок он про-
глотил в тот момент, когда в цирке
снова зажглись все огни.
  - Мировой... комбинированный...
аттракцион!.. Артист государствен-
ных цирков Афанасий Сидорелли!
  Все в цирке зааплодировали, ор-
кестр заиграл туш, и на арену, улы-
баясь и раскланиваясь во все сторо-
ны, вышел невысокого роста пожилой
артист в расшитом золотыми дракона-
ми синем шелковом халате. Это и был
знаменитый Сидорелли. Пока его по-
мощники раскладывали на маленьком
лакированном столике все, что было
необходимо для первого фокуса, он
продолжал раскланиваться и улыбать-
ся. При улыбке у него ярко поблес-
кивал во рту золотой зуб.
  - Замечательно, - прошептал за-
вистливо Хоттабыч.
  - Что замечательно? - спросил
Волька, изо всех сил хлопая в ладо-
ши.
  - Замечательно, когда у человека
растут золотые зубы.
  - Ты думаешь? - рассеянно спросил
Волька, следя за начавшимся номе-
ром.
  - Я убежден в этом, - ответил
Хоттабыч. - Это очень красиво и бо-
гато.
  Сидорелли кончил первый номер.
  - Ну как? - спросил Волька у Жени
таким тоном, будто он сам проделал
этот фокус.
  - Замечательно! - восторженно от-
ветил Женя, и Волька тут же громко
вскрикнул от удивления: у Жени ока-
зался полон рот золотых зубов.
  - Ой, Волька, что я тебе скажу! -
испуганно прошептал Женя. - Ты
только не пугайся: у тебя все зубы
стали золотые.
  - Это, наверно, работа Хотта-
быча, - сказал с тоской Волька.
  И действительно, старик, прислу-
шивавшийся к разговору приятелей,
утвердительно кивнул головой и
простодушно улыбнулся, открыв при
этом, в свою очередь, два ряда
крупных золотых зубов.
  - Даже у Сулеймана ибн Дауда -
мир с ними обоими! - не было во рту
такой роскоши! - хвастливо сказал
он. - Только не благодарите меня.
Уверяю вас, вы достойны этого не-
большого сюрприза с моей стороны.
  - Да мы тебя и не благодарим! -
сердито бросил Женя.
  Но Волька, испугавшись, как бы
старик не разгневался, дернул прия-
теля за рукав, и тот вовремя прику-
сил язык.
  - Понимаешь ли, Хоттабыч, - начал
Волька дипломатично, - это слишком
будет бросаться в глаза, если сразу
у всех нас троих, сидящих рядом,
все зубы окажутся золотыми. На нас
будут смотреть, и мы будем очень
стесняться.
  - И не подумаю стесняться, -
сказал Хоттабыч.
  - Да, но вот нам как-то будет
все-таки не по себе. У нас пропадет
удовольствие от цирка.
  - Ну и что же?
  - Так вот, мы тебя просим, чтобы,
пока мы не вернемся домой, у нас
были во рту обычные, костяные зубы.
  - Восхищаюсь вашей скромностью,
о юные мои друзья, - сказал немного
обиженно старик.
  И ребята с облегчением почувство-
вали, что во рту у них прежние,
природные зубы.
  - А когда вернемся домой, они
снова станут золотыми? - с беспо-
койством прошептал Женя.
  Но Волька тихо отвечал:
  - Ладно, потом увидим... Может,
старик про них позабудет.
  И он с увлечением принялся смот-
реть головокружительные фокусы Афа-
насия Сидорелли и хлопать вместе со
всеми зрителями, когда тот из со-
вершенно пустого ящика вытащил сна-
чала голубя, потом курицу и, нако-
нец, мохнатого веселого белого пу-
деля.
  Только один зритель во всем цирке
не выказывал фокуснику никаких при-
знаков одобрения. Это был Хоттабыч.
  Ему было очень обидно, что фокус-
нику хлопали по всякому пустяковому
поводу, а он, проделавший со време-
ни освобождения из сосуда столько
чудес, ни разу не услышал не только
аплодисментов, но и ни одного
искреннего слова одобрения.
  Поэтому, когда снова раздались
рукоплескания и Сидорелли начал
раскланиваться во все стороны, Гас-
сан Абдуррахман ибн Хоттаб огорчен-
но крякнул и, невзирая на протесты
зрителей, полез через их головы на
арену.
  Одобрительный рокот прошел по
цирку, а какой-то солидный гражда-
нин сказал соседке:
  - Я тебе говорил, что этот ста-
рик - "рыжий". Это, видно, очень
опытный клоун. Смотри, как он себя
потешно держит. Они иногда нарочно
сидят среди публики.
  К счастью для говорившего, Хотта-
быч ничего не слышал, целиком по-
глощенный наблюдениями за Сидорел-
ли. Тот как раз в это время начал
самый удивительный из своих номе-
ров.
  Прежде всего знаменитый иллюзио-
нист зажег несколько очень длинных
разноцветных лент и запихал их себе
в рот. Потом он взял в руки боль-
шую, ярко раскрашенную миску с ка-
ким-то веществом, похожим на очень
мелкие древесные опилки. До отказа
набив себе рот этими опилками, Си-
дорелли стал быстро размахивать пе-
ред собой красивым золотистым вее-
ром.
  Опилки во рту затлели, потом по-
явился небольшой дымок, и наконец,
когда в цирке погасили электриче-
ство, все увидели, как в темноте
изо рта знаменитого фокусника посы-
пались искры и даже показалось не-
большое пламя.
  И тогда среди бури рукоплесканий
и криков "браво" раздался вдруг
возмущенный голос старика Хоттабы-
ча.
  - Вас обманывают! - кричал он
надрываясь. - Это никакие не чуде-
са! Это обыкновенная ловкость рук!
  - Вот это "рыжий"! - восхищенно
воскликнул кто-то из публики.
- За-ме-ча-тель-ный "рыжий"! Браво,
"рыжий"!..
  И все зрители, кроме Вольки и его
друга, дружно зааплодировали Хотта-
бычу.
  Старик не понимал, о каком "ры-
жем" кричат. Он терпеливо переждал,
когда кончатся вызванные его появ-
лением рукоплескания, и язвительно
продолжал:
  - Разве это чудеса?! Ха-ха!..
  Он отодвинул оторопевшего артиста
в сторону и для начала изверг из
своего рта один за другим пятна-
дцать огромных разноцветных языков
пламени, да таких, что по цирку
сразу пронесся явственный запах се-
ры.
  С удовольствием выслушав аплодис-
менты, Хоттабыч щелкнул пальцами, и
вместо одного большого Сидорелли по
низенькому барьеру манежа побежали
один за другим семьдесят два ма-
леньких Сидорелли, похожих на зна-
менитого фокусника как две капли
воды. Пробежав несколько кругов,
они слились в одного большого Сидо-
релли, как сливается в одну большую
каплю много маленьких капель ртути.
  - Это еще не все! - громовым, не-
человеческим уже голосом прокричал
Хоттабыч, разгоряченный всеобщим
одобрением, и стал вытаскивать
из-под полы пиджака целые табуны
разномастных лошадей.
  Лошади испуганно ржали, били ко-
пытами, мотали головами, развевая
при этом свои роскошные шелковистые
гривы. Потом, по мановению руки
Хоттабыча, лошади пропали, а из-под
полы пиджака выскочили один за дру-
гим, грозно рыча, четыре огромных
берберийских льва и, несколько раз
пробежав вокруг арены, исчезли.
  Дальше Хоттабыч действовал уже
под сплошные рукоплескания.
  Вот он махнул рукой, и все, что
было на арене: и Сидорелли, и его
помощники, и разнообразный и много-
численный его реквизит, и нарядные,
молодцеватые униформисты, - все это
в одно мгновение взвилось вверх и,
проделав несколько прощальных кру-
гов над восхищенными зрителями, тут
же растаяло в воздухе.
  Неизвестно откуда возник на мане-
же огромный лопоухий африканский
слон с веселыми, хитрыми глазками;
на его спине - слон поменьше; на
втором - третий, еще меньше; на
третьем - четвертый... Последний,
седьмой, под самым куполом, был не
больше овчарки. Они разом затруби-
ли, высоко подняв хоботы, хлопнули,
как по команде, своими обвислыми
ушами и улетели, размахивая ими,
как крыльями.
  Тридцать три оркестранта с весе-
лыми криками вдруг сгрудились в од-
ну кучу, огромным комом скатились
вниз с площадки на манеж. Этот ком
катился по барьеру, постепенно
уменьшаясь в объеме, пока наконец
не достиг величины горошины. Тогда
Хоттабыч поднял его, положил себе в
правое ухо, и из уха понеслись
сильно приглушенные звуки марша.
  Затем старик, который еле держал-
ся на ногах от возбуждения, как-то
по-особому щелкнул пальцами обеих
рук, и все зрители один за другим
стали со свистом срываться со своих
мест и пропадать где-то далеко под
куполом.
  И вот наконец в опустевшем цирке
остались только три человека - Хот-
табыч, устало присевший на барьер
арены, и Волька с приятелем, куба-
рем скатившиеся к старику из
последнего ряда амфитеатра.
  - Ну как? - вяло спросил Хотта-
быч, с трудом приподнимая голову и
глядя на ребят странными, помутив-
шимися глазами. - Это вам не Сидо-
релли! А?..
  - Куда ему до тебя! - отвечал
Волька, сердито моргая Жене, кото-
рый все порывался попросить о
чем-то старика.
  - Терпеть не могу обманщиков! -
пробормотал вдруг Хоттабыч с неожи-
данным ожесточением. - Выдавать за
чудеса обыкновенную ловкость рук!..
Да еще в моем присутствии!..
  - Но ведь он не знал, что здесь
присутствует такой могущественный
и мудрый джинн, - вступился Женя за
Сидорелли. - Да он и не говорил,
что это чудеса. Он вообще ничего не
говорил.
  - Там написано... Там, в програм-
ме... Ты же сам слышал, как я чи-
тал: "Чудеса иллюзионной техники".
  - Так иллюзионной же,
ил-лю-зи-он-ной! Это же понимать
надо.
  - А какие были рукоплескания! -
с удовольствием вспомнил старик.
- А вот от тебя, о Волька, я еще ни
разу не слышал не только рукоплес-
каний, но и простого одобрения...
Нет, слышал, но по какому-то совер-
шенно пустяковому чуду; я его даже
за чудо не считаю... И все эта зло-
козненная Варвара Степановна! Это
она научила тебя пренебрегать моими
дарами! Не возражайте, о юные мои
друзья, она, она!.. Такие чудесные
дворцы!.. Такой дивный караван-
чик!.. Такие верные и здоровые ра-
бы!.. Такие верблюдики!.. И вот эта
злокозненная Варвара Сте...
  Но тут, к счастью для классной
руководительницы наших юных героев,
в поле зрения Хоттабыча попал
длинный транспарант, висевший над
площадкой оркестра. Глаза его, до
этого помутившиеся, снова приняли
осмысленное выражение, на лице
появилась слабая улыбка, и он с
удовольствием человека, только что
научившегося грамоте, стал читать
вслух:
  - "До-ро-гие ре-бя-та!
Поз-драв-ляем вас с окончанием
учеб-ного го-да и же-ла..."
  Не дочитав до конца приветствие,
старик замолк, закрыл глаза и, ка-
залось, вот-вот потеряет сознание.
  - А ты мог бы вернуть всех на
прежние места? - стал его испуганно
тормошить Волька. - Хоттабыч, ты
меня слышишь? Алло!.. Алло!.. Хот-
табыч, ты можешь так сделать, чтобы
все было по-прежнему? Это, навер-
ное, очень трудно?
  - Нет, не трудно... То есть для
меня, конечно, не трудно, - еле
слышно отвечал Хоттабыч.
  - А мне почему-то кажется, что
даже тебе это чудо не под силу, -
коварно сказал Волька.
  - Под силу. Но я что-то очень
устал...
  - Ну вот, я и говорю, что тебе не
под силу.
  Вместо ответа Хоттабыч, кряхтя,
приподнялся на ноги, вырвал из бо-
роды тринадцать волосков, мелко их
изорвал, выкрикнул какое-то стран-
ное и очень длинное слово и, обес-
силенный, опустился прямо на опил-
ки, покрывающие арену.
  Тотчас же из-под купола со
свистом примчались и разместились,
согласно купленным билетам, беспре-
дельно счастливые зрители. На мане-
же, как из-под земли, выросли Сидо-
релли со своими помощниками и рек-
визитом и униформисты во главе с
бравым ведущим.
  Громко хлопая ушами, прилетела
обратно вся семерка африканских
слонов, приземлилась и снова вы-
строилась в пирамиду. Только на сей
раз внизу был самый маленький, а
наверху, под куполом, - самый боль-
шой, тот, который с веселыми, хит-
рыми глазками. Потом пирамида рас-
сыпалась, слоны цугом помчались по
манежу, стремительно сокращаясь в
размерах, пока не стали величиной с
булавочную головку и окончательно
не затерялись в опилках.
  Оркестр горошиной выкатился из
правого уха Хоттабыча, быстро вырос
в огромный ком весело хохочущих лю-
дей, вопреки закону всемирного тя-
готения покатился наверх, на пло-
щадку, рассыпался там на тридцать
три отдельных человека, расселся по
местам и грянул туш...
  - Разрешите, граждане!.. Попрошу
вас пропустить, - проталкивался к
Хоттабычу сквозь тесно обступившую
его восторженную толпу худощавый
человек в больших круглых роговых
очках. - Будьте любезны, товарищ, -
почтительно обратился он к Хоттабы-
чу, - не откажите заглянуть в каби-
нет директора. С вами хотел бы по-
говорить начальник управления гос-
цирков насчет ряда выступлений в
Москве и периферийных цирках.
  - Оставьте старика в покое! -
сказал с досадой Волька. - Вы разве
не видите - он болен, у него повы-
шенная температура.
  Действительно, у Хоттабыча был
сильный жар.
  Старик здорово объелся мороженым.
---------------------


   XVIII. БОЛЬНИЦА ПОД КРОВАТЬЮ

  Тот, кто никогда не возился
с заболевшим джинном, не может даже
себе представить, какое это утоми-
тельное и хлопотливое дело.
  Прежде всего возникает вопрос:
где его держать? В больницу его не
положишь, и дома на виду его тоже
держать нельзя.
  Во-вторых, как его лечить? Меди-
цина рассчитана на лечение людей,
а не сказочных волшебников.
  В-третьих, заразны ли для людей
болезни джиннов?
  Все эти три вопроса были тщатель-
но обсуждены ребятами, когда они на
такси увозили бредившего Хоттабыча
из цирка.
  Было решено:
  1. Хоттабыча в больницу
не везти, а держать его со всеми
возможными удобствами у Вольки под
кроватью, предварительно предложив
ему для безопасности сделаться
невидимым.
  2. Лечить его, как лечат людей
от простуды. Давать на ночь
аспирин, поить чаем с малиновым ва-
реньем, чтобы хорошенько пропотел.
  3. Болезни джиннов людям,
очевидно, не передаются.
  К счастью, дома никого не было.
Хоттабыча удалось спокойно уложить
на его обычное место под кроватью.
Женя побежал в аптеку и в "Гастро-
ном" за аспирином и малиновым
вареньем, а Волька пошел на кухню
подогреть чай.
  - Ну, вот и чай готов! - весело
сказал он, возвращаясь из кухни
с кипящим чайником в руках.
- Будем пить чай, старина? А?..
  Ответа не последовало.
  - Умер! - ужаснулся Волька
и вдруг почувствовал, что, несмотря
на все неприятности, которые уже
успел ему доставить Хоттабыч, будет
очень жалко, если старик умрет.
- Хоттабыч, миленький! - залепетал
он и, встав на колени, полез под
кровать.
  Но старика под кроватью
не оказалось.
  - Вот нелепый старик! -
рассвирепел тогда Волька, сразу по-
забыв о своих нежных чувствах.
- Только что был здесь и уже успел
куда-то запропаститься!
  Неизвестно, какие еще горькие
слова произнес бы Волька по адресу
старика, если бы в комнату в это
время не ввалился Женька, с шумом
волоча за собой Хоттабыча. Старик
упирался и бормотал себе под нос
что-то несвязное.
  - Вот чудак!.. Нет, ты подумай
только, что за чудак! - возмущался
Женя, помогая укладывать больного
под кровать. - Возвращаюсь это я
по улице, смотрю - а Хоттабыч стоит
на углу с мешком золота и все
норовит всучить его прохожим. Я его
спрашиваю: "Что ты здесь делаешь
с повышенной температурой?" А он
отвечает: я, мол, чувствую прибли-
жение смерти, я, мол, хочу по этому
случаю раздать милостыню. А я ему
говорю: "Чудак ты, чудак! Кому же
ты собираешься раздавать милосты-
ню?" А он говорит: "В таком случае,
я пошел домой". Вот я его и при-
вел... Лежи, старичок, поправляйся!
Умереть всегда успеешь!..
  Хоттабычу дали лошадиную дозу
аспирина, скормили ему с чаем всю
банку малинового варенья и, укутав
получше, чтобы пропотел за ночь,
уложили спать.
  Старик, полежав некоторое время
спокойно, вдруг заволновался
и собрался вставать, чтобы пойти
к Сулейману ибн Дауду извиняться
за какие-то давнишние обиды. Потом
он заплакал и стал просить Вольку,
чтобы тот сбегал в Средиземное море
и Индийский океан, разыскал там на
дне медный сосуд, в котором заточен
его дорогой братик Омар Юсуф ибн
Хоттаб, освободил его из заточения
и привел сюда.
  - Мы бы так чудно зажили здесь
все вместе! - бормотал он в бреду,
заливаясь горючими слезами.
  Через полчаса старик пришел в
сознание и слабым голосом произнес
из-под кровати:
  - О юные мои друзья, вы не можете
себе вообразить даже, как я вам
благодарен за вашу любовь и дорогое
ваше внимание! Окажите мне, прошу
вас, еще одну услугу: свяжите мне
покрепче руки, а то я во время
горячки такое наколдую, что потом,
боюсь, и сам ничего не смогу
поделать.
  Старика связали, и он моментально
уснул как убитый.
  Наутро Хоттабыч проснулся
совершенно здоровым.
  - Вот что значит вовремя поданная
медицинская помощь! -
удовлетворенно сказал Женя Богорад
и твердо решил по окончании школы
поступить в медицинский институт.
---------------------


       XIX. СТАРИК ХОТТАБЫЧ
      И ГОСПОДИН ВАНДЕНТАЛЛЕС

  - Благословенный Волька, - сказал
после завтрака Хоттабыч, блаженно
греясь на солнышке, - все время
я делаю тебе подарки, по моему
разумению ценные, и каждый раз они
тебе оказываются не по сердцу.
Может быть, сделаем так: ты мне сам
скажешь, что тебе и твоему молодому
другу угодно было бы от меня полу-
чить в дар, и я почел бы за великую
честь и счастье немедленно
доставить вам желаемое.
  - Подари мне в таком случае
большой морской бинокль, - ответил
Волька не задумываясь.
  - С радостью и любовью.
  - И мне тоже бинокль. Если можно,
конечно, - застенчиво промолвил
Женя.
  - Нет ничего легче.
  И они всей компанией отправились
в комиссионный магазин.
  В магазине, расположенном на
шумной и короткой уличке в центре
города, было много покупателей.
  Наши друзья с трудом протиснулись
к прилавку, за которым торговали
настолько случайными предметами,
что их никак нельзя было распреде-
лить по специальным отделам, потому
что тогда пришлось бы на каждую
вещь заводить особый прилавок.
  - Покажи мне, о любезный Волька,
как они выглядят, эти угодные
вашему сердцу бинокли! - весело
промолвил Хоттабыч, но вдруг по-
бледнел и затрясся как в лихорадке.
  Он горестно глянул на своих
молодых друзей, заплакал, гробовым
голосом сказал им: "Прощайте,
дорогие моему сердцу!", направился
к седому, хорошо одетому иностранцу
с багровым лицом, растолкал локтями
публику и бухнулся перед ним
на колени.
  - Приказывай мне, ибо я твой по-
корный и смиренный раб! - промолвил
Хоттабыч, глотая слезы и порываясь
поцеловать полы его пиджака.
  - Не лезайте на меня! - закричал
иностранец на ломаном русском язы-
ке. - Не лезайте, а то я вам буду
съездить по физиономии! Вы есть
один жулик! Вы есть хотеть украсть
мой бумажник! Какой скандал!
  - Ты ошибаешься, о мой повели-
тель, - отвечал старик, все еще
стоя на коленях. - Я жду твоих
приказаний, чтобы исполнить их
немедленно и беспрекословно.
  - Стыдно, гражданин, попрошайни-
чать в наше время! - укоризненно
обратился к Хоттабычу продавец
из-за прилавка.
  - Итак, сколько много я вам имею
заплатить за этот плохой коль-
тсоу? - нервно продолжал иностранец
разговор, прерванный Хоттабычем.
  - Всего-навсего десять рублей
семьдесят одну копейку, - отвечал
продавец. - Вещица, конечно,
совершенно случайная.
  Продавцы магазинов случайных
вещей и комиссионных магазинов уже
хорошо знали мистера Гарри Ванден-
таллеса, недавно приехавшего в ка-
честве туриста-дельца из Нью-Йорка.
В свободное время он совершал
регулярные рейсы по комиссионным
магазинам и магазинам случайных
вещей в надежде приобрести за бес-
ценок какую-нибудь стоящую вещицу.
  Совсем недавно ему удалось приоб-
рести по весьма сходной цене полдю-
жины чашек фарфорового завода имени
Ломоносова, и вот сейчас, как раз
тогда, когда перед ним опустился на
колени безутешный Хоттабыч, он при-
ценивался к потемневшему от времени
колечку, которое продавец полагал
серебряным, а мистер Гарри Ванден-
таллес - платиновым.
  Получив свою покупку, он спрятал
ее в жилетный карман и вышел
на улицу. За ним вслед поспешил
и Хоттабыч, утирая кулаком слезы,
обильно струившиеся по его смуглому
морщинистому лицу. Пробегая мимо
своих друзей, он еле успел бросить
им на ходу:
  - Увы, в руках этого седовласого
чужеземца я только что увидел вол-
шебное кольцо Сулеймана ибн Дауда,
мир с ними обоими. А я раб этого
кольца и должен следовать за тем,
кто им владеет. Прощайте же, друзья
мои, я всегда буду вспоминать о вас
с благодарностью и любовью...
  Только теперь, безвозвратно
расставшись с Хоттабычем, ребята
поняли, как они к нему привыкли.
Печальные и молчаливые, покинули
они магазин, даже не взглянув на
бинокли, и отправились на реку, где
в последнее время почти ежедневно
собирались для задушевной беседы.
Они долго лежали на берегу у того
самого места, где еще так недавно
Волька нашел замшелый глиняный со-
суд с Хоттабычем, припоминали смеш-
ные, но милые повадки старика и все
больше убеждались, что у него, в
конечном счете, был очень приятный
и добродушный характер.
  - Скажем прямо: не ценили мы Хот-
табыча, - сокрушенно вздохнул Женя.
  Волька повернулся с боку на бок,
хотел что-то ответить Жене, но не
ответил, а быстро вскочил на ноги
и бросился в глубь сада:
  - Ура!.. Хоттабыч вернулся!..
Уррррааа!..
  Действительно, к ребятам быстрой,
чуть суетливой стариковской поход-
кой приближался Гассан Абдуррахман
ибн Хоттаб. На плече у него,
на длинных ремешках, болтались два
кожаных футляра с большими морскими
биноклями.
---------------------


            XX. РАССКАЗ1
 ГАССАНА АБДУРРАХМАНА ИБН ХОТТАБА
    О ТОМ, ЧТО С НИМ ПРОИЗОШЛО
     ПОСЛЕ ВЫХОДА ИЗ МАГАЗИНА

  - Знайте же, о юные друзья, что
повесть моя удивительна и похожде-
ния мои диковинны, и я хочу, чтобы
вы посидели подле меня, пока я
расскажу вам мою историю и поведаю,
почему я здесь.
  Случилось так, что когда багрово-
лицый чужеземец вышел из лавки, он
отпустил свою машину, а сам пошел
пешком, чтобы хоть несколько
растрясти жир, столь щедро облекший
его упитанное тело, и он пошел так
быстро, что я еле мог угнаться за
ним. И я догнал его уже на другой
улице и упал перед ним и вскричал:
"Повели мне следовать за тобой, о
господин мой!"
  Но он не слушал меня и продолжал
свой путь. Восемнадцать раз догонял
я его, восемнадцать раз падал я пе-
ред ним ниц, и восемнадцать раз он
оставлял меня коленопреклоненным,
восклицая в ярости: "Пошел вон!
Вы есть старый разбойник!"
  И он бил меня ногами, и я ничего
не мог ему сделать, ибо в его руках
было волшебное кольцо Сулеймана
и я боялся его прогневить. И я
не видел, как избежать того, чтобы
не идти за ним, и я следовал за ним
по пятам. А он думал, что я прошу
у него денег, и кричал, что у него
с собой ни цента, хотя я не просил
у него денег.
  И он бил меня смертным боем
каждый раз, когда никто этого не
видел. И тогда меня охватил испуг,
и у меня высохла слюна от сильного
страха, и я отчаялся в том, что
буду жив. И я заплакал тогда таким
плачем, что промочил слезами свою
одежду.
  И так мы шли, пока не дошли
до дверей его дома, и я хотел войти
туда за ним, но этот злой чужеземец
толкнул меня рукой в грудь
и прокричал мне: "Вы не лезть в мою
квартиру, или я буду позвать
милиционер!"
  И я спросил его: неужели мне сто-
ять у его дверей до самого вечера?
И он ответил: "Хоть до будущего
года!"
  И я остался тогда стоять около
его дверей, ибо слова человека,
который владеет кольцом Сулеймана,
для меня закон. И я стоял так
некоторое время, пока не услышал
над моей головой сильный шум и не
растворилось над моей головой окно.
Тогда я посмотрел вверх и увидел,
что в окне показалась худая и
высокая женщина в зеленом шелковом
платье, и она смеялась злым и пре-
зрительным смехом. А за ее спиной
я увидел огорченного багроволицего,
и женщина сказала ему, издеваясь:
"Увы, как я ошиблась, выходя за вас
замуж четырнадцать лет назад! Вы
были и на всю жизнь останетесь зау-
рядным галантерейщиком! Боже мой,
не уметь отличить дрянное серебря-
ное колечко от платинового!.. О,
если бы об этом узнал мой покойный
отец!.."
  И она швырнула кольцо на мостовую
и захлопнула окно, и я увидел это
и упал без чувств, потому что если
швыряют наземь кольцо Сулеймана,
то могут произойти ужасающие не-
счастья. Но потом я открыл глаза и
убедился, что я жив и не произошло
кругом никакого несчастья, и тогда
я обрадовался великой радостью,
ибо я заключил из этого, что могу
считать себя счастливым.
  И я вскочил тогда на ноги, благо-
словляя свою судьбу, подобрал коль-
цо и помчался к вам, мои друзья,
достав попутно желательные вам
подарки. Вот и все, что я могу
рассказать.
  - Прямо как в сказке! - восхищен-
но воскликнул Женя, когда старик
закончил свой рассказ. - А можно
подержать в руках это волшебное
колечко?
  - С любовью и удовольствием.
Надень на указательный палец левой
руки и затем поверни его, громко
произнеся при этом свое желание.
Оно немедленно исполнится.
  - Вот это да! - снова восхитился
Женя, надел кольцо, повернул его
и громко произнес: - Хочу, чтобы
у меня тут же и немедленно оказался
велосипед!
  Все трое застыли в ожидании.
Однако велосипед не появлялся.
  Женя повторил еще громче:
  - Хочу, чтоб у меня немедленно
появился велосипед! Чтоб сию же
минуту!..
  Велосипед упорно не появлялся.
  - Что-то, вероятно, заело в коль-
це, - сказал Волька, забрал его у
Жени и стал тщательно разглядывать.
- Э, да тут что-то внутри
написано!.. По-русски!.. - сказал
он и медленно, по складам прочитал:
- "Носи, Катя, на здоровье. Вася
Кукушкин. 2. V. 1916 г.".
---------------------


            XXI. ТЕ ЖЕ
       И ГАРРИ ВАНДЕНТАЛЛЕС

  - Всякий может ошибиться, -
великодушно заметил Волька, с
сочувствием глядя на сконфуженного
Хоттабыча. - В конце концов, даже
лучше, что кольцо оказалось обыкно-
венным... А за подарки большое
спасибо.
  Деликатно отвернувшись от стари-
ка, ребята извлекли из футляров би-
нокли и насладились их неоспоримыми
достоинствами. Далекие дома словно
придвинулись к самой реке, крошеч-
ные точки превратились в шагающих
людей, а мчавшаяся в отдалении
машина, казалось, вот-вот сшибет с
ног счастливого обладателя бинокля.
О большем приближении нельзя было
и мечтать.
  - Хоттабыч, - промолвил спустя
несколько минут Волька,
- на, посмотри, кто к нам идет.
  Он передал бинокль Хоттабычу,
но тот невооруженным глазом увидал
уже, что к ним быстрым шагом, почти
бегом, приближается, тяжело отдува-
ясь, мистер Гарри Ванденталлес соб-
ственной своей шестипудовой особой.
  Заметив, что за ним наблюдают,
мистер Ванденталлес умерил шаг,
пошел вразвалочку, словно он и не
спешил, а просто прогуливался вдали
от уличного шума. Подойдя поближе,
он изобразил на своей багровой,
точно ошпаренной кипятком, физионо-
мии сладчайшую улыбку:
  - Ах, мой бог! Какой приятный
и неожиданный встреча!..
  Пока он приближается к нашим
друзьям, пока он горячо пожимает им
руки, мы можем вкратце объяснить,
почему он снова появился в нашей
повести.
  Дело в том, что миссис Вандентал-
лес была в тот день весьма не
в духе. Вот почему она погорячилась
и вышвырнула в окно колечко. А
вышвырнув его, она осталась у окна,
чтобы перевести дух. Тут-то ее
и заинтересовал старик, который
подобрал валявшееся на мостовой
колечко и бросился наутек.
  - Ты видел? - обратилась она к
приунывшему мистеру Ванденталлесу.
- Какой забавный старичок! Схватил
это дрянное колечко, словно оно
по крайней мере с изумрудом, и бро-
сился наутек.
  - О, это очень надоедливый стари-
кашка! - отвечал мистер Вандентал-
лес, оживившись. - Пристал ко мне
еще в магазине, плелся за мной до
самого дома и, представь себе, моя
дорогая, то и дело падает передо
мной на колени. Кричит мне: "Я твой
раб, потому что у тебя кольцо, при-
надлежащее Сулейману!" А я ему от-
вечаю: "Сэр, вы жестоко ошибаетесь.
Я только что купил это кольцо, и
оно принадлежит мне, и только мне".
А он уперся, словно мул: "Нет,
кольцо Сулеймана! Это волшебное
кольцо!" - "Нет, не волшебное,
а платиновое!" - "Нет, о господин
мой, не платиновое, а волшебное!" -
и делает вид, будто хочет поцело-
вать полу моего пиджака. А в пиджа-
ке у меня, как ты знаешь, моя доро-
гая, бумажник. "Эй, - говорю я, - у
нас в колледже я считался неплохим
боксером", - и рраз его по физионо-
мии! Ух и поколотил же я его! Даже
сейчас приятно вспомнить!..
  Миссис Ванденталлес с минуту
презрительно смотрела на своего
разглагольствующего супруга, потом,
будучи, очевидно, не в состоянии
выдержать самодовольное выражение
его лица, отвела глаза в сторону,
и ее взгляд нечаянно упал на томик
"Тысячи и одной ночи", валявшийся
на тахте. И тут ее поразила какая-
то внезапная мысль. Миссис Ванден-
таллес плюхнулась в ближайшее крес-
ло и горьким шепотом промолвила:
  - Мой бог! Как же мне не везет
в жизни с этим человеком! С вашим
воображением, сэр, вам следовало бы
быть не коммерсантом, а гробовщи-
ком. У любой ящерицы больше мозгов,
чем у вас, сэр!
  - В чем дело, моя дорогая? -
всполошился ее супруг. - Ведь,
когда я его колотил, кругом никого
не было. Я его бил в подворотнях.
Свидетелей не было. Не беспокойся,
моя дорогая!..
  - Джентльмены! - трагически вос-
кликнула миссис Ванденталлес, хотя
ни единой души, кроме них двоих,
в комнате не было. - Джентльмены,
этот человек еще спрашивает, в чем
дело! Извольте, сэр, немедленно
догнать старика и отобрать у него
кольцо, пока еще не поздно!
  - Ну зачем оно нам, моя дорогая?
Дрянное серебряное колечко, да еще
к тому же самодельное.
  - Этот человек сведет меня в мо-
гилу! Этот человек еще спрашивает,
на что мне волшебное кольцо царя
Соломона!.. Джентльмены, он еще
спрашивает, зачем мне кольцо, кото-
рое выполняет любое твое желание,
которое может тебя сделать самым
богатым и самым могущественным
человеком на земле!
  - Но, моя радость, где ты видела
волшебные кольца?
  - А где вы, сэр, видели, чтобы
здесь, в Советском Союзе, человек
хлопался перед другим на колени
да еще порывался при этом целовать
ему руку?
  - Не руку, моя милочка, а пиджак.
  - Тем более! Извольте, сэр, не-
медленно догнать старика и отобрать
у него кольцо! И я вам, сэр, не за-
видую, если вы осмелитесь вернуться
домой без колечка!..
  Вот каким событиям обязаны были
Хоттабыч и его юные друзья, что пе-
ред ними столь неожиданно появился
краснолицый муж грозной миссис
Ванденталлес.
  Будь мистер Ванденталлес на месте
Хоттабыча, он ни за что не вернул
бы колечка, даже простого, а тем
более волшебного. Именно поэтому он
и решил действовать издалека.
  - Ах, мой бог! Какой приятный
и неожиданный встреча! - воскликнул
он с такой сладчайшей улыбкой,
словно всю жизнь только и мечтал
подружиться с Хоттабычем, Волькой
и Женей. - Какой прекрасный погода!
Как вы поживаете?
  - Благодарю тебя, о седовласый
чужеземец! - вежливо ответствовал
Хоттабыч. - И я и мои юные друзья -
все мы пребываем в отличном
здоровье. Надеюсь, и ты здоров?
  - Благодарью, благодарью,
я оучень, оучень здоровый! Какой вы
оучень прекрасный мальчик! - пропел
мистер Ванденталлес и попытался
потрепать Вольку по щеке, но тот
брезгливо отвернулся. - Я пола-
гаю, - продолжал Ванденталлес,
делая вид, будто не заметил Вольки-
ного отношения к себе, - я полагаю,
вы оучень мечтаешь быть гангстер? У
меня в Америка два сына, они целый
день играют в бандит и гангстер.
О, они оучень умные мальчики, они
будут известный американский бан-
кир! - Тут он изловчился и игриво
потрепал по щеке Женьку, прежде чем
тот успел отодвинуться. - Милый
мальчик, вы бы хотел быть банкир?
  - Вот еще! - рассердился Женя
и отодвинулся от Ванденталлеса.
- Что я, сумасшедший, что ли?
У нас, слава богу, не Америка!..
  - Ха-ха-ха! - льстиво рассмеялся
мистер Ванденталлес и погрозил ему
пальцем. - Вы делаете меня смеять-
ся. Вы оучень веселый шуточник...
Я вам за это подарью один оучень
практичный американский карандаш...
  - Не нужен мне ваш карандаш,
и оставьте меня, пожалуйста, в по-
кое! - рассердился Женя, когда аме-
риканец попытался снова потрепать
его по щеке. - У вас имеются свои
дети, они хотят стать бандитами,
вот вы их и треплите по щекам
сколько вам угодно... А мы не любим
банкиров и бандитов. Понятно?
  - Ха-ха-ха! - обрадовался этим
словам мистер Ванденталлес, словно
он услышал необыкновенно приятные
комплименты. - У меня был в Америка
один знакомый инженер, он тоже
говорил, что не любит банкир. Он
теперь сидит в оучень красивый
нью-йоркский тюрьма...
  - Можно вам задать вопрос? -
неожиданно обратился к нему Волька
и по привычке, как в классе, поднял
руку. - Почему у вас в Америке
мучают негров?
  - О! - воскликнул мистер Ванден-
таллес. - Вы есть молодой любитель
политики! Это оучень хорошо!..
У нас в Америка полная свобода,
каждый может делать, что ему
интересно.
  - Ну, а негры могут дать белым
сдачи, если это им интересно?
  - Фи, какой глупый шутка! -
поморщился мистер Ванденталлес.
- Вы никогда не должен так глупо
шуточничать! Негры имеют знать
свое место! Негры... - Тут он счел
нужным рассмеяться и прекратить об-
суждение этого щекотливого вопроса.
- Вы оучень милый старик, - обра-
тился он к Хоттабычу, чтобы замять
разговор. - Я имею надежду, мы бу-
дем с вами оучень добрые приятели.
  Хоттабыч молча поклонился.
  - О! - воскликнул Ванденталлес с
притворным удивлением. - Я вижу на
ваш палец один серебряный кольтсоу.
Будете вы дать мне посмотреть этот
серебряный кольтсоу?
  - С радостью и удовольствием, -
отвечал Хоттабыч, протянув ему руку
с кольцом.
  Но вместо того, чтобы полюбовать-
ся кольцом, мистер Ванденталлес
резким движением сорвал его с паль-
ца Хоттабыча и немедленно напялил
на свой мясистый палец, похожий
на недоваренную сосиску.
  - Благодарью, благодарью! - про-
хрипел он, и так налилось при этом
кровью его и без того багровое ли-
цо, что Хоттабыч испугался, как бы
мистера Ванденталлеса не хватила
ненароком кондрашка. - Вы имели
где-нибудь купить это кольтсоу?
  Он ожидал, что старик соврет,
что, во всяком случае, он сделает
все возможное, чтобы не вернуть ему
могущественное кольцо. Мистер Ван-
денталлес оценил взглядом стоящего
перед ним тщедушного старика
и присевших несколько поодаль обоих
мальчиков и прикинул, что если дело
дойдет до драки, то он без труда
справится с ними.
  Но, к его удивлению, старик и не
подумал врать. Он спокойно сказал:
  - Я не покупал этого кольца.
Я подобрал его на мостовой
перед твоим домом. Это твое кольцо,
о седовласый чужеземец!
  - О! - восхищенно вскричал мистер
Ванденталлес. - Вы есть оучень
честный старик. Вы будете мой
любимый слюга!
  Услышав эти слова, ребята помор-
щились, но промолчали. Интересно
было, что будет дальше.
  - Вы мне хорошо имели недавно
объяснить, что это кольтсоу есть
волшебный кольтсоу. Оно фактично
имеет выполнять любое пожелание?
  Хоттабыч утвердительно кивнул го-
ловой. Ребята прыснули. Они решили,
что Хоттабыч собрался подшутить
над этим неприятным американцем, и
приготовились к веселому представ-
лению.
  - О! - промолвил мистер Ванден-
таллес. - Благодарью, благодарью!
Вы мне будете объяснить, как
пользоваться волшебным кольтсоу?
  - С радостью и удовольствием,
о багровейший из чужеземцев, -
отвечал Хоттабыч с низким поклоном.
- Ты берешь волшебное кольцо,
надеваешь его на палец левой руки,
поворачиваешь и произносишь при
этом свое пожелание.
  - И оно имеет обязательно
испольняться?
  - Именно так.
  - Самый различный мой желание?
  - Любое.
  - Ах так? - удовлетворенно
промолвил Ванденталлес, и его лицо
сразу стало холодным и надменным.
Он быстренько повернул кольцо и
крикнул Хоттабычу: - Эй ты, глюпый
старик! Подойди здесь! Ты будешь
упаковать доллары!
  Его наглый тон возмутил Вольку
и Женю. Они подались вперед и уже
было раскрыли рты, чтобы дать ему
достойный отпор, но Хоттабыч
сердито замахал на них руками
и приблизился к Ванденталлесу.
  - Прошу прощения, - смиренно ска-
зал старик. - Я не знаю, что такое
доллары. Покажи мне хоть один, дабы
я знал, как они выглядят.
  - Культурный человек есть обязан
знать, как выглядывает американский
доллар! - презрительно процедил
сквозь зубы Ванденталлес, вынул из
бумажника десятидолларовую бумажку
и, наставительно помахав ею перед
носом Хоттабыча, снова спрятал в
бумажник. - Доллар есть самый куль-
турный предмет в Америка, а значит,
и во всем мире. Вы это хорошенько
имеете понимать?
  Хоттабыч поклонился.
  - А теперь... - сказал Вандентал-
лес, - теперь есть время приступить
к бизнес. Пускай мне сейчас придет
сто тысяч долларов!
  - Держи карман пошире! - фыркнул
Волька и подмигнул Жене. - Дорвался
мистер до "волшебного" колечка!
"Носи, Катя, на здоровье"!
  - Пускай мне немедленно придет
сто тысяч долларов! -
повторил мистер Ванденталлес.
  Он был огорчен: деньги не
появлялись. Ребята смотрели на него
с нескрываемым злорадством.
  - Я не вижу долларов! Где мои
сто тысяч долларов? - заревел он
вне себя от злости и тут же упал
без чувств, оглушенный неизвестно
откуда свалившимся мешком.
  Пока Хоттабыч приводил его
в чувство, ребята вскрыли мешок.
  Сто аккуратно перевязанных зеле-
ных пачек распирали его полотняные
бока. В каждой пачке было по сто
десятидолларовых бумажек.
  - Какое-то странное кольцо! -
пробормотал Женька с досадой.
- Порядочному человеку велосипеда
не хочет давать, а американскому
торгашу ни за что ни про что -
сто тысяч долларов! Вот тебе и
"Носи, Катя, на здоровье"!
  - Действительно, ничего не понят-
но, - пожал плечами Волька.
  Мистер Ванденталлес между тем
раскрыл глаза, увидел кучу рассы-
панных пачек с долларами, вскочил
на ноги, проверил одну пачку,
убедился, что в ней действительно
ровно сто десятидолларовых бумажек,
пересчитал пачки и удостоверился,
что их ровно сто штук. Но довольная
улыбка недолго задержалась на его
физиономии. Только он успел завя-
зать дрожащими от волнения руками
драгоценный мешок, как глаза его
снова загорелись алчным огнем.
  Он крепко прижал мешок к своей
жирной груди, снова повернул кольцо
и запальчиво крикнул:
  - Сто тысяч мало!.. Чтобы мне
сейчас же было сто миллионов долла-
ров... Живо!..
  Он еле успел отпрыгнуть в сторо-
ну, как на траву с глухим шумом
грохнулся огромный мешок весом в
добрые десять тонн. От удара мешок
треснул по всем швам, и на траве
вырос внушительный холм из ста ты-
сяч пачек американских ассигнаций.
В каждой пачке было по сто штук.
  Как и в прежних пачках, в этих
тоже было по сто десятидолларовых
бумажек, ничем не отличавшихся
от настоящих, за исключением того,
что на всех значился один и тот же
номер. Это был тот самый номер,
который Хоттабыч успел заметить
на десятидолларовой бумажке, пока-
занной ему осатаневшим от жадности
владельцем "волшебного" кольца.
  Вряд ли это порадовало бы мистера
Ванденталлеса: в любом банке обра-
тили бы внимание на номера ассигна-
ций, а одинаковые номера бывают
только на фальшивых деньгах. Но
мистеру Ванденталлесу сейчас было
не до проверки номеров. Побледнев-
ший от волнения, взобрался он на
вершину бесценного холма и выпря-
мился, как монумент, как живое
олицетворение торгашеской алчности,
готовой на любую подлость, на самое
бесчеловечное преступление ради
лишней пачки денег, дающих у него
на родине и во всем капиталистиче-
ском мире власть над людьми. Волосы
у Ванденталлеса растрепались, глаза
горели сумасшедшим блеском, руки
дрожали, сердце бешено стучало
в груди.
  - А теперь... а теперь... я хочу
десять тысяч золотых часов, усыпан-
ных бриллиантом, двадцать тысяч
золотых портсигар, тридцать... нет,
пятьдесят тысяч ожерелий из жемчу-
га, пятнадцать тысяч старинный
фарфоровый сервиз!.. - вопил он уже
без перерыва, еле успевая уклонять-
ся от падавших на него несметных
богатств.
  - Чего вы тут стоять, как госпо-
да? - свирепо крикнул он стоявшим
поодаль Хоттабычу и Вольке с Женей,
которые смотрели на него с нескры-
ваемым отвращением. - Вы есть мои
рап, вы есть мои слюги! Вы имеете
немедленно собирать эти вещи
и складывать в кучка! Бистро! Или я
вас всех буду побить через бокс!
  - Нельзя ли полегче! рассердился
Волька. - Вы не у себя дома. И вы
имеете дело не с рабами, а со
свободными советскими людьми, вот
с кем!
  - Да, вы сейчас будете быть мои
рап!.. Сейчас... одна минута...
сейчас вы будете стать навек мои
рап!..
  Ванденталлес повернул кольцо
и проревел, потрясая в воздухе
потными кулачищами:
  - Я имею желаний, чтобы этот
нахальный старик и эти непокорные и
дерзкие советские мальчики были мои
рап, чтобы они чистили ботинки моим
деткам, чтобы были мои слюга всегда
до конца жизни!.. Я имею еще один
маленький желаний, я имею желаний,
чтобы все фабрики, все шахты,
все завод, все банки, все железный
дорога, аутомобиль и самолет, вся
земля и все леса в Советский Союз
принадлежал мне, моей фирме "Ван-
денталлес и сыновья", и только моей
фирме!.. Ты имеешь слышать, волшеб-
ное кольтсоу?.. Немедленно выполняй
мой приказаний! Я имею быть деловой
человек, и я не имею время ждать...
  - А не хватит ли тебе, о красно-
лицый чужеземец, уже полученных то-
бою богатств? - строго осведомился
Хоттабыч.
  - Молчать! - заорал Ванденталлес
и в неистовстве затопал ногами.
- Когда хозяин делает бизнес, слюга
имеет обязанность молчать!..
Кольтсоу, выполняй мое приказаний!
Бистро!.. А тебе, черномазый
старикашка, я покажу через бокс,
как надо уметь слюшаться свой белый
хозяин!
  И он кинулся с кулаками на Хотта-
быча. Но Волька и Женька с такой
силой вцепились в Ванденталлеса,
что тот рухнул на траву, как
бревно.
  - Как вы смеете мешать свой
хозяин бить через бокс свой плохой
слюга! - закричал он, порываясь
встать на ноги. - Вы теперь есть
мой покорный рап!..
  - Убирайся ты к себе обратно
в свою Америку, империалист прокля-
тый! - крикнул ему запыхавшийся
Волька. - Вон из нашей страны!..
Чтоб здесь твоего духу не было!
Катись отсюда!..
  - Да будет так! - сурово
подтвердил Хоттабыч слова Вольки и
выдернул из бороды четыре волоска.
  В то же мгновение словно сквозь
землю провалились мешки с доллара-
ми, ящики с сервизами, часами,
ожерельями - словом, все то,
что принесло мистеру Ванденталлесу
серебряное кольцо. А сам он вдруг
быстро-быстро покатился по траве, а
затем по дорожке в том направлении,
откуда так недавно появился, полный
надежд. Немного погодя он пропал
в отдалении, оставив за собой
легонькое облачко пыли...
  Когда ребята несколько пришли в
себя от всего происшедшего, Волька
задумчиво промолвил:
  - Ничего не понимаю... Какое же
это, в конце концов, кольцо -
волшебное или простое?
  - Конечно, простое, -
ласково отвечал Хоттабыч.
  - Почему же оно, в таком случае,
исполняло желания этого американ-
ского хапуги?
  - Это не оно исполняло, это я
исполнял.
  - Ты?! Зачем?
  - Из вежливости, о пытливейший
из отроков. Мне было неудобно перед
этим человеком. Я беспокоил его в
магазине, я приставал к нему, когда
он возвращался к себе домой, я не-
мало надоел ему, пока он захлопнул
передо мною двери своего жилища, и
мне неловко было не выполнить не-
сколько его пожеланий. Но жадность
его и его черная душа отвратили
от него мое сердце...
  - То-то же! - сказал Волька.
  Выходя из сада на улицу, Хоттабыч
наступил на какой-то маленький
круглый предмет. Это было кольцо
"Носи, Катя, на здоровье". Ванден-
таллес потерял его, когда, катясь,
пытался вцепиться руками в траву.
Старик поднял кольцо, вытер его
своим огромным ярко-синим носовым
платком и молча надел на безымянный
палец правой руки...
  Уже Волька с Хоттабычем и Женька
Богорад давно вернулись домой,
успели лечь спать и проснуться ут-
ром следующего дня, а мистер Гарри
все еще катился и катился.
  Около восьми часов утра следующе-
го дня километрах в четырехстах
к востоку от Парижа девятилетняя
француженка Жанна Дакю была по
дороге в школу сбита с ног каким-то
быстро катившимся предметом,
напоминавшим, по ее словам, мешок,
туго набитый тряпками.
  Примерно пятью часами позже рыбак
Гастон Шарматье, чинивший сети на
берегу пролива Па-де-Кале, обернув-
шись на необычный шум, заметил, как
с дороги свернул под откос и стре-
мительно плюхнулся в воду тяжелый
продолговатый предмет, походивший,
как ему показалось, на грубо обте-
санное и страшно запыленное дубовое
бревно, и, быстро вращаясь,
стал удаляться от берега. Нуждаясь
в дереве для починки своей хижины,
Шарматье спустил лодку на воду,
но, как ни старался, так и не мог
нагнать это удивительное бревно.
  Пять пароходов, шедших из Америки
в Европу с оружием и яичным порош-
ком, и три парохода, возвращавшихся
из Европы в Америку с награбленным
по "плану экономической помощи"
ценным сырьем, отметили в своих
судовых журналах встреченное в
открытом океане странное существо,
напоминавшее большого дельфина, но
плевавшееся, как верблюд, и время
от времени завывавшее, словно изды-
хающая гиена. Как известно, дельфи-
ны не плюются и не воют и, главное,
не катятся по волнам, а плывут
большей частью под водой, рылом
вперед и спиной кверху, или кувыр-
каются. Поэтому все восемь вахтен-
ных офицеров сочли необходимым
отметить, что, скорее всего, это
все-таки был не дельфин, а какое-то
другое, до сего времени неизвестное
науке животное. Один из вахтенных
офицеров, обладавший склонностью
к научной работе, сам того не
подозревая, очень метко назвал это
необычное существо "атлантическим
шакалом".
  Утром следующего дня, когда
супруга мистера Ванденталлеса,
обеспокоенная долгим отсутствием
мужа, собралась уже заявить о его
исчезновении, из-за океана пришла
шифрованная телеграмма:
  Гарри Ванденталлес сегодня утром
обнаружен задворках Уолл-стрита
сильно испачканном виде как
очутился здесь объяснить не может
или не хочет во всяком случае как
показала тщательная проверка прибыл
ни самолетом ни на пароходе срочно
вызывает домой миссис Ванденталлес.
---------------------


         XXII. ДОЛОГ ПУТЬ
          ДО СТАДИОНА...

  В этот веселый и солнечный летний
день, когда наши друзья отправились
на футбольное состязание, приключе-
ния начались еще в вестибюле метро.
  - Не понимаю, к чему стоять в
очереди у кассы, когда можно сво-
бодно воспользоваться автоматом, -
сказал Волька и побежал разменять
трехрублевку.
  На троих требовалось мелочи
на полтора рубля, по полтиннику
на брата.
  В парфюмерном киоске Вольке прос-
то отказали: женщина, торговавшая
мороженым, объяснила ему, что
мелочь нужна ей самой для сдачи,
продавец в кондитерском киоске
заинтересовался, зачем мальчику по-
надобилась мелочь, и, узнав, в чем
дело, посоветовал купить билеты
в кассе, у которой сейчас не было
ни одного человека.
  Действительно, к этому времени
очереди у кассы не стало, но Волька
все же стал в очередь у нарзанного
киоска и минуты через три, выпив
стакан шипучей воды, получил всю
сдачу двугривенными и пятиалтынны-
ми.
  - Ну вот, видите, как все это
просто, и совсем не нужно стоять
в очереди у билетной кассы, - бодро
кинул он своим друзьям и выдал
каждому из них на руки по двугри-
венному и по два пятиалтынных.
  Уже Волька и Женя давно держали в
руках вкусно пахнущие типографской
краской продолговатые кусочки
тонкого картона, а Хоттабыч все еще
возился у своего автомата. Он
без устали опускал в щель монетки,
и они тотчас же со звоном вывалива-
лись оттуда, откуда должен был
выпасть, но никак не выпадал билет.
Старик даже вспотел от усердия, он
сдвинул шляпу на затылок и трудолю-
биво продолжал свои попытки, но
каждый раз все с тем же печальным
исходом. Наконец он не выдержал,
сдался и сокрушенно промолвил:
  - Увы, о достойнейшие мои друзья,
вам придется поехать без меня, ибо
я бессилен против этого красивого
железного ящика. Он заколдован
и непрестанно выплевывает обратно
деньги вашего смиренного слуги.
Уверяю вас, это все происки моего
заклятого врага Джирджиса.
  - Ох, и дался же тебе этот Джир-
джис! - рассмеялся Волька. - Дай-ка
мне твои монетки, сейчас я их опущу
в автомат, и все будет в порядке.
  С этими словами он опустил два
пятиалтынных и двугривенный в щель
ближайшего автомата и билет тотчас
же появился.
  - Ты велик и могуч, о Волька! -
сказал ему тогда старик с благого-
вением. - Я преклоняюсь перед
твоими поистине неизъяснимыми
способностями.
  - И совсем я не могуч, - честно
ответил Волька. - Просто надо
пользоваться исправными автоматами.
---------------------


     XXIII. ВТОРОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
              В МЕТРО

  Против всяких ожиданий, Хоттабыч
очень спокойно отнесся к спуску
на эскалаторе. Он с любопытством
ступил на движущуюся бесконечную
ленту, которая тут же превратилась
в лестницу с красивыми металличе-
скими ребрами, и уже внизу на пер-
роне скромно сказал своим молодым
спутникам:
  - Движущаяся лестница - это ведь
очень просто. Если тебе, о Волька
ибн Алеша, это доставит удоволь-
ствие, я сегодня же превращу в дви-
жущуюся любую лестницу твоего дома,
да будут благословенны его фунда-
мент, крыша и в особенности третий
этаж, на котором ты столь счастливо
проживаешь.
  - Потом поговорим, - уклонился
Волька от прямого ответа. Он сомне-
вался, получится ли что-нибудь
путное из предложения Хоттабыча.
- Я подумаю.
  Но подумать не пришлось, потому
что как раз в это время из черной
глубины туннеля донесся глухой лязг
приближающегося поезда, в темноте
засверкали прожекторы головного
вагона, предостерегающе загудела
сирена, и к перрону подкатил наряд-
ный, ярко освещенный голубой поезд.
  - Айда во второй вагон! - озабо-
ченно скомандовал Волька и тут же
обнаружил, что Хоттабыч исчез.
  Тогда они ринулись сквозь толпу
с тревожными криками:
  - Хоттабыч, Хоттабыч! Куда ты
девался, Хоттабыч?
  - Я здесь, о друзья мои! Я здесь,
ваш несчастный слуга! - донесся
откуда-то сверху печальный голос
пропавшего старика.
  Вскоре они его увидели. Он пытал-
ся выбежать на улицу по тому самому
эскалатору, который только что
доставил их на перрон. Все старания
Хоттабыча ни к чему не приводили,
потому что пока он делал ослабевши-
ми от страха ногами несколько шагов
вперед, лестница на такое же рас-
стояние спускалась вниз. И получа-
лось, что старик перебирал ногами,
оставаясь на одном месте, как белка
в колесе.
  - Слезай с эскалатора! - крикнул
ему внизу Волька. Но старик,
очевидно, никак не мог догадаться,
как это сделать, хотя для этого
достаточно было просто повернуться
лицом к перрону.
  Пришлось Вольке взбежать по эска-
латору, поднимавшемуся вверх, чтобы
спуститься затем к топтавшемуся
на месте Хоттабычу.
  Волькин билет стал уже недействи-
тельным, но покупать новый билет
некогда, так как старик мог за это
время окончательно выбиться из сил.
  - Я только что снизу, - сказал
Волька, задыхаясь, контролерше.
- Видите, во-он там у меня старик
застрял!
  - Наверно, впервые в метро? -
сочувственно покачала головой
контролерша и пропустила Вольку
со старым билетом.
  Через несколько секунд Волька
добрался до Хоттабыча, повернул его
лицом к перрону и благополучно
спустился с ним вниз.
  - Чего ты удрал, чудак человек? -
спросил он у старика.
  - Увидел, повелитель мой, как
из подземелья выползало гремучее
чудовище с огненными глазами,
и я не мог не бежать. Я не труслив,
но укажи мне хоть одного джинна,
который бы не испугался, увидев эти
страшные глаза.
  - Ну что это такое, в самом
деле! - жалобно захныкал Волька.
- Ну, ты же сам клялся мне, что
не будешь бояться метро!
  - Нет, не клялся. Я обещал тебе
не бояться и действительно не боюсь
уже автобусов, троллейбусов,
грузовиков, трамваев, самолетов,
автомашин, прожекторов, эскалато-
ров, пишущих машинок, патефонов,
радиорупоров, пылесосов, электри-
ческих выключателей, примусов, ди-
рижаблей, вентиляторов и резиновых
игрушек "уйди-уйди". А про метро
даже разговора не было.
  Старик был прав: про метро Волька
тогда забыл.
  - Никакое это не чудовище, это
обыкновенный поезд метро, и давай,
пожалуйста, не задерживай нас
больше своими глупыми страхами!
  Они побежали по перрону к только
что прибывшему поезду и, работая
локтями, стали пробираться внутрь
вагона. Народу было много, поезд
шел переполненный, и когда издали
донесся голос начальника поезда:
"Готов!", автоматические двери
вагонов бесшумно закрылись, поезд
ушел, оставив Хоттабыча на опустев-
шей платформе.
  Он опоздал на одну секунду -
хотел посмотреть, кто это крикнул
"готов!"
---------------------


     XXIV. ТРЕТЬЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
              В МЕТРО

  Хоттабыч не выдержал обрушившего-
ся на него нового несчастья.
Он стал бегать взад и вперед вдоль
опустевшей платформы, яростно выры-
вая клочья волос из своей бороды
и вопя во весь голос:
  - Горе мне, горе мне, несчастному
джинну Гассану Абдуррахману ибн
Хоттабу! Что я здесь буду делать
один, в этом таинственном подземном
дворце?
  Подошел дежурный по станции,
увидел разбросанные по перрону
клочья бороды и сказал:
  - Гражданин, в метро надо
соблюдать тишину... и чистоту...
  "Погиб! - подумал Хоттабыч.
- Совсем погиб!" Он испугался этого
вежливого молодого человека в крас-
ной фуражке не меньше, чем поезда.
Сам Волька относился к дежурному
по станции с почтением. Старик по-
чувствовал, что дело совсем плохо,
и решил дорого продать свою жизнь.
  К счастью, дежурный снова вступил
в разговор, и старик немедленно
изменил свое решение.
  - Гражданин старичок, -
участливо сказал ему дежурный, - вы
совершенно напрасно огорчаетесь.
Сейчас будет другой поезд, и вы
чинно-благородно поедете себе
к месту назначения.
  Старик хотел ему что-то ответить,
пожаловаться на горькую свою судь-
бу, но вдруг почувствовал, что от
страха и сильных волнений позабыл
русскую речь. Он что-то забормотал
по-арабски, и дежурный с огорчением
развел руками:
  - В таком случае, гражданин, пой-
демте-ка со мной в диспетчерскую,
посидите там, а я пока что схлопочу
человека, разговаривающего
по-вашему.
  Он мягко взял Хоттабыча под руку,
чтобы отвести в диспетчерскую,
и неизвестно еще, сколько времени
старик проторчал бы там, если бы к
противоположной стороне перрона не
подкатил новый поезд, из которого
выскочили Волька с Женей и со всех
ног бросились к Хоттабычу.
  - Вот он, вот он! - кричали они.
- Ох и хлопот же с тобой, Хоттабыч!
  Откуда-то появилась уборщица
с метелкой. Она подмела клочья ста-
риковой бороды и высыпала их в урну
как раз в тот самый момент, когда
Хоттабыч со своими друзьями уселись
наконец в ярко освещенный вагон
метро, в котором они и доехали
благополучно до станции "Динамо".
---------------------


       XXV. ЛИШНИЕ БИЛЕТИКИ

  В дни футбольных состязаний все
население Москвы разбивается на два
не понимающих друг друга лагеря. В
одном лагере - энтузиасты футбола.
В другом - загадочные люди,
совершенно равнодушные к этому
увлекательнейшему виду спорта.
  Первые еще задолго до начала
состязаний устремляются со всех
концов города к высоким воротам
стадиона. На тех, кто направляется
в это время в обратную сторону,
в центр, они смотрят с чувством
собственного превосходства.
  Остальные москвичи, в свою оче-
редь, недоуменно пожимают плечами,
видя, как сотни переполненных
трамваев, автобусов, троллейбусов
и тысячи легковых машин медленно
плывут в бурном и шумном море пеших
болельщиков.
  Но и лагерь болельщиков, столь
единый для сторонних наблюдателей,
раздирается на самом деле в эти дни
глубочайшими и почти неразрешимыми
противоречиями. Этого не видно,
пока болельщики находятся еще в
пути, но у заветных ворот стадиона
эти противоречия выступают сразу
во всей своей остроте и непримири-
мости. Тогда вдруг оказывается, что
у одних граждан есть билеты, а у
других билетов нет. Те, у кого есть
билеты, солидно и спокойно проходят
на стадион. А остальные озабоченно
шныряют взад и вперед и кидаются на
приближающихся граждан с жалостли-
выми возгласами: "Лишнего билетика
не найдется?", "Гражданин, у вас
нет лишнего билетика?"
  Но лишних билетиков, как правило,
оказывается так мало, а нуждающихся
в них так много, что Волька и его
друзья остались бы ни при чем,
если бы Хоттабыч не пустил в ход
свое искусство.
  - С радостью и удовольствием, -
промолвил он в ответ на Волькину
просьбу. - Сейчас у вас будет
сколько угодно билетов.
  И точно, не успел он договорить
последнее слово, как у него в руках
оказалась целая пачка зеленых,
голубых, розовых и желтых билетов.
  - Достаточно ли тебе будет,
о прелестный Волька, этих разно-
цветных листочков бумаги? Если
не хватит, то я...
  Он помахал билетами, и это чуть
не стоило ему жизни.
  - Ой, лишние билетики! - обрадо-
ванно крикнул один из болельщиков и
изо всех сил рванулся к Хоттабычу.
  Через несколько секунд не меньше
полутораста возбужденных людей при-
жало Хоттабыча к бетонному забору
стадиона, так что старик тут бы
и кончился, если бы Волька, отбежав
чуточку в сторону, не гаркнул
изо всех сил:
  - Граждане, кому лишние билетики?
А ну, кому лишние билетики?
  При этих волшебных словах все,
кто только что наседал на Хоттабы-
ча, бросились к Вольке, но тот
нырнул в толпу и как сквозь землю
провалился. А еще через минуту
Волька, Женя и Хоттабыч предъявили
контролеру, стоявшему у северных
ворот, три билета и прошли на ста-
дион, оставив позади себя сотни лю-
дей, которым так и не суждено было
в этот день попасть на состязание.
---------------------


        XXVI. ОПЯТЬ ЭСКИМО

  Только наши друзья расселись
на своих местах, как к Хоттабычу
подошла девушка в белом переднике
и с белым лакированным ящиком,
висевшим на ремне через плечо.
  - Эскимо не потребуется? -
спросила она и тут же испуганно
вскрикнула.
  Будем справедливы: любой на ее
месте испугался бы.
  В самом деле, какого ответа могла
ожидать продавщица эскимо? В лучшем
случае: "С удовольствием. Дайте
мне, пожалуйста, три порции".
В худшем случае: "Нет, знаете ли,
лучше не надо".
  Теперь представьте себе, что ста-
ричок в канотье, услышав вежливый
вопрос продавщицы, сразу покраснел,
как помидор, глаза его налились
кровью, весь он как-то нахохлился,
угрожающе наклонился вперед
и устрашающим шепотом произнес:
  - А-а! Ты хочешь извести меня
своим проклятым эскимо! Так нет же,
это тебе не удастся, презренная!
Мне хватит на всю жизнь тех сорока
шести порций, которые я, старый ду-
ралей, съел в цирке и чуть было не
отправился к праотцам. Трепещи же,
несчастная, ибо я сейчас превращу
тебя в безобразную жабу!..
  Промолвив это, он встал и уже
приподнял над головой свои сухие,
морщинистые руки, когда сидевший
рядом с ним мальчик с выгоревшими
бровями на веснушчатом лице повис
на руках старика:
  - Она не виновата, что ты пожад-
ничал и объелся мороженым... Сядь,
пожалуйста, на место и не делай
глупостей!
  - Слушаю и повинуюсь, - покорно
ответил старичок, опустил руки,
уселся на свое место и внушительно
добавил, обращаясь к перепуганной
продавщице: - Можешь идти. Я тебя
прощаю. Уходи с миром, и будь
до конца своих дней благодарна сему
отроку, ибо он спас тебе жизнь.
  Девушка так до конца игры
и не появлялась в этом проходе.
---------------------


    XXVII. СКОЛЬКО НАДО МЯЧЕЙ?

  Между тем стадион бурлил той
особой, праздничной жизнью, которая
всегда кипит на нем во время реша-
ющих футбольных состязаний. Гремело
радио. Восемьдесят тысяч человек
с жаром обсуждали возможный исход
предстоящей игры, и от этого обсуж-
дения в воздухе все время стоял
ровный, ни с чем не сравнимый гул
человеческих голосов. Все с нетер-
пением ждали начала состязания.
  И вот наконец на изумрудно-зеле-
ном поле появился судья со своими
помощниками. В руках у судьи был
мяч, которому суждено было в этот
день вынести немало ударов, проде-
лать по земле и в воздухе не один
километр, с тем чтобы, попав не-
сколько лишних раз в чьи-то ворота,
решить тем самым, какой из команд
достанется в этот день победа.
Судья положил мяч в самом центре
поля. Обе команды выбежали из своих
раздевалок и построились друг
против друга. Капитаны обменялись
рукопожатиями, бросили жребий,
какой команде играть против солнца.
Этот печальный удел выпал на долю
спортивного общества "Зубило",
к великому удовольствию команды об-
щества "Шайба" и части болельщиков.
  - Не сочтешь ли ты, о Волька,
возможным объяснить твоему недо-
стойному слуге, что будут делать
с мячом эти двадцать два столь
симпатичных мне молодых человека? -
почтительно осведомился Хоттабыч.
  Но Волька в ответ только
нетерпеливо отмахнулся:
  - Сейчас все сам поймешь!
  Как раз в этот момент игрок
"Зубила" звонко ударил носком бутсы
по мячу - и состязание началось.
  - Неужели этим двадцати двум при-
ятным молодым людям придется бегать
по столь обширному полю, терять
силы, падать, толкать друг друга
только для того, чтобы иметь
возможность несколько мгновений
погонять невзрачный кожаный мячик?
И все это лишь потому, что на всех
нашелся для игры только один мяч? -
недовольно спросил Хоттабыч через
несколько минут.
  Но Волька, увлеченный игрой,
снова ничего старику не ответил.
Было не до Хоттабыча: нападение
"Шайбы" завладело мячом и приближа-
лось к воротам "Зубила".
  - Знаешь что, Волька? - шепнул
своему приятелю Женя. - Мне кажет-
ся, просто счастье, что Хоттабыч
ничего не понимает в футболе.
А то бы он тут таких дров наколол,
что ой-ой-ой!
  - И мне так кажется, - согласился
с ним Волька и вдруг, ахнув,
вскочил со своего места.
  Одновременно с ним вскочили на
ноги и взволнованно загудели и все
остальные восемьдесят тысяч зрите-
лей. Пронзительно прозвучал свисток
судьи, но игроки и без того замерли
на месте.
  Случилось нечто неслыханное
в истории футбола и совершенно
необъяснимое с точки зрения законов
природы: откуда-то сверху, с неба,
упали и покатились по полю двадцать
два ярко раскрашенных мяча. Все они
были изготовлены из превосходного
сафьяна.
  - Безобразие!.. Хулиганство!..
Возмутительная шутка! -
кричали на трибунах.
  Конечно, виновника следовало не-
медленно вывести со стадиона и даже
передать в руки милиции, но никто
не в силах был его обнаружить.
Только три человека из восьмидесяти
тысяч зрителей - Хоттабыч и оба его
молодых друга - знали, кто этот
виновник.
  - Что ты наделал, -
зашептал Волька Хоттабычу на ухо.
- Ты остановил всю игру и лишил
шайбовцев верного гола!
  Насчет неудачи шайбовцев Волька,
впрочем, сказал без особого огорче-
ния: он "болел" за "Зубило".
  - Я хотел, чтобы было лучше, -
также шепотом оправдывался Хотта-
быч. - Я думал, будет удобнее, если
каждый игрок получит возможность,
не толкаясь и не бегая как сума-
сшедший по этому огромному полю,
вволю поиграть собственным мячом.
  - Ну что мне прикажешь с тобой
делать! - развел Волька руками,
усадил старика на место и наспех
объяснил ему основные принципы
футбола. - Вот жалко только, что
"Зубилу" приходится играть против
солнца, а во второй половине игры,
когда команды поменяются местами,
солнце уже никому не будет мешать.
Получается, что шайбовцы ни за что
ни про что находятся в лучших
условиях, - выразительно сказал
напоследок Волька. Он надеялся, что
Хоттабыч учтет его слова.
  - Действительно, несправедливо, -
согласился старик, и в то же
мгновение солнце скрылось за легким
облачком и не появлялось до самого
конца игры.
  Между тем с поля убрали лишние
мячи, судья зачел время, ушедшее
впустую, и игра продолжалась.
  После Волькиных объяснений Хотта-
быч стал следить за состязанием
со все большим и большим интересом.
Шайбовцы, лишившиеся в результате
истории с двадцатью двумя мячами
верного гола, нервничали. А старик
чувствовал себя виноватым перед ни-
ми и терзался угрызениями совести.
---------------------


         XXVIII. ХОТТАБЫЧ
          ВСТУПАЕТ В ИГРУ

  Так роковым образом разошлись
симпатии Вольки Костылькова
и Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба.
Когда первый сиял от удовольствия
(а это бывало каждый раз, когда
кто-нибудь из команды "Шайбы" бил
мимо ворот противника), старик си-
дел мрачнее тучи. Зато когда напа-
дение "Зубила" "мазало" мимо ворот
"Шайбы", картина резко менялась:
Хоттабыч заливался счастливым
смехом, а Волька страшно злился:
  - Не понимаю, Хоттабыч, что ты
находишь в этом смешного? Чуть-чуть
не было гола!
  - Чуть-чуть не считается, о дра-
гоценнейший, - ответил ему Хоттабыч
где-то подслушанной фразой.
  Старик, впервые столкнувшийся
с футболом, не знал еще, что бывают
болельщики. Волькино огорчение
по поводу солнца, бившего в глаза
команде "Зубила", он воспринял как
простую заботу мальчика о справед-
ливости. О том, что он сам стал
болельщиком, он, конечно, и не по-
дозревал, как не подозревал об этом
и Волька. Волька был так увлечен
тем, что происходило на поле, что
на остальное не обращал ни малейше-
го внимания. Это и послужило причи-
ной необыкновенных событий, приклю-
чившихся в тот день на стадионе.
  Началось с того, что в один
особенно напряженный момент, когда
нападение "Зубила" приближалось
к воротам "Шайбы", Волька нагнулся
к самому уху Хоттабыча и горячо
прошептал:
  - Хоттабыч, миленький, раздвинь,
пожалуйста, чуточку ворота "Шайбы",
когда зубиловцы будут по ним бить.
  Старик насупился:
  - А какая от этого была бы польза
"Шайбе"?
  - "Шайбе" и не надо. От этого
"Зубилу" польза будет!
  Старик промолчал. Зубиловцы снова
промазали. А через две-три минуты
дюжий молодец из нападения "Шайбы"
под одобрительные крики зрителей
забил красивый мяч в ворота
"Зубила".
  - Егорушка, ты только не вздумай
надо мной смеяться, - сказал
вполголоса вратарь "Зубила" одному
из запасных игроков, когда игра
на короткое время перешла на поле
"Шайбы", - но я готов поклясться,
что штанга моих ворот подыгрывает
шайбовцам...
  - Что-о-о?!
  - Понимаешь, когда они били по
воротам, правая штанга... честное
благородное слово!.. правая
штанга... отодвинулась сантиметров
на пятьдесят в сторону и пропустила
мяч... Я это видел собственными
глазами!
  - Температуру мерил? - спросил
запасной игрок.
  - Чью - штанги?
  - Нет, свою. У тебя, наверно,
сильный жар.
  - Тьфу! - плюнул обиженно вратарь
и снова заметался в воротах.
  Шайбовцы, ловко обводя защиту,
стремительно приближались к воротам
"Зубила".
  Бац! Второй гол за три минуты!
Причем оба раза не по вине вратаря
"Зубила". Вратарь дрался как лев.
Но что он мог поделать? В момент
удара по воротам их верхняя планка
сама по себе приподнялась ровно
настолько, чтобы мяч пролетел, чуть
задев кончики его пальцев.
  Кому сказать об этом? Кто
поверит? Вратарю стало грустно
и страшно, как маленькому мальчику,
попавшему ночью в дремучий лес.
  - Видел? - спросил он безнадежным
голосом у Егорушки.
  - К-к-кажется, видел, - ответил,
заикаясь, запасной игрок. - Только
ник-к-кому не скажешь. Все равно
никто не поверит.
  - То-то и оно, что никто не пове-
рит, - скорбно согласился вратарь
"Зубила".
  А в это время на северной трибуне
разгорался тихий скандал.
  Дело в том, что за секунду
до второго гола Волька заметил,
что старик тайком выдрал волосок
из бороды.
  "Зачем бы это ему?" - с беспокой-
ством подумал Волька, который все
еще не догадывался, какие события
назревают на футбольном поле.
  Но и эта мысль пришла Вольке не
сразу. Слишком уж плохо для
"Зубила" оборачивалось сегодняшнее
состязание. Было не до старика.
  Однако третий гол в ворота "Зуби-
ла" сразу разъяснил обстановку.
  В самом деле: приближался конец
первой половины игры, и счастье
как будто обратилось наконец лицом
к "Зубилу". Игра перешла на поле
"Шайбы". Зубиловцы, что называется,
землю рыли, и вскоре лучший их на-
падающий с невероятной силой подал
мяч в верхний угол ворот "Шайбы".
  Все восемьдесят тысяч зрителей в
неописуемом волнении привскочили со
своих мест. Этот верный гол должен
был открыть счет "Зубила". Волька и
Женя, дружно болевшие за "Зубило",
радостно подмигнули друг другу, но
тут же разочарованно вздохнули: был
верный мяч, а ударился в верхнюю
штангу, да еще с такой силой, что
звон пошел по всему стадиону.
  Звон мяча слился с громким воп-
лем, который издал вратарь "Шайбы":
опустившаяся штанга спасла вратаря
от гола, но зато пребольно стукнула
его по голове.
  Теперь Волька все понял
и ужаснулся.
  - Гассан Абдуррахман ибн Хот-
таб, - сказал он дрожащим голосом,
- что же это такое? Ты же знаешь,
что мы оба - и я и Женька - болеем
за "Зубило"! А ты, выходит, совсем
наоборот: болеешь за "Шайбу"?
  - Увы, о благословенный, это
так, - удрученно ответил старик.
  - Разве я не спас тебя
из заточения в глиняном сосуде? -
горько продолжал Волька.
  - Это верно, как то, что сейчас
день, и как то, что тебя ждет вели-
кое будущее, - еле слышно отвечал
Хоттабыч.
  - Так почему же ты подыгрываешь
"Шайбе", а не "Зубилу"?
  - Увы, я не волен над своими
поступками, - отвечал Хоттабыч, и
крупные слезы потекли по его морщи-
нистому лицу. - Мне очень хочется,
чтобы выиграла команда "Шайбы"...
---------------------


    XXIX. ОБСТАНОВКА НАКАЛЯЕТСЯ

  - Смотри, - угрожающе заявил
тогда Волька, - будет скандал!
  - Пусть будет что будет.
  В тот же миг вратарь "Зубила"
поскользнулся на совершенно сухом
месте и пропустил в ворота третий
мяч.
  - Ах так?! - заскрежетал зубами
Волька. - Значит, по-хорошему
ты не хочешь? Ладно!
  Он вскочил на скамью и, указывая
пальцем на сидевшего у его ног
Хоттабыча, крикнул:
  - Граждане! Он все время
подыгрывает "Шайбе"!
  - Кто подыгрывает?.. Судья
подыгрывает?.. Что вы говорите?.. -
взволновались кругом.
  - Да нет же, не судья! Это
вот этот старичок подыгрывает...
Отстань от меня, пожалуйста!
  Последние слова обращены были
к Жене, который испуганно дергал
своего приятеля за рукав. Женя по-
нимал, что ничего путного из ссоры
между Волькой и стариком не
получится. Но Волька не унимался,
хотя никто уже не относился
серьезно к его словам.
  - Так ты говоришь, - покатывались
кругом со смеху, - так ты говоришь,
что старичок отсюда, с северной
трибуны, почем зря передвигает
ворота? Хи-хи-хи! Он, наверно,
в кармане такой штепсель особенный
имеет, чтобы управлять воротами
на расстоянии? Может быть, это он
и мячики недавно на поле понакидал?
  - Ну да, он! - ожесточенно под-
твердил Волька, вызвав новые взрывы
смеха.
  - А землетрясение в Чили - тоже
его рук дело? Хо-хо-хо! Ха-ха-ха!
Хи-хи-хи!
  - Нет, в Чили не он, - честно
разъяснил Волька. - Землетрясение -
это от катастрофических сдвигов
почвы. Тем более, в Чили. А он
совсем недавно из сосуда вылез.
  В разговор вмешался пожилой
болельщик, сидевший позади Вольки.
Волька его знал. Они были соседями
по дому. Его звали Евгений Захаро-
вич. Это как раз он назвал своего
сибирского кота Хомичом в честь
прославленного вратаря.
  - Ну, вот что, - благожелательно
сказал он Вольке, когда смех немно-
го утих, - ты лучше сам не лезь в
сосуд, не срамись перед людьми, не
говори глупостей и не мешай следить
за игрой. Тут, брат, сейчас такое
делается, и без тебя тошно!
(Евгений Захарович тоже болел
за "Зубило".)
  Действительно, до перерыва оста-
валось еще целых одиннадцать минут,
а счет уже был 14:0 в пользу
"Шайбы".
  С командой "Зубила" все время
происходили какие-то странные вещи.
Она как бы разучилась играть: па-
совка поражала своей беспомощностью
и нелепостью, игроки то и дело па-
дали, как будто они только сегодня
научились ходить.
  А потом совершенно непонятно
повела себя защита. Боевые мастера
футбола стали при одном виде мяча
испуганно шарахаться в сторону, как
от бомбы, которая вот-вот должна
взорваться.
  Ох как горько было нашим юным
друзьям! Подумать только - сами
себе на голову они объяснили Хотта-
бычу правила игры в футбол! Что
предпринять? Как помочь несчастным
зубиловцам восстановить справедли-
вость? Что делать с Хоттабычем? Да-
же скандал не помог. Как, на самый
худой конец, хоть отвлечь внимание
старого джинна от поля, на котором
разыгрывалась эта единственная
в своем роде спортивная трагедия?
  Выход нашел Женя. Он сунул в руки
Хоттабыча газету "Советский спорт".
  - Смотри, читай, какую чудную
команду ты позоришь на всю страну!
  И ткнул пальцем в страницу,
на которой большими буквами был
напечатан заголовок: "Растущая
команда".
  - "Футбольная команда доброволь-
ного спортивного общества
"Зубило", - прочел вслух Хоттабыч,
- за текущий сезон ощутительно
повысила свое мастерство. Последний
матч, проведенный ею в Куйбышеве
с футболистами местной команды
"Крылья Советов", показал, что
в ее лице..." Интересно! - заметил
Хоттабыч и углубился в чтение.
  Ребята счастливо перемигнулись.
Только Хоттабыч занялся газетой,
как команду "Зубило" словно подме-
нили. Ее нападение сразу показало,
что сегодняшняя статья в "Советском
спорте" вполне соответствует дей-
ствительности. Мощный рев десятков
тысяч восторженных глоток сопровож-
дал почти каждый удар зубиловцев по
мячу. В полминуты игра перешла на
поле "Шайбы". Удар!.. Еще удар!..
Ну, право, что за молодцы эти
зубиловцы!
  Еще несколько мгновений, и они
наконец "размочат" свой злосчастный
"сухой" счет.
  - Ага! - разбушевался за спиной
Вольки Евгений Захарович.
- Вот видите! Что я говорил. Они
еще накладут этим мазилам шайбовцам
по перво число...
  Ах, лучше бы он держал свои
восторги при себе! Лучше бы он
не ткнул в бок Хоттабыча кулаком с
таким победоносным видом, как если
бы зубиловцы были его родными и
любимейшими сыновьями или, на худой
конец, любимыми учениками!
  Вздрогнув от этого тычка, Хотта-
быч оторвался от газеты, бросил на-
метанный взгляд на футбольное поле,
мигом оценил создавшуюся обстановку
и вернул газету сразу поскучневшему
Жене:
  - Потом дочитаю.
  Он торопливо вырвал из бороды во-
лосок, и снова начались позорные и
непостижимые страдания зубиловцев.
  15:0!
  16:0!
  18:0!
  23:0!
  В среднем каждые сорок секунд
в ворота "Зубила" влетали мячи.
  Что стало с вратарем? Почему он
прижался лицом к боковой штанге
и только вскрикивает: "Ой, мама!",
когда бьют по его воротам? Почему
он вдруг, ни с того ни с сего,
уходит с задумчивым лицом из ворот
в самый решающий момент, когда бой
разгорается у самой штрафной
площадки?
  - Позор! - кричали ему с трибун.
- Скандал! Как ты играешь?
  Но он, прославленный вратарь,
продолжал выходить нетвердым шагом
из ворот в сторонку, лишь только
приближались шайбовцы.
  - Что с тобой? - не находил себе
места запасной игрок. - Очумел ты,
что ли?
  И вратарь отвечал ему со стоном:
  - Верно, очумел. Меня все время
словно кто за шиворот волочит.
Я упираюсь, а он меня толкает из
ворот. Я к мячу, а он меня к штанге
прижимает, да так, что и не
оторваться.
  - Ой и худо же тебе, Гриша!
  - И не говори!..
  Обстановка на стадионе создава-
лась настолько необычная, что не
осталось на нем ни одного человека,
вплоть до билетеров, милиционеров
и лоточников, кто не переживал бы
глубоко и шумно удивительные
события, развернувшиеся перед их
глазами.
  Только один из завсегдатаев
футбольных состязаний переживал эти
события хотя и глубоко, но на ред-
кость не шумно. Это был поразитель-
но молчаливый мужчина лет пятидеся-
ти шести, поджарый, седоволосый,
долговязый, сдержанный до неправдо-
подобия, с длинным желтоватым замк-
нутым лицом. Оно было совершенно
одинаково замкнутым и в дни рядовых
состязаний, и в дни финальных игр,
когда от одного удачного удара
по мячу зависело, кому носить целый
год золотые медали чемпионов стра-
ны. Он всегда одинаково сух, прям и
неподвижен, и на челе его высоком,
как говорил поэт по совершенно дру-
гому поводу, не отражалось ничего.
  Сегодня он был на своем обычном
месте, как раз впереди Хоттабыча.
Болел он за "Зубило", и можно пред-
ставить, какие переживания терзали
его впалую костлявую грудь типично-
го канцелярского работника. Но
только движения его глаз и еле за-
метные повороты головы показывали,
что и ему далеко не безразлично то,
что происходило на футбольном поле.
У него, очевидно, было больное
сердце, он берег себя, сильные пе-
реживания угрожали ему серьезнейши-
ми неприятностями. Но даже когда он
привычно нашаривал у себя в пиджаке
коробочку с мелко наколотым сахаром
и пузырек с лекарством и начинал,
не отрывая глаз от играющих, капать
лекарство на сахар, лицо его
по-прежнему было неподвижно, словно
он смотрел в пустоту. Счет 23:0
чуть не доконал его. Он неожиданно
раскрыл свои тонкие сероватые губы
и деревянным голосом проскрипел:
  - Хоть бы боржом продавали,
что ли!
  Хоттабыч, у которого душа пела,
радуясь сказочным успехам шайбов-
цев, был больше чем когда бы то ни
было склонен делать людям приятное.
Услышав слова своего флегматичного
соседа, он незаметно щелкнул
пальцами, и в руках этого соседа
внезапно и неведомо откуда возник
стакан с ледяным боржомом.
  Любой на его месте удивился бы,
на худой конец, обвел бы глазами
соседей. А он с тем же неизменным
каменным лицом поднес вспотевший
стакан ко рту, но не выпил: бедным
зубиловцам грозил двадцать четвер-
тый гол!
  Так он и застыл со стаканом
в поднятой руке, и Женя, у которого
голова все еще была занята поисками
спасения бесславно гибнущей коман-
ды, выхватил из руки вялого болель-
щика стакан с боржомом и выплеснул
все его содержимое на бороду
Хоттабычу.
  - Какое коварство! Какое низкое
коварство! - ахнул старый джинн
и стал лихорадочно дергать один
волосок за другим.
  Вместо чистого хрустального звона
ребята с наслаждением услышали
хриплое и дребезжащее гудение
натянутой бечевки.
  - А подыгрывать шайбовцам не
коварство? - язвительно осведомился
у него Волька. - Молчал бы лучше
в тряпочку.
  Тем временем, совсем как после
четырнадцатого гола, вновь воспря-
нувшие зубиловцы снова прорвали
фронт нападения и полузащиты
"Шайбы" и яростно повели мяч к ее
воротам.
  Защита шайбовцев от долгого без-
действия разболталась и не смогла
быстро мобилизоваться на борьбу с
неожиданной опасностью. А вратарь -
тот и вовсе сидел себе спокойно
на травке и лузгал дынные семечки.
  Пока он, давясь непрожеванными
семечками, вскакивал на ноги,
зубиловцы ударили по незащищенным
воротам, в самый центр.
  И в то же время, к великой тоске
наших юных друзей, послышался
тоненький хрустальный звон. Так и
есть, Хоттабычу удалось-таки разыс-
кать в своей бороде сухой волосок!
Эх, Женя, Женя, где были твой вер-
ный глаз, твоя точная рука! Почему
ты не прицелился как следует? Про-
пали теперь зубиловцы ни за понюшку
табаку!
  - Хоттабыч, миленький, дорогой,
дай зубиловцам хоть размочить
игру! - взмолился Волька.
  Но Хоттабыч прикинулся, будто
ничего не слышит, и мяч, летевший
в центр ворот, неожиданно свернул
к левой штанге и ударился о нее
с такой силой, что пролетел обратно
через все поле, старательно облетая
встречавшихся на его пути зубилов-
цев, как если бы он был живой, и
мягко вкатился в многострадальные
ворота "Зубила".
  24:0!
  При равных по силе командах этот
счет просто поражал.
  И тогда Волька совершенно вышел
из себя.
  - Я требую, я, наконец, приказы-
ваю тебе немедленно прекратить это
издевательство! - прошипел он Хот-
табычу. - А то я навсегда прекращаю
с тобой знакомство! Выбирай:
я или "Шайба"!
  - Ты ведь сам любитель футбола,
так неужели ты не можешь меня
понять? - взмолился старик. Но, по-
чуяв по Волькиному лицу, что на сей
раз действительно может прийти ко-
нец их дружбе, Хоттабыч прошептал:
- Я смиренно жду твоих приказаний.
  - Зубиловцы не виноваты, что ты
болеешь за "Шайбу". Ты их опозорил
перед всей страной! Сделай, чтобы
все видели, что они не виноваты
в своем проигрыше.
  - Слушаю и повинуюсь, о юный
вратарь моей души.
  Еще не замолк свисток судьи,
извещающий о том, что наступил пе-
рерыв, как все одиннадцать игроков
команды добровольного спортивного
общества "Зубило" дружно начали
чихать и кашлять.
  Кое-как построившись в затылок
и вяло перебирая ногами, они попле-
лись в свою раздевалку унылой
рысцой, непрерывно чихая и кашляя.
  Через минуту туда вызвали врача:
вся команда чувствовала себя нездо-
ровой. Врач пощупал у всех пульс,
предложил снять футболки, потом
осмотрел у всех полость рта и,
в свою очередь, вызвал в раздевалку
судью:
  - Вот что, Лука Евгеньевич,
придется игру отложить, а счет
признать недействительным.
  - То есть, собственно говоря,
почему?
  - А потому, - растерянно отвечал
доктор, - что команда "Зубила"
не может быть по крайней мере семь
дней выпущена на футбольное поле -
она вся сплошь больна.
  - Больна?! Чем больна?
  - Очень странный медицинский
случай, Лука Евгеньевич. Все эти
одиннадцать вполне взрослых товари-
щей одновременно заболели детской
болезнью - корью. Я бы, Лука
Евгеньевич, сам не поверил, если бы
только что не осмотрел их самым
тщательным образом...
  Так закончилось единственное
в истории футбола состязание, в
котором болельщик имел возможность
колдовством воздействовать на ход
состязания. Как видите, это ни
к чему хорошему не привело.
  Редкий факт, когда одиннадцать
взрослых спортсменов вторично в
своей жизни и одновременно заболели
корью, а на другой день проснулись
совершенно здоровыми, был подробно
описан в статье известного профес-
сора Л.И. Коклюш, напечатанной в
научном медицинском журнале "Корь и
хворь". Статья называется "Вот тебе
и раз!" и пользуется таким успехом,
что в библиотеках номер журнала с
этой статьей совершенно невозможно
достать. Он все время находится на
руках. Так что вы, дорогие читате-
ли, лучше его и не ищите. Все равно
не найдете, только зря время
потратите.
---------------------


          XXX. ПРИМИРЕНИЕ

  Облачко, прикрывавшее солнце,
по миновании надобности уплыло
за горизонт. Снова стало жарко.
Восемьдесят тысяч человек покидали
стадион, медленно просачиваясь
сквозь узкие бетонные проходы.
  Люди не спешили - каждому
хотелось высказать свои соображения
по поводу небывалых обстоятельств
так странно закончившейся игры. Вы-
сказывались догадки, одна замысло-
ватей другой. Но даже самые горячие
головы не могли себе представить
что-нибудь, хоть отдаленно напоми-
навшее действительные причины срыва
состязания.
  Только три зрителя не принимали
участия в обсуждении. Они покинули
северную трибуну, храня полное мол-
чание. Молча влезли в переполненный
троллейбус, без единого слова
вылезли из него у Охотного ряда
и разошлись по домам.
  - Прекрасная игра футбол, - осме-
лился наконец заговорить Хоттабыч.
  - Мда-а... - промычал в ответ
Волька.
  - Сколь сладостен, я полагаю,
миг, когда ты забиваешь мяч в воро-
та противника! - продолжал упавшим
голосом Хоттабыч. - Не правда ли,
о Волька?
  - Мда-а... - снова промычал
Волька.
  - Ты все еще на меня сердишься,
о вратарь моего сердца? Я умру,
если ты мне сейчас же не ответишь!
  Он семенил рядом со своим
сердитым другом, уныло вздыхал,
проклиная тот час, когда согласился
пойти на стадион.
  - Ты еще спрашиваешь? - грозно
ответил ему Волька, но продолжал
уже значительно мягче: - Ну и зава-
рил ты кашу, старик! Всю жизнь буду
помнить. Скажите пожалуйста, какой
болельщик объявился! Не-е-ет, боль-
ше мы с тобой на футбол не ходим!
И билетов твоих не надо.
  - Твое слово для меня закон, -
поспешно ответил Хоттабыч, очень
довольный, что так дешево отделал-
ся. - Мне будет вполне достаточно,
если ты мне изредка будешь своими
словами рассказывать о футбольных
состязаниях.
  И они продолжали путь прежними
друзьями.
  Недалеко от Волькиного дома они
услышали шум, крики, чей-то плач.
  - Начинается! - сказал Волька.
- Опять Сережка Хряк дает гастроли.
  - Гастроли? - спросил Хоттабыч.
- Он лицедей?
  - Он хулиган, - ответил Волька.
- От него ребятишкам прямо спасу
нет.
---------------------


       XXXI. ЧУДО В МИЛИЦИИ

  Минут через десять в комнату де-
журного по отделению милиции вошли,
крепко держась за руки, пятеро
мальчишек в возрасте от одиннадцати
до четырнадцати лет.
  - Кто здесь будет дежурный? -
спросил старший, по прозвищу Сереж-
ка Хряк.
  - Я дежурный, - ответил младший
лейтенант милиции, сидевший за
деревянным барьером. - В чем дело?
  - Мы как раз к вам, товарищ млад-
ший лейтенант, - сказал убитым го-
лосом Сережка, волоча за собой всю
цепочку ребят. - Составьте на нас,
пожалуйста, протокол.
  - Что-о?.. Протокол?.. За что мне
прикажете составлять на вас
протокол?
  - За хулиганство, товарищ младший
лейтенант, - ответили в один голос
ребята, продолжая держаться
за руки, как в хороводе.
  - Идите отсюда! - досадливо зама-
хал на них дежурный. - Не мешайте
работать! Тоже шуточку выдумали!
Вот возьму и на самом деле составлю
протокол!
  - Мы вас, товарищ дежурный,
как раз об этом и просим. Честное
слово, мы хулиганили.
  - Такого еще не бывало, чтобы
озорники сами проявляли такую высо-
кую сознательность! - рассмеялся
дежурный.
  - Да мы вовсе не высокосознатель-
ные. Мы не по своей воле пришли.
Нас один старичок прислал. Нам
обязательно требуется, чтобы вы
на нас составили протокол, а то нам
так и придется всю жизнь держать
друг дружку за руки.
  - Это вам кто сказал? - фыркнул
дежурный.
  - А тот самый старичок и сказал.
  - А ну, разнимите-ка руки, ребя-
та! - строго приказал им младший
лейтенант.
  - Мы не можем, товарищ дежур-
ный, - печально ответил за всех
Сережка Хряк. - Мы уже пробовали -
не получается. Нам этот старичок
сказал, что, пока на нас не соста-
вят протокол, у нас руки будут как
склеенные. И когда мы будем снова
хулиганить, у нас снова будут скле-
иваться руки. Он сначала сказал,
чтобы мы не баловали, а мы над ним
стали смеяться...
  - Стыдно смеяться над
стариками, - заметил дежурный.
  - Ага... Вот он нам и приказал,
чтобы мы сами пошли заявить о себе
в милицию, а то ему с нами идти
некогда. Мы и пришли.
  - Ну что же... - промолвил, все
еще недоверчиво улыбаясь, дежурный
и по всей форме, как полагается,
составил протокол. Расписался.
  - Все! Разнимайте руки!
  - Нет еще, товарищ младший
лейтенант. Наверно, еще не все, -
сказал Сережка. - Вы, видимо,
что-то забыли сделать.
  - А, верно! - удивленно согласил-
ся дежурный. - Я забыл поставить
точку.
  Он поставил за своей подписью
жирную точку, и ребята облегченно
вздохнули: наконец их руки
расклеились!
  - Скажите родителям, чтобы завтра
обязательно пришли сюда.
  - Хорошо, - буркнул Сережка.
- Не маленькие, сами знают. Им
не впервой.
  - Да, кстати, как зовут этого
старичка? - крикнул им вдогонку
дежурный.
  - Не знаю. Он не с нашей улицы.
С ним был один мальчик, так тот его
называл каким-то чудным именем...
что-то вроде Потапыч, но только
не Потапыч...
  - Золотой старичок! - промолвил
дежурный и мечтательно затянулся
папиросой. - Побольше бы таких
Потапычей!..
---------------------


     XXXII. ГДЕ ИСКАТЬ ОМАРА?

  Никто не мог бы, видя цветущую
физиономию Хоттабыча, подумать, что
еще так недавно он был очень болен.
  Неяркий, но ровный стариковский
румянец покрывал его смуглые щеки,
шаг его по-прежнему был легок
и быстр, широкая улыбка озаряла его
открытое и простодушное лицо.
  И только хорошо изучивший
Хоттабыча Волька мог заметить, что
какая-то затаенная дума все время
тревожит старого джинна. Хоттабыч
часто вздыхал, задумчиво ерошил
бороду, и крупная слеза нет-нет и
покатится из его честных и привет-
ливых глаз.
  Волька прикидывался, будто ничего
не замечает, и не расстраивал
старика бестактными вопросами.
Он был убежден, что в конце концов
Хоттабыч обязательно сам заговорит
об этом. Так оно и случилось.
  - Печаль и тоска терзают мое ста-
рое сердце, о благородный спаситель
джиннов, - тихо произнес как-то
Хоттабыч, когда величественный
закат окрасил в ровный розовый цвет
тихие вечерние воды Москвы-реки.
- Мне не дают покоя мысли о моем
бедном пропавшем брате, об ужасной
и безвыходной его судьбе. И чем
больше я думаю о нем, тем больше я
склоняюсь к тому, чтобы как можно
скорее отправиться на его поиски.
Как ты смотришь на это, о мудрый
Волька ибн Алеша? И если ты к этому
моему решению относишься благо-
склонно, то не угодно ли будет тебе
осчастливить меня и разделить все
радости и невзгоды этих поисков?
  - А где ты собираешься искать
своего брата? - деловито осведомил-
ся Волька, привыкший уже спокойно
относиться ко всяким, самым неожи-
данным, предложениям Хоттабыча.
  - Помнишь ли ты, о Волька, я уже
рассказывал тебе на самой заре на-
шего столь счастливого знакомства,
что Сулеймановы джинны бросили его,
заточенного в медный сосуд, в одно
из южных морей. Там, у берегов
знойных стран, и надлежит, конечно,
искать Омара Юсуфа.
  Возможность отправиться в путе-
шествие по южным морям пришлась
Вольке по душе.
  - Ну что ж, - сказал он,
- я согласен. Я с тобой обязательно
поеду. Куда ты, туда, как говорит-
ся, и я. Хорошо бы еще... -
Тут Волька замялся.
  Но повеселевший Хоттабыч
подсказал ему:
  - ...захватить с собой нашего
превосходного друга Женю ибн Колю?
Так ли я тебя понял, о добрый мой
Волька ибн Алеша?
  - Угу!
  - В этом не могло быть и тени
сомнения.
  И тут же было решено, что экспе-
диция по розыскам несчастного брата
старика Хоттабыча отправится в путь
не позже чем через два дня.
  Но если вопрос о сроках отбытия в
путь не вызвал споров, то совершен-
но неожиданно обнаружились довольно
серьезные разногласия по вопросу о
том, какими средствами передвижения
пользоваться во время экспедиции.
  - Полетим на ковре-самолете, -
предложил Хоттабыч. - Мы все на нем
прекрасно уместимся.
  - Не-е-ет, - решительно возразил
Волька, - на ковре-самолете я боль-
ше не ездок. Слуга покорный! С меня
за глаза хватит прошлого полета. Не
хочу я больше мерзнуть как собака!
  - Я обеспечу вас теплой одеждой,
о благословенный Волька. А если вам
будет угодно, посреди ковра будет
все время гореть неугасимый большой
костер, и мы сможем греться у него
во время полета.
  - Нет, нет, нет! - отрезал
Волька. - О ковре-самолете не может
быть и речи. Давай лучше поедем
до Одессы поездом, а из Одессы...
  И Волька развил план поездки,
безропотно принятый Хоттабычем и
с восторгом одобренный Женей, кото-
рому он через какие-нибудь полчаса
был изложен во всех необходимых
подробностях.
---------------------


    XXXIII. "ДАВАЙТЕ ОСТАНЕМСЯ"

  На вокзал наши путешественники
прибыли почти без приключений. А
если не считать того, что произошло
при посадке в автобус, то и вовсе
без приключений.
  Случилось же при посадке в авто-
бус вот что. Уже и Волька и Женя
с трудом, правда, но влезли в
переполненный автобус, уже Хоттабыч
занес ногу на подножку, чтобы
последовать за ними, когда из рас-
крытого окошка высунулся кондуктор
и властным голосом произнес:
  - Граждане, мест больше нет!
Автобус отправляется!
  Так как его слова не произвели
никакого впечатления на старичка
в канотье, то он специально для
старичка в канотье добавил:
  - Давайте останемся, гражданин!
  Старичок посмотрел на кондуктора
с изумлением, убрал ногу с подножки
и растроганно промолвил:
  - Если тебе это доставит удоволь-
ствие, о господин мой, то я только
сочту за честь, хотя и очень спешу
на розыски моего несчастного брата.
  Кондуктор, успевший к этому
времени дать сигнал отправления,
вдруг совершенно непонятным образом
очутился на мостовой рядом с учтиво
поклонившимся ему стариком
в канотье и с ошарашенным видом
проводил глазами автобус, быстро
скрывшийся за поворотом.
  - Я осмеливаюсь выразить глубо-
чайшее убеждение, о почтеннейший
незнакомец, что мы с тобой чудесно
проведем здесь время, пока прибудет
следующий автобус, - учтиво
обратился Хоттабыч к оцепеневшему
кондуктору.
  Но тут кондуктор опомнился
и с пронзительными воплями ринулся
вслед за своей осиротевшей машиной.
  - Остановите! - кричал он, про-
ворно семеня ногами и придерживая
обеими руками бренчавшую серебром
и медяками тяжелую сумку.
- Остановите автобус, граждане!..
  Хоттабыч, пораженный странным
поведением кондуктора, с интересом
посмотрел ему вслед, а потом, когда
тот скрылся за поворотом, где стоял
задержанный Волькой автобус, легко
нагнал его и даже успел взобраться
в машину раньше кондуктора.
  Вскоре автобус тронулся в даль-
нейший путь, и Хоттабыч, наклонив-
шись к своим друзьям, зашептал им,
неодобрительно поглядывая на все
еще не пришедшего в себя
кондуктора:
  - Странный, очень странный чело-
век этот кондуктор! Я его не тянул
за язык. Он сам, по собственной
воле, предложил мне: "Давайте оста-
немся". Меня порадовали и поразили
сердечность и доброта человека,
предложившего свое общество, чтобы
мне легче было скоротать время
до следующего автобуса. Но стоило
машине отправиться, а ему очутиться
рядом со мной на мостовой, как он
уже передумал, оставил меня в оди-
ночестве и побежал догонять авто-
бус. Странный, очень странный чело-
век! - закончил Хоттабыч и не без
сожаления посмотрел на кондуктора.
  - Он вовсе и не собирался
оставаться с тобой на мостовой, -
попытался Волька разъяснить
старику. - Он сказал тебе "Давайте
останемся" в том смысле, что
останешься только ты, а он уедет.
  Однако Хоттабыч понял объяснение
Вольки очень своеобразно.
  Он недружелюбно посмотрел в
сторону кондуктора и жестко сказал:
  - Теперь для меня окончательно
стало ясно, что это не только
странный, но и очень неискренний
человек.
---------------------


     XXXIV. РАССКАЗ ПРОВОДНИКА
       МЕЖДУНАРОДНОГО ВАГОНА
  СКОРОГО ПОЕЗДА МОСКВА - ОДЕССА
       О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО
НА ПЕРЕГОНЕ НАРЫ - МАЛЫЙ ЯРОСЛАВЕЦ
      (Рассказан проводником
  его сменщику, спавшему во время
        этого происшествия)

  "Я тебя, Кузьма Егорыч, потому
разбудил, что только что произошел
в нашем вагоне удивительный,
совершенно непонятный случай.
  Понимаешь, постелил я, как пола-
гается, всем постели, и в седьмом
купе постелил. Стелю и обращаю
внимание, что едут в этом купе один
старичок, такой бородатый, в доре-
волюционной соломенной шляпе, и при
нем двое парнишек. Скорее всего, я
так думаю, однолетки. И, понимаешь,
ни капли багажа. То есть, ну нини!
  А тут еще один из мальчишек, та-
кой белобрысенький, весь в веснуш-
ках, спрашивает: "Товарищ провод-
ник, как пройти в вагон-ресторан?"
  Я отвечаю: "К сожалению, нет
у нас в поезде вагона-ресторана, но
можно будет утречком предложить вам
чаю с сухарями".
  Тут мальчик смотрит на старика,
старик ему глазом моргает. Мальчик
и говорит: "Ну ладно, мы и без
вашего чая обойдемся, раз нет
вагона-ресторана".
  Интересно, думаю, как это вы до
самой Одессы обойдетесь без моего
чаю. И ухожу в наше купе, но дверь
только прикрываю, чтобы оставалась
щелочка.
  А уже в вагоне все давно спать
улеглись, и уже во всех купе пасса-
жиры третьи сны видят, и только
в седьмом купе все шу-шу, шу-шу -
разговаривают. Что именно говорят,
мне не слышно, но только мне
определенно слышно, о чем-то
разговаривают.
  Потом вдруг открывается дверь,
и из нее высовывается тот самый
старичок; не замечает, что я за ним
слежу, сдвигает на затылок свою до-
революционную шляпу... И что бы ты,
Кузьма Егорыч, подумал, что этот
старичок делает! Слово даю, не вру!
Рвет из своей бороды клок волос!
Пропади я на этом месте, ежели вру!
  Батюшки, думаю, сумасшедший!
Вот уж, что называется, повезло!
Привалило сумасшедшего аккурат
в мое дежурство. Молчу и жду, что
будет дальше.
  А дальше оказывается, что старик
рвет этот самый клок волос на мно-
гие части, кидает этот мусор на пол
и что-то про себя бормочет. Тут я
все больше убеждаюсь, что этот
пожилой пассажир - ненормальный
и не миновать того, чтобы в Брянске
его ссаживать. Уж, думаю, скандалу
с ним не оберешься! Может быть, он
даже сию минуту начнет кидаться
на людей, стекла бить...
  Смотрю - нет, ни на что не
кидается, стоит смирно, бормочет.
Побормотав малость, уходит в свое
купе.
  И вдруг слышу - кто-то по коридо-
ру босыми ногами шаркает. Только не
впереди, а позади меня. Тогда я по-
нимаю, что кто-то с тамбура прошел
в вагон, и опять-таки страшно удив-
ляюсь, потому что тамбур-то у меня
во время движения всегда заперт.
  Посмотрел я назад и... честное
тебе, Кузьма Егорыч, благородное
слово - не вру... вижу - идут с
площадки четыре молодца, загорелые,
что твои курортники, и совершенно
голые. Только и есть на них одежон-
ки, что тряпочки на бедрах. Босые.
Поджарые-преподжарые! Каждое
ребрышко просвечивает.
  Я выхожу из нашего купе и обраща-
юсь к ним: "Граждане, вы, вероятно,
вагоны перепутали. Это, граждане,
международный, и у нас тут все купе
заняты".
  А они хором: "Молчи, неверный!
Мы знаем, куда мы идем. Нам как раз
сюда и нужно, куда мы идем".
  Тогда я говорю: "В таком случае,
граждане, попрошу ваши билетики".
  Они мне опять хором: "Не морочь
нам голову, чужеземец, ибо мы
спешим к нашему повелителю и госпо-
дину!"
  Я говорю: "Меня поражает, что вы
меня называете чужеземцем. Я -
советский гражданин и нахожусь
в своей родной стране. Это раз. А
во-вторых, у нас господ нет с самой
октябрьской революции. Это, говорю,
два".
  Их старший говорит: "Тебе должно
быть стыдно, неверный! Ты пользу-
ешься тем, что у нас руки заняты
и что мы не можем вследствие этого
убить тебя за твою безумную
наглость. Это, говорит, нечестно,
что ты этим пользуешься".
  Тут я замечаю, что все четыре
голых гражданина сверх всякой меры
нагружены разной снедью. Один
держит тяжелое блюдо, а на блюде -
жареный барашек с рисом. У друго-
го - громадная корзина с яблоками,
грушами, абрикосами и виноградом,
хотя - обращаю твое внимание,
Кузьма Егорыч! - еще до фруктового
сезона не меньше месяца осталось.
Третий на голове держит посудину
в виде кувшина, и в этом кувшине
что-то плещется. По запаху
чувствую - какое-то вино. Типа рис-
линга. У четвертого в обеих руках
по блюду с пирогами и пирожными.
Я, признаюсь, даже рот разинул.
  А их старший говорит: "Лучше бы
ты, неверный, показал нам, где тут
седьмое купе, потому что мы должны
поскорее выполнить наше задание".
  Я тогда начинаю догадываться
и спрашиваю: "Как он выглядит, ваш
хозяин? Старичок такой с бородкой?"
  Они говорят: "Он самый. Это тот,
кому мы служим".
  Я их веду к седьмому купе, а по
дороге говорю: "Придется с вашего
хозяина взыскать штраф за то,
что вы без билета ездите. Давно вы
у него служите?"
  Старший отвечает: "Мы ему служим
три тысячи пятьсот лет".
  Я, признаюсь, думал, что ослышал-
ся. Переспрашиваю: "Сколько,
говорите, лет?"
  Он отвечает: "Сколько я сказал,
столько и служим. Три тысячи пять-
сот лет".
  Остальные трое головами кивают:
дескать, правильно старший говорит.
  "Батюшки, - думаю, - не хватало
мне одного сумасшедшего -
еще четверых подвалило!"
  Но я разговор продолжаю, как с
нормальными пассажирами. Я говорю:
"Что за безобразие! Столько лет
служите, а хозяин вам даже спецовки
простой не справил. Ходите,
простите, нагишом!"
  Старший отвечает: "Мы в спецовке
не нуждаемся. Мы даже не знаем, что
это такое".
  Я тогда говорю: "Странно слышать
подобное от человека с таким
приличным производственным стажем.
Вы, вероятно, не здешние? Вы где
постоянно проживаете?"
  Тот отвечает: "Мы сейчас
из древней Аравии".
  Я говорю: "Тогда мне все понятно.
Вот седьмое купе. Постучите".
  Сразу выходит тот самый старичок,
и тут все его сотрудники падают
на коленки и протягивают ему свои
кушанья и напитки.
  А я отзываю старичка в сторону
и говорю: "Гражданин пассажир, это
ваши сотрудники?"
  Старик отвечает: "Да, мои".
  Тогда я ему говорю: "Они без би-
летов едут, за это с них полагается
штраф. Вы как, согласны уплатить?"
  Старик говорит: "Согласен хоть
сейчас. Ты только скажи, что это
такое - штраф?"
  Я вижу, старичок довольно благо-
разумный, и шепотом ему объясняю:
"Тут у вас один служащий ума лишил-
ся. Он говорит, что служит у вас
три с половиной тысячи лет.
Согласитесь, что он сошел с ума".
  Старик отвечает: "Не могу
согласиться, поскольку он не врет.
Да, верно, три тысячи пятьсот лет.
Даже немножко больше, поскольку
мне, - говорит, - было лет двести -
двести тридцать, когда я стал
повелевать ими".
  Я тогда старику заявляю:
"Перестаньте надо мной смеяться!
Это неприлично в вашем возрасте.
Платите немедленно штраф, или я их
ссажу на ближайшей станции! И вооб-
ще вы мне подозрительны, что ездите
без багажа в такой дальний путь".
  Старик спрашивает: "Это что
такое - багаж?"
  Я отвечаю: "Ну, узлы, чемоданы
и так далее".
  Старик смеется: "Что же ты, -
говорит, - о проводник, выдумыва-
ешь, что у меня нет багажа?
Посмотри на полки!"
  Смотрю, а на полках полным-полно
багажа. Только что смотрел - ничего
не было. И вдруг - на тебе! - масса
чемоданов, уйма узлов.
  Я отвечаю: "Тут, гражданин пасса-
жир, что-то неладно. Платите поско-
рей штраф, а на следующей остановке
я приведу сюда главного кондукто-
ра - пускай разбирается. Я что-то
перестаю понимать, в чем дело".
  Старик опять смеется: "Какой
штраф? За кого платить штраф?"
  Я тогда стал совсем злой:
поворачиваюсь, пальцем показываю на
коридор. А там никого нет! Я весь
вагон обегал, всюду смотрел. Даже
след моих "зайцев" простыл.
  Старик говорит: "Иди,
о проводник, к себе в купе!"
  Я и ушел.
  Теперь ты понимаешь, Кузьма
Егорыч, почему я тебя разбудил? Не
веришь? Хочешь, я тебе дыхну, чтобы
ты понял, что я совершенно трезвый?
Нет, уж я обязательно... Что?
Пахнет вином? Да ну тебя, Кузьма
Егорыч! Чтобы я когда-нибудь в пути
себе такое позволил! Я и рюмочки
со вчерашнего дня не выкушал!
Что говоришь: рюмочки не выкушал,
а стаканчика два выпил? Ай-яй-яй,
Кузьма Егорыч! Ха-ха! Ух, уморил!
Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Знаешь что,
Кузьма Егорыч? Давай споем песню.
Что? Пассажиров разбудим? А мы
тихо.
   Бывали дни веселые,
   Гулял я, молодец...
  Ладно, ладно, лягу спать. Я, брат
Кузьма Егорыч, человек смирный.
Лечь спать? Пожалуйста, с удоволь-
ствием лягу. Спокойной ночи, Кузьма
Егорыч..."
  За час до прибытия поезда в Одес-
су проводник пришел в седьмое купе
убирать постели. Хоттабыч его
угостил яблоками.
  - В Москве, наверно, покупали,
в гастрономе? - с уважением сказал
проводник и спрятал яблоки в карман
для своего сынишки. - Редкая
в это время года вещь - яблоки, -
продолжал он. - Большое вам
спасибо, гражданин!
  Было очевидно, что он ничегошень-
ки не помнил о том, что произошло
с ним на перегоне Нары - Малый
Ярославец.
  Когда он покинул купе, Женя
восхищенно крякнул:
  - А молодец все-таки Волька!
  - Зачем это слово "все-таки"? -
сказал Хоттабыч. - Оно совершенно
излишне. Волька ибн Алеша - явный
молодец, и его предложение, вне
всяких сомнений, достойно похвал.
  Так как читателям нашей повести,
возможно, не совсем понятен смысл
приведенной только что краткой
беседы, спешим разъяснить.
  Когда ночью сбитый с толку про-
водник покинул седьмое купе, Волька
обратился к Хоттабычу:
  - Можно ли так сделать, чтобы
проводник все забыл?
  - Это сущий пустяк для меня,
о Волька ибн Алеша.
  - Так сделай это, и как можно
скорее. Он тогда ляжет спать,
а утром проснется и ничего не будет
помнить.
  - Превосходно, о сокровищница
благоразумия! - восхитился Хотта-
быч, махнул рукой и сделал так, что
проводник вдруг стал пьяным.
  Это произошло как раз в тот мо-
мент, когда проводник дыхнул в лицо
своему сменщику, Кузьме Егорычу.
---------------------


    XXXV. НЕИЗВЕСТНЫЙ ПАРУСНИК

  На прогулочной палубе теплохода
"Колхида", совершавшего очередной
рейс из Одессы в Батуми, стояли,
опершись о перила и неторопливо
беседуя, несколько пассажиров. Тихо
громыхали где-то глубоко, в самой
середине судна, мощные машины,
мечтательно шелестела вода, плес-
кавшаяся о высокие борта теплохода,
наверху, высоко-высоко над спарде-
ком, озабоченно попискивала судовая
рация.
  - Очень обидно, знаете ли, -
сказал один из пассажиров, - что
исчезли большие парусные суда, эти
белокрылые красавцы. С какой ра-
достью я очутился бы сейчас на на-
стоящем парусном судне, на фрегате,
что ли... Наслаждаться видом тугих
белоснежных парусов, слушать по-
скрипывание могучих и в то же время
изящных и стройных мачт, восхищенно
следить за тем, как по приказу шки-
пера команда молниеносно разбегает-
ся по разным мачтам, реям... и как
их еще там называют! Хоть бы раз
удалось мне видеть настоящий парус-
ник! Только чтоб был настоящий
парусник. А то в нынешние времена
даже какой-нибудь "дубок" - и тот,
видите ли, заводит себе моторчик,
хотя - обращаю ваше внимание! -
считается парусным судном.
  - Парусно-моторным, -
поправил его гражданин в форме
торгового моряка.
  Наступило молчание. Все, кроме
моряка, перешли на левый борт смот-
реть, как совсем неподалеку плещет-
ся и кувыркается в ласковом полу-
денном море веселая стайка неутоми-
мых дельфинов. А для нашего моряка
дельфины уже много лет не были но-
востью. Он поудобнее расположился в
шезлонге и попробовал перелистывать
какой-то журнал. Но вскоре солнце
его разморило, он закрыл журнал и
стал им обмахиваться вместо веера.
  И вдруг что-то так завладело его
вниманием, что он перестал обмахи-
ваться журналом, вскочил на ноги
и кинулся к перилам.
  Далеко, почти у самого горизонта,
он увидел быстро, очень быстро
мчавшееся красивое, но страшно
старомодное парусное судно. Оно
казалось видением из старинной
волшебной сказки.
  - Товарищи! - закричал моряк
своим недавним собеседникам. - То-
варищи, сюда, поскорее! Посмотрите,
какой-то интересный парусник!.. Ну
и старина!.. Ого, да у него что-то
случилось с грот-мачтой!.. Нету
грот-мачты! Точно корова языком
слизнула! Батюшки-и-и! Да вы только
посмотрите, да ведь у него же
паруса не в ту сторону надуты!.. По
всем законам, фок-мачта должна была
уже давно улететь за борт!..
Форменные чудеса в решете!..
  Но, пока вняли его словам и вер-
нулись на правый борт, неизвестное
судно уже пропало из виду. Мы гово-
рим "неизвестное" потому, что моряк
готов был поклясться, что этот
прекрасный парусник не был приписан
ни к одному из советских портов
Черного моря. И действительно, суд-
но, замеченное с борта теплохода,
не было приписано ни к одному
из советских портов Черного моря.
Не было оно приписано и ни к одному
из иностранных портов. Оно вообще
нигде и ни к чему не было приписано
по той простой причине, что появи-
лось на свет и было спущено на воду
всего несколько часов назад.
  Парусник этот назывался "Любезный
Омар", в честь несчастного брата
нашего старого знакомого - Гассана
Абдуррахмана ибн Хоттаба.
---------------------


    XXXVI. НА "ЛЮБЕЗНОМ ОМАРЕ"

  Если бы уже известный нам провод-
ник международного вагона скорого
поезда Москва - Одесса каким-нибудь
чудом попал на борт двухмачтового
парусника "Любезный Омар", то
больше всего его поразило бы не то,
что он ни с того ни с сего вдруг
очутился на морском корабле, и даже
не то, что этот корабль совсем не
похож на обычные суда, бороздившие
просторы наших морей и рек. Больше
всего его поразило бы, что он
знаком со всеми пассажирами и всей
командой "Любезного Омара".
  Старик и два его юных спутника
только сегодня утром покинули купе
номер семь международного вагона,
а экипаж корабля состоял как раз
из тех четырех темнокожих граждан,
у которых производственный стаж
восходил к XVI веку до нашей эры.
  Надо полагать, что вторая встреча
с ними надолго уложила бы нашего
впечатлительного проводника
в постель.
  Уж на что и Волька и Женя привык-
ли за последние дни ко всяким не-
ожиданностям, но и те были порядком
огорошены, встретив на корабле сво-
их недавних знакомцев, оказавшихся
к тому же очень ловкими и опытными
матросами.
  Вдоволь налюбовавшись быстрыми
и точными движениями малочисленной
команды "Любезного Омара", беспечно
шнырявшей по снастям высоко над па-
лубой, как если бы это был гладкий
паркетный пол, ребята пошли
осматривать корабль. Он был очень
красив, но мал - не больше речного
трамвая.
  Впрочем, Хоттабыч уверял, что
даже у Сулеймана ибн Дауда не было
такого громадного корабля, как
"Любезный Омар".
  Все на "Любезном Омаре" блистало
поразительной чистотой и богат-
ством. Его борта, высокий резной
нос и корма были инкрустированы
золотом и слоновой костью. Палуба
из бесценного розового дерева была
покрыта коврами, почти не уступав-
шими по своей роскоши тем, что
украшали собой каюты Хоттабыча
и его друзей.
  Тем удивительнее показалось Воль-
ке, когда в носовой части корабля
он вдруг обнаружил темную, грязную
конуру с нарами. На нарах валялись
груды всяческого тряпья.
  Пока он, поборов брезгливость,
знакомился с убогим убранством
этого крохотного помещеньица, подо-
спел Женя. Женя после тщательного
осмотра пришел к выводу, что эта
неприглядная конура предназначена
для тех пиратов, которых они,
возможно, изловят в пути.
  - Ничего подобного, - настаивал
на своей точке зрения Волька. - Это
просто осталось после капитального
ремонта. После ремонта иногда
остается какой-нибудь заброшенный
уголок, где и тряпки валяются,
и разный другой мусор.
  - Какая может быть речь о капи-
тальном ремонте, раз еще сегодня
утром этого корабля и в природе
не существовало? - сказал Женя.
  На этот вопрос Волька не мог дать
удовлетворительного ответа, и
ребята пошли к Хоттабычу, чтобы тот
помог разрешить их спор.
  Но оказалось, что старик спит,
так что увиделись с ним ребята часа
через полтора, за обедом.
  Неумело поджав под себя ноги, они
расселись на пушистом ковре, играв-
шем изумительно яркими красками.
Ни стульев, ни столов не было ни
в этих покоях, ни вообще где бы то
ни было на этом корабле.
  Один член экипажа остался наверху
у штурвала, остальные внесли и рас-
ставили на ковре множество разных
блюд, закусок, фруктов и напитков.
  Когда они повернулись, чтобы
покинуть помещение, Волька и Женя
окликнули их:
  - Куда вы, товарищи?
  А Волька учтиво осведомился:
  - А вы что, разве не будете
обедать?
  Слуги в ответ только отрицательно
замахали руками.
  Хоттабыч растерялся:
  - Я, вероятно, недостаточно
внимательно слушал вас, о юные мои
друзья. Мне показалось, будто вы
пригласили на нашу трапезу тех, кто
нас обслуживает...
  - Ну да, пригласили, - сказал
Волька. - Что же тут особенного?
  - Но ведь это простые матросы, -
возразил Хоттабыч таким тоном,
точно этими словами вопрос был
исчерпан.
  Однако, к его удивлению, ребята
все же остались при своем.
  - Тем более, что матросы, -
сказал Волька, - не какие-нибудь
капиталисты, а самые настоящие
трудящиеся, свои люди.
  А Женя добавил:
  - Надо еще учесть, что они,
кажется, негры, угнетенная нация. К
ним надо особенно чутко относиться.
  - Тут какое-то прискорбное недо-
разумение, - заволновался Хоттабыч,
смущенный дружным натиском со сто-
роны ребят. - Я вторично прошу вас
принять во внимание, что это
простые мореходы. Нам не пристало
сидеть с ними за одной трапезой.
Это унизит нас в их глазах
и в наших собственных.
  - Меня нисколько не унизит, -
быстро возразил Волька.
  - И меня не унизит. Наоборот,
будет очень интересно, - сказал,
в свою очередь, Женя, с вожделением
поглядывая на дымящуюся жареную
индейку. - Зови скорее матросов,
а то индейка остынет.
  - Мне что-то не хочется есть,
о юные мои друзья. Я буду обедать
позже, - хмуро промолвил Хоттабыч
и три раза громко хлопнул в ладоши:
- Эй, слуги!
  Матросы явились в то же
мгновение.
  - Эти молодые господа милостиво
изъявили желание отобедать с вами,
недостойными моими слугами.
  - О великий и могучий
повелитель! - промолвил старший из
матросов, падая ниц перед Хоттабы-
чем и коснувшись лбом драгоценного
пушистого ковра. - Нам совсем
не хочется есть. Мы очень сыты. Мы
настолько сыты, что от одной лишь
цыплячьей ножки наши желудки
разорвутся на части, и мы умрем
в страшных мучениях.
  - Врут! - убежденно прошептал
Волька на ухо Жене. - Голову отдаю
на отсечение - врут. Они не прочь
пообедать, но боятся Хоттабыча...
Вот вы говорите, что сыты, - обра-
тился он к матросам, - а скажите,
пожалуйста, когда вы успели
пообедать?
  - Да будет тебе известно, о юный
и благородный мой господин, что мы
можем по году и больше воздержи-
ваться от пищи, не испытывая
голода, - уклончиво ответил за всех
старший из матросов.
  - Они ни за что не согласятся, -
разочарованно заявил Женя.
- Они его боятся.
  Матросы попятились к выходу
и скрылись.
  - Что-то у меня, к моему удоволь-
ствию, вдруг снова разыгрался аппе-
тит, - бодро промолвил Хоттабыч.
- Приступим же поскорее к трапезе.
  - Нет уж, обедай-ка ты, Хоттабыч,
один, а мы тебе не компания! -
сердито пробурчал Женя и решительно
поднялся с ковра. - Пошли, Волька!
  - Пошли. Эх! Воспитываешь
человека, перевоспитываешь, а толку
ни на грош...
  И старик остался наедине с собой
и нетронутым обедом. Он сидел, под-
жав под себя ноги, прямой, надмен-
ный и торжественный, как восточный
божок. Но лишь мальчики скрылись
за пологом, отделявшим каюту от
палубы, Хоттабыч стал изо всей силы
колотить себя по голове своими су-
хонькими, но крепкими, как железо,
кулачками. Горе, горе бедному
Гассану Абдуррахману ибн Хоттабу!
Опять что-то получилось совсем
не так, как ему хотелось. А ведь
как хорошо началось путешествие на
"Любезном Омаре"! С каким искренним
восторгом хвалили ребята его убран-
ство, его паруса, игравшие на солн-
це всеми цветами радуги, его мяг-
чайшие ковры, в которых босая нога
блаженно утопала по самые щиколот-
ки, его драгоценные поручни из чер-
ного дерева и слоновой кости, его
могучие стройные мачты, отделанные
мозаикой из прекраснейших и редчай-
ших камней! Почему же вдруг пришла
им в голову такая странная причуда?
А вдруг это не причуда, не каприз,
а совсем-совсем другое? Сколь уди-
вительны эти отроки, отказывающие-
ся, несмотря на голод, от пиршества
только потому, что его слугам
не позволено отобедать с ними, как
равным с равными! Ах, как непонят-
но, обидно и голодно, очень голодно
было Хоттабычу!
  Пока чувство привязанности к
Вольке и Жене боролось в груди ста-
рика с предрассудками тысячелетней
давности, наши юные путешественники
горячо обсуждали создавшееся поло-
жение. Слуги Хоттабыча старались не
показываться им на глаза, но один
из них вдруг показался из той самой
конуры, которая, по первоначальным
предположениям Вольки, предназнача-
лась для пленных пиратов. Значит,
эта убогая конура служила на
роскошном "Любезном Омаре" кубриком
для матросов.
  - Не-ет! - возмущенно заключил
Волька. - На таком корабле мы ни
за что не останемся! Или Хоттабыч
немедленно, сию же минуту, изменит
порядки на нем, или пускай старик
возвращает нас домой, а нашей
дружбе с ним конец.
  И вдруг они услышали позади себя
голос Хоттабыча.
  - О паруса моего сердца, -
обратился к ним лукавый старик так,
словно ничего особенного не произо-
шло, - зачем вы теряете время
здесь, на палубе, когда вас ждет
изысканнейший и сытнейший обед?
Индейка еще дымится, но она ведь
может остынуть, и вкус ее тогда
неминуемо ухудшится. Поспешим же
обратно в каюту, ибо и возлюбленные
мои матросы и я, покорнейший ваш
раб, изнываем от голода и жажды.
  Ребята заглянули в только что
оставленную ими каюту и увидели
матросов, чинно восседающих
на ковре в ожидании их возвращения.
  - Ладно, - сухо промолвил Волька.
- Нам еще придется, Хоттабыч, очень
серьезно с тобой потолковать.
А пока приступим к обеду.
  Не успела закончиться трапеза,
как на море поднялось сильное вол-
нение; маленькое судно то взлетало
на гребень большой волны, то оказы-
валось в глубоком ущелье между
двумя громадными водяными стенами.
Волны, гремя и свирепо шипя, пере-
катывались через палубу и уже давно
смыли в море покрывавшие ее ковры.
Водяные потоки то и дело врывались
во внутренние покои. Стало холодно,
но жаровню с горячими угольями
так швыряло из угла в угол, что
во избежание пожара ее выбросили
за борт. Посеревшие от холода
слуги-матросы, единственную одежду
которых составляли повязки вокруг
бедер, ожесточенно хлопотали
у зловеще хлопавших парусов.
  Еще полчаса - и от "Любезного
Омара" осталось бы только печальное
воспоминание. Однако волнение
прекратилось так же неожиданно, как
и началось. Выглянуло солнце. Снова
стало тепло. Наступил полнейший
штиль. Паруса безжизненно повисли,
и корабль стал покачиваться
на затихавшей волне, нисколько
не подвигаясь вперед.
  Хоттабыч решил, что ему предста-
вился удобный случай поправить
пошатнувшиеся отношения со своими
спутниками. Радостно потирая руки,
он сказал:
  - Штиль? Да будет вам известно, о
великодушные и справедливые отроки,
что штиль для нас - сущая чепуха.
Мы прекрасно обойдемся и без ветра.
Сейчас "Любезный Омар" помчится еще
быстрее прежнего... Да будет так!
  И он щелкнул пальцами левой руки.
  Тотчас же "Любезный Омар" с беше-
ной быстротой рванулся вперед, при-
чем паруса, встретив сопротивление
воздуха, естественно, надулись в
направлении, обратном ходу корабля.
  За все существование парусного
судоходства никому не приходилось
быть свидетелем столь удивительного
зрелища. Однако ни Волька, ни Женя,
ни Хоттабыч, стоявшие в это время
на корме, не успели им насладиться,
потому что силой инерции их сброси-
ло с кормы в воду. А сразу вслед
за тем грот-мачта, не выдержав
чудовищного сопротивления воздуха,
со страшным треском рухнула на то
место, где только что стояли наши
путешественники.
  "Любезный Омар" мгновенно скрылся
из виду.
  "Сейчас бы очень пригодилась
шлюпка или, на худой конец, спаса-
тельный круг, - подумал Волька,
барахтаясь в воде и отфыркиваясь,
как лошадь. - Берегов не видать".
  Действительно, куда ни кинь взор,
всюду видно было только спокойное
и безбрежное море.
---------------------


    XXXVII. КОВЕР-ГИДРОСАМОЛЕТ
              "ВК-1"

  - Куда ты? - окликнул Волька
Женю, быстро поплывшего куда-то
в сторону. - Все равно до берега
не доплыть. Не трать силы, ложись
на спину.
  Женя послушался. Лег на спину
и Хоттабыч, бережно приподняв
в правой руке свою шляпу.
  Так началось единственное в исто-
рии мореходства совещание потерпев-
ших кораблекрушение, на котором
ораторы высказывались лежа
на спине.
  - Вот мы и потерпели кораблекру-
шение! - чуть ли не с удовлетворе-
нием произнес Волька, самочинно
взявший на себя обязанности предсе-
дателя. - Что ты там задумал? -
спросил он, увидев, что Хоттабыч
стал выдергивать свободной левой
рукой волоски из своей бороды.
  - Я хочу вернуть назад наш
корабль. К великому счастью нашему,
моя борода почти не промокла.
  - Успеешь, - сухо остановил его
Волька. - Еще вопрос, захотим ли мы
на него возвращаться. Мне, напри-
мер, не хочется. Прямо скажем: на
нем не человеческие, не советские
порядки! Даже вспомнить противно.
  - По-моему, тоже. "Любезный Омар"
отпадает, - поддержал его Женя.
- Только вот что, Хоттабыч: надо
поскорее позаботиться о спасении
матросов. А то как бы они
не погибли вместе с судном.
  Хоттабыч насупился:
  - Меньше всего пусть беспокоит
вас судьба моих недостойных слуг.
Вот уж пять минут, не менее, как
они в Аравии. Там они проживают
постоянно, там они и сейчас ждут
моих дальнейших приказаний. Но объ-
ясните мне, о мачты моего сердца,
почему бы нам не продлить наше
путешествие на "Любезном Омаре"?
  - Кажется, тебе ясно сказано, -
отвечал Волька.
--------


  - И вообще, - заметил Женя, - па-
русник - слишком неверный и медлен-
ный тип судна. Зависишь от всякой
перемены погоды... Не-е-ет, "Любез-
ный Омар" окончательно отпадает.
  - О якоря моего счастья! - жа-
лостно захныкал Хоттабыч. - Я сде-
лаю все, чтобы...
  - Бесспорно отпадает, - снова пе-
ребил его Волька, поеживаясь. Было
очень неприятно лежать в воде оде-
тым и обутым. - Остается выяснить,
что еще может нам предложить Хотта-
быч.
  - Я могу вас взять под мышки и
полететь.
  - Отпадает! - отрезал Волька. -
Слуга покорный - летать у кого-то
под мышками!
  - Не у кого-то, а у меня, - оби-
делся Хоттабыч.
  - Даже у тебя.
  - Тогда я осмелюсь предложить ва-
шему просвещенному вниманию ко-
вер-самолет. Превосходнейшее средс-
тво передвижения, о разборчивые
друзья мои!
  - Вот уж не сказал бы, что пре-
восходнейшее! Замерзнешь на нем, да
и летишь медленно и без всяких
удобств, - задумчиво промолвил
Волька и вдруг воскликнул: - Идея!
Честное пионерское, идея!
  Он тут же камнем ушел под воду,
так как в припадке восторга не при-
думал ничего лучшего, как начать
самому себе аплодировать. Он выныр-
нул, сопя и отплевываясь, снова
улегся поудобней на спину и как ни
в чем не бывало продолжал:
  - Нужно усовершенствовать ко-
вер-самолет: сделать его обтекаемой
формы, утеплить, оборудовать койка-
ми и поставить на поплавки.
  Труднее всего было объяснить
Волькино предложение Хоттабычу.
Во-первых старик не знал, что такое
"обтекаемая форма", во-вторых, по-
нятия не имел о поплавках.
  Такая, казалось бы, простая вещь
- "обтекаемая форма", а объяснять
пришлось очень долго, пока не дога-
дались сказать, что обтекаемый ко-
вер-самолет должен быть похожим на
огурец, у которого, понятно, вы-
долблена сердцевина.
  Кое-как, тоже с превеликими труд-
ностями, растолковали старику и
насчет поплавков.
  И вот наконец взмыл в воздух и
лег курсом на зюйд-зюйд-вест обте-
каемый ковер-гидросамолет "ВК-1". В
переводе с авиационно-конструкторс-
кого языка на обыкновенный, житейс-
кий, "ВК-1" означало: "Владимир
Костыльков. Первая модель".
  Похожий на огромный огурец с не-
большим хвостиком позади, какие бы-
вают у огурцов, только что сорван-
ных с грядки, этот крытый ко-
вер-гидросамолет имел три спальных
места и в каждом из бортов по два
окошка, прорезанных в толстой мох-
натой ковровой ткани.
  Летные качества Волькиной конс-
трукции оказались не в пример выше,
нежели у обычного ковра-самолета.
  Быстро промелькнули под нашими
путешественниками Черное море, Бос-
фор, Дарданеллы, Малая Азия, иссу-
шенные палящим зноем плоскогорья
Аравийского полуострова. Затем глу-
боко внизу показались желтые пески
Синайской пустыни. Узкая полоска
Суэцкого канала отделяла ее от точ-
но таких же желтых песков Аравийс-
кой пустыни, и это уже была Африка,
Египет.
  Отсюда Хоттабыч собирался начать
свои поиски Омара Юсуфа в Средизем-
ном море: с самой восточной его
точки до самой западной. Но еще не
успел ВК-1 снизиться до двухсот
метров, как Хоттабыч в великой до-
саде назвал себя старым дурнем, а
ковер-гидросамолет снова стал наби-
рать высоту и лег курсом на запад.
За время, проведенное в сосуде,
Хоттабыч позабыл, что в этих местах
впадает в Средиземное море Нил и
вода здесь вечно мутна от ила и
песка, которые эта могучая и полно-
водная река выносит далеко в море.
Какие же поиски могут быть в этой
густой желтой мути? Только глаза
засоришь.
  Хоттабыч решил отложить обследо-
вание этого неудобного района на
тот случай, если не удастся обнару-
жить Омара Юсуфа в остальной части
Средиземного моря.
  Прошло еще немного времени, и они
снизились в тихой голубой бухточке,
неподалеку от итальянского города
Героны.
---------------------


         XXXVIII. Интервью
          с юным геронцем

  - Прежде всего осторожность! И не
болтать! - скомандовал Волька, ког-
да все трое выбрались на берег, а
ковер-гидросамолет исчез по манове-
нию руки Хоттабыча. - Еще неизвест-
но, куда мы попали.
  - Определимся по самолету, - ска-
зал Женя. - Вон по тому.
  Откуда-то с запада летел большой
самолет. А надо вам сказать, что во
всей 124-й школе не было большего
знатока авиации, нежели Женя Бого-
рад. Ему ничего не стоило с первого
взгляда определить государственную
принадлежность самолета. Он знал
штук сорок опознавательных знаков.
  Самолет низко прогудел над нашими
путешественниками и скрылся за бли-
жайшим холмом.
  - Американский! - заключил Женя.
- Белая пятиконечная звезда - опоз-
навательный знак американской авиа-
ции.
  Пролетел и скрылся за тем же хол-
мом еще один самолет. И этот тоже
имел на своем фюзеляже американскую
белую звезду.
  - Одно из двух, - сказал Волька,
- мы попали или в Грецию, или в
Италию.
  - Синьоре Умберто-о-о! - донесся
издалека высокий мальчишеский го-
лос. - Синьоре Умберто-о-о! Вас хо-
зяин зовет!
  - Раз "синьоре", - сказал Волька,
- значит, мы в Италии!
  - Удивительное дело, как эти аме-
риканцы летают себе над Италией,
словно над какой-нибудь американс-
кой территорией! Просто исключи-
тельное нахальство! - задумчиво
проговорил Женя. - Будь я итальян-
цем, я бы...
  Но как удивились бы наши герои,
узнав, кто прилетел только что в
Италию на том, первом, самолете! В
то время, когда они выражали свое
недоумение и возмущение по поводу
американского хозяйничанья в этой
прекрасной стране, ни аэродроме за
холмом подкатили к приземлившемуся
самолету дюралевую высокую лестни-
цу, и по ней спустился, надменно
выпучив маленькие, свиные глазки,
мистер Гарри Ванденталлес Собствен-
ной персоной.
  Но мальчики и Хоттабыч этого еще
не знали.
  - Италия! Мы в Италии! Вот это
здорово! - не удержался и крикнул
Женя. - Утром - в Одессе, час на-
зад-над Суэцким каналом, а сейчас -
уже в Италии! Правда, здорово?
  Волька замахал на него руками,
чтобы он вел себя потише.
  - Ох и востро же нам надо ухо
держать! - сказал он. - И главное,
поменьше болтать.
  - Да кто нас здесь поймет? Мы же
по-итальянски ни бум-бум! - фыркнул
Женя.
  - Ничего не значит, что не пой-
мут. Это даже, может быть, хуже,
что не поймут.
  - Почему же, о юные мои друзья,
вас не поймут? - обиделся Хоттабыч.
- Раз я с вами, то и вас поймут, и
вы будете понимать язык здешних
мест, как понимаю его я.
  - Тем более надо держать ухо
востро! - снова подчеркнул Волька.
  Хоттабыч хотел сразу пуститься в
поиски Омара Юсуфа, но мальчики
уговорили его пойти с ними посмот-
реть город. По красивой широкой до-
роге, тянувшейся вдоль берега,
только изредка с тихим шелестом
проносились машины да, мягко ступая
копытцами, брели нагруженные осли-
ки.
  Вскоре показался большой пляж.
Кроме нескольких американских офи-
церов и солдат, на нем никого не
было.
  Наши путешественники, не останав-
ливаясь, прошли дальше и спустя не-
которое время вошли в город.
  Высокие, многоэтажные старинные
дома перемежались с не менее древ-
ними одноэтажными лачугами. Было
жарко и душно. По узким и грязным
улицам ходило множество людей, бед-
но одетых, изможденных, но веселых.
Они что-то горячо обсуждали, ожив-
ленно размахивали руками, пели пес-
ни, останавливались у раскрытых
окон и, опершись о подоконник, о
чем-то с жаром рассказывали высовы-
вавшимся из окон жильцам.
  - Очевидно, сегодня у них выход-
ной день, - сообразил Волька и об-
ратился к мальчику, сидевшему на
щербатом пороге у распахнутых две-
рей мрачного и сырого трехэтажного
дома и мастерившему из старой-прес-
тарой сигарной коробки пароход.
  - Скажи-ка, мальчик, у вас сегод-
ня выходной день?
  Юный геронец недоуменно посмотрел
на Вольку и его спутников:
  - Как ты сказал? Выходной день?
Что это такое - выходной день?
  - У вас сегодня воскресенье? -
поправился Волька.
  - Будто ты сам не знаешь, что се-
годня пятница! - насмешливо ответил
мальчик.
  - Тогда сегодня, вероятно, ка-
кой-то праздник? - продолжал свои
расспросы Волька.
  - С чего это ты решил? - удивился
мальчик. - Был бы праздник, звонили
бы в колокола.
  - Почему же, в таком случае, так
много людей бродит по улицам в ра-
бочее время?
  - Ты, наверно, нездешний, - суро-
во ответил мальчик. - Одно из двух:
или ты нездешний, или ты ненормаль-
ный.
  - Я нездешний, - быстро прогово-
рил Волька. - Я вполне нормальный,
но я нездешний. Я из... я из Неапо-
ля.
  - А разве у вас в Неаполе рабочие
не бастуют против правительства и
американских крыс? - рассердился
юный геронец. - Знаешь что, иди-ка
ты подобру-поздорову! У нас мальчи-
ки не любят, когда к ним пристают с
глупыми вопросами!.. Постой, пос-
той! А может быть, тебе нравятся
наши правители и их американские
хозяева? - крикнул он вдогонку ухо-
дившему Вольке. - Ты говори прямо!
Нравятся?..
  - Что ты! - возмутился Волька. -
Как тебе не стыдно так оскорблять
незнакомых мальчиков!
  - И я их тоже ненавижу, - сказал
Женя. - Мы, если хочешь знать,
только что удивлялись, как это вы
их терпите...
  - Кто это - мы? Геронцы?
  - Нет, итальянцы! Такой прекрас-
ный, боевой народ...
  - То есть как это - итальянцы?! А
ты кто- вавилонянин, что ли?.. Ре-
бята-а-а! - закричал он вдруг сви-
репо, обращаясь к соседским маль-
чишкам. - Ребята, сюда-а-а!
  - Пусть мы поскорее исчезнем,
Хоттабыч! - быстро прошептал Воль-
ка. -Скорее же!..
  Они исчезли, к величайшему изум-
лению юного геронца, который из-за
этого непредвиденного и никак не
объяснимого обстоятельства оказался
в чрезвычайно неудобном положении
перед друзьями...
  - Я говорил тебе: держи язык за
зубами! - с досадой выговаривал
Волька Жене, который чувствовал се-
бя виноватым и не знал, куда де-
ваться от стыда. - Черт знает, что
может наделать человек, который
брякает первое, что ему подвернется
на язык!.. Вот теперь из-за тебя
так и не осмотрели город.
  - Я льщу себя надеждой, о рассу-
дительнейший из учащихся 124-й шко-
лы это был увесистый камень в Женин
огород), что мы еще будем иметь
возможность осмотреть все его ули-
цы, площади и дома, - успокоительно
заметил Хоттабыч. - А если тебя
смущает возможность встретиться с
тем строптивым мальчиком, который
вас так напугал, то тебе стоит
только сказать слово, и я его пере-
несу куда-нибудь подальше от здеш-
них мест.
  - Только попробуй! - вспыхнул
Волька. - Это совершенно замеча-
тельный мальчик! Я бы на его месте
поступил точно так же.
  - И я тоже, - сказал Женя, вино-
вато глядя в сторону. - Давай,
Волька, мириться, а? Я виноват, но
больше не буду. Ладно?
  - Ладно - великодушно ответил
Волька и пожал робко протянутую ру-
ку Жени Богорада. - Мир так мир!..
  - Пойдемте же на берег моря, -
нетерпеливо предложил Хоттабыч, -
дабы я смог без промедления присту-
пить к поискам моего несчастного
брата.
  Этот разговор происходил на шос-
се, по которому они еще несколько
минут назад, полные туристских пла-
нов, шагали в Герону. Теперь они
пошли в обратном направлении, выис-
кивая укромное местечко подальше от
дороги и строений.
---------------------


 XXXIX. Потерянный и возвращенный
             Хоттабыч

  - Пожелайте мне скорой удачи! -
воскликнул Хоттабыч, превратился в
рыбу и нырнул в воду.
  Вода была прозрачная, совсем не
то, что у дельты Нила, и было хоро-
шо видно, как, быстро работая плав-
никами, старик устремился в откры-
тое море.
  В ожидании его возвращения наши
друзья раз десять выкупались, вдо-
воль нанырялись, до одурения нажа-
рились на солнце и наконец, сильно
проголодавшись, начали беспокоить-
ся. Хоттабыч подозрительно долго не
возвращался, хотя обещал больше ча-
са не задерживаться. Уже давно село
солнце, озарив горизонт и тихое мо-
ре красками поразительной красоты,
уже вдали мерцали тысячи городских
огней, а старика все еще не было.
  - Неужели пропал? - хмуро промол-
вил Женя.
  - Не может он пропасть, - отоз-
вался Волька. - Такие старики,
брат, не пропадают.
  - Его могла проглотить акула.
  - В этих местах акулы не водятся,
- возразил Волька, хотя твердо он в
своих словах убежден не был.
  - А мне что-то есть захотелось, -
чистосердечно признался Женя после
короткого молчания.
  В это время неподалеку с тихим
плеском причалила лодка. Из нее вы-
лезли трое рыбаков. Один из них
принялся раскладывать из сухих
сучьев костер, а остальные стали
отбирать рыбешку помельче, чистить
ее и кидать в котелок с водой.
  - Пойдем попросим у них что-ни-
будь поесть, - предложил Женя. -
Свои ведь люди - трудящиеся. Они не
откажут.
  Волька согласился.
  - Добрый вечер, синьоры! - вежли-
во поклонился Женя, обращаясь к ры-
бакам.
  - Подумать только, как много раз-
велось в нашей бедной Италии без-
домных детей! - произнес простужен-
ным голосом один из рыбаков, седой
и тощий. - Джованни, дай-ка им че-
го-нибудь покушать.
  - Хлеба в обрез, но луковиц хва-
тит, а соли имеется даже больше чем
надо! - весело откликнулся курчавый
коренастый парень лет девятнадцати,
чистивший рыбу для ужина. - Приса-
живайтесь, ребята, скоро будет го-
това вкуснейшая из похлебок, ког-
да-либо сваренных в Героне и ее ок-
рестностях.
  То ли веселый Джованни действи-
тельно был поваром-самородком, то
ли очень уж ребята проголодались,
но им показалось, что они сроду не
пробовали более вкусного блюда. Они
ели с таким аппетитом, то и дело
причмокивая от удовольствия языком,
что рыбаки, наблюдая за ними, толь-
ко посмеивались.
  - Если хотите еще, - сказал, по-
тягиваясь, Джованни, - варите сами
- наука нехитрая. А мы пока приля-
жем отдохнуть. Только крупную рыбу
не берите. Крупная пойдет утром на
продажу, чтобы нам было чем упла-
тить налоги синьору министру финан-
сов. Вы, наверно, слыхали про этого
синьора: он все время заботится,
чтобы у нас в кошельке не заваля-
лись лишние денежки, а то у синьора
военного министра не будет на что
покупать американское оружие...
  Женя тотчас же начал хлопотать у
костра, а Волька, засучив штаны,
пробрался по воде к лодке, завален-
ной уснувшей рыбой.
  Набрав сколько надо, он хотел уже
возвращаться на берег, когда взор
его случайно упал на сложенные воз-
ле мачты рыболовные сети. Одинокая
рыба билась в них, то замирая, то с
новой силой возобновляя свои бесп-
лодные попытки освободиться.
  "Пригодится для ухи", - подумал
Волька и извлек ее из ячейки сетей.
Но в его руках она забилась с такой
силой, что Вольке вдруг стало ее
очень жалко, и он бросил рыбку за
борт.
  Рыбка еле слышно шлепнулась о
темную воду бухты и превратилась в
сияющего Хоттабыча.
  - Да будет благословен день твое-
го рождения, о добросердечный сын
Алеши! - растроганно провозгласил
он, стоя по пояс в воде. - Ты снова
спас мне жизнь. Еще несколько мгно-
вений - и я задохнулся бы в сетях,
в которые столь беспечно попал в
поисках моего несчастного брата.
  - Хоттабыч, дорогой, ну какой же
ты молодец, что ты живой! - сказал
счастливый Волька. - Мы тут так за
тебя волновались!
  - А меня терзала мысль, что ты, о
двукратный мой спаситель, и наш
юный друг остались без меня голод-
ные и одинокие в чужой стране.
  - Мы совсем не голодные, нас тут
рыбаки здорово накормили.
  - Да будут благословенны эти доб-
рые люди! - с жаром произнес Хотта-
быч. - Они богаты?
  - По-моему, очень бедные.
  - Пойдем же скорее, и я их дос-
тойно отблагодарю.
  - Я думаю, что так делать не го-
дится, - сказал, немножко подумав,
Волька. - Поставь себя на их место:
вдруг ночью из воды вылезает ка-
кой-то мокрый старик... Нет, так не
годится.
  - Ты прав, как всегда, - согла-
сился Хоттабыч. - Возвращайся же на
берег, а я не замедлю прийти к вам.
  Спустя короткое время вздремнув-
ших было рыбаков разбудил приближа-
ющийся конский топот. Вскоре у до-
горавшего костра остановился нео-
бычный всадник.
  Это был старик в дешевом паруси-
новом костюме и жесткой соломенной
шляпе канотье. Его величественная
борода развевалась по ветру, откры-
вая для всеобщего обозрения вышитую
украинскую сорочку. Ноги его в вы-
чурных, расшитых золотом и серебром
розовых туфлях с причудливо загну-
тыми кверху носками упирались в зо-
лотые стремена, усыпанные алмазами
и изумрудами. Седло, на котором он
восседал, было столь великолепно,
что само по себе составляло целое
состояние. Под седлом играла лошадь
неописуемой красоты. В обеих руках
старик держал по большому кожаному
чемодану.
  - Могу ли я увидеть благородных
рыбаков, столь великодушно приютив-
ших и накормивших двоих голодных и
одиноких отроков? - обратился он к
Джованни, шедшему ему навстречу.
  Не дожидаясь ответа, Хоттабыч
слез с лошади и с облегчением пос-
тавил чемоданы на песок.
  - А в чем дело? - отозвался осто-
рожный Джованни. - Вы их разве зна-
ете?
  - Мне ли не знать моих юных дру-
зей! - воскликнул Хоттабыч, по оче-
реди обнимая подбежавших к нему
Вольку и Женю.
  Потом он обратился к растерянно
взиравшим на него рыбакам:
  - Поверьте, о достойнейшие из ры-
баков, я не знаю, как отблагодарить
вас за ваше драгоценное гостеприим-
ство и добросердечие!
  - А за что нас благодарить? -
удивился седой рыбак. - За ушицу,
что ли? Она нам недорого стала, по-
верьте мне, синьор.
  - Я слышу слова поистине беско-
рыстного мужа, и тем глубже чувство
моей благодарности. Позвольте же
мне отплатить вам хотя бы этими
скромными дарами, - сказал Хотта-
быч, протянув оторопевшему Джованни
оба чемодана.
  - Тут, видимо, какая-то ошибка,
уважаемый синьор, - промолвил Джо-
ванни, обменявшись недоуменным
взглядом со своими товарищами. - За
эти два чемодана можно купить по
крайней мере тысячу таких похлебок,
какой мы накормили мальчиков. Вы не
думайте, что она была какая-то осо-
бенная. Мы люди бедные...
  - Это ты ошибаешься, о бескорыст-
нейший из великодушных! В этих пре-
восходных ящиках, именуемых высоко-
ученым словом "че-мо-дан", заключе-
ны богатства, в тысячи раз превыша-
ющие стоимость вашей похлебки, и
все же они, на мой взгляд, не оку-
пят ее, ибо нет на свете более до-
рогого, чем бескорыстное гостепри-
имство.
  Он раскрыл чемоданы, и все увиде-
ли, что они доверху заполнены вели-
колепной, отливающей серебряной и
золотой чешуей живой рыбой.
  Еще рыбаки не успели как следует
разобраться, какой смысл дарить ры-
бакам рыбу, как Хоттабыч деловито
высыпал на траву трепещущее содер-
жимое чемоданов. И вот тут-то рыба-
ки и ахнули от восторга и удивле-
ния: неизвестно каким путем оба че-
модана оказались по-прежнему полны.
Хоттабыч снова опорожнил их, и они
снова наполнились прекрасными дара-
ми Средиземного моря. И так было и
в третий, и в четвертый, и в пятый
раз.
  - А теперь, - сказал Хоттабыч,
наслаждаясь произведенным впечатле-
нием, - если хотите, можете сами
проверить чудесные свойства этих
че-мо-да-нов. Вам уже больше не на-
до будет дрогнуть в непогоду и в
предрассветный туман на борту ваше-
го утлого челна. Вам не надо будет
больше молить аллаха об удаче. Вам
не нужно будет таскаться по рынку с
тяжелыми корзинами, наполненными
рыбой. Достаточно будет захватить с
собой один такой че-мо-дан, и вы
выложите из него покупателю ровно
столько рыбы, сколько ему потребу-
ется... Только, прошу вас, не воз-
ражайте, - сказал Хоттабыч, видя,
что рыбаки собираются что-то ска-
зать. - Уверяю вас, тут нет никако-
го недоразумения. Да будет безмя-
тежна ваша жизнь, о благороднейшие
из рыбарей! Прощайте!.. Друзья мои,
за мной!
  Ребята при помощи Джованни взгро-
моздились на лошадь и уселись за
спиной Хоттабыча.
  - Прощайте, синьор! Прощайте, ре-
бятишки! - растерянно промолвили
рыбаки, глядя вслед быстро удаляв-
шимся удивительным незнакомцам.
  - Если бы даже это были обыкно-
венные, не волшебные чемоданы, -
задумчиво промолвил Джованни, - и
то за них можно было бы получить
немало лир...
  - Теперь мы, кажется, сможем поп-
равить свои дела, - сказал Пьетро,
старший из рыбаков, седой человек
лет под шестьдесят, с морщинистым
коричневым лицом и сухими, жилисты-
ми руками. - Уплатим синьору ми-
нистру финансов пусть он двадцать
пять раз в день давится рыбьими
костями!) все наши недоимки, подле-
чим мой проклятый ревматизм, а те-
бе, Джованни, справим костюм, шля-
пу, ботинки, пальто. Как-никак, ты
молодой человек, жених, и тебе нуж-
но быть прилично одетым... Вообще
все приоденемся немножко... Пра-
вильно я говорю, ребята?
  - "Приоденемся"! - сердито перед-
разнил его Джованни. - Вокруг нас
столько нищеты и горя! Надо будет
прежде всего помочь вдове Джакомо,
того, который в прошлом году уто-
нул. После него остались трое детей
и старуха мать.
  - Ты прав, Джованни, - согласился
Пьетро. - Нужно будет помочь вдове
Джакомо. Это был добрый и верный
товарищ.
  Тогда вмешался второй рыбак. Ему
было лет тридцать. Звали его Хрис-
тофоро.
  - А Луиджи? Луиджи тоже надо было
бы подбросить деньжонок. Бедняга
умирает от чахотки.
  - Правильно, - сказал Джованни. -
И еще Сибилле Капелли. Ее сына вто-
рой год держат в тюрьме за то, что
он организовал забастовку.
  - И старику Гульемо Гаджеро. Его
сына убили карабинеры во время де-
монстрации. Он не хотел отдавать им
знамя, и они его застрелили на мес-
те. Вы его должны помнить: веселый
такой, механик с электрической
станции, - добавил Пьетро.
  - Подумать только, скольким людям
мы сможем теперь помочь! - восхи-
щенно промолвил Джованни.
  И три добрых рыбака до поздней
ночи обсуждали, кому еще нужно по-
мочь теперь, когда у них оказались
такие замечательные чемоданы.
  Это были честные и великодушные
люди труда, и никто из них и в мыс-
лях не имел воспользоваться подар-
ком Хоттабыча для того, чтобы раз-
богатеть, стать крупным торговцем
рыбой, капиталистом. Мне приятно
сообщить это читателям, чтобы они
вместе со мной порадовались, что
подарок старика попал в хорошие ру-
ки.
  Я уверен, что ни один из моих чи-
тателей, окажись он на месте этих
трех рыбаков, не поступил бы иначе.
---------------------


        XL. Роковой чемодан

  В это очаровательное летнее утро
в Героне в такой ранний час просну-
лись по крайней мере пять человек,
которых никак не беспокоила забота
о хлебе насущном.
  Один из них был Хоттабыч. Он бод-
ро вскочил с постели и разбудил
своих юных друзей вот вам еще два
человека), спавших на просторных
деревянных кроватях. Сам он, по
обычаю своему, переночевал на полу
у порога, хотя номеров и свободных
коек в гостинице было сколько угод-
но.
  - Друзья мои, - обратился он к
сладко позевывавшим мальчикам, -
простите меня, что я нарушил ваш
крепкий отроческий сон, но я вто-
рично отправляюсь в море на розыски
моего любимого и несчастного брата
Омара Юсуфа. Не беспокойтесь за ме-
ня. Я буду осторожен и, уверяю вас,
ни в какие сети больше не попадусь.
Через два-три часа я вернусь. За
этот срок я вполне успею обследо-
вать все это море, которое вы назы-
ваете Средиземным. Спите, друзья
мои, я разбужу вас, когда ноги мои
снова ступят на тощие ковры этой
комнаты.
  - Не-ет! - сказал Волька. - Мы не
согласны прохлаждаться в такой
серьезный момент. Мы будем ждать
тебя на берегу. Правильно я говорю,
Женя?
  - Угум, - подтвердил Женя, потя-
гиваясь. - В крайнем случае, мы
вздремнем на берегу моря. На песоч-
ке...
  На том наши путешественники и по-
решили. Быстро одевшись, умывшись и
позавтракав, они отправились в зна-
комую бухточку, которую незадолго
до этого покинули гостеприимные ры-
баки.
  Четвертым человеком, проснувшимся
в такую рань, был мистер Гарри Ван-
денталлес. Ему не терпелось присту-
пить к покупкам. С каким бы офици-
альным заданием он ни приезжал в ту
или иную страну, в тот или иной го-
род, он первым делом думал: "А
нельзя ли тут по случаю купить
что-нибудь подходящее, что можно
будет выгодно перепродать у себя в
Америке?" Как человек исключитель-
ной жадности, он собрался до того
часа, когда открываются магазины,
пройтись на всякий случай ра-
зок-другой и по местному рынку.
  Но мистер Ванденталлес отлично
знал, что честные итальянцы не осо-
бенно жалуют американских военных и
дипломатов, и поэтому захватил с
собой на рынок своего телохраните-
ля. Этот рыжий детина с рябым и в
высшей степени неприятным лицом был
"проверенным" человеком - он служил
в тайной полиции еще во времена
Муссолини, и начальник местной по-
лиции сказал вчера Ванденталлесу,
что на Чезаре Санторетти мистер
Ванденталлес может положиться, как
на собственного брата. Это было не
совсем удачно сказано, потому что
братья Ванденталлесы, как истинные
бизнесмены, готовы были за лишний
доллар утопить друг друга в ложке
воды. Но у начальника полиции, оче-
видно, не было братьев. Чезаре Сан-
торетти и был пятым человеком из
тех пяти, о которых мы говорили в
начале этой главы.
  Не успел еще Ванденталлес сделать
по рынку и десяти шагов, как убе-
дился, что не зря поднялся в такую
рань. Прямо на него шел молодой
курчавый парень, весьма бедно оде-
тый, и держал в руке роскошный ко-
жаный чемодан. Уж можете поверить,
мистер Гарри Ванденталлес знал толк
в чемоданах! Это был в высшей сте-
пени красивый и оригинальный чемо-
дан. Просто незаурядное произведе-
ние кустарного искусства: кожа изу-
мительной выделки, с тончайшим
цветным тиснением. Великолепная
ручка была прикреплена гвоздиками
со шляпками, которые нельзя было
отличить от золотых, потому что они
на самом деле были золотыми. Уголь-
ники радовали глаз превосходной
гравировкой - на них были выграви-
рованы рыбки, птицы и какие-то
арабские письмена.
  Не надо только думать, что Джо-
ванни этот курчавый парень и был,
как вы уже догадались, именно он)
отправился на рынок, не предприняв
необходимых мер предосторожности.
Чемодан был в чехле из какой-то
старой дерюги. Но такому человеку,
как Гарри Ванденталлес, достаточно
приметить один уголок чего-нибудь,
чтобы сразу раскусить, нельзя ли
это "что-нибудь" выгодно купить и
еще выгодней продать.
  - Спроси его, - быстро приказал
он своему телохранителю, - спроси,
сколько он хочет за его чемодан.
  - Эй ты, пентюх! - окликнул Чеза-
ре молодого рыбака. - Мой америка-
нец спрашивает, сколько ты хочешь
за свой драный ящик.
  - Сам ты пентюх, - ответил Джо-
ванни. - А чемодан я не продаю. Он
мне самому нужен.
  - Уж не собираешься ли ты ехать с
ним в Ниццу? - насмешливо осведо-
мился Чезаре. - Там по таким, как
ты, соскучились все князья и графы
Европы.
  - Скажи им, чтобы не скучали. Как
только представится первая возмож-
ность, я обязательно съезжу в Ниц-
цу, - пробурчал в ответ Джованни и
прибавил шагу. - Будет время - мы
все туда приедем, и им придется
немножко потесниться.
  - Эге, да ты, кажется, красный!

- Я? Синий в горошинку и зеленый в крапинку... А ну, не трогай чемодан! - крикнул
Джованни, ударяя по руке Чезаре Санторетти. - Не трогай, слышишь!..
  - Ах, ты драться?! - прошипел
Санторетти, потирая ушибленную ру-
ку. -Говори скорее, сколько ты хо-
чешь за свой облезлый сундук, или
тебе не поздоровится... Ты знаешь,
кто этот американец? Чей это гость?
Это гость двоюродного брата дяди
самого синьора сенатора! Вот чей!
  - Вот пусть они ему и продают
свои чемоданы.
  - Значит, вот какой разговор! -
вскричал Чезаре Санторетти. - Кара-
бинер!
  Подбежали два карабинера, опасли-
во озираясь на собравшуюся толпу. В
толпе уже раздавались негодующие
возгласы. Многие знали Джованни как
доброго и честного малого; еще
больше знали Чезаре как старого
муссолиниевского шпика, и никому не
внушал добрых чувств этот красноро-
жий американец, из-за которого сей-
час весь сыр-бор и загорелся.
  - Возьмите его в полицию! - при-
казал Чезаре. - Этот прохвост украл
чемодан синьора американца!
  Он выхватил чемодан из рук побе-
левшего от возмущения Джованни и
сорвал с него убогий самодельный
чехол.
  - Пусть он скажет, откуда у него
такой роскошный чемодан! - крикнул
Чезаре, обращаясь к сгрудившемуся
вокруг люду.
  - Мне его подарили, синьоры!..
Честное слово, подарили! - сказал
Джованни и увидел, что никто ему не
поверил. - Клянусь честью!..
  Было очень обидно, но, кажется,
этот проклятый шпик на этот раз го-
ворил правду. Да-а-а! Значит, сов-
сем плохие времена наступили, если
бедняга Джованни - честнейший па-
рень - пошел на воровство.
  Толпа медленно разошлась, а кара-
бинеры повели Джованни в управление
полиции.
  В нескольких шагах позади шли
мистер Ванденталлес и его преданный
телохранитель. В руке своей Чезаре
нес злосчастный чемодан...
  - Откуда у тебя этот чемодан? -
спросил инспектор полиции молодого
рыбака.
  Он раскрыл чемодан, чтобы посмот-
реть, как он выглядит внутри.
  Джованни обомлел: вот сейчас на
паркет вывалится полсотни килограм-
мов рыбы! А потом еще и еще!.. Про-
пал тогда ни за что ни про что чу-
десный подарок вчерашнего старика!
  Но, сверх всякого ожидания, чемо-
дан оказался пуст. Читатели уже,
вероятно, догадались, что рыба в
нем появлялась лишь тогда, когда
его раскрывали Джованни, Пьетро или
Христофоре. Для остальных он был
обыкновенным чемоданом - правда,
совершенно исключительной работы.
  - Мне его подарили, - сказал Джо-
ванни, облегченно вздохнув.
  - Ах, подарили? - издевательски
подхватил инспектор. - Так-таки
прямо и подарили?
  - Ну да, - простодушно подтвердил
Джованни.
  - Когда подарили?
  - Вчера вечером.
  - Кто?
  - Один старик подарил.
  - Ах, старик? Как его зовут, тво-
его щедрого старика?
  - Не знаю.
  - И где он проживает, ты тоже не
знаешь?
  - Нет, не знаю.
  - И чем он занимается, тоже тебе
неизвестно?
  - Нет, неизвестно.
  - И давно ты с ним знаком, с этим
загадочным стариком?
  - Мы с ним познакомились вчера
вечером, синьор инспектор.
  - И он тебе сразу подарил этот
драгоценный чемодан, это чудо чело-
веческих рук?
  - Сразу, синьор инспектор. Только
он мне не один подарил, а...
  Тут Джованни смекнул, что сболт-
нул лишнее, и замолчал. И сколько
инспектор ни бился, он не смог
больше заставить Джованни говорить.
  - Мне все ясно, - сказал тогда
инспектор, вытирая пот со своего
полного лица оно было у него нездо-
рового, желтого цвета; густые седые
брови торчали на нем как усы). -
Никто тебе чемодана не дарил. Ты
его просто украл у нашего уважаемо-
го гостя.
  И он почтительно кивнул головой в
сторону мистера Ванденталлеса, ко-
торый сидел на бархатном диване,
шумно отдуваясь, и опрокидывал в
себя стакан за стаканом воду из
большого графина.
  - Как вы смеете называть меня во-
ром! - полез на инспектора с кула-
ками Джованни. - Я никогда в жизни
и пальцем не тронул чужого добра!
  - Ах, ты, оказывается, не только
вор, но и хулиган! - с удовольстви-
ем отметил инспектор.
  Он распорядился, чтобы Джованни
отвели пока в тюрьму, и сел писать
протокол.
---------------------


            XLI. Сосуд
      с Геркулесовых столбов

(Геркулесовы столбы - древнее название Гибралтарского пролива. - Ред.)

  На этот раз Хоттабыч оказался
точным. Он обещал вернуться через
два-три часа, и действительно - без
четверти девять его сияющая физио-
номия вынырнула из воды.
  Старик был счастлив. Он быстро
выбежал на берег и, размахивая вы-
соко над головой каким-то очень
большим, в полчеловеческого роста,
металлическим сосудом, обросшим во-
дорослями, орал:
  - Я нашел его, о друзья мои! Я
нашел сосуд, в котором столько ве-
ков томится мой несчастный брат
Омар Юсуф ибн Хоттаб, да не померк-
нет никогда солнце над его головой!
Я обшарил все море и уже начал от-
чаиваться, когда у Геркулесовых
столбов заметил в зеленоватой безд-
не этот волшебный сосуд.
  - Чего же ты медлишь? Открывай
поскорее! - азартно крикнул Женя,
первым подбежавший к изнемогавшему
от счастья Хоттабычу.
  - Я не смею открывать его, ибо он
запечатан Сулеймановой печатью.
Пусть Волька ибн Алеша, освободив-
ший меня, выпустит из заточения и
моего многострадального братика.
Вот он, сосуд, в мечтах о котором я
провел столько бессонных ночей! -
продолжал Хоттабыч, потрясая своей
находкой. - Возьми его, о Волька, и
открывай на радость мне и брату мо-
ему Омару!
  Прильнув ухом к стенке сосуда, он
радостно захохотал:
  - Ого-го, друзья мои! Омар подает
мне знаки изнутри.
  Женя не без зависти смотрел, как
старик передал сосуд явно польщен-
ному Вольке, вернее - положил его
перед ним на песок, потому что со-
суд оказался очень тяжелым.
  - Что же ты, Хоттабыч, говорил,
что Омара заточили в медном сосуде,
когда сосуд, оказывается, железный?
Да ладно уж... Где тут печать? Ах,
вот она где! - сказал Волька, ос-
матривая сосуд со всех сторон.
Вдруг он побледнел и изо всех сил
крикнул:
  - Ложись!.. Женька, ложись!..
Хоттабыч, сию же минуту кидай сосуд
обратно в море и тоже ложись!..
  - Ты с ума сошел! - возмутился
Хоттабыч. - Столько лет мечтать о
встрече с Омаром и найти его только
для того, чтобы снова предать морс-
ким волнам!
  - Швырни его подальше!.. Нету там
твоего Омара!.. Швыряй скорей, или
мы все погибнем! - молил между тем
Волька, и, так как старик все еще
колебался, он отчаянно завопил: - Я
приказываю тебе! Слышишь?!
  Недоуменно пожав плечами, Хотта-
быч поднял тяжелый сосуд, размах-
нулся и забросил его метров за
двести от берега.
  Не успел он после этого обернуть-
ся к стоявшему рядом с ним Вольке,
как на месте падения сосуда раздал-
ся страшный грохот, большой водяной
столб поднялся над спокойной гладью
бухты и с шумом рассыпался. Тысячи
оглушенных и убитых рыбешек всплыли
животами кверху на поверхность во-
ды.
  Откуда-то уже бежали к берегу лю-
ди, привлеченные взрывом.
  - Скорее удирать отсюда! - ско-
мандовал Волька. Наши друзья пос-
пешно выбрались на дорогу и зашага-
ли к городу.
  Позади всех шел, то и дело огля-
дываясь назад, расстроенный Хотта-
быч. Он все еще сомневался, не зря
ли он послушался Волькиного прика-
за...
  - Что ты там такое прочитал на
этой штуке? - спросил Женя, догоняя
далеко ушедшего вперед Вольку.
  - "Made in USA".
  - Значит, эта штука была амери-
канская бомба?
  - Мина, а не бомба, - поправил
его Волька. - Это понимать надо!
Подводная мина.
  Хоттабыч печально вздохнул.
---------------------


          XLII. "Вот он,
       этот старый синьор!"

  - Будем считать, что все в поряд-
ке, - подвел итоги Волька. - С од-
ной стороны, Омара не нашли. Это,
конечно, жалко. Зато, с другой сто-
роны, чуть не погибли, но спаслись.
Это уже хорошо.
  - Теперь в самый раз пойти по-
завтракать, - сказал запыхавшийся
от быстрой ходьбы Женя.
  Женино предложение было признано
в высшей степени разумным.
  Проходя мимо мрачного здания по-
лиции, они увидели, как оттуда вы-
шел под конвоем двух карабинеров их
вчерашний знакомец, веселый рыбак
Джованни.
  Джованни тоже узнал их и крикнул,
указывая на Хоттабыча:
  - Вот он, этот старый синьор, ко-
торый подарил мне чемодан! Он кому
угодно подтвердит, что я не вор, а
честный рыбак!
  - В чем дело, о Джованни? - осве-
домился Хоттабыч, когда рыбак, ко-
торого крепко держали за руки поли-
цейские, поравнялся с нашими друзь-
ями.
  - О синьор, - чуть не плача, от-
вечал бедный рыбак, - мне не верят,
что вы подарили нам чемодан! И вот
у меня отобрали чемодан и сказали,
что я вор. Сейчас меня ведут в
тюрьму. Помогите, синьор, объясните
синьору инспектору, что я ничего не
украл!
  - Кто смел обвинить этого благо-
родного рыбака в воровстве? Кто
этот негодяй, который посмел заб-
рать у него вещь, подаренную мною,
Гассаном Абдуррахманом ибн Хотта-
бом!.. Идем к этому недостойному
человеку, и я ему все скажу прямо в
его подслеповатые глаза!..
  И вот инспектор, не успевший еще
составить протокол допроса, удив-
ленно поднял голову, услышав, что
кто-то вошел в его кабинет. Он не
любил, когда ему мешали. Он даже
мистера Ванденталлеса, которого
бесконечно и преданно уважал, поп-
росил пройти на время, пока он по-
кончит с протоколом, в соседнюю
комнату, где в его распоряжении бы-
ли предоставлены мягкое кресло и
чашка кофе.
  - Это еще что такое?! - проскри-
пел он, увидев, что арестованный
рыбак в сопровождении конвоиров
снова очутился перед его столом. -
Вы должны были уже к этому времени
доставить арестованного в тюрьму!
  - Синьор инспектор! Вот он, этот
старик, который подарил мне вчера
чемодан! - победоносно воскликнул
Джованни, указывая на вошедшего
вслед за ним Хоттабыча. - Он вам
подтвердит мои слова.
  - Интересно, очень интересно! -
протянул инспектор, окинул Хоттабы-
ча испытующим взглядом, и коварная
улыбка зазмеилась на его желтом,
тщательно выбритом лице. - Значит,
этот... как его... Джованни Сапеньо
не врет? Вы действительно подарили
ему этот чемодан? Судя по вашему
скромному одеянию, вы не так бога-
ты, чтобы швыряться такими дорогими
вещами.
  - Мудрость учит, что тот, кто су-
дит о людях по одежде, часто ошиба-
ется! Да, это я подарил вчера этому
благородному рыбаку чемодан, кото-
рый ты у него без всяких оснований
отобрал, и еще один, который тебе
не удалось и никогда не удастся
отобрать. И я подарил бы ему де-
сять, двадцать, сто, десять тысяч
таких и даже во много раз более до-
рогих чемоданов, если бы он только
согласился принять их от меня! -
горделиво заявил Хоттабыч, не заме-
чая предостерегающих знаков, кото-
рые делал ему Джованни.
  Но было уже поздно. Инспектор ра-
достно потирал руки.
  - Прошу прощения, дорогой синьор,
- произнес он, не сводя глаз со
своего престарелого собеседника, -
прошу прощения, но, при всем моем
уважении к вам, я не могу поверить
вашим словам.
  - Не хочешь ли ты сказать, о лу-
кавый инспектор, что я лгун? - по-
багровел Хоттабыч.
  - Посудите сами, синьор: вы более
чем скромно одеты и заявляете, что
вы так просто, за здорово живешь,
подарили почти незнакомому рыбаку
чемодан, который стоит по крайней
мере тысячу долларов, если перевес-
ти на более или менее твердую валю-
ту.
  - Два чемодана! И не за здорово
живешь, а за то, что он накормил
моих юных друзей! - сварливо попра-
вил его Хоттабыч.
  - Две тысячи долларов за один
обед!
  - За ужин! - снова поправил его
Хоттабыч.
  - В данном случае это безразлич-
но. Две тысячи долларов за ужин! Не
кажется ли это вам несколько доро-
гой платой? - хихикнул инспектор.
  - Нет, не кажется! - запальчиво
отвечал Хоттабыч. - За хорошее де-
ло, за бескорыстную услугу я всегда
плачу щедро.
  Инспектор понял последние слова,
как намек на возможную взятку, и у
него от жадности заблестели глаза.
  - У вас много таких чемоданов?
  - У меня их нет ни одного, но я
могу их дарить сколько угодно.
  - Может быть, у вас и денег име-
ется сколько угодно? - коварно ос-
ведомился инспектор. Хоттабыч през-
рительно улыбнулся.
  - Может быть, у вас и драгоцен-
ности имеются, золото?
  - У меня нет ни зернышка, но дос-
тать его я могу сколько мне забла-
горассудится.
  - У вас собственные золотые при-
иски? Где они находятся? В Южной
Африке?.. В Калифорнии?..
  - У меня в карманах. Стоит мне
только захотеть - и я заполню золо-
том весь этот дом, в котором мы
сейчас находимся, и еще тысячу та-
ких домов, - отвечал Хоттабыч, по-
щипывая бороду.
  - Не могу поверить, - сказал инс-
пектор.
  - А это что? - спросил Хоттабыч и
принялся извлекать из карманов сво-
их парусиновых брюк целые пригоршни
золотых монет.
  Уже на столе ошеломленного инс-
пектора высилась солидная горка зо-
лота, когда старик заметил наконец
знаки, которые подавал ему Джован-
ни.
  Тогда он перестал выкладывать зо-
лото и простодушно обратился к инс-
пектору:
  - Теперь ты, надеюсь, убедился,
что этот благородный рыбак не лгун
и, тем более, не вор? Отпусти же
его немедленно, дабы он мог насла-
диться свободой и покоем.
  - Увы, синьор, теперь я убедился,
что Джованни Сапеньо - не вор, -
промолвил инспектор с лицемерной
грустью, - и именно поэтому я не
могу его отпустить.
  - Что такое?! - грозно спросил
Хоттабыч.
  - Прошу прощения, но один синьор,
имени которого я не имею права ог-
лашать, но порядочность которого
вне всяких подозрений, предъявил
свои права на чемодан, который - я
охотно верю! - вы вчера подарили
этому... э-э-э... Джованни Сапеньо.
Значит, предстоит суд, а до су-
да-следствие. Чемодан мы вынуждены
оставить в качестве вещественного
доказательства, а синьора Джованни
в качестве э-э-э... свидетеля, а
может быть, и обвиняемого. Все ска-
жет следствие, синьор...
  - И сколько оно будет продолжать-
ся, это следствие?
  - Мы будем вести его самым уско-
ренным порядком, синьор. Значит,
года через два - два с половиной, я
полагаю, оно уже будет закончено. А
там еще полгодика - и суд.
  - Ты что же, хочешь три года мо-
рить этого славного рыбака в тюрь-
ме, а потом еще будешь решать, ви-
новен он или нет?!
  - Закон есть закон! У нас сейчас
так много дел в производстве, что
раньше просто боюсь обещать...
Впрочем... - Тут инспектор на мину-
ту замялся, кивком головы приказал
конвойным удалиться из кабинета и
продолжал тихим, но твердым голо-
сом: - Впрочем, есть и другой, бо-
лее приятный выход из создавшегося
крайне неприятного положения...
  - Какой? - спросили в один голос
и Хоттабыч и рыбак.
  - Пожертвование, мои уважаемые
синьоры. Если хотите, назовите это
безвозвратной дачей взаймы. Семья
моя столь велика, а жалованье столь
незначительно...
  - Ни слова больше, о низкий лихо-
имец! Мне противно слышать такие
речи! Сейчас я пойду и сообщу об
этом твоему главному начальнику! -
вскричал Хоттабыч с непередаваемым
презрением.
  - Вы этого не сделаете по двум
причинам, уважаемый синьор, - воз-
разил ему инспектор, ничуть не по-
вышая голоса. - Во-первых, вам в
таком случае придется дать взятку и
ему, а во-вторых - и это самое
главное, - вы не выйдете из моего
кабинета иначе как под конвоем.
  - Почему?
  - Потому что я обязан арестовать
и вас.
  - Меня?! Арестовать?! За что? Не
ослышался ли я?
  - За сокрытие от надлежащих орга-
нов новых, неразведанных залежей и
россыпей драгоценных камней и бла-
городных металлов, а также за прес-
тупное уклонение от уплаты положен-
ных, установленных законом налогов.
  - С какой стати я должен сдавать
золото в казначейство чужой страны?
  - Должен ли я вас понять, синьор,
что вы не итальянец?
  - Должен, и ты не ошибешься.
  - Вы иностранец?
  - Конечно.
  - И вы не американец?
  - Ты не ошибся.
  - Давно ли вы прибыли в Италию?
  - Вчера под вечер.
  - А где ваш заграничный паспорт,
дорогой синьор?
  - Что ты подразумеваешь под неиз-
вестными мне словами "заграничный
паспорт", о трижды презренный лихо-
имец?
  - Заграничный паспорт - это тот
документ, без которого никто, кроме
американцев, не имеет права въез-
жать в Италию и покидать ее преде-
лы.
  - Могучий джинн Гассан Абдуррах-
ман ибн Хоттаб не нуждается в чьих
бы то ни было разрешениях. Он посе-
щает те страны, которые ему угодно
посетить, не унижаясь до испрашива-
ния соизволения властей как земных,
так и небесных, конечно не считая
аллаха.
  - Значит, вы прибыли в Италию без
визы нашего министерства иностран-
ных дел и привезли с собой ка-
кое-то, и довольно значительное,
количество золота? Вот за что я,
дорогой синьор, и должен вас арес-
товать. Впрочем, есть и другой, бо-
лее приятный выход.
  - Взятка? - догадался Хоттабыч.
  Инспектор утвердительно кивнул
головой, не замечая, что старик вы-
дернул из своей бороды несколько
волосков.
  - Мне хотелось бы вам указать, -
прервал инспектор наступившую тиши-
ну,- что в тюрьме вам придется
очень туго. Вас будут кормить соле-
ным, но пить давать не будут. Каж-
дый день я буду навещать вас вот с
этим графином, наполненным прохлад-
ной, вкусной водой, и вы будете ис-
пытывать такую жажду, что в конце
концов отдадите мне все ваше золото
и все ваши чемоданы и будете еще
благодарны, если мы вас оставим в
живых.
  - А почему ты украл чемодан, ко-
торый отобрал у Джованни? - спросил
Хоттабыч, бросив при этом на пол
несколько разорванных волосков.
  - Я никогда не ворую вещественных
доказательств, - обиделся инспек-
тор, - вот он...
  Только что чемодан лежал на стуле
справа от инспектора, и вдруг он
словно сквозь землю провалился.
Пропала вдруг и груда золотых мо-
нет, так приятно волновавшая вооб-
ражение инспектора, и, что самое
удивительное, прямо из-под его рук
неведомо куда и каким путем пропал
протокол допроса Джованни.
  - Это ты украл, проклятый старик!
Ты и этот тихоня Джованни! Но ниче-
го, я вас живо заставлю понять, где
вы находитесь! - взвизгнул инспек-
тор.
  Он нажал кнопку, и вошли четыре
жандарма с необыкновенно тупыми и
свирепыми физиономиями.
  - Обыщите их! - приказал инспек-
тор. Но обыск ничего не дал.
  - Куда девалось золото? Где чемо-
дан и протокол? - завопил инспек-
тор.
  Хоттабыч молчал. Джованни беспо-
мощно развел руками:
  - Не знаю, синьор инспектор.
  В это время открылась дверь, и в
кабинет заглянул мистер Вандентал-
лес. У него было озабоченное лицо.
  Из-за его спины выглянул Чезаре.
Как переводчик Ванденталлеса, он
сделал официальное заявление:
  - Синьор инспектор, мой америка-
нец просит передать, что он очень
спешит, потому что сейчас должны
открыться магазины. Нельзя ли пос-
корее поговорить с ним?
  В такт этим словам Ванденталлес
величественно качал головой. И
вдруг он заметил Хоттабыча, который
скромно стоял в сторонке.
  - О-о-о! - воскликнул американец.
- Мистер инспектор, задержите, по-
жалуйста, этого старика!
  - Синьор американец просит, синь-
ор инспектор, чтобы вы задержали
этого старика, - быстро затарато-
рил, переводя его слова, Чезаре
Санторетти. - Синьор американец об-
виняет этого старика в том, что он
несколько дней назад похитил у него
сто миллионов сто тысяч долларов
наличными деньгами в пачках по сто
десятидолларовых бумажек, а также
десять тысяч золотых часов, усыпан-
ных брильянтами, двадцать тысяч зо-
лотых портсигаров, пятьдесят тысяч
жемчужных ожерелий, пятнадцать ты-
сяч старинных фарфоровых сервизов и
одно совершенно бесценное серебря-
ное кольцо, оставленное синьору
Ванденталлесу в наследство его ве-
личеством покойным царем Соломоном,
сыном Давида...
  - Вот оно!.. Вот оно, это кольцо!
- взревел мистер Ванденталлес, за-
метив на руке Хоттабыча колечко
"Носи, Катя, на здоровье". - Отдай
кольцо!..
  - А ну-ка, заставьте старика за-
говорить! - приказал инспектор и в
предвкушении приятного зрелища поу-
добней устроился в кресле.
  Жандармы молча козырнули и неожи-
данно для инспектора и самих себя с
силой вышибли из-под него кресло,
повалили на ковер и принялись коло-
тить.
  - Что вы делаете, негодяи?! - во-
пил инспектор. - Ведь я вам прика-
зал потолковать с этим стариком, а
не со мной!
  - Так точно, синьор инспектор! -
молодцевато ответили жандармы и
продолжали наносить ему удары.
  - Чего ты стоишь, как дубина? -
крикнул инспектор окаменевшему от
удивления Чезаре. - На помощь, Че-
заре, на помощь!..
  Телохранитель Ванденталлеса каки-
ми-то странными, деревянными шагами
приблизился к избиваемому инспекто-
ру и нанес ему несколько ударов, от
которых тот сразу затих, потеряв
сознание.
  Убедившись, что инспектор "го-
тов", жандармы и Чезаре, как по ко-
манде, тяжело вздохнули и принялись
тузить друг друга, пока один за
другим не попадали на пол в полней-
шем изнеможении. Последним упал Че-
заре Санторетти. Но, уже падая, он
из последних сил так стукнул Ван-
денталлеса, что тот грохнулся на
ковер, словно мешок с картошкой.
  - Вы его знаете, этого американ-
ца? - спросил Джованни Хоттабыча. -
Это как раз он сказал, что я у него
украл чемодан...
  - Знаю ли я этого мерзкого чело-
века?! - усмехнулся Хоттабыч. - Да,
мы с ним как-то встречались... Ну,
добрый мой Джованни, все как будто
в должном порядке. Покинем же ско-
рее этот негостеприимный дом.
  С этими словами он взял Джованни
за руку и спокойно, словно сквозь
двери, провел его на улицу прямо
сквозь толстую каменную стену, за
которой волновались обеспокоенные
их долгим отсутствием Волька и Же-
ня.
  - Возьми, Джованни, обратно свой
чемодан, - сказал старик молодому
рыбаку, вручая ему невзрачный чемо-
дан, который впору было выбросить
на свалку.
  Джованни готов был поклясться,
что еще секунду назад в руках Хот-
табыча не было никакого чемодана. А
тот, который ему сейчас передал
Хоттабыч, не имел ничего общего с
драгоценным чемоданом, чуть было не
стоившим молодому рыбаку свободы.
  - Пусть тебя не смущает его внеш-
ний вид, - сказал Хоттабыч, поняв
удивление Джованни. - Согласись,
что при его чудесных свойствах на-
рядная внешность не только излишня,
но и вредна...
  Они сердечно распрощались. Джо-
ванни побежал домой, чтобы успоко-
ить своих товарищей, которые не
знали, что и подумать по поводу его
затянувшегося отсутствия. Слухи о
его аресте до них уже успели дока-
титься. Можете поэтому себе предс-
тавить, как они были рады обнять
живого, здорового и свободного Джо-
ванни и выслушать из его уст исто-
рию его необычайных похождений.
  А Хоттабыч тем временем вернулся
к своим юным друзьям и, как вы сами
понимаете, первым делом рассказал
им со всеми подробностями о том,
что только что произошло в кабинете
инспектора полиции.
  - Эх, - сказал Волька в сердцах,
- я бы этому подлецу еще такое на
прощание устроил, чтобы он на всю
жизнь запомнил!
  - Ты прав, как всегда, о Волька
ибн Алеша, - глубокомысленно согла-
сился Хоттабыч.
  В ту же минуту за четыре километ-
ра от наших дружно шагавших друзей,
в уже известном нам кабинете, прои-
зошло нечто, от чего жандарм, пер-
вым пришедший в себя, тут же снова
упал без сознания: инспектор, толь-
ко что валявшийся на полу, вдруг
сильно сократился в своих размерах
и неизвестно каким путем очутился в
стеклянном графине, том самом, из
которого всю воду выпил мистер Ван-
денталлес...
  Так он по сей день и томится в
стеклянном графине. Все попытки ос-
вободить его оттуда ни к чему не
привели, потому что графин этот
вдруг стал тверже алмаза и разбить
его или распилить не представляется
никакой возможности.
  Пришлось, конечно, уволить инс-
пектора из полиции. Семья его ока-
залась бы совсем без средств к су-
ществованию, если бы супруга отс-
тавного инспектора не догадалась
выставить на улицу тумбочку, а на
ней графин с отставным инспектором.
За право посмотреть на своего суп-
руга предприимчивая синьора берет
всего сто лир и сравнительно непло-
хо живет. Каждый честный итальянец
с удовольствием заплатит сто лир,
чтобы насладиться лицезрением прож-
женного взяточника и верного капи-
талистического холуя, заточенного в
графин.
  Не менее достойна внимания и
судьба мистера Гарри Ванденталлеса.
Мы забыли сказать, что одновременно
с инспектором был наказан и он.
Хоттабыч превратил его в собаку.
Чезаре Санторетти в одну минуту по-
седел, следя за тем, как этот алч-
ный американец быстро превращался в
облезлую рыжую шавку. Так он по сей
день и проживает в своей нью-йорк-
ской квартире в собачьем виде. Бо-
гатейшие владыки Уолл-стрита посто-
янно шлют ему отборные кости с
собственного стола. Раз в неделю он
выступает за это с двадцатиминутным
лаем в радиопередаче "Голос Амери-
ки".
  Что же касается наших друзей, то
Хоттабыч, убедившись, что в Среди-
земном море Омара ему не найти,
предложил отправиться на берега Ат-
лантического океана. Само по себе
предложение было в высшей степени
заманчивым. Однако неожиданно про-
тив этого возразил Волька. Он ска-
зал, что ему нужно завтра же обяза-
тельно быть в Москве по причине,
которую он не может сообщить. Но
причина, мол, очень важная.
  Тогда Хоттабыч с тяжелым сердцем
временно отложил дальнейшие поиски
Омара Юсуфа.
  Еще не все избитые жандармы приш-
ли в себя, когда взвился в воздух и
мгновенно скрылся за горами ко-
вер-гидросамолет "ВК-1", имея на
своем борту Гассана Абдуррахмана
ибн Хоттаба, Владимира Костылькова
и Евгения Богорада.
  Спустя десять часов с минутами
"ВК-1" благополучно снизился у по-
логого берега Москвы-реки.
---------------------


    XLIII. Самая короткая глава

  В жаркий июльский полдень от
Красной пристани Архангельского
порта отвалил ледокольный пароход
"Ладога", имея на своем борту боль-
шую группу экскурсантов. Духовой
оркестр на пристани играл марш.
Провожающие махали платками, крича-
ли: "Счастливого плавания!"
  Пароход осторожно выбрался на се-
редину Северной Двины и, оставляя
за собой белоснежные облачка пара,
поплыл мимо множества советских и
иностранных пароходов, держа курс
на горло Белого моря. Бесчисленные
катера, моторные лодки, карбасы,
шхуны, траулеры, гички и несклад-
ные, громоздкие плоты бороздили
спокойную гладь великой северной
русской реки.
  Толпившиеся на верхней палубе
экскурсанты на целый месяц проща-
лись с Архангельском и Большой зем-
лей.
  - Волька! - крикнул один из экс-
курсантов другому, озабоченно шны-
рявшему у капитанской рубки. - Куда
девался Хоттабыч?
  Из этих слов читатели могут сде-
лать безошибочный вывод, что среди
экскурсантов находились и наши ста-
рые знакомые.
---------------------


      XLIV. Мечта о "Ладоге"

  Тут нам необходимо сделать неко-
торое отступление и рассказать, как
они очутились на "Ладоге".
  Читатели, конечно, не забыли, что
Волька в значительной степени по
собственной вине не надо было расс-
читывать на подсказку!) позорно
провалился на экзамене по геогра-
фии. Такое событие трудно забыть.
Помнил, конечно, и Волька, помнил и
тщательно готовился к пересдаче эк-
замена. Он решил обязательно сдать
на "пять".
  Но, несмотря на самое искреннее
желание Вольки как можно лучше под-
готовиться к экзамену, это оказа-
лось совсем не так просто. Мешал
Хоттабыч. Ведь Волька так и не ре-
шился поведать старику истинные
последствия его роковой подсказки.
Приходилось поэтому также скрывать
и то, что Вольке нужно готовиться к
переэкзаменовке. Он опасался, как
бы Хоттабыч не решил наказать учи-
телей, и в первую очередь Варвару
Степановну, за Волькин провал на
экзамене.
  Особенно обидно получилось в тот
день, когда так необыкновенно за-
кончилась игра между "Шайбой" и
"Зубилом".
  Преисполненный раскаяния за огор-
чения, доставленные им Вольке на
стадионе, Хоттабыч в этот день не
отступал от Вольки ни на шаг, вся-
чески к нему подлизывался, расточал
комплименты и все время навязывался
с самыми соблазнительными предложе-
ниями. Только часов в одиннадцать
вечера Волька получил возможность
взяться за учебник.
  - С твоего позволения, о Волька,
я лягу спать, ибо меня что-то кло-
нит ко сну, - промолвил наконец
Хоттабыч, позевывая, и полез на
свое обычное место - под кровать.
  - Спокойной ночи, Хоттабыч! При-
ятных снов! - ответил Волька, уса-
живаясь поудобнее за столом и с
искренним сожалением поглядывая на
свою постель.
  Он устал и был весьма не прочь
соснуть, как он выражался, минут
пятьсот - шестьсот. Но надо было
заниматься, и Волька скрепя сердце
углубился в учебник.
  Увы! Шелест страниц привлек вни-
мание засыпавшего джинна. Он высу-
нул из-под кровати свою всклокочен-
ную бороду и сонным голосом осведо-
мился:
  - Почему ты не в постели в столь
поздний час, о стадион моей души?
  - Что-то мне не спится. Бессонни-
ца, - соврал Волька.
  - Тс-тс-тс! - сочувственно при-
щелкнул Хоттабыч языком. - Это
весьма прискорбно. Бессонница губи-
тельна в твоем нежном возрасте. Но
не печалься, ибо для меня нет ниче-
го невозможного.
  Он выдернул из бороды несколько
волосков, дунул на них, прошептал
какое-то слово, и Волька, не успев-
ший возразить против несвоевремен-
ной и ненужной помощи Хоттабыча,
тут же заснул, склонив голову на
стол.
  - Ну вот, слава аллаху, все в по-
рядке, - пробормотал Хоттабыч, вы-
бираясь из-под кровати. - Да будешь
ты в объятиях сна до самого завтра-
ка.
  Он легко поднял на руки спящего
Вольку, бережно уложил его на пос-
тель, прикрыл одеялом и, удовлетво-
ренно бормоча и кряхтя, забрался к
себе под кровать.
  А свет настольной электрической
лампочки всю ночь бесполезно падал
на учебник географии, сиротливо
раскрытый на одиннадцатой страни-
це...
  Можете себе представить, каких
трудов и скольких хитростей и уло-
вок стоило Вольке подготовиться как
следует к переэкзаменовке! Именно
она и была той важной причиной,
из-за которой Волька, а вместе с
ним и Хоттабыч и Женя должны были
полететь не на побережье Атланти-
ческого океана, а обратно в Москву.
  Но оказалось, что хорошо подгото-
виться к переэкзаменовке - это
только половина дела. Надо было еще
придумать, как отвязаться от Хотта-
быча на время, которое требовалось
для того, чтобы пойти сдать переэк-
заменовку.
  Тут автор этой правдивой повести
считает необходимым отметить для
сведения читателей, что как раз на-
кануне вечером телефон из кабинета
Костылькова-старшего был перенесен
для всеобщего удобства в прихожую.
  Это незначительное, на первый
взгляд, событие, как сейчас убедят-
ся наши читатели, неожиданно приве-
ло к серьезному перелому в настрое-
ниях и мечтаниях старика Хоттабыча.
  Итак, Вольку не на шутку волновал
вопрос, как ему незаметно для Хот-
табыча вырваться из квартиры, когда
в прихожей раздалась трель телефон-
ного звонка. Звонил Женя.
  - Слушаю! - сказал Волька. -
Здравствуй... Ну да, сегодня. Ровно
в двенадцать... Еще спит. Что?.. Ну
да, совсем здоров. Он вообще очень
здоровый старик... Что? Нет, еще не
придумал... Что? Ты с ума сошел! Он
ужасно огорчится, обидится и такого
натворит, что и в триста лет не
расхлебаешь... Значит, ты будешь у
меня в пол-одиннадцатого? Добро!
  Из дверей Волькиной комнаты высу-
нулся Хоттабыч. Он укоризненно про-
шептал:
  - Почему ты, о Волька, беседуешь
с твоим и моим лучшим другом Женей
ибн Колей в прихожей? Это неучтиво.
Не лучше ли было бы, если бы ты
пригласил его к себе в комнату?
  - Да как он войдет сюда, если он
сейчас у себя дома?
  Хоттабыч обиделся:
  - Не понимаю, что побуждает тебя
насмехаться над старым и любящим
тебя джинном! Мои уши никогда еще
меня не обманывали. Я только что
слышал, как ты беседовал с Женей.
  - Да я с ним по телефону разгова-
ривал, понимаешь ты или нет? По
те-ле-фо-ну! Ох и беда мне с тобой!
Нашел, на что обижаться! Идем, я
тебе сейчас все покажу.
  Они вышли в прихожую.
  Волька снял телефонную трубку с
рычажка, быстро набрал знакомый но-
мер и сказал:
  - Будьте любезны, позовите, пожа-
луйста, Женю.
  Затем он передал трубку Хоттабы-
чу:
  - На, можешь поговорить с Жень-
кой.
  Хоттабыч осторожно прижал трубку
к уху, и лицо его расплылось в рас-
терянной улыбке:
  - Ты ли это, о благословенный Же-
ня ибн Коля?.. Где ты сейчас нахо-
дишься?.. Дома? А я думал, ты си-
дишь в этой черной трубочке, кото-
рую я держу у своего уха... Да, ты
не ошибся, это я, твой преданный
друг Гассан Абдуррахман ибн Хот-
таб... Ты скоро приедешь? Да будет,
в таком случае, благословен твой
путь!..
  Сияя от восторга, он возвратил
трубку ухмыляющемуся Вольке.
  - Поразительно! - воскликнул он.
- Я беседовал, даже не повышая го-
лоса, с отроком, находящимся от ме-
ня в двух часах ходьбы!
  Вернувшись в Волькину комнату,
Хоттабыч хитро оглянулся, щелкнул
пальцами левой руки, и на стене,
над аквариумом, тотчас же появилось
точное подобие телефона, висевшего
в прихожей.
  - Теперь ты сможешь сколько угод-
но беседовать с друзьями, не поки-
дая своей комнаты.
  - Вот за это спасибо! - с чувс-
твом промолвил Волька, снял трубку,
прижал ее к уху и долго тщетно
прислушивался.
  Никаких гудков не было слышно.
  - Алло! Алло! - крикнул он. Он
встряхнул трубку, потом стал в нее
дуть. Гудков все равно не было.
  - Аппарат испорчен, - объяснил он
Хоттабычу. - Сейчас я открою крыш-
ку. Посмотрим, в чем там дело.
  Но крышка аппарата, несмотря на
все усилия Вольки, никак не откры-
валась.
  - Он сделан из цельного куска са-
мого отборного черного мрамора! -
похвастался Хоттабыч.
  - Значит, внутри там ничего нет?
- разочарованно спросил Волька.
  - А разве внутри этого аппарата
тоже должно что-нибудь быть? - за-
беспокоился Хоттабыч. - Как в тех
часах?
  - Ну да, в таком случае понятно,
почему этот телефон не действует, -
сказал Волька. - Ты сделал только
макет телефона, без всего, что по-
лагается внутри. А внутри аппарата
как раз самое главное.
  - А что там должно быть, внутри?
Особая начинка? Такая, как в часах?
Колесики всякие? Объясни, и я тот-
час же сделаю все, что необходимо.
  - Не как в часах, а совсем дру-
гая. Но этого так просто не объяс-
нишь, - важно ответил Волька. - Для
этого нужно сначала пройти все
электричество.
  - Так научи же меня тому, что ты
называешь электричеством!
  - Для этого... - вдохновился
Волька, - для этого нужно еще рань-
ше пройти всю арифметику, всю ал-
гебру, всю геометрию, всю тригоно-
метрию, все черчение и еще много
разных других наук.
  - Тогда обучи меня и этим наукам.
  - Я... я... я сам еще не все это
знаю, - признался Волька.
  - Тогда обучи меня тому, что ты
уже знаешь.
  - Для этого потребуется много
времени.
  - Все равно я согласен, - реши-
тельно ответил Хоттабыч. - Так от-
вечай же, не томи меня: будешь ли
обучать меня наукам, которые дают
каждому человеку такую чудесную си-
лу?
  - Только чтоб аккуратно готовить
уроки! - строго ответил Волька. -
На, покуда почитай газету, а я сбе-
гаю по одному дельцу.
  Он сунул в руки Хоттабыча свежий
номер "Пионерской правды" и уехал в
школу.
  Светло-серое здание школы было
непривычно тихо и пустынно. Только
в кабинете на первом этаже дирек-
тор, заведующий учебной частью и
Варвара Степановна о чем-то толко-
вали, да двумя этажами выше гулко
раздавались веселые голоса маляров
и штукатуров: начинался ремонт.
  - Ну, дорогая Варвара Степановна,
что же вам сказать, - улыбнулся ди-
ректор, - такому отпуску можно
только позавидовать. И надолго это?
  - Кажется, на месяц или что-то
около этого.
  Волька обрадовался, что Варваре
Степановне хоть на месяц не будет
грозить опасность попасть на глаза
Хоттабычу. Фу, хоть бы скорее она
уезжала!
  - А-а-а, хрустальный купол небес!
- шутливо приветствовал директор
Вольку. - Ну как, выздоровел?
  - Выздоровел, Павел Васильевич. Я
совсем здоров.
  - Ну вот и отлично! Подготовился?
  - Подготовился, Павел Васильевич.
  - Ну что ж, давай в таком случае
потолкуем. Они толковали по всему
курсу географии за шестой класс.
Если бы Волька догадался засечь
время, он убедился бы с удивлением,
что беседа продолжалась почти двад-
цать минут. Но он не имел времени
смотреть на часы. Ему казалось, что
директор недостаточно подробно его
спрашивает, ему хотелось на каждый
вопрос отвечать пять, десять минут.
Он испытывал томительное и в то же
время блаженное чувство ученика,
который знает предмет назубок и
больше всего боится, как бы это не
осталось незамеченным теми, кто эк-
заменует. По лицу Варвары Степанов-
ны он давно уже видел, что та до-
вольна его ответами, и все же, ког-
да Павел Васильевич наконец сказал:
"Молодец! Теперь видно, что тебя не
зря учили", - Волька почувствовал,
как по его телу пробежал приятный
холодок, а его веснушчатая физионо-
мия, помимо его желания, расплылась
в такую широкую улыбку, что дирек-
тор, и завуч, и учительница геогра-
фии тоже заулыбались.
  - Да, - сказал завуч, - сразу
видно, что Костыльков серьезно по-
работал, по-пионерски.
  О, если бы директор, Варвара Сте-
пановна и завуч знали, в каких нес-
лыханно трудных условиях пришлось
Вольке готовиться к этой беседе!
Как он хитрил, прятался, бегал от
Хоттабыча, чтобы иметь возможность
спокойно засесть за учебник геогра-
фии, какие необыкновенные преграды,
сам того не ведая, ставил ему Хот-
табыч все это время! Насколько воз-
росло бы тогда их уважение к успе-
хам, достигнутым Костыльковым!
  Волька хотел было похвастать и
своими педагогическими успехами не
всякий может похвастать, что обучил
грамоте джинна), но вовремя удер-
жался.
  - Ну, Костыльков, - торжественно
промолвил Павел Васильевич, - позд-
равляю тебя с переходом в седьмой
класс! Отдыхай до сентября. Наби-
райся сил! Будь здоров!
  - Спасибо, Павел Васильевич, -
ответил Волька как и надлежит отве-
чать ученику седьмого класса.- До
свидания, Варвара Степановна! До
свидания, Сергей Семенович!..
  К тому времени, когда он вернулся
на речку, Хоттабыч, удобно устроив-
шись в тени могучего дуба, бойко
читал Жене "Пионерскую правду".
  - Сдал! На "пять"! - шепотом со-
общил Волька своему приятелю и при-
лег возле Хоттабыча, испытывая од-
новременно по крайней мере три удо-
вольствия: первое - оттого, что ле-
жал в холодке, второе - оттого, что
он отлично сдал испытания, и
третье, не менее важное, а пожалуй,
и самое главное удовольствие, -
гордость учителя, наслаждающегося
успехами своего ученика.
  Между тем старик, читавший все
подряд, перешел к отделу "Спортив-
ные новости". Первая же заметка
заставила приятелей грустно и за-
вистливо вздохнуть.
  - "В средних числах июля, - читал
Хоттабыч, - из Архангельска отправ-
ляется в Арктику зафрахтованный
Центральным экскурсионным бюро ле-
докольный пароход "Ладога", на ко-
тором проведут свой отпуск шестьде-
сят восемь лучших производственни-
ков Москвы и Ленинграда. Рейс обе-
щает быть очень интересным".
  - Вот это да! - мечтательно про-
изнес Волька. - Вот это поездочка!
Все отдай - не жалко!
  - Только прикажите, о превосход-
нейшие мои друзья, и вы поедете,
куда только захотите! - пылко ска-
зал Хоттабыч, горевший желанием
отблагодарить чем-нибудь своих юных
учителей.
  Но Волька вместо ответа только
снова вздохнул. А Женя печально по-
яснил старику:
  - Нет, Хоттабыч, нам на "Ладогу"
не попасть: на нее, брат, только
знатные люди могут рассчитывать.
---------------------


          XLV. Переполох
 в Центральном экскурсионном бюро

  В тот день в канцелярию Централь-
ного экскурсионного бюро явился
старичок в белом костюме, шляпе ка-
нотье и причудливо расшитых золотом
и серебром розовых туфлях с загну-
тыми кверху носками. Он вежливо
справился, имеет ли он счастье на-
ходиться в покоях высокого учрежде-
ния, дарующего людям благоуханную
радость путешествий. Получив от
удивленной таким витиеватым вопро-
сом секретарши утвердительный от-
вет, старичок так же изысканно ос-
ведомился, где сидит тот достойный
всяческого уважения муж, от которо-
го зависит поездка на ледокольном
пароходе "Ладога".
  Ему указали на толстенького лысо-
го сотрудника, сидевшего за обшир-
ным письменным столом, заваленным
грудами писем.
  - Только, гражданин, учтите: мест
на "Ладоге" уже нет, - добавили ему
при этом.
  Старик ничего не ответил, побла-
годарил кивком головы, молча подо-
шел к толстенькому сотруднику, мол-
ча отвесил ему глубокий, но полный
достоинства поклон, молча вручил
ему упакованный в газетную бумагу
свернутый трубочкой пакет, снова
поклонился, так же молча повернулся
и ушел, провожаемый недоуменными
взглядами всех, кто был свидетелем
этой забавной сцены.
  Сотрудник развернул газетную бу-
магу, и перед его глазами предстало
самое необычное письмо, поступавшее
когда-либо не только в Центральное
экскурсионное бюро, но и в ка-
кое-либо другое советское учрежде-
ние. Это был желтоватый пергамент-
ный свиток с болтавшейся на золо-
тистом шелковом шнурке большой зе-
леной восковой печатью.
  - Видали ли вы когда-нибудь
что-либо подобное? - громко спросил
сотрудник и побежал немедленно док-
ладывать своему непосредственному
начальнику - заведующему сектором
особо дальних экскурсий.
  Тот, сразу бросив все текущие де-
ла, помчался вместе со своим сот-
рудником к самому директору.
  - В чем дело? - встретил их ди-
ректор. - Разве вы не видите - я
занят.
  Вместо ответа заведующий сектором
молча развернул перед ним свиток.
  - Что это? - спросил директор. -
Из музея?
  - Нет, из текущей почты, Матвей
Касьяныч. - ответил заведующий сек-
тором.
  - Из почты?! А что в нем написа-
но?.. Ну, знаете ли, - сказал он,
ознакомившись с содержанием перга-
мента, - всяко со мной бывало, а
такого письма я в жизни не получал!
Это, наверно, писал сумасшедший.
  - Если и сумасшедший, Матвей
Касьяныч, то, во всяком случае, из
любителей редкостей, - отозвался
заведующий сектором особо дальних
экскурсий. - Попробуйте-ка достать
пергамент!..
  - Нет, вы послушайте только, что
здесь написано! - продолжал Матвей
Касьяныч, забыв, что его собеседни-
ки раньше его ознакомились с содер-
жанием этого послания. - Это ведь
типичный бред! "Досточтимому на-
чальнику удовольствий, неподкупному
и высокопросвещенному заведующему
сектором особо дальних путешествий,
да славится имя его среди почтен-
нейших и благороднейших заведующих
секторами!" - прочитал Матвей Кась-
яныч и подмигнул заведующему секто-
ром: - Это вам, Иван Иваныч!
  Иван Иваныч смущенно хмыкнул.
  - "Я, Гассан Абдуррахман, - про-
должал между тем читать Матвей
Касьяныч, - могучий джинн, великий
джинн, прославленный своей силой и
могуществом в Багдаде и Дамаске, в
Вавилоне и Сумире, сын Хоттаба, ве-
ликого царя злых духов, отрасль
вечного царства, которого династия
любезна Сулейману ибн Дауду мир с
ними обоими!), которого владычество
приятно их сердцу. Моим благосло-
венным деяниям возрадовался аллах и
благословил меня, Гассана Абдуррах-
мана, джинна, чтущего его. Все ца-
ри, сидящие во дворцах всех четырех
стран света, от Верхнего моря до
Нижнего, и в шатрах живущие цари
Запада - все вместе принесли мне
свою тяжелую дань и целовали в Баг-
даде мои ноги.
  - Проведал я, о достойнейший из
заведующих секторами, что вскорости
имеет отплыть из города Архангель-
ска без парусов идущий корабль,
именуемый "Ладога", на котором со-
вершат увеселительное путешествие
знатные люди разных городов. И вот
желательно мне, чтобы среди них бы-
ли и два юных моих друга, коих дос-
тоинства столь многозначительны,
что даже краткий их перечень не мо-
жет уместиться на этом свитке.
  - Я, увы, не осведомлен, как ве-
лика должна быть знатность челове-
ка, дабы он мог удостоиться этого
прекрасного путешествия. Но, сколь
бы высоки ни были эти требования,
мои друзья все равно полностью и
даже с лихвой им удовлетворят. Ибо
в моих силах сделать их принцами и
шейхами, царями или султанами,
знатнейшими из знатных, богатейшими
из богатых, могущественнейшими из
могущественных.
  - Семь и семь раз к стопам твоим
припадая, шлю я тебе привет, о муд-
рый заведующий сектором, и прошу
сообщить, когда явиться мне со сво-
ими юными друзьями на борт упомяну-
того корабля, да минуют его бури и
бедствия в его далеком и опасном
пути!
  К сему подписался Гассан Абдур-
рахман ибн Хоттаб, могучий джинн".
  В самом низу был дан для ответа
адрес Вольки Костылькова.
  - Бред! - заключил Матвей Кась-
яныч, сворачивая свиток. - Бред су-
масшедшего. В архив - и делу конец.
  - Все-таки лучше ответить. А то
этот свихнувшийся старичок будет к
нам ходить по пять раз в день -
справляться, как обстоят дела нас-
чет его ходатайства. Работать нель-
зя будет, уверяю вас, - возразил
Иван Иваныч и через несколько минут
лично продиктовал машинистке ответ.
---------------------


     XLVI. Кто самый знатный?

  Конечно, Хоттабыч поступил неос-
мотрительно, дав для ответа Волькин
адрес. Это ведь была чистая случай-
ность, что Волька встретил почталь-
она на лестнице. А что, если бы
этой счастливой встречи не произош-
ло? Письмо Центрального экскурсион-
ного бюро попало бы тогда в руки
Волькиных родителей, и начались бы
расспросы, и заварилась бы такая
каша, что даже подумать о ней неп-
риятно.
  Костыльков-младший не так уж час-
то получал письма на свое имя. Не
то три, не то четыре раза за всю
свою жизнь. Поэтому он, узнав от
почтальона, что на его имя есть
письмо, очень удивился. А увидев на
конверте штамп Центрального экскур-
сионного бюро, и вовсе оторопел.
Тщательно осмотрел его со всех сто-
рон, даже неизвестно зачем понюхал
его, но почувствовал только сладко-
ватый запах гуммиарабика. Затем он
дрожащими руками вскрыл конверт и
несколько раз, ничего не понимая,
перечитал короткий, но вежливый от-
вет Ивана Ивановича:
  Многоуважаемый гражданин Г. Аб-
дуррахманов! К великому нашему со-
жалению, Вы несколько запоздали со
своим ходатайством. Все места на
"Ладоге" уже запроданы.
  Привет вашим принцам и шейхам.

Зав. сектором особо дальних путешествий Ив. Домоседов
  "Неужели старик хлопотал, чтобы
нас взяли на "Ладогу"? - догадался
наконец Волька и растрогался: - Ка-
кой чудесный старик! Вот только не-
понятно", каким это принцам и шей-
хам товарищ Домоседов передает при-
вет. Впрочем, сейчас узнаем".
  - Хоттабыч, а Хоттабыч! - крикнул
он, очутившись на берегу реки. -
Можно тебя на минутку?
  Старик, дремавший в тени под рас-
кидистым дубом, услышал Волькин го-
лос, встрепенулся, вскочил на ноги
и мелкой, стариковской рысцой под-
бежал к Вольке.
  - Я здесь, о вратарь моей души, -
сказал он, чуть задыхаясь. - Я жду
твоих приказаний.
  - Признавайся: писал в Централь-
ное экскурсионное бюро?
  - Писал. Я хотел сделать это для
тебя сюрпризом, - смутился Хотта-
быч. - А что, разве уже пришел от-
вет?
  - Конечно, пришел. Вот он, - от-
ветил Волька и показал старику
письмо.
  Хоттабыч выхватил из Волькиных
рук бумажку, медленно, по складам,
прочитал дипломатичный ответ Ивана
Иваныча, мгновенно побагровел, зад-
рожал мелкой дрожью, глаза его на-
лились кровью, и он в бешенстве с
треском рванул вышитый ворот своей
сорочки.
  - Прошу прощения, - прохрипел он,
- прошу прощения! Я вынужден поки-
нуть тебя на несколько минут, чтобы
достойно наказать этого презренного
Домоседова. О, я знаю, что я с ним
сделаю! Я его уничтожу! Или нет, я
его не уничтожу, ибо он не заслужи-
вает столь милосердной казни. Я его
лучше превращу в грязную тряпку, и
об него будут в осенние, ненастные
дни вытирать свою грязную обувь пе-
ред тем, как войти в помещение. Или
нет! Нет, и это слишком мало, чтобы
отплатить ему за его дерзкий от-
каз...
  С этими словами старик взметнулся
в воздух. Но Волька крикнул:
  - Назад! Немедленно назад!
  Старик послушно вернулся, обижен-
но насупив дремучие седые брови.
  - Фу-ты, в самом деле! - набро-
сился на него Волька, не на шутку
перепугавшийся за заведующего сек-
тором особо дальних путешествий. -
С ума ты сошел, что ли? Разве он
виноват, что мест больше нет? Ведь
корабль не резиновый!.. И, кстати,
о каких это шейхах и принцах идет
речь в ответе товарища Домоседова?
  - О тебе, о Волька ибн Алеша, о
тебе и о нашем друге Жене ибн Коле,
да продлит аллах ваши годы! Я напи-
сал этому худшему из заведующих
секторами, что за знатностью вашей
дело не станет, ибо, сколь бы знат-
ны ни были прочие пассажиры "Ладо-
ги", я могу сделать вас, друзья
мои, еще знатней. Я написал этому
скудному умом Домоседову - да забу-
дет о нем аллах! - что он может вас
уже за глаза считать шейхами, или
царями, или принцами.
  Несмотря на напряженность обста-
новки, Волька не мог удержаться от
смеха. Он расхохотался так громко,
что с ближайшего дерева с шумом
снялись и, возмущенно оглядываясь,
улетели несколько очень почтенных
галок.
  - Позволь, позволь... значит, вы-
ходит, что я принц? - помирал со
смеху Волька.
  - Я не понимаю, сознаюсь, причин
твоего смеха, - уязвленно отвечал
Хоттабыч. - Но если говорить по су-
ществу, то я звание принца намечал
для Жени. Ты заслуживаешь, на мой
взгляд, султанского звания.
  - Ой, уморил! Ей-богу, уморил!
Значит, Женька был бы принцем, а я
султаном? Нет, подумать только, ка-
кая политическая безграмотность! -
ужаснулся Волька, перестав наконец
смеяться. - Нечего сказать, знатные
люди - принц да король!
  - Увы, ты, кажется, сошел с ума!
- забеспокоился Хоттабыч, с трево-
гой поглядывая на своего юного со-
беседника. - Насколько я тебя по-
нял, даже султаны для тебя не дос-
таточно знатны. Кто же тогда,
по-твоему, знатный человек? Назови
мне хоть одно имя.
  - Да взять хотя бы Чутких, или
Лунина, или Кожедуба, или Пашу Ан-
гелину...
  - Кто же этот твой Чутких? Сул-
тан?
  - Подымай, брат, выше! Чутких -
один из лучших в стране мастеров
суконной промышленности!
  - А Лунин?
  - Лунин - лучший паровозный маши-
нист!
  - А Кожедуб?
  - Один из самых-самых лучших лет-
чиков!
  - А чья жена Паша Ангелина, что
ты ее считаешь знатнее шейхов и ко-
ролей?
  - Она сама по себе знатная, а не
по мужу. Она знаменитая тракторист-
ка!
  - Ну знаешь ли, о драгоценный
Волька, я слишком стар, чтобы поз-
волять тебе так надо мной смеяться.
Ты хочешь убедить меня, что простой
суконщик или погонщик паровозов
знатнее царя!
  - Во-первых, Чутких не простой
суконщик, а известный новатор всей
текстильной промышленности. А Лунин
- знаменитый машинист. А во-вторых,
даже самый обыкновенный трудящийся
у нас пользуется большим почетом,
чем самый заядлый царь. Не веришь?
На, прочитай в газете.
  Волька протянул Хоттабычу газету,
и тот удостоверился собственными
глазами: над десятком фотографий
слесарей, агрономов, летчиков, кол-
хозников, ткачей, учителей и плот-
ников большими буквами было напеча-
тано: "ЗНАТНЫЕ ЛЮДИ НАШЕЙ РОДИНЫ".
  - Никогда не поверил бы твоим
словам, - произнес тогда со вздохом
Хоттабыч, - никогда не поверил бы,
если бы не нашел подтверждения им
на страницах столь уважаемой мною
газеты. Умоляю тебя, о Волька, объ-
ясни мне: почему здесь, в твоей
прекрасной стране, все не так, как
в других государствах?
  - Вот это, пожалуйста, хоть сей-
час! - с готовностью ответил ему
Волька и, удобно усевшись на берегу
реки, долго и с гордостью объяснял
Хоттабычу сущность советского
строя.
  Излагать содержание этой надолго
затянувшейся беседы, пожалуй, не
стоит, ибо нет сомнений, что любой
из читателей нашей повести расска-
зал бы Хоттабычу на месте Вольки то
же, что и он.
  - Все сказанное тобою столь же
мудро, сколь и благородно. И всяко-
му, кто честен и имеет справедливое
сердце, после твоих слов есть над
чем подумать, - чистосердечно про-
молвил Хоттабыч, когда закончился
первый в его жизни урок политграмо-
ты. Подумав немножко, он горячо до-
бавил:
  - Тем более я объят желанием уст-
роить и тебе и твоему другу поездку
на "Ладоге"! И, поверь мне, я это
сделаю.
  - Только, пожалуйста, без буянс-
тва, - предусмотрительно подчеркнул
Волька. - И без очковтирательства.
То есть без обмана. Не вздумай,
например, выдавать меня за отлични-
ка учебы. У меня по трем предметам
четверки.
  - Твои пожелания для меня закон,
- сказал в ответ Хоттабыч и низко
поклонился.
  Старик честно выполнил свое обе-
щание. Он даже пальцем не тронул
кого-нибудь из работников Централь-
ного экскурсионного бюро.
  Он просто устроил так, что, когда
все три наших героя явились на борт
"Ладоги", их очень хорошо встрети-
ли, предоставили им превосходную
каюту и ни разу не поинтересова-
лись, по какому, собственно говоря,
праву они попали в состав экспеди-
ции. Хоттабыч уж так устроил, что
этот вопрос просто ни разу не воз-
никал ни у кого из веселых и друж-
ных пассажиров "Ладоги".
  Зато за двадцать минут до отплы-
тия на пароход совершенно неожидан-
но для капитана были погружены сто
пятьдесят ящиков апельсинов, столь-
ко же ящиков чудесного винограда,
двести ящиков фиников и полторы
тонны самых изысканных восточных
сладостей.
  На каждом ящике было написано:
"Для всех участников экспедиции и
всех членов неустрашимой команды
"Ладоги" от гражданина, пожелавшего
остаться неизвестным".
  Не нужно быть особенно проница-
тельным, чтобы догадаться, что это
были дары Хоттабыча, который не хо-
тел, чтобы он и его друзья даром
участвовали в путешествии на "Ладо-
ге".
  И действительно, спросите любого
участника экспедиции на "Ладоге" -
все до сих пор с большим удовольст-
вием вспоминают о "гражданине, по-
желавшем остаться неизвестным". Его
дары пришлись всем по вкусу.
  Вот теперь, когда читатели более
или менее подробно ознакомились с
обстоятельствами, при которых наши
друзья очутились на "Ладоге", мы
можем со спокойной совестью продол-
жать наше повествование.
---------------------


    Глава, в которой сообщается
     об удивительной встрече,
        с которой началось
      путешествие на "Ладоге"

  Так вот, если вы помните, дорогие
читатели, в жаркий июльский полдень
от Красной пристани Архангельского
порта отвалил ледокольный пароход
"Ладога", имея на своем борту боль-
шую группу экскурсантов. Среди них
были и наши друзья - Хоттабыч,
Волька и Женя. Хоттабыч сидел на
прогулочной палубе, вел степенную
беседу с пожилым слесарем из Сверд-
ловска насчет преимуществ текстиль-
ной обуви перед кожаной и напирал
при этом на удобства, обеспечивае-
мые текстильной для лиц, страдающих
застарелыми мозолями.
  Волька с Женей, опершись на по-
ручни верхней палубы, были счастли-
вы, как могут быть счастливы только
мальчики, которые впервые в жизни
очутились на самом настоящем ледо-
коле да еще ко всему прочему отпра-
вятся на нем на целый месяц в путе-
шествие, и не куда-нибудь, а в Арк-
тику. Обменявшись мнениями насчет
пароходов, теплоходов, ледоколов,
буксиров, карбасов, шхун, трауле-
ров, катеров и прочих видов плаву-
чих средств, бороздивших просторы
Северной Двины, ребята притихли,
зачарованные красотой могучей реки.
  - Здорово? - спросил Волька таким
тоном, словно эта красота была де-
лом его рук.
  - Ага! - согласился немногослов-
ный Женя.
  - Расскажешь - не поверят.
  - Ага! - сказал Женя.
  - А еще я очень рад, - заявил
Волька после многозначительной пау-
зы, - что мы... - он опасливо огля-
нулся - нет ли где поблизости Хот-
табыча - и продолжал на всякий слу-
чай вполголоса, - что мы хоть на
месяц увезли старика подальше от
Варвары Степановны.
  - Факт, - сказал Женя.
  - Помощник капитана! - прошептал
Волька, кивнув на проходившего мимо
молодого моряка с рыжеватыми бачка-
ми на веснушчатом лице. - Пасса-
жирский помощник!
  Они благоговейно посмотрели на
человека, который равнодушно нес
свое овеянное романтикой высокое
звание. А тот, пренебрежительно
скользнув взором по юным пассажи-
рам, остановил его на матросе, за-
думчиво облокотившемся по соседству
с ними на поручни:
  - Скучаешь, Евстигнеев?
  - Так ведь опять на целый месяц
черт знает в какую даль.
  Ребята удивились: человеку не хо-
чется ехать в Арктику! Какой-то не-
нормальный!
  - Настоящий моряк на берегу - в
гостях, а в море - дома! - веско
заметил пассажирский помощник. -
Известно тебе это?
  - Ну, я не так чтоб уж очень мо-
ряк. Поскольку я - официант. К тому
же ведь пятая только неделя, как
женился.
  - Итак, - сказал пассажирский по-
мощник, считая по этой линии разго-
вор исчерпанным, - возьмешь на кам-
бузе обед и отнесешь в четырнадца-
тую каюту, гражданке Кольцовой...
  - Фамилия, как у Варвары Степа-
новны, - безмятежно заметил Волька
Жене.
  - Ага! - сказал Женя.
  - Экскурсантка пожилая, - пояснил
помощник капитана, - простудилась в
пути. Ничего страшного, - успокоил
он официанта, хотя тот не проявил
никаких признаков беспокойства за
здоровье гражданки Кольцовой, - от-
лежится денек, и все будет в поряд-
ке... Значит, давай исполняй. И
прояви к ней особое внимание - зас-
луженная учительница республики, не
кто-нибудь...
  - Заслуженная!.. И фамилия Коль-
цова! - прошептал Волька. - Бывают
совпадения!
  - Ага! - согласился Женя внезапно
охрипшим голосом. - Распространен-
ная фамилия... Вроде как Иванов...
  - Так что величай ее, брат Евс-
тигнеев, по имени, по отчеству, -
завершил свои наставления пасса-
жирский помощник и сверился с запи-
сочкой, которую извлек из бокового
кармана белоснежного кителя. - А
имя ее, отчество - Варвара Степа-
новна...
  У ребят потемнело в глазах.
  - Мало что - Варвара Степановна,
- попробовал было успокоить и себя
и Вольку Женя, - еще не факт, что
это именно наша.
  Но Волька вспомнил разговор в ка-
бинете директора, когда он туда
пришел на экзамен по географии, и
только безнадежно махнул рукой:
  - Она. Именно наша... И что с нею
сейчас будет, подумать страшно...
Не могла поехать куда-нибудь в Со-
чи!..
  - А мы ее все равно спасем, -
мрачно заявил Женя после короткой,
но тягостной паузы. - Только давай
думать - как.
  Посидели они на лавочке, подума-
ли, покряхтели по поводу невеселой
их судьбы: другим людям путешествие
- удовольствие, радость, а им такая
морока. Но раз уж получилось такое
дело, надо спасать учительницу. А
как? А очень просто: отвлекать.
  Сегодня еще можно было не беспо-
коиться - сутки она пролежит у себя
в каюте, а потом надо будет так де-
лать: один гуляет с Варварой Степа-
новной или сидит с нею и беседует,
а другой будет в это время отвле-
кать Хоттабыча. Например, Волька с
Хоттабычем играет в шахматы, а Женя
тем часом прогуливается с Варварой
Степановной по палубе. Волька с
Хоттабычем на палубе - Женя с Вар-
варой Степановной беседует где-ни-
будь подальше, в каюте, что ли...
Неясно оставалось только, что де-
лать, когда экскурсанты будут схо-
дить на берег и когда все будут со-
бираться кушать в кают-компании.
  - А если загримировать Варвару
Степановну? - предложил было Воль-
ка.
  - Что, бороду ей привешивать, что
ли? - съязвил Женя. - Глупости! Тут
гримом не спасешь человека. Надо
будет еще подумать.
  - О юные мои друзья! - окликнул
их снизу Хоттабыч. - Где вы?
  - Мы здесь. Мы сейчас, - ответили
ребята. Они спустились к Хоттабычу
на прогулочную палубу.
  - У нас тут спор с почтеннейшим
Александром Яковлевичем, - сказал
Хоттабыч, познакомив их со своим
собеседником, - насчет Индии...
  Час от часу становилось не легче:
если старик начнет направо и налево
выкладывать перед экскурсантами
свои представления по географии,
его высмеют, а он, того и гляди,
обидится, и такая подымется катава-
сия, что самой большой ложкой не
расхлебаешь.
  - Рассудите нас, о юные мои
друзья, разве не Дели - столица Ин-
дии?
  - Конечно, Дели, - подтвердили
ребята. - Факт, что Дели.
  Вот это да! Они были поражены.
Откуда это у старика вдруг появи-
лись правильные географические све-
дения? Разве что из газет?.. Ну ко-
нечно, из газет.
  - А почтеннейший Александр Яков-
левич утверждает, что не Дели, а
Бомбей, - торжествовал Хоттабыч. -
И еще мы с ним поспорили насчет то-
го, сколь высоко возвышается над
нашими головами стратосфера, и я
сказал, что точную грань между тро-
посферой и стратосферой установить
нельзя и что в разных местах земли
она то выше, то ниже... И что линия
горизонта, которая, как это допод-
линно известно из науки географии,
есть только плод нашего воображе-
ния...
  - Хоттабыч, - строго перебил его
Волька, - можно тебя на одну мину-
точку? - Они отошли в сторонку.-
Признайся, это ты у меня зачитал
учебник по географии?
  - Да будет разрешено мне узнать,
что ты подразумеваешь под этим
странным словом "зачитал"? Если ты
под этим словом подразумеваешь, о
Волька, что я... Что с тобой, о
якорь моего сердца? На тебе лица
нет!..
  У Вольки вдруг отвисла нижняя че-
люсть, а взор его застыл, обращен-
ный на что-то, замеченное им здесь
же, на прогулочной палубе, за спи-
ной старого джинна.
  Хоттабыч хотел обернуться, чтобы
узнать, в чем дело, но Волька возо-
пил:
  - Не надо оборачиваться! Умоляю
тебя, не оборачивайся!.. Хоттабыч!
Миленький!.. Дорогой!..
  И все же старик обернулся...
  К ним приближалась под руку с ка-
кой-то другой пожилой женщиной Вар-
вара Степановна Кольцова, заслужен-
ная учительница республики, препо-
давательница географии и классная
руководительница седьмого класса
"Б" 124-й московской средней школы.
Хоттабыч медленно двинулся ей навс-
тречу. Привычным жестом он выдернул
из бороды один волосок, другой.
  - Не надо! - крикнул страшным го-
лосом Волька и схватил его за руку.
- Она ни в чем не виновата!.. Ты не
имеешь права!..
  Сзади на Хоттабыча молча набро-
сился Женя, схватил его в объятия и
сжал что было силы.
  Александр Яковлевич смотрел на
эту странную сцену, оцепенев от
удивления.
  - Ребята! - властно промолвила
Варвара Степановна, нисколько,
по-видимому, не удивившись встрече
со своими учениками здесь, на ледо-
коле. - Не хулиганьте! Оставьте
этого гражданина в покое! Ну! Кому
я говорю?! Костыльков! Богорад! Вы
слышите?
  - Он вас тогда превратит в жабу!
- отчаянно воскликнул Волька, чувс-
твуя, что ему не совладать с Хотта-
бычем.
  - Или в колоду, на которой мясни-
ки разделывают бараньи туши! -
подхватил Женя. - Бегите, Варвара
Степановна! Прячьтесь поскорее, по-
куда он не вырвался из наших рук!..
Волька вам правду говорит!..
  - Что за глупая болтовня! - чуть
повысила голос Варвара Степановна.
- Дети! Вы слышите, что я вам ска-
зала?!
  Но Хоттабыч уже и сам освободился
из цепких объятий своих юных друзей
и быстро порвал оба волоска.
  Ребята в ужасе закрыли глаза.
  Они раскрыли глаза, только услы-
шав, что Варвара Степановна кого-то
благодарит. В ее руках были букет
цветов и связка превосходных, бла-
гоухающих бананов.
  Хоттабыч отвечал ей, согнувшись в
изысканном поклоне и прижав руку
сначала ко лбу, а потом к сердцу...
  Наши три друга окончательно уточ-
нили обстановку, собравшись внизу,
в их каюте.
  - А почему ты мне, о Волька, не
сказал еще тогда, сразу после экза-
мена, в первый день нашего счастли-
вого знакомства, что я подвел тебя
своей самонадеянной и невежествен-
ной подсказкой? Ты меня очень оби-
дел этим. Сказал бы мне, и я бы не
мешал тебе столько дней своей на-
зойливой благодарностью, и ты смог
бы спокойно подготовиться к переэк-
заменовке так, как это подобает та-
кому просвещенному отроку, как ты.
  Так сказал Хоттабыч, и в голосе
его звучала самая неподдельная оби-
да.
  - А еще раньше ты превратил бы
Варвару Степановну в колоду, на ко-
торой разделывают бараньи туши? Я,
брат Хоттабыч, тебя уже очень даже
хорошо изучил. Все эти дни мы с Же-
ней провели в диком страхе за Вар-
вару Степановну. Ведь ты ее обяза-
тельно превратил бы в колоду?
  Хоттабыч покорно вздохнул:
  - Превратил бы, не буду скрывать.
В колоду или мерзкую жабу.
  - Ну вот! А разве она этого зас-
лужила?
  - Пусть только кто-нибудь попро-
бует превратить эту достойную жен-
щину в колоду или жабу! Он будет
иметь дело со мной! - запальчиво
воскликнул старик и добавил: - Я
благословляю тот день, когда вы
вразумили меня изучить азбуку и
приучили к чтению газет, ибо теперь
я всегда в курсе, где какое море
строится. И еще я благословляю тот
день, когда аллах умудрил меня "за-
читать" - я, кажется, так выразил-
ся, о Волька? - твой учебник геог-
рафии. Ибо эта поистине мудрая и
увлекательная книга раскрыла передо
мной благословенные просторы истин-
ной науки и уберегла меня от того,
что я в ослеплении своем склонен
был считать наказанием вашей высо-
кочтимой наставницы. Я имею в виду
Варвару Степановну.
  - То-то же! - сказал Волька. - С
этим вопросом все!
  - Ага! - подтвердил Женя.
---------------------


     XLVII. Что мешает спать?

  Погода благоприятствовала "Ладо-
ге". Три дня пароход шел чистой во-
дой. Только к концу третьих суток
он вошел в полосу однолетних и раз-
реженных льдов.
  Ребята как раз играли в шашки в
кают-компании, когда туда вбежал,
придерживая правой рукой свою неиз-
менную соломенную шляпу, взбудора-
женный Хоттабыч.
  - Друзья мои, - сказал он, широко
улыбаясь, - удостоверьтесь, прошу
вас: все море, насколько можно ох-
ватить его взором, покрыто сахаром
и алмазами!
  Для Хоттабыча эти слова были
вполне простительными: никогда за
свою почти четырехтысячелетнюю
жизнь он не видел ни единой стоящей
глыбы льда.
  Все находившиеся в кают-компании
бросились на палубу и увидели, как
навстречу "Ладоге" бесшумно прибли-
жались мириады белоснежных льдин,
ослепительно блестевших под яркими
лучами полуночного солнца. Вскоре
под закругленным стальным форштев-
нем парохода заскрежетали и загре-
мели первые льдинки.
  Поздно ночью но светло было и
солнечно, как в ясный полдень) экс-
курсанты заметили в отдалении груп-
пу островов. В первый раз они уви-
дели величественную и угрюмую пано-
раму архипелага Земли Франца-Иоси-
фа. Впервые они видели голые, мрач-
ные скалы и горы, покрытые сверкаю-
щими ледниками. Ледники были похожи
на светлые острогрудые облака,
rрепко прижатые к суровой земле.
  - Пора на боковую! - сказал Воль-
ка, когда все уже вдоволь наслади-
лись необычным видом далеких остро-
вов. - И делать, собственно говоря,
нечего, а спать никак не хочется.
Вот что значит не привыкли спать
при солнечном свете!
  - А мне, о благословеннейший,
представляется, что спать мешает не
солнце, а совсем другое, - смиренно
высказал свое мнение Хоттабыч.
  Но никто не обратил на его слова
никакого внимания.
  Некоторое время после этого раз-
говора ребята еще бесцельно слоня-
лись по судну. На палубах станови-
лось все меньше и меньше народу.
Наконец отправились в свои каюты и
наши друзья. Вскоре на всей "Ладо-
ге" остались бодрствовать только
те, кто был занят на вахте.
  Тишина и покой воцарились на "Ла-
доге". Из всех кают доносились мир-
ный храп и сонное посапывание, как
будто дело происходило не на паро-
ходе, затерявшемся в двух с полови-
ной тысячах километров от Большой
земли, в суровом и коварном Барен-
цевом море, а где-нибудь под Моск-
вой, в тихом и уютном доме отдыха,
во время мертвого часа. Здесь даже
были, так же как и в палатах домов
отдыха, задернуты шторы на иллюми-
наторах, чтобы не мешал уснуть яр-
кий солнечный свет.
---------------------


      XLVIII. Риф или не риф?

  Впрочем, очень скоро выяснилось,
что между "Ладогой" и домом отдыха
все же существует весьма ощутимая
разница. В самом деле, если не счи-
тать крымского землетрясения, ста-
рожилы домов отдыха не запомнят
случая, когда их сбросили бы с кро-
вати во время сна.
  Между тем не успели еще экскур-
санты по-настоящему уснуть, как
раздался сильный толчок, и люди по-
сыпались с коек на пол, как спелые
плоды. В то же мгновение прекратил-
ся ровный гул машины. В наступившей
тишине послышалось хлопанье дверей,
топот ног экскурсантов, выбегавших
из кают, чтобы узнать, что случи-
лось. С палубы доносились громкие
слова команды.
  Волька свалился с верхней койки
очень удачно. Он тотчас же вскочил
на ноги, потирая рукой ушибленные
места. Не разобравшись спросонок, в
чем дело, он решил, что свалился по
собственной неосторожности, и соб-
рался снова залезть к себе наверх,
но донесшийся из коридора гомон
встревоженных голосов убедил Воль-
ку, что причина его падения значи-
тельно серьезнее, чем он предпола-
гал.
  "Неужели мы наскочили на подвод-
ную скалу?" - подумал он, поспешно
натягивая штаны, и тут же поймал
себя на том, что эта мысль не толь-
ко не испугала его, но даже доста-
вила какое-то странное, жгучее
чувство тревожного удовлетворения.
  "Как это здорово! - пронеслось у
него в мозгу, пока он лихорадочно
зашнуровывал ботинки. - Вот я и по-
пал в настоящее приключение. Красо-
та! На тысячи километров кругом ни
одного парохода. А у нас, может
быть, и радиостанция не работа-
ет!.."
  Вмиг перед ним вырисовалась увле-
кательнейшая картина: корабль тер-
пит бедствие, запасы пресной воды и
продовольствия иссякают, но все
экскурсанты и команда "Ладоги" дер-
жат себя мужественно и спокойно,
как и надлежит советским людям. А
лучше всех ведет себя, конечно, он
- Волька Костыльков. О, Владимир
Костыльков умеет смотреть в глаза
опасности! Он всегда весел, он
всегда внешне беззаботен, он под-
бадривает унывающих. А когда от не-
человеческого напряжения и лишений
заболевает капитан "Ладоги" - Сте-
пан Тимофеевич, он, Волька, по пра-
ву берет руководство экспедицией в
свои стальные руки...
  - Какова причина, нарушившая сон,
столь необходимый твоему неокрепше-
му организму? - прервал его сла-
достные мечты позевывавший со сна
Хоттабыч.
  - Сейчас, старик, узнаю... Ты
только не беспокойся, - подбодрил
Волька Хоттабыча и побежал наверх.
  На спардеке, у капитанской рубки,
толпились человек двадцать полуоде-
тых экскурсантов и о чем-то тихо
разговаривали. Чтобы поднять их
настроение, Волька сделал веселое,
беззаботное лицо и мужественно про-
изнес:
  - Спокойствие, товарищи, прежде
всего спокойствие! Для паники нет
никаких оснований!
  - Верно сказано насчет паники.
Золотые слова, молодой человек! Вот
ты и возвращайся к себе в каюту и
спокойно ложись спать, - улыбнулся
ему в ответ один из экскурсантов.-А
мы тут, кстати, как раз и не пани-
куем.
  Все рассмеялись, и только Волька
почувствовал себя как-то неловко.
Кроме того, на воздухе было доста-
точно свежо, и он решил сбегать в
каюту, чтобы накинуть на себя паль-
тишко.
  - Прежде всего спокойствие, -
сказал он дожидавшемуся его внизу
Хоттабычу. - Никаких оснований для
паники нет. Не пройдет и двух дней,
как за нами придут на каком-нибудь
мощном ледоколе и преспокойно сни-
мут нас с мели. Можно было бы
сняться и самим, но слышишь: машины
не шумят, что-то в них испортилось,
а что именно, никто разобрать не
может. Конечно, нам придется испы-
тать кое-какие лишения, но будем
надеяться, что никто из нас не за-
болеет и не умрет.
  Волька с гордостью слушал самого
себя. Он и не предполагал, что уме-
ет так легко и убедительно успокаи-
вать людей.
  - О горе мне! - неожиданно засуе-
тился старик, бестолково засовывая
босые ноги в свои знаменитые туфли.
- Если вы погибнете, я этого не пе-
реживу. Неужели мы напоролись на
мель? Увы мне! Уж лучше бы шумели
машины. А я хорош! Вместо того что-
бы использовать свое могущество на
более важные дела, я...
  - Хоттабыч, - строго перебил его
Волька, - докладывай немедленно,
что ты там такое натворил!
  - Да ничего особенного. Просто,
заботясь о твоем спокойном сне, я
позволил себе приказать машинам не
шуметь.
  - Ты это серьезно?! - ужаснулся
Волька. - Теперь я понимаю, что
случилось. Ты приказал машинам не
шуметь, а работать без шума они не
могут. Поэтому ледокол так внезапно
и остановился. Сейчас же отменяй
свой приказ, а то еще, того и гля-
ди, котлы взорвутся!
  - Слушаюсь и повинуюсь, - отвечал
дрожащим голосом изрядно струхнув-
ший Хоттабыч.
  В ту же минуту машины вновь зашу-
мели, и "Ладога" как ни в чем не
бывало тронулась в путь. А капитан,
судовой механик и все остальное на-
селение парохода терялись в догад-
ках о причине внезапной и необъяс-
нимой остановки машин и столь же
загадочного возобновления их рабо-
ты.
  Только Хоттабыч и Волька знали, в
чем дело, но по вполне понятным со-
ображениям никому об этом не расс-
казали. Даже Жене.
  Женя, впрочем, так и не просыпал-
ся.
  Волька по этому поводу даже сост-
рил:
  - Если бы устроили международный
конкурс - у кого самый крепкий сон,
то Женя получил бы первую премию
чемпиона мира по сну.
  Хоттабыч льстиво захихикал, хотя
он тогда и понятия не имел, что та-
кое конкурс, да еще международный,
и что такое чемпион. Но он рассчи-
тывал этим хихиканьем задобрить
Вольку.
  Однако это нисколько не помогло
старому джинну избежать неприятного
разговора.
  Присев на краешек Хоттабычевой
койки, Волька решительно промолвил:
  - Знаешь что, давай поговорим,
как мужчина с мужчиной.
  - Я весь внимание, о Волька! -
отвечал Хоттабыч с преувеличенной
жизнерадостностью.
  - Ты никогда не пробовал подсчи-
тать, на сколько лет ты меня стар-
ше?
  - Как-то не приходило в голову.
Но, если ты мне позволишь, я с ра-
достью подсчитаю.
  - Не надо. Я уже подсчитал. На
три тысячи семьсот девятнадцать
лет, или ровно в двести восемьдесят
семь раз! И когда нас видят люди
вместе на палубе или в кают-компа-
нии, они, наверное, думают так: хо-
рошо, что за этими мальчиками все
время присматривает такой уважае-
мый, мудрый и уже не молодой граж-
данин. Правильно я говорю?.. Ну,
чего ты молчишь?..
  Но Хоттабыч, понуро опустив свою
буйную седую головушку, словно по-
лон рот воды набрал.
  - А на самом деле что получается?
На самом деле вдруг получилось, что
я отвечаю и за твою жизнь, и за
жизнь всех остальных пассажиров,
потому что раз я тебя выпустил из
бутылки, а ты чуть не погубил ледо-
кол со всеми пассажирами и коман-
дой, то мне за это голову оторвать
мало.
  - Пусть только кто-нибудь попро-
бует оторвать голову такому достой-
ному отроку, как ты! - перебил его
Хоттабыч.
  - Ладно, ладно! Ты мне не ме-
шай... Так вот, мне твои чудеса уже
поперек горла стоят. Джинн ты, ко-
нечно, очень даже могущественный
Хоттабыч горделиво приосанился), но
и в современной жизни и в современ-
ной технике ты разбираешься чуть
побольше, чем новорожденный младе-
нец. Понятно?
  - Увы, понятно.
  - Значит, давай так договоримся:
хочешь сотворить какое-нибудь чудо,
посоветуйся с людьми.
  - Я буду советоваться с тобой, о
Волька. А если ты будешь отсутство-
вать или готовиться к переэкзаме-
новке Волька поморщился), то с дру-
гом нашим, Женей.
  - Клянешься?
  - Клянусь! - горячо воскликнул
старик и что есть силы стукнул себя
кулаком в грудь.
  - А теперь спать! - скомандовал
Волька.
  - Есть спать! - браво ответил
Хоттабыч, который успел уже наб-
раться всяких морских словечек и
выражений.
---------------------


       XLIX. Обида Хоттабыча

  К утру "Ладога" вошла в полосу
густых туманов. Она медленно прод-
вигалась вперед, каждые пять минут
оглашая пустынные просторы мощным
ревом своей сирены. Так полагалось
по законам кораблевождения. В ту-
манную погоду корабли должны пода-
вать звуковые сигналы - все равно,
находятся ли они на самых бойких
морских путях или в пустыннейших
местах Северного Ледовитого океана,
- чтобы не было столкновений.
  Сирена "Ладоги" нагоняла на пас-
сажиров тоску и уныние.
  На палубе было неинтересно, сыро,
а в каютах скучно. Поэтому все
кресла и диваны в кают-компании бы-
ли заняты экскурсантами. Одни игра-
ли в шахматы, другие - в шашки,
третьи читали. Потом и это все на-
доело. Решили попеть.
  Пропели хором и в одиночку уйму
песен, плясали под гитару, под ба-
ян. Один узбек - знатный хлопковод
- сплясал под Женин аккомпанемент.
Надо бы под бубен, но бубна не бы-
ло, и Женя довольно лихо выстукивал
пальцами ритм на эмалированном под-
носе. Всем понравилось, кроме узбе-
ка. Но и тот из вежливости похва-
лил.
  Потом молодой заготовщик с мос-
ковской фабрики "Парижская коммуна"
стал показывать карточные фокусы.
  На этот раз очень понравилось
всем, кроме Хоттабыча.
  Он отозвал Вольку в коридор:
  - Разреши мне, о Волька, развлечь
этих добрых людей несколькими прос-
тенькими чудесами.
  Волька вспомнил, к чему эти
"простенькие" чудеса чуть не приве-
ли в цирке, и замахал руками:
  - И не думай!
  Но, в конце концов, он все же
согласился. Уж очень жалостливо
смотрел ему в глаза Хоттабыч.
  - Хорошо. Но только карточные чу-
деса. Ну, и еще с шариками от
пинг-понга, что ли.
  - Я никогда не забуду твоего муд-
рого великодушия! - воскликнул бла-
годарный Хоттабыч, и они вернулись
в кают-компанию.
  Как раз в это время молодой заго-
товщик показывал действительно пре-
восходный карточный фокус. Он пред-
лагал выбрать, не показывая ему,
карту, всунуть ее обратно в колоду
и перетасовать. Затем он сам тасо-
вал, и первой сверху обязательно
оказывалась та самая, выбранная
карта.
  Когда он получил сполна причитаю-
щиеся ему аплодисменты и вернулся
на место, Хоттабыч попросил у соб-
равшихся разрешить и ему позабавить
их несколькими немудрящими чудеса-
ми.
  Он так и сказал: "немудрящими",
этот хвастливый старик.
  Конечно, ему разрешили и наперед,
авансом, наградили рукоплесканиями.
  Учтиво раскланявшись, как самый
заправский артист эстрады, Хоттабыч
взял оба имевшихся в наличии целлу-
лоидных шарика для игры в
пинг-понг, подбросил их вверх, и
шариков стало четыре; еще раз подб-
росил, и их стало восемь, потом -
тридцать два. А когда он стал жонг-
лировать сразу всеми тридцатью дву-
мя шариками, они вдруг исчезли и
оказались в тридцати двух карманах
тридцати двух зрителей, а потом
один за другим из этих карманов
выскочили и, собравшись в хоровод,
стали вертеться, что твои спутники,
вокруг раскланивавшегося Хоттабыча,
пока не слились в одно сплошное бе-
лое кольцо. Это большое кольцо Хот-
табыч с глубоким поклоном положил
на колени Варваре Степановне. Коль-
цо стало быстро сплющиваться, поку-
да не превратилось в штуку велико-
лепного тончайшего шелка. Потом
Хоттабыч взял эту штуку шелка и
искромсал Волькиным перочинным но-
жиком на множество лоскутов. Лоску-
ты взвились в воздух, как птицы, и
обернулись вокруг голов восхищенных
зрителей тюрбанами изумительной
красоты.
  Выслушав со счастливым лицом ап-
лодисменты, Хоттабыч щелкнул паль-
цами, тюрбаны превратились в голу-
бей, вылетели сквозь открытый иллю-
минатор и пропали.
  Теперь все были уверены, что этот
старик в смешных восточных туфлях -
не иначе, как один из крупнейших
иллюзионистов современности.
  Хоттабыч буквально плескался в
аплодисментах.
  Наши юные друзья уже достаточно
хорошо изучили характер Хоттабыча,
чтобы знать, как опасно ему столь
волнующее единодушное одобрение.
  - Вот сейчас он ке-э-эк распалит-
ся да ке-э-эк наколет дров! - тре-
вожно прошептал Женя на ухо
Воль-ке. - Ох, чует мое сердце!..
  - Все будет в порядке, - успокоил
его Волька. - У нас с ним на этот
счет строгий уговор.
  - Одно мгновение, о друзья мои! -
обратился Хоттабыч к аплодировавшим
зрителям. - Да позволено будет на
этот раз мне...
  Он выдернул из бороды один-единс-
твенный волос...
  И вдруг снаружи, через открытые
иллюминаторы, донесся резкий свис-
ток, громкое топанье бегущих матро-
сов.
  Женя сострил:
  - Сейчас штраф! Кто-то на ходу
вскочил на ледокол!
  Но рассмеяться никто не успел,
потому что "Ладога" вдруг сильно
содрогнулась, что-то зловеще заск-
режетало под ее дном, и она второй
раз за эти сутки остановилась.
  - Ну! Что я говорил?! - прошипел
Женя на ухо Вольке и с отвращением
посмотрел на Хоттабыча.- Не удер-
жался-таки! Разбушевался, расфор-
сился!.. Тьфу!.. Никогда в жизни я
не встречал более самовлюбленного,
хвастливого и несдержанного джин-
на!..
  - Опять твои шуточки, Хоттабыч? -
В кают-компании поднялся такой гал-
деж, что Волька не счел нужным по-
нижать голос. - Ты же мне только
сегодня клялся...
  - Что ты, что ты, о змий среди
мальчиков! Не оскорбляй меня подоб-
ными подозрениями, ибо я никогда не
нарушал не только клятв своих, но и
мельком брошенных обещаний. Клянусь
тебе, я знаю о причинах столь нео-
жиданной остановки корабля не боль-
ше твоего
...
  - Змей?! - вконец рассвирепел
Волька. - Ах, значит, выходит, что
я еще ко всему прочему и "змей"?
Спасибо, Хоттабыч, пламенное тебе
мерси!..
  - Не змей ты, а змий. Ибо змий,
да будет это тебе известно, это жи-
вое воплощение мудрости...
  На этот раз старик и в самом деле
был ни при чем. Заблудившись в ту-
мане, "Ладога" наскочила на банку.
  Высыпавшие на палубу пассажиры с
трудом могли различить в тумане
бортовые поручни. Свесившись над
кормой, можно было все-таки заме-
тить, как от бешеной работы винта
пенится темно-зеленая неприветливая
вода.
  Прошло полчаса, а все попытки
снять "Ладогу" с банки, пустив ее
обратным ходом, кончились ничем.
Тогда капитан судна Степан Тимофее-
вич приказал сухонькому боцману
Панкратьичу свистать всех наверх.
  - Товарищи, - сказал Степан Тимо-
феевич, когда все обитатели "Ладо-
ги", кроме занятых на вахте, собра-
лись на спардеке, - объявляется ав-
рал. Для того чтобы сняться с банки
без посторонней помощи, у нас оста-
ется только одно средство - пере-
бункеровать уголь с носовой части
судна на корму. Тогда корма перетя-
нет, и все будет в порядке. Если
потрудиться на совесть, тут работы
часов на десять - двенадцать, не
более. Боцман разобьет вас сейчас
на бригады, быстренько переодень-
тесь в одежду, которая похуже, что-
бы не жалко было запачкать, - и за
работу... Вам, ребята, и вам Гассан
Хоттабыч, можно не беспокоиться.
Эта работа не по вашим силам: ребя-
там еще рано, а Гассану Хоттабычу
уже поздновато возиться с тяжестя-
ми.
  - Мне не по силам возиться с тя-
жестями?! - свирепо отозвался Хот-
табыч. - Да знаешь ли ты, что никто
из присутствующих здесь не может
сравняться со мной в поднимании тя-
жестей, о высокочтимый Степан Тимо-
феевич!
  Услышав эти слова, все невольно
заулыбались:
  - Ну и старичок! Здоров хвастать!
  - Ишь ты, чемпион какой нашелся!
  - Ничего смешного: человеку обид-
но. Старость - не радость.
  - Сейчас вы удостоверитесь! -
вскричал Хоттабыч.
  Он схватил обоих своих юных дру-
зей и стал, ко всеобщему удивлению,
жонглировать ими, словно это были
не хорошо упитанные тринадцатилет-
ние мальчики, а пластмассовые шари-
ки комнатного бильярда.
  Раздались такие оглушительные ап-
лодисменты, будто дело происходило
не на палубе судна, терпящего бедс-
твие далеко от земли, а где-нибудь
на конкурсе силачей.
  - В отношении старика беру свои
слова обратно! - торжественно зая-
вил Степан Тимофеевич, когда рукоп-
лескания наконец утихли. - А теперь
за работу, товарищи! Время не тер-
пит!
  - Хоттабыч, - сказал Волька, от-
ведя старика в сторонку, - это не
дело - перетаскивать двенадцать ча-
сов подряд уголь из одной ямы в
другую. Надо тебе постараться само-
му стащить пароход с банки.
  - Это выше моих сил, - печально
отвечал старик. - Я уже думал об
этом. Можно, конечно, стащить его с
камней, но тогда продерется днище
корабля, а починить его я не сумею,
ибо никогда не видел, как оно выг-
лядит. И все мы утонем, как слепые
котята в бочке с водой.
  - Подумай лучше, Хоттабыч! Может
быть, тебе все-таки что-нибудь при-
дет в голову.
  - Постараюсь, о компас моей души,
- ответил старик и, немного помол-
чав, спросил: - А что, если уничто-
жить самую мель?
  - Хоттабыч, дорогой, какой ты ум-
ница! - воскликнул Волька и бросил-
ся пожимать старику руку. - Дейс-
твуй!
  - Слушаюсь и повинуюсь, - сказал
Хоттабыч.
  Уже первая авральная бригада
спустилась в угольный трюм и стала
с грохотом загружать антрацитом
большие железные ящики, когда "Ла-
дога" вдруг вздрогнула и быстро за-
вертелась в глубоком водовороте,
образовавшемся на месте провалив-
шейся банки. Еще минута - и пароход
разнесло бы в щепки, если бы Волька
не догадался приказать Хоттабычу
прекратить водоворот. Море успокои-
лось, и "Ладога", повертевшись еще
немножко в силу инерции, благопо-
лучно продолжала свой путь.
  И снова никто, кроме Хоттабыча,
Вольки и Жени, не мог понять, что,
собственно, произошло.
  Опять потянулись увлекательные и
один на другой не похожие дни путе-
шествия по малоизведанным морям и
проливам, мимо суровых островов, на
которые не ступала или почти никог-
да не ступала человеческая нога.
Экскурсанты высаживались и на ост-
рова, где их торжественно встречали
ружейными салютами зимовщики, и на
совершенно необитаемые, одинокие
скалы. Вместе со всеми остальными
экскурсантами наши друзья лазили на
ледники, бродили по голым, как кам-
ни в банной печи, базальтовым пла-
то, скакали со льдины на льдину че-
рез мрачные, черные полыньи, охоти-
лись на белых медведей. Одного из
них бесстрашный Хоттабыч собствен-
норучно привел за холку на "Ладо-
гу". Медведь под влиянием Хоттабыча
быстро сделался ручным и ласковым,
как теленок, и впоследствии доста-
вил немало веселых минут экскурсан-
там и команде парохода. Этого мед-
ведя сейчас показывают в цирках, и
многие из наших читателей его, ве-
роятно, видели. Его зовут Кузя.
---------------------


   L. "Селям алейкум, Омарчик!"

  После посещения острова Рудольфа
"Ладога" повернула в обратный путь.
Экскурсанты уже порядком устали от
обилия впечатлений, от не заходяще-
го круглые сутки солнца, от частых
туманов и почти непрестанного гро-
хота льдин, ударяющихся о форште-
вень и борта судна. Все меньше и
меньше находилось охотников высажи-
ваться на пустынные острова, и под
конец только наши друзья да еще
два-три неутомимых экскурсанта не
упускали ни одной возможности посе-
тить скалистые негостеприимные бе-
рега.
  - Ну что ж, - сказал как-то утром
Степан Тимофеевич, - в последний
раз высажу вас - и баста. Никакого
нет расчета останавливать пароход
из-за каких-нибудь шести-семи чело-
век.
  Поэтому Волька сговорился со все-
ми отправившимися вместе с ним на
берег: по-настоящему проститься с
архипелагом и не спешить с возвра-
щением на "Ладогу". Тем более что
Хоттабыча, торопившегося обычно с
возвращением, с ними в этот раз не
было - он остался играть в шахматы
с капитаном.
  - Волька, - таинственно прогово-
рил Женя, когда они спустя часа
три, усталые, вернулись на борт
"Ладоги", -айда в каюту! Я тебе по-
кажу кое-что интересное... Ну вот,
смотри, - продолжал он, плотно
притворив за собой дверь каюты, и
извлек из-под полы своего пальтишка
какой-то продолговатый предмет. -
Что ты на это скажешь? Я нашел эту
посудину на противоположной стороне
острова, у самого берега.
  В руках у Жени Волька увидел по-
зеленевший от морской воды, неболь-
шой, размером со столовый графин,
медный сосуд.
  - Его нужно сейчас же сдать Сте-
пану Тимофеевичу! - возбужденно
сказал Волька. - Это, наверно, ка-
кая-нибудь экспедиция вложила в не-
го письмо и бросила в воду, чтобы
узнали о ее бедственном положении.
  - Я тоже сначала так решил, - от-
вечал Женя, - но потом сообразил,
что ничего страшного не случится,
если мы раньше сами вскроем эту по-
судину и первые посмотрим, что там
у нее внутри положено. Это же очень
интересно! Правильно я говорю?
  - Правильно! Конечно, правильно!
- горячо согласился Волька.
  Женя, побледнев от волнения, до-
вольно быстро соскреб с горлышка
сосуда смолистую массу, которой оно
было наглухо замазано. Под смолой
оказалась массивная свинцовая крыш-
ка, покрытая какими-то значками.
Женя с трудом отвинтил ее.
  - А теперь, - сказал он, опроки-
дывая сосуд над своей койкой, -
посмотрим, что там...
  Он не успел закончить фразу, как
из сосуда валом повалил густой чер-
ный дым, заполнивший всю каюту так,
что совсем потемнело и нечем стало
дышать. Однако спустя несколько се-
кунд дым собрался, сжался и превра-
тился в малопривлекательного стари-
ка со злобным лицом и глазами, го-
рящими, как раскаленные угли.
  Первым делом он упал на колени и,
истово колотясь лбом об пол, возо-
пил:
  - О, Сулейман ибн Дауд, прости
меня, недостойного твоего раба!..
  После этих слов он еще несколько
раз молча стукнулся лбом об пол с
такой силой, что вещи, висевшие на
стенах каюты, закачались, как во
время сильной качки. Потом он снова
вскрикнул:
  - О, пророк аллаха, не убивай ме-
ня!
  - Разрешите справочку, - прервал
его стенания перепуганный и в то же
время заинтересованный Волька. -
Если не ошибаюсь, речь идет о царе
Соломоне?
  - Именно о нем, о презренный от-
рок! О Сулеймане ибн Дауде, да
продлятся дни его на земле!
  - Это еще большой вопрос, кто из
нас презренный, - спокойно возразил
Волька. - А что касается вашего Су-
леймана, то дни его ни в коем слу-
чае продлиться не могут. Это совер-
шенно исключено: он, извините, по-
мер.
  - Ты лжешь, несчастный, и дорого
за это заплатишь!
  - Напрасно злитесь, гражданин.
Этот восточный король умер две ты-
сячи девятьсот девятнадцать лет на-
зад. Об этом даже в энциклопедии
написано.
  - Кто открыл сосуд? - деловито
осведомился старик, приняв, очевид-
но, к сведению Волькину справку и
не очень огорчившись.
  - Я, - скромно отозвался Женя. -
Я... но не стоит благодарности.
  - Нет бога, кроме аллаха! - воск-
ликнул незнакомец. - Радуйся, о не-
достойный мальчишка!
  - А чего мне, собственно, радо-
ваться? - удивился Женя. - Это вас
спасли из заточения, вы и радуй-
тесь. А мне-то чему радоваться?
  - А тому, что я убью тебя сию же
минуту злейшей смертью!
  - Ну, знаете ли, - возмутился Же-
ня, - это просто свинство! Ведь я
вас освободил из этой медной посу-
дины. Если бы не я, кто знает,
сколько бы еще тысяч лет вы в ней
проторчали, в дыму и копоти.
  - Не утомляй меня своей болтов-
ней! - сердито прикрикнул незнако-
мец. - Пожелай, какой смертью ум-
решь и какой казнью будешь казнен.
У-у-у-у!..
  - Попрошу без запугиваний! И во-
обще, в чем, собственно говоря, де-
ло? - вконец рассердился Женя.
  - Знай же, о недостойный юнец,
что я один из джиннов, ослушавшихся
Сулеймана ибн Дауда мир с ними обо-
ими!). И Сулейман прислал своего
визиря Асафа ибн Барахию, и тот
привел меня насильно, ведя меня в
унижение, против моей воли. Он пос-
тавил меня перед Сулейманом, и Су-
лейман, увидев меня, приказал при-
нести этот кувшин и заточил меня в
нем.
  - Правильно сделал, - пробормотал
Женя.
  - Что ты там шепчешь? - подозри-
тельно спросил старик.
  - Ничего, просто так, - поспешно
отвечал Женя.
  - То-то! - мрачно сказал старик.
- А то со мной шутки плохи... Итак,
заточил он меня в этом сосуде и от-
дал приказ джиннам, и они понесли
меня и бросили в море. И я провел
там сто лет и сказал в своем серд-
це: "Всякого, кто освободит меня, я
обогащу навеки". Но прошло сто лет,
никто меня не освободил. И прошло
еще сто лет, и я сказал: "Всякому,
кто освободит меня, я открою сокро-
вища земли". Но и на этот раз никто
не освободил меня. И надо мною
прошло еще четыреста лет, и я ска-
зал: "Всякому, кто освободит меня,
я исполню три желания". Но никто не
освободил меня, и тогда я разгне-
вался сильным гневом и сказал в ду-
ше своей: "Всякого, кто освободит
меня сейчас, я убью, но предложу
выбрать, какой смертью умереть". И
вот ты освободил меня, и я тебе
предлагаю выбрать, какою смертью
тебе желательней было бы умереть.
  - Но ведь это просто нелогично -
убивать своего спасителя! - горячо
возразил Женя.- Нелогично и небла-
годарно!
  - Логика здесь совершенно ни при
чем! - жестко отрезал джинн. - Вы-
бирай себе наиболее удобный вид
смерти и не задерживай меня, ибо я
ужасен в гневе.
  - Можно задать вопрос? - поднял
руку Волька. Но джинн в ответ так
цыкнул на него, что у Вольки от
страха чуть не подкосились ноги.
  - Ну, а мне-то вы разрешите один
только единственный вопрос? - взмо-
лился Женя с таким отчаянием в го-
лосе, что джинн ответил ему:
  - Хорошо, тебе можно. Но смотри,
будь краток.
  - Вот вы утверждаете, что провели
несколько тысяч лет в этой медной
посудине, - произнес Женя дрожащим
голосом,-а между тем она настолько
мала, что не вместит даже одной ва-
шей руки. Как же вы в ней умещались
целиком?
  - Так ты что же, не веришь, что я
был в этом сосуде? - вскричал
джинн.
  - Никогда не поверю, пока не уви-
жу собственными глазами, - твердо
отвечал Женя.
  - Так смотри же и убеждайся! -
заревел джинн, встряхнулся, стал
дымом и начал постепенно вползать в
кувшин под тихие аплодисменты обра-
дованных ребят.
  Уже более половины дыма скрылось
в сосуде, и Женя, затаив дыхание,
приготовил крышку, чтобы снова за-
печатать в нем джинна, когда тот,
видимо раздумав, снова вылез наружу
и опять принял человеческий образ.
  - Но-но-но! - сказал он, хитро
прищурившись и внушительно помахи-
вая крючковатым, давно не мытым
пальцем перед лицом Жени, который
спешно спрятал крышку в карман. -
Но-но-но! Не думаешь ли ты перехит-
рить меня, о презренный молоко-
сос?.. Проклятая память! Чуть не
забыл: тысячу сто сорок два года
тому назад меня точно таким спосо-
бом обманул один рыбак. Он задал
мне тогда тот же вопрос, и я легко-
верно захотел доказать ему, что на-
ходился в кувшине, и превратился в
дым и вошел в кувшин, и этот рыбак
поспешно схватил тогда пробку с пе-
чатью и закрыл ею кувшин и бросил
его в море. Не-ет, больше этот фо-
кус не пройдет!
  - Да я и не думал вас обманывать,
- соврал дрожащим голосом Женя,
чувствуя, что теперь-то он оконча-
тельно пропал.
  - Выбирай же поскорее, какой
смертью тебе хотелось бы умереть, и
не задерживай меня больше, ибо я
устал с тобой разговаривать.
  - Хорошо, - сказал Женя, подумав,
- но обещайте мне, что я умру имен-
но той смертью, которую я сейчас
выберу.
  - Клянусь тебе в этом! - торжест-
венно обещал джинн, и глаза его за-
горелись дьявольским огнем.
  - Так вот... - сказал Женя и су-
дорожно глотнул воздух. - Так
вот... я хочу умереть от старости.
  - Вот это здорово! - обрадовался
Волька. А джинн, побагровев от зло-
бы, воскликнул:
  - Но ведь старость твоя очень да-
лека! Ты ведь еще так юн!
  - Ничего, - мужественно ответил
Женя, - я могу подождать.
  Услышав Женин ответ, Волька ра-
достно засмеялся, а джинн, беспрес-
танно выкрикивая какие-то ругатель-
ства, стал метаться взад и вперед
по каюте, расшвыривая в бессильной
злобе все, что ему попадалось на
пути.
  Так продолжалось по крайней мере
пять минут, пока он не пришел нако-
нец к какому-то решению. Он захохо-
тал тогда таким страшным смехом,
что у ребят мороз по коже прошел,
остановился перед Женей и злорадно
произнес:
  - Спору нет, ты хитер, и я не мо-
гу тебе в этом отказать. Но Омар
Юсуф ибн Хоттаб хитрее тебя, о
презренный...
  - Омар Юсуф ибн Хоттаб?! - в один
голос воскликнули ребята.
  Но джинн, дрожа от злобы, заорал:
  - Молчать, или я вас немедленно
уничтожу! Да, я - Омар Юсуф ибн
Хоттаб, и я хитрее этого мальчишки!
Я выполню его просьбу, и он дейс-
твительно умрет от старости. Но, -
он окинул ребят победным взглядом,
- но старость у него наступит рань-
ше, чем вы успеете сосчитать до
ста!
  - Ой! - воскликнул Женя звонким
мальчишеским голосом. -Ой! - прос-
тонал он через несколько секунд ба-
сом. - Ой! - прохрипел он еще раз
несколько секунд дребезжащим, ста-
риковским голосом. - Ой, умираю!..
  Волька с тоской смотрел, как Женя
с непостижимой быстротой превратил-
ся сначала в юношу, потом в зрелого
мужчину с большой черной бородой;
как затем его борода быстро поседе-
ла, а сам он стал пожилым челове-
ком, а потом дряхлым, костлявым,
лысым стариком. Еще несколько се-
кунд - и все было бы кончено, если
бы Омар Юсуф, злорадно наблюдавший
за быстрым угасанием Жени, не вык-
рикнул при этом:
  - О, если бы со мной был сейчас
мой несчастный брат! Как бы он по-
радовался моему торжеству!
  - Постойте! - закричал тогда изо
всех сил Волька. - Скажите только:
вашего брата звали Гассан Абдуррах-
ман?
  - Откуда ты дознался об этом? -
поразился Омар Юсуф. - Не напоминай
мне о нем, ибо сердце у меня разры-
вается на части при одном лишь вос-
поминании о несчастном Гассане! Да,
у меня был брат, которого так зва-
ли, но тем хуже будет тебе, что ты
разбередил мою кровоточащую рану!
  - А если я вам скажу, что ваш
брат жив? А если я вам покажу его
живым и здоровым, тогда вы пощадите
Женю?
  - Если бы я увидел моего дорогого
Гассана? О, тогда твой приятель ос-
тался бы жить до тех пор, пока он
не состарится по-настоящему, а это
случится еще очень не скоро. Но ес-
ли ты обманешь меня... клянусь,
тогда оба вы не спасетесь от моего
справедливого гнева!
  - Подождите в таком случае одну
только минуточку! - воскликнул
Волька.
  Через несколько секунд он влетел
в кают-компанию, где Хоттабыч без-
заветно сражался в шахматы со Сте-
паном Тимофеевичем.
  - Хоттабыч, миленький, - взволно-
ванно залепетал Волька, - беги ско-
рее со мной в каюту, там ждет тебя
очень большая радость...
  - Для меня нет большей радости,
чем сделать мат сладчайшему моему
другу Степану Тимофеевичу,- степен-
но ответил Хоттабыч, задумчиво изу-
чая положение на доске.
  - Хоттабыч, не задерживайся здесь
ни на минуту! Я тебя очень и очень
прошу немедленно пойти со мною
вниз!
  - Хорошо, - отвечал Хоттабыч и
сделал ход ладьей. - Шах! Иди, о
Волька! Я приду, как только выиг-
раю, а это, по моим расчетам, прои-
зойдет не позже как через три хода.
  - Это мы еще посмотрим! - бодро
возразил Степан Тимофеевич. - Это
еще бабушка надвое сказала. Вот я
сейчас немножко подумаю и...
  - Думай, думай, Степан Тимофее-
вич! - ухмыльнулся старик. - Все
равно ничего не придумаешь. Почему
не подождать? Пожалуйста.
  - Некогда ждать! - воскликнул с
отчаянием Волька и смахнул фигуры с
доски. - Если ты сейчас со мной не
спустишься бегом вниз, то и я и Же-
ня погибнем мучительной смертью!
Бежим!
  - Ты себе слишком много позволя-
ешь! - недовольно пробурчал Хотта-
быч, но побежал за Волькой вниз.
  - Значит, "ничья"! - крикнул им
вслед Степан Тимофеевич, очень до-
вольный, что так счастливо выскочил
из совершенно безнадежной партии.
  - Ну нет, какая там "ничья"! -
возразил Хоттабыч, порываясь вер-
нуться назад. Но Волька сердито
воскликнул:
  - Конечно, "ничья", типичная
"ничья"! - и изо всех сил втолкнул
старика в каюту, где Омар Юсуф со-
бирался привести в исполнение свою
угрозу.
  - Что это за старик? - осведомил-
ся Хоттабыч, увидев лежащего на
койке, жалобно стонущего старика,
бывшего еще несколько минут назад
тринадцатилетним мальчиком Женей. -
И это что за старик? - продолжал
он, заметив Омара Юсуфа, но тут же
побледнел и, не веря своему
счастью, сделал несколько неуверен-
ных шагов вперед и тихо прошептал:
- Селям алейкум, Омарчик!
  - Это ты, о дорогой мой Гассан
Абдуррахман? - вскричал, в свою
очередь, Омар Юсуф.
  И оба брата заключили друг друга
в столь долгие объятия, что для лю-
дей со стороны это показалось бы
попросту невероятным, если не
знать, что братья были в разлуке
без малого три тысячи лет.
  В первые секунды Волька был так
растроган этой необыкновенной
встречей двух братьев среди льдов
Арктики и настолько доволен за Хот-
табыча, что совсем забыл про нес-
частного Женю. Но еле слышный хрип,
донесшийся с койки, напомнил Вольке
о необходимости срочных мер.
  - Стойте! - закричал он и бросил-
ся разнимать обоих сынов Хоттаба. -
Тут человек погибает, а они...
  - Ой, помираю! - как бы в подт-
верждение Волькиных слов прохрипел
дряхлый старец Женя. Хоттабыч с
удивлением осведомился:
  - Кто этот убеленный сединами
старик и как он попал сюда, на пос-
тель нашего друга Жени?
  - Да это и есть Женя! - с отчая-
нием воскликнул Волька. - Спаси
его, Хоттабыч!
  - Прошу прощения, о дражайший мой
Гассанчик! - не без раздражения
промолвил Омар Юсуф, обращаясь к
своему вновь обретенному брату. -
Мне придется прервать столь прият-
ные мгновения нашей встречи, чтобы
выполнить данное мною обещание.
  С этими словами он подошел к кой-
ке, дотронулся ладонью до Жениного
плеча и прошипел:
  - Проси прощения, пока еще не
поздно!
  - Прощения? У кого? - удивленно
прохрипел старец Женя.
  - У меня, о презренный отрок!
  - За что?
  - За то, что ты пытался провести
меня.
  - Это ты у меня должен просить
прощения! - запальчиво возразил Же-
ня. - Я тебя спас, а ты меня за это
собирался убить. Не буду просить
прощения!
  - Ну и не надо! - ехидно согла-
сился Омар Юсуф. - Не настаиваю. Но
учти, что в таком случае ты через
несколько мгновений умрешь.
  - И умру! И прекрасно! - гордо
прошептал обессилевший Женя, хотя,
конечно, ничего прекрасного в этом
не видел.
  - Омарчик! - ласково, но твердо
вмешался в их страшную беседу Хот-
табыч. - Не омрачай нашей долгож-
данной встречи нечестным поступком.
Ты должен немедленно и без всяких
предварительных условий выполнить
обещание, данное моему драгоценному
другу Вольке ибн Алеше. Учти к тому
же, что достойнейший Женя - самый
лучший друг.
  Омар Юсуф в бессильной злобе
заскрежетал зубами, но все же взял
себя в руки и промолвил:
  - Встань, о дерзкий отрок, и будь
таким, каким ты был раньше!
  - Вот это совсем другое дело! -
прохрипел Женя.
  И все в каюте насладились неви-
данным зрелищем - превращением уми-
рающего старца в тринадцатилетнего
мальчишку.
  Сперва на его морщинистых, впалых
щеках появился румянец, потом его
лысый череп стал быстро покрываться
белыми волосами, которые вскорости
почернели так же, как и его густая
борода. Окрепший Женя молодцевато
вскочил с койки, весело мигнув при
этом своим друзьям. Перед ними был
полный сил коренастый мужчина, на
вид казавшийся лет сорока, но отли-
чавшийся от своих ровесников тем,
что его борода сама по себе стано-
вилась все короче и короче, пока
наконец не превратилась в еле за-
метный пушок, который затем тоже
пропал. Сам же он становился все
меньше ростом и все уже в плечах,
пока не приобрел обычный вид и рост
Жени Богорада.
  Так Женя стал единственным в мире
человеком, который может сказать:
"Когда я еще был стариком", с таким
же правом, с каким многие миллионы
пожилых людей говорят: "Когда я еще
был юным сорванцом".
---------------------


           LI. Омар Юсуф
      показывает свои коготки

  - Одно мне непонятно, - задумчиво
произнес Омар Юсуф, поеживаясь от
холода, - я ведь собственными ушами
слышал, как Сулеймановы джинны ска-
зали: "Давайте сбросим его, то есть
меня, в волны Западно-Эфиопского
моря". Вот я и думал, что если мне
когда-нибудь посчастливится снова
увидеть землю и солнечный свет, то
это будет у знойных берегов Африки.
Но это, - он показал на видневшийся
в иллюминаторе быстро удалявшийся
остров, - это ведь совсем ре похоже
на Африку. Не правда ли, о братик
мой Гассан?
  - Ты прав, любезный моему сердцу
Омар Юсуф, мы находимся совсем у
иных и весьма отдаленных от Африки
берегов, - отвечал ему Хоттабыч. -
Мы сейчас...
  - Понял! Честное пионерское, по-
нял! - прервал Волька беседу брать-
ев и от полноты чувств даже запля-
сал по каюте. - Вот это здорово!
Понял!.. Понял!..
  - Что ты понял? - брюзгливо осве-
домился Омар Юсуф.
  - Я понял, как это вы очутились в
Арктике.
  - О дерзкий и хвастливый отрок,
сколь неприятна мне твоя непомерная
гордыня! - произнес с отвращением
Омар Юсуф. - Как ты можешь понять
то, что остается тайной даже для
меня-мудрейшего и могущественнейше-
го из джиннов!.. Ну что ж, говори
свое мнение, дабы мы с моим дорогим
братом вдоволь могли над тобой пос-
меяться.
  - Это как вам угодно. Хотите -
смейтесь, хотите - нет. Но только
все дело здесь в Гольфстриме.
  - В чем, ты говоришь, дело?-язви-
тельно переспросил Омар Юсуф.
  - В Гольфстриме, в теплом тече-
нии, которое и принесло вас из юж-
ных морей сюда, в Арктику.
  - Какая чепуха! - презрительно
хмыкнул Омар Юсуф, обращаясь за
поддержкой к своему брату. Однако
тот промолчал.
  - И совсем не ерунда... - начал
Волька.
  Но Омар Юсуф поправил его:
  - Я сказал не "ерунда", а "чепу-
ха".
  - И совсем это не ерунда и не че-
пуха! - раздраженно продолжал Воль-
ка. - Я как раз за Гольфстрим полу-
чил пятерку по географии.
  Так как Женя поддержал Волькину
ночную догадку, то к ней присоеди-
нился и Хоттабыч. Омар Юсуф, остав-
шись в единственном числе, сделал
вид, что согласился насчет Гольфс-
трима, но затаил против Вольки и
его приятеля злобу.
  - Я устал от спора с тобой, о са-
монадеянный отрок, - произнес он,
деланно зевая. - Я устал и хочу
спать. Достань же поскорее опахало
и обмахивай меня от мух, покуда я
буду предаваться сну.
  - Во-первых, тут нет мух, а
во-вторых, какое право вы имеете
отдавать мне приказания?-возмутился
Волька.
  - Сейчас будут мухи, - процедил
сквозь зубы Омар Юсуф.
  И действительно, в ту же минуту в
каюте загудело великое множество
мух.
  - Здесь можно прекрасно обойтись
без опахала, - примирительно заявил
Волька, делая вид, что не понимает
издевательского характера требова-
ний Омара Юсуфа.
  Он раскрыл сначала дверь, а потом
иллюминатор. Сильный сквозняк вынес
жужжащие рои мух из каюты в кори-
дор.
  - Все равно ты будешь обмахивать
меня опахалом! - капризно прогово-
рил Омар Юсуф, не обращая внимания
на все попытки Хоттабыча успокоить
его.
  - Нет, не буду! - запальчиво от-
ветил Волька. - Еще не было челове-
ка, который заставил бы меня выпол-
нять издевательские требования.
  - Значит, я буду первым.
  - Нет, не будете!
  - Омарчик! - попытался вмешаться
в разгоравшийся скандал Хоттабыч.
  Но Омар Юсуф только свирепо от-
махнулся.
  - Я лучше погибну, но ни за что
не буду выполнять ваши прихоти! -
мрачно выкрикнул Волька.
  - Значит, ты очень скоро погиб-
нешь. Не позже заката солнца, - за-
явил, отвратительно улыбаясь, Омар
Юсуф.
  И в ту же самую секунду Вольке
пришла в голову прекрасная мысль.
  - В таком случае, трепещи, през-
ренный джинн! - вскричал он самым
страшным голосом, каким только мог.
- Ты меня вывел из себя, и я вынуж-
ден остановить солнце. Оно не зака-
тится ни сегодня, ни завтра, ни
послезавтра! Теперь пеняй на себя!
  Это был очень рискованный шаг со
стороны Вольки. Если Хоттабыч успел
рассказать брату, что в Арктике
солнце в это время года светит
круглые сутки, то все пропало.
  Но Омар Юсуф в ответ на Волькины
слова только глумливо возразил:
  - Бахвал из бахвалов, хвастун из
хвастунов! Я сам люблю иногда пох-
вастать, но даже в минуты самой
большой запальчивости я не обещал
остановить ход великого светила.
Этого не мог сделать даже Сулейман
ибн Дауд - мир с ними обоими!
  Волька понял, что он спасен. И не
только спасен, но и может прибрать
к рукам неприятного братца старика
Хоттабыча. Кстати, Хоттабыч одобри-
тельно подмигнул Вольке, а о Жене и
говорить не приходилось. Он дога-
дался о Волькином замысле и сейчас
таял от восторга, предвкушая неми-
нуемое посрамление Омара Юсуфа.
  - Не беспокойтесь, Омар Юсуф. Раз
я сказал, что остановлю солнце, то
можете быть уверены: оно сегодня не
закатится.
  - Мальчишка! - презрительно бро-
сил Омар Юсуф.
  - Сами вы мальчишка! - столь же
презрительно возразил ему Волька. -
За солнце я отвечаю.
  - А если оно все же закатится? -
спросил Омар Юсуф, давясь от смеха.
  - Если закатится, то я буду всег-
да выполнять самые идиотские ваши
приказания.
  - Не-ет, - торжествующе протянул
Омар Юсуф, - нет, если солнце, воп-
реки твоему самоуверенному обеща-
нию, все же закатится - а это, ко-
нечно, будет так, - то я тебя поп-
росту съем! Съем вместе с костями.
  - Хоть вместе с тапочками, - му-
жественно отвечал Волька. - Зато,
если солнце сегодня не уйдет за го-
ризонт, будете ли вы тогда во всем
меня слушаться?
  - Если солнце не закатится? Пожа-
луйста, с превеликим удовольствием,
о самый хвастливый и самый ничтож-
ный из магов! Только этому -
хи-хи-хи! - увы, не суждено осу-
ществиться.
  - Это еще очень большой вопрос,
кому через несколько часов будет
"увы", - сурово ответил Волька.
  - Смотри же! - предостерегающе
помахал пальцем Омар Юсуф. - Судя
по положению солнца, оно должно за-
катиться часов через восемь-девять.
Мне даже чуть-чуть жаль тебя, о
бесстыжий молокосос, ибо тебе оста-
лось жить меньше полусуток.
  - Пожалуйста, оставьте вашу жа-
лость при себе! Вы лучше себя пожа-
лейте.
  Омар Юсуф пренебрежительно хихик-
нул, открыв при этом два ряда мел-
ких желтых зубов.
  - Какие у тебя некрасивые зубы, -
пожалел его Хоттабыч. - Почему бы
тебе, Омар, не завести золотые, как
у меня?
  Омар Юсуф только сейчас заметил
необычные зубы Хоттабыча, и его ду-
шу наполнила самая черная зависть.
  - По совести говоря, братец, я не
вижу особенного богатства в золотых
зубах, - сказал он как можно пре-
небрежительнее. - Уж лучше я заведу
себе брильянтовые.
  И точно, в ту же секунду тридцать
два прозрачных алмаза чистейшей во-
ды засверкали в его ехидно улыбаю-
щемся рту. Посмотревшись в малень-
кое бронзовое зеркальце, которое
этот франтоватый старик, оказывает-
ся, хранил у себя за поясом, Омар
Юсуф остался очень доволен.
  Только три обстоятельства нес-
колько омрачали его торжество.
Во-первых, Хоттабыч не выказал ни-
каких признаков зависти. Во-вторых,
его брильянтовые зубы сверкали,
только если на них падал свет. Если
же свет на них не падал, то рот
производил впечатление беззубого.
В-третьих, брильянтовые зубы в пер-
вую же минуту до крови расцарапали
ему язык и губы. В глубине души он
даже пожалел о том, что так пожад-
ничал, но не подал и виду, чтобы не
уронить своего достоинства.
  - Нет, нет! - хихикнул, он, заме-
тив, что Волька собирается покинуть
каюту. - Тебе не удастся покинуть
помещение до самого заката. Я тебя
прекрасно понимаю: ты хочешь
скрыться, чтобы избегнуть заслужен-
ной гибели. Я не намерен рыскать
потом по всему судну в поисках те-
бя.
  - Пожалуйста, - сказал Волька, -
я могу остаться в каюте сколько вам
угодно. Это даже будет лучше. А то
разыскивай вас по всему ледоколу,
когда солнце не закатится! Сколько
мне, по-вашему, придется ждать?
  - Не больше девяти часов, о юный
бахвал, - ответил Омар Юсуф, отве-
сив издевательский поклон, щелкнул
большим и указательным пальцами ле-
вой руки, и на столике, стоявшем
под самым иллюминатором, возникли
громоздкие водяные часы. - Не успе-
ет вода дойти до этого вот деле-
ния,-добавил он, постучав кривым
коричневым ногтем по стенке ча-
сов,-как солнце зайдет, и это будет
часом твоей смерти.
  - Хорошо, - сказал Волька, - я
подожду.
  - И мы подождем, - сказали Женя и
Хоттабыч. Восемь часов прошли почти
незаметно, так как Женя не смог от-
казать себе в удовольствии и пред-
ложил самоуверенному Омару Юсуфу
научиться играть в шашки, вернее, в
веселую и хитрую игру - поддавки.
  - Только я тебя все равно обыг-
раю, - предупредил его Омар Юсуф.
  Женя обыграл сварливого старика
несметное число раз. Омар Юсуф
страшно злился, пробовал мошенни-
чать, но его каждый раз хором изоб-
личали, и он начинал новую партию,
которая так же печально для него
заканчивалась.
  - Ну, вот и прошло уже назначен-
ное время, Омар Хоттабович, - ска-
зал наконец Волька.
  - Не может быть! - отозвался, от-
рываясь от игры, Омар Юсуф.
  Бросив взгляд на водяные часы, он
изменился в лице, взволнованно
вскочил с койки, на которой сражал-
ся с Женей в шашки, подбежал к ил-
люминатору, высунул из него голову
наружу и застонал от ужаса и бес-
сильной злобы: солнце, как и восемь
часов назад, высоко стояло над го-
ризонтом.
  Тогда он повернулся к Вольке и
скучным голосом произнес.
  - Я, наверно, ошибся немного в
своих расчетах. Подождем еще часоч-
ка два.
  - Хоть три! - отвечал Волька. -
Только это тебе все равно не помо-
жет. Как я сказал, так и будет.
Солнце не закатится ни сегодня, ни
завтра, ни послезавтра.
  Через четыре с половиной часа
Омар Юсуф в двадцатый раз выглянул
в иллюминатор, в двадцатый раз убе-
дился, что солнце и не думает ухо-
дит за горизонт, побледнел, задро-
жал трусливой дрожью и тяжело бух-
нулся на колени.
  - Пощади меня, о могучий отрок! -
воскликнул он жалостливым голосом.
- Не гневайся на меня, недостойного
твоего слугу, ибо, крича на тебя, я
не знал, что ты сильнее меня!
  - А если я слабее, тогда можно на
меня кричать? - спросил Волька.
  - Конечно, можно, - убежденно от-
ветил Омар Юсуф, и всем стало про-
тивно.
  - Ну и братец же у тебя! - шепнул
Женя на ухо Хоттабычу. - Ты меня,
пожалуйста, извини, но он пренепри-
ятный, завистливый и злобный стари-
кашка.
  - Да, - печально отозвался Хотта-
быч, - братец у меня не сахар.
  - Да встаньте вы наконец! -
брезгливо обратился Волька к Омару
Юсуфу, продолжавшему стоять на ко-
ленях и все порывавшемуся поцело-
вать Волькину руку.
  - Каковы будут твои указания, о
мой юный, но могучий господин? -
угодливо спросил Омар Юсуф, потирая
свои потные ладони и поднимаясь на
ноги.
  - Пока что только одно: не смей
без моего разрешения покидать ни на
секунду эту каюту.
  - С огромным наслаждением, о муд-
рейший и могущественнейший из отро-
ков! - льстиво ответил Омар Юсуф,
со страхом и благоговением глядя на
Вольку...
  Как Волька сказал, так и было. Ни
в тот день, ни на другой, ни на
третий солнце не скрывалось за го-
ризонт. Придравшись к какому-то
мелкому проступку Омара Юсуфа,
Волька продлил круглосуточное пре-
бывание дневного светила на небе
вплоть до особого распоряжения.
Только узнав от Степана Тимофееви-
ча, что "Ладога" наконец вступила в
широты, где день, на короткое,
правда, время, но все же уступит
место ночи, Волька сообщил об этом
Омару Юсуфу, как об особой его ми-
лости к недостойному и сварливому
джинну.
  Омар Юсуф вел себя тише воды, ни-
же травы, ни разу и ни на минуту не
покинул каюту и покорно влез в мед-
ный сосуд, когда "Ладога" под звуки
оркестра и крики "ура" пришвартова-
лась наконец к той самой пристани
Архангельского порта, от которой
она отчалила ровно тридцать дней
назад.
  Конечно, Омару Юсуфу безумно не
хотелось возвращаться даже на время
в медный сосуд, где он провел в
одиночестве столько безрадостных
веков. Но Волька торжественно обе-
щал выпустить его, как только они
вернутся домой.
  Не скроем: у Вольки, покидавшего
с медным сосудом под мышкой гостеп-
риимную "Ладогу", было очень боль-
шое искушение швырнуть его в воду.
Но не давши слова - крепись, а дав-
ши - держись. И Волька сошел на
пристань, подавив в себе минутное
искушение...
  Если никто на "Ладоге" ни разу не
заинтересовался, по какому праву
Хоттабыч и его друзья участвуют в
экспедиции, то ясно, что Хоттабычу
не стоило никакого труда проделать
примерно такую же комбинацию и с
родителями и знакомыми наших юных
героев.
  Во всяком случае, и родители и
знакомые восприняли как должное
факт отъезда ребят в Арктику, со-
вершенно не задаваясь вопросом, ка-
кими таинственными путями они уст-
роились на "Ладогу".
  Отлично пообедав, ребята долго
рассказывали своим близким, почти
не привирая, о различных своих
приключениях в Арктике, но благора-
зумно не упоминали о Хоттабыче.
Только Женя, увлекшись, чуть не
проболтался. Описывая вечера само-
деятельности, происходившие в ка-
ют-компании во время туманов, он
сболтнул:
  - А тут, понимаешь, вылезает впе-
ред Хоттабыч и говорит...
  - Что за странное такое имя -
"Хоттабыч"? - удивилась Татьяна
Ивановна.
  - Это тебе, мама, показалось. Я
не говорил "Хоттабыч", я сказал
"Потапыч". Это нашего боцмана так
звали, - не растерялся Женя, хотя и
очень покраснел.
  Впрочем, на последнее обстоятель-
ство никто не обратил никакого вни-
мания. Все с завистью смотрели на
Женю, который ежедневно и запросто
встречался с настоящим, живым боц-
маном.
  Зато у Вольки едва не произошло
несчастье с медным сосудом.
  Он сидел в столовой на диване, с
большим знанием дела объяснял роди-
телям разницу между ледоколом и ле-
докольным пароходом и не заметил,
как из комнаты исчезла бабушка. Она
пропадала минут пять и вернулась,
держа в руках... сосуд с Омаром
Юсуфом.
  - Это что такое? - с любопытством
осведомился Алексей Алексеевич. -
Откуда ты это, мама, достала?
  - Представь себе, Алеша, у Во-
леньки в чемодане. Я стала разби-
рать вещи, вижу - лежит вполне при-
личный кувшин. Пригодится для нали-
вок. Его только почистить надо, уж
больно он позеленел.
  - Это совсем не для наливок! -
побледнел Волька и выхватил сосуд
из бабушкиных рук. - Это меня про-
сил помощник капитана передать его
знакомому. Я обещал сегодня же
снести.
  - Очень занятный сосуд! - одобри-
тельно отозвался Алексей Алексее-
вич, большой любитель старинных
предметов. - Дай-ка, Воля, посмот-
реть! Эге, да он оказывается, со
свинцовой крышкой! Интересно, очень
интересно...
  Он попытался открыть сосуд, но
Волька ухватился за кувшин обеими
руками и залепетал:
  - Его нельзя открывать! Он даже
вовсе не открывается... Он совсем,
совсем пустой... Я обещал помощнику
капитана не открывать... чтобы вин-
товая нарезка не испортилась...
  - Скажите пожалуйста, как он раз-
волновался! Ладно, бери эту посуди-
ну на здоровье, - сказал Алексей
Алексеевич, возвращая сыну сосуд.
  Волька в изнеможении уселся на
диван, крепко прижимая к себе
страшный сосуд. Но разговор уже не
клеился, и вскоре Костыльков-млад-
ший встал со своего места и, сказав
как можно непринужденнее, что он
пойдет отдавать кувшин, почти бегом
покинул комнату.
  - Только смотри не задерживайся
долго! - крикнула ему вдогонку
Светлана Александровна, но его уже
и след простыл.
---------------------


    LII. К чему приводят иногда
           успехи оптики

  На берегу Вольку давно уже ждали
Женя и Хоттабыч. Кругом было тихо.
Необъятное ночное небо простиралось
над головами наших друзей. Полная
луна лила с высоты неживой, голубо-
ватый свет.
  Женя догадался захватить с собой
бинокль и сейчас с наслаждением
изучал в него Луну.
  - А ну, товарищи, прекращайте за-
нятия астрономией! - сказал, приб-
лижаясь, Волька. - Следующим номе-
ром нашей обширной программы - тор-
жественный выпуск на волю всем нам
хорошо знакомого Омара Юсуфа! Музы-
ка, туш!
  - Эта злючка и без туша не забо-
леет! - сурово отозвался Женя.
  Чтобы подчеркнуть свое презрение
к ненавистному джинну, он повернул-
ся к кувшину спиной и изучал в би-
нокль Луну так долго, пока не услы-
шал скрипучий голос Омара Юсуфа:
  - Да дозволено будет твоему по-
корнейшему слуге, о могучий Волька,
осведомиться, чему служат черные
трубки, в которые вперил свои бла-
городные очи мой горячо любимый
господин, а твой друг Женя?
  - Кому Женя, а вам - Евгений Ни-
колаевич! - задорно подал голос Же-
ня, не оборачиваясь.
  - Это бинокль. Это... чтобы ближе
видно было, - попытался объяснить
Волька. - Женя смотрит на Луну в
бинокль, чтобы лучше видеть. Чтобы
она крупнее выглядела.
  - О, сколь приятно, я полагаю,
это времяпрепровождение! - подха-
лимски заметил Омар Юсуф.
  Он вертелся вокруг Жени, норовя
хоть краешком глаза заглянуть в би-
нокль, но Женя нарочно отворачивал-
ся от него, и самовлюбленный джинн
был уязвлен этой непочтительностью
до глубины души. О, если бы здесь
не было могущественнейшего Вольки,
одним словом своим остановившего на
несколько дней движение солнца!
Тогда Омар Юсуф знал бы, как расс-
читаться с непокорным мальчишкой!
Но Волька стоял рядом, и взбешенно-
му джинну не оставалось ничего дру-
гого, как обратиться к Жене с уни-
женной просьбой дать ему возмож-
ность посмотреть на великое ночное
светило через столь заинтересовав-
ший его бинокль.
  - И я прошу тебя оказать моему
брату эту милость, - поддержал его
просьбу Хоттабыч, хранивший до сих
пор полное молчание.
  Женя нехотя протянул Омару Юсуфу
бинокль.
  - Презренный отрок заколдовал ма-
гические трубки! - вскричал через
несколько мгновений Омар Юсуф, со
злобой швырнув бинокль на землю. -
Они уже сейчас не увеличивают, а,
наоборот, во много раз уменьшают
лик Луны! О, когда-нибудь я добе-
русь до этого юнца!
  - Вечно ты зря кидаешься на лю-
дей! - сказал Волька с отвращением.
- При чем тут Женя? Ты смотришь в
бинокль не с той стороны. - Он под-
нял бинокль с травы и подал его
злобствовавшему джинну. - Надо
смотреть через маленькие стеклышки.
  Омар Юсуф недоверчиво последовал
Волькиному совету и вскоре произнес
с сожалением:
  - Увы, я был лучшего мнения об
этом светиле. Оказывается, оно щер-
батое, с изъеденными краями, как
поднос самого последнего поденщика.
Уж куда лучше звезды! Они хоть и во
много крат меньше Луны, но зато, по
крайней мере, без видимых изъянов.
  - Дай-ка мне, о брат мой, удосто-
вериться в правильности твоих слов,
- сказал заинтересовавшийся Хотта-
быч, посмотрел в бинокль и с удив-
лением согласился: - На этот раз
мой брат как будто бы прав...
  По словам Хоттабыча нетрудно было
заключить, что авторитет Омара Юсу-
фа уже давно был в его глазах силь-
но поколеблен.
  - Какая дикость! - возмутился Же-
ня. - Пора бы вам знать, что Луна
во много тысяч раз меньше любой из
звезд.
  - Не-ет, я больше не в состоянии
выдержать постоянные издевательства
этого мальчишки! - взревел Омар
Юсуф и схватил Женю за шиворот. -
Уж не будешь ли ты меня уверять,
что песчинка больше горы? С тебя
это станет. Не-ет, сейчас-то уж я с
тобой окончательно покончу!
  - Остановись! - крикнул ему Воль-
ка. - Остановись, или я на тебя не-
медленно обрушу Луну, и от тебя да-
же мокрого места не останется. Мне
это, брат, раз плюнуть. Ты ведь ме-
ня знаешь.
  Разъяренный Омар Юсуф нехотя от-
пустил не на шутку перепугавшегося
Женю.
  - Ты и на этот раз совершенно
напрасно взбеленился, - сказал
Волька. - Женя прав. Присядь, и я
тебе все постараюсь разъяснить.
  - Нечего мне разъяснять, я сам
все прекрасно знаю! - кичливо воз-
разил Омар Юсуф, но ослушаться
Вольки не посмел.
  На астрономические темы Волька
мог говорить часами. Это был его
конек. Он перечитал все популярные
книги по вопросам мироздания и с
увлечением излагал их содержание
всем, кто хотел его слушать. Но
Омар Юсуф явно не хотел его слу-
шать. Он все время презрительно
хмыкал и, наконец не выдержав, про-
ворчал:
  - Никогда не поверю твоим словам,
пока не удостоверюсь в них на деле.
  - То есть как это "на деле"? -
удивился Волька. - Уж не собираешь-
ся ли ты на Луну, чтобы убедиться,
что это не маленький диск, а огром-
ный шар?
  - А почему бы и не слетать? - за-
носчиво спросил Омар Юсуф. - Вот
возьму и сегодня же слетаю.
  - Но ведь Луна невероятно далеко.
  - Омара Юсуфа не пугают большие
расстояния. Тем более что я сильно,
прости меня, сомневаюсь в справед-
ливости твоих слов.
  - Но ведь путь к ней лежит в без-
воздушном пространстве, - добросо-
вестно возражал Волька.
  - Я могу прекрасно обходиться без
воздуха.
  - Пускай летит! - свирепо шепнул
Женя Вольке. - А то мы еще с ним
хлебнем горя.
  - Конечно, пускай летит, - тихо
согласился Волька. - Но все-таки я
считаю, что мой долг предупредить
его о том, что его ждет в пути...
Учти, Омар Юсуф, - продолжал он,
обращаясь к чванливому джинну, -
учти, что там страшно холодно.
  - Я не боюсь холода. До скорого
свиданья! Улетаю.
  - В таком случае, - сказал Воль-
ка, - если уж ты во что бы то ни
стало решил слетать на Луну, то
хоть в одном послушайся меня. Обе-
щаешь ли ты беспрекословно подчи-
ниться моим словам?
  - Так и быть, обещаю, - снисходи-
тельно отвечал джинн, заметно выхо-
дивший из-под Волькиного влияния.
  - Ты должен вылететь с Земли со
скоростью не меньше чем одиннадцать
километров в секунду. В противном
случае ты, уверяю тебя, никогда не
доберешься до Луны.
  - С радостью и удовольствием! -
Омар Юсуф поджал свои тонкие синие
губы. - А сколь велик километр?
Скажите, ибо я не знаю такой меры
длины.
  - Ну, как тебе объяснить... -при-
задумался Волька. - Ну вот: кило-
метр - это примерно тысяча четырес-
та шагов.
  - Твоих шагов? - спросил джинн. -
Значит, моих шагов в километре не
больше тысячи двухсот, даже немного
меньше.
  Омар Юсуф был преувеличенного
мнения о своем росте. Он был не вы-
ше Вольки, но переубедить его так и
не удалось.
  - Смотри не разбейся о небесную
твердь, - заботливо напутствовал
брата Хоттабыч, сам не очень-то по-
веривший Волькиным рассказам о
строении Вселенной.
  - Ладно, не учи ученого! - холод-
но отозвался Омар Юсуф, со страшной
быстротой взвился в воздух, мгно-
венно раскалился добела и исчез из
виду, оставив за собой длинный ог-
ненный след.
  - Подождем его, друзья мои, -
робко предложил Хоттабыч, чувство-
вавший себя виноватым за неприят-
ности, доставленные Омаром Юсуфом.
  - Нет, теперь уж жди его не жди,
все равно не дождешься, - возразил
Волька. - Он не послушался моего
совета, основанного на научных дан-
ных, и никогда уже не вернется на
Землю. Раз твой Омар Юсуф вылетел
со скоростью меньше чем одиннадцать
километров в секунду, он теперь бу-
дет все время вращаться вокруг Зем-
ли. Он сейчас, если хочешь знать,
превратился в спутник Земли.
  - Я все-таки, с вашего позволе-
ния, немножко подожду, - прошептал
опечаленный Хоттабыч.
  Поздно ночью он незаметно прос-
кользнул в Волькину комнату и,
превратившись в золотую рыбку, тихо
шлепнулся в аквариум. Всегда, когда
Хоттабыч бывал чем-нибудь расстро-
ен, он устраивался на ночь не под
кроватью, а в аквариуме. На этот
раз он был особенно расстроен. Он
прождал Омара Юсуфа больше пяти ча-
сов, но так и не дождался...
  Когда-нибудь ученые изобретут та-
кие точные приборы, которые позво-
лят учитывать самое ничтожное при-
тяжение, испытываемое Землей от
прохождения около нее самых крохот-
ных небесных тел. И какой-нибудь
астроном, бывший, возможно, в детс-
тве читателем нашей повести, уста-
новит в результате долгих и кропот-
ливых расчетов, что где-то, сравни-
тельно недалеко от Земли, вращается
небесное тело весом в шестьдесят
три с половиной килограмма. Тогда в
объемистый астрономический каталог
будет занесен под каким-нибудь мно-
гозначным номером Омар Юсуф, свар-
ливый и недалекий джинн, превратив-
шийся в спутника Земли исключитель-
но вследствие своего несносного ха-
рактера и невежественного пренебре-
жения к данным науки.
  Кто-то, узнав из наших уст о поу-
чительной истории, приключившейся с
братом Хоттабыча, серьезно уверял,
что однажды ночью он якобы видел на
небе быстро промелькнувшее светило,
по форме своей напоминавшее старика
с развевающейся длинной бородой.
Что касается автора этой повести,
то он приведенному выше заявлению
не верит: слишком уж мелким сущест-
вом был Омар Юсуф.
---------------------


       LIII. Роковая страсть
             Хоттабыча

  Несколько дней Хоттабыч тосковал
по брату, отсиживаясь в аквариуме,
а потом привык, и все пошло своим
чередом. Как-то раз наши друзья ти-
хо беседовали с Хоттабычем, который
по случаю раннего часа еще продол-
жал нежиться под кроватью.
  - Возможны осадки, - сказал Женя,
взглянув из окна на улицу.
  Вскоре действительно все небо
покрылось тучами и заморосил про-
тивный дождик.
  - Может быть, послушаем? - спро-
сил Волька, с деланно небрежным ви-
дом кивнул на новенький радиоприем-
ник - подарок родителей за успешный
переход в седьмой класс - и включил
радио.
  Мощные звуки симфонического ор-
кестра заполнили комнату.
  Удивленный Хоттабыч высунул голо-
ву из-под кровати:
  - Где находится это множество лю-
дей, столь сладостно играющих на
различных музыкальных инструментах?
  - Ах да! - воскликнул Женя. -
Ведь Хоттабыч не знает радио!
  Как ни странно, на "Ладоге" из-за
спешки упустили из виду приобрести
приемник для кают-компании.)
  Часа два ребята наслаждались,
наблюдая за Хоттабычем. Старик был
совершенно потрясен достижениями
радиотехники. Волька ловил для него
Владивосток, Тбилиси, Киев, Ленинг-
рад, Минск, Ташкент. Из приемника
послушно вылетали звуки песен, гре-
мели марши, доносились речи на са-
мых разнообразных языках. Потом ре-
бятам надоело радио. На улице прог-
лянуло солнышко, и они вышли про-
ветриться, оставив очарованного
Хоттабыча у приемника.
  Именно к этому времени относится
таинственная история, по сей день
не разгаданная Волькиной бабушкой.
  Вскоре после ухода ребят она
пришла выключить приемник и услыша-
ла в совершенно пустой комнате
чье-то стариковское покашливание.
  Затем она увидела, как сама по
себе передвигается по шкале прием-
ника вороненая стрелка вариометра.
  Перепуганная старушка решила сама
не дотрагиваться до приемника, а
бежать за Волькой. Она поймала его
у автобусной остановки.

Волька всполошился, сказал, что он совершенствует приемник, автоматизирует его и очень
просит бабушку не рассказывать об этом родителям, потому что он-де готовит для них
сюрприз.
  Отнюдь не успокоенная его слова-
ми, бабушка все же обещала хранить
тайну.
  До вечера она с трепетом прислу-
шивалась к музыке и загадочному
бормотанию в совершенно пустой ком-
нате.
  В этот день приемник не отдыхал
ни минуты. Около двух часов ночи
он, правда, замолк. Но оказалось,
что старик просто забыл, как прини-
мать Ташкент. Он разбудил Вольку,
расспросил его и снова приблизился
к приемнику...
  Случилось непоправимое: старик до
самозабвения увлекся радио.
---------------------


       LIV. Новогодний визит
             Хоттабыча

  На зимние каникулы Женя уехал к
родным в Звенигород. Четвертого ян-
варя на его имя пришло письмо,
представлявшее незаурядный интерес
по крайней мере в трех отношениях.
Во-первых, это было первое в его
жизни письмо, адресованное не Жене
или Евгению, а Евгению Николаевичу
Богораду. Во-вторых, это было пер-
вое письмо, написанное Хоттабычем
своему юному другу. Но еще больший
интерес представляло само содержа-
ние этого в высшей степени примеча-
тельного послания.
  Вот оно с некоторыми сокращения-
ми:
  "О любезнейший и драгоценнейший
друг мой, прелестное и неповторимое
украшение школ и спортивных площа-
док, упоительная надежда отечест-
венных наук и искусств, радость и
гордость родителей и друзей своих,
Евгений ибн Николай из знаменитого
и благородного рода Богорадов, да
будет твой жизненный путь усеян ро-
зами без шипов и да будет он столь
долог, сколь желает тебе этого твой
ученик Гассан Абдуррахман ибн Хот-
таб!
  Ты помнишь, надеюсь, как велика
была моя радость и благодарность,
когда полгода назад ты, о юный друг
мой и друг моего юного спасителя,
освободил из ужасного заточения в
медном сосуде моего несчастного
брата Омара Юсуфа ибн Хоттаба, с
которым мы были так жестоко разлу-
чены в течение долгих тысячелетий.
  Но сразу вслед за радостью дол-
гожданной встречи пришло и тягост-
ное разочарование, ибо брат мой
оказался существом неблагодарным,
недалеким, сварливым и завистливым.
И он, как ты, конечно, помнишь, за-
дался целью слетать на Луну, чтобы
самолично удостовериться, действи-
тельно ли ее поверхность покрыта
горами, как об этом, на основании
науки, именуемой "астрономия", зая-
вил наш высокообразованный друг
Волька ибн Алеша.
  Увы! Не бескорыстная жажда знаний
руководила моим неразумным братом,
не благородное и похвальное стрем-
ление познать мир, а суетное и не-
вежественное желание унизить и пос-
рамить человека, пытавшегося удер-
жать его от непоправимого поступка.
  Он не посчитался и с данными дру-
гой науки, по названию "механика",
и тем самым обрек себя на вечное и
бесполезное вращение вокруг Земли,
которая, как мне удалось недавно
узнать кто бы мог подумать!), в
свою очередь, вращается вокруг
Солнца.
  Четвертого дня получил я от тебя,
о Женя ибн Коля, послание, именуе-
мое научным словом "телеграмма", в
котором ты столь великодушно и при-
ятно поздравил меня с Новым годом.
  И тогда я вспомнил, что день и
ночь мотается по небу мой неприят-
ный, но глубоко несчастный брат и
что некому поздравить его с насту-
пающим Новым годом.
  И тогда я собрался и вылетел ров-
но в полдень в далекие небесные
просторы, чтобы навестить Омара
Юсуфа, поздравить его и, если это
окажется возможным, помочь ему вер-
нуться на Землю.
  Я не буду, о Женя ибн Коля, ут-
руждать твое благосклонное внимание
описанием того, как мне удалось уп-
равиться с законом всемирного тяго-
тения, ибо не в этом заключается
цель моего повествования. Достаточ-
но сказать, что поначалу и я выле-
тел с тою примерно скоростью, что и
Омар Юсуф, и, так же как и он,
превратился в спутника Земли, но
превратился только временно и ровно
на столько, сколько требовалось мне
для свидания с Омаром. А потом,
когда я увидел, что мне пора возв-
ращаться на Землю, я обратился ли-
цом в ее сторону и придал своему
телу как раз такую скорость, какая
требовалась для преодоления силы,
которая вращала меня вокруг земного
шара, как наполненное водой ведерко
вращается на туго натянутой бечевке
в руках иного мальчишки. Какова эта
скорость, здесь писать не место.
Когда мы увидимся, я покажу тебе
расчеты, предварительно проделанные
мною благодаря знаниям математики,
астрономии и механики, которыми я
обязан тебе и Вольке ибн Алеше, ве-
ликодушию вашему и высокому терпе-
нию. Но не об этом сейчас речь. Я
хотел навестить своего братика..."
  Тут Хоттабыч, очевидно, просле-
зился, потому что на письме в этом
месте расплылись чернила. Нам поне-
воле приходится пропустить несколь-
ко строк.
  "Оставив Землю, залитую веселым
полуденным солнцем, я вскоре ока-
зался в кромешной тьме, ужасающей и
невыносимо холодной. И блистали в
этом ледяном мраке ярким, но мерт-
вым, немерцающим блеском по-прежне-
му далекие точки звезд, да слепил
глаза чуть желтоватый диск пылающе-
го Солнца.
  И долго я летал среди холода,
мрака и тишины и уж совсем было от-
чаялся в своем предприятии, когда
вдруг на черном бархате неба появи-
лось ярко освещенное Солнцем долго-
вязое и тощее тело. Оно приближа-
лось ко мне с огромной быстротой, и
по длинной бороде, развевающейся
подобно хвосту кометы, и по непрес-
танному злобному бормотанию я без
труда узнал своего брата.
  "Селям алейкум, Омарчик! - воск-
ликнул я, когда мы с ним поравня-
лись. - В добром ли ты находишься
здоровье?"
  "Да так, ничего, - неохотно и
неприветливо отвечал мне Омар Юсуф.
- Как видишь, вращаюсь себе пома-
леньку вокруг Земли. - Он пожевал
губами и сухо добавил: - Ну, а те-
перь говори, чего тебе нужно. Не
забывай, что ты прилетел к занятому
джинну. Кончил дело - и улетай".
  "Чем же это ты так занят, о лю-
безный брат мой?" - осведомился я.
  И он мне ответил:
  "То есть как это чем? Я же сказал
тебе, что работаю спутником Земли.
Вращаюсь, как проклятый, день и
ночь без минуты отдыха..."
  "О горе мне! - воскликнул я тогда
в великой скорби. - Сколь печальна
и неинтересна твоя жизнь среди веч-
ного холода и тьмы, в беспрестанном
и бессмысленном вращении вдали от
всего живого!"
  И я залился слезами, ибо мне было
бесконечно жаль моего брата.
  Но Омар Юсуф в ответ на мои сер-
дечные слова только холодно и снис-
ходительно промолвил:
  "Не жалей меня, ибо меньше кого
бы то ни было я нуждаюсь в жалости.
Посмотри - и ты убедишься: я самое
большое из всех небесных тел. Прав-
да, Солнце и Луна светят, и даже
довольно ярко, а я не свечусь, но
зато я несравненно крупнее их. Я уж
не говорю о звездах, которые столь
малы, что множество их спокойно
уместится на моем ногте. - Тут на
его лице появилось некое подобие
благожелательной улыбки. - Если хо-
чешь, - промолвил он, - присоеди-
нись ко мне, стань моим спутником -
будем вращаться вместе. И тогда,
если не считать меня, ты будешь
крупнейшим из небесных тел".
  Но напрасно я обрадовался этому
хоть и необычному, но все же прояв-
лению братских чувств, ибо Омар
Юсуф так обосновал свое предложе-
ние:
  "А то у всех светил имеются спут-
ники, а у меня нет. Даже как-то не-
удобно перед другими светилами".
  Я поразился невежественности и
глупой самовлюбленности моего бра-
та.
  Я понял, что он не желает возвра-
щаться на Землю, и я с тяжелым
сердцем сказал ему:
  "Прощай, ибо я спешу: мне еще
нужно успеть поздравить кое-кого из
моих юных друзей".
  Но Омар, которому, видимо, приш-
лась по сердцу его идея, взревел:
  "А спутником моим кто будет? Ос-
тавайся лучше добром, или я разорву
тебя на куски!"
  С этими словами он вцепился в мою
левую ногу, но я не растерялся,
резко свернул в сторону и вырвался
из рук Омара, оставив в них одну из
моих туфель. Он, конечно, пожелал
догнать меня, но не мог этого сде-
лать, ибо должен был продолжать
свой бесконечный путь по замкнутой
кривой, именуемой научным словом
"орбита".
  Но, отлетев на приличное расстоя-
ние, я все же почувствовал некото-
рую жалость к моему неприятному и
себялюбивому брату и крикнул ему:
  "Если тебе так уж требуются спут-
ники, о Омар Юсуф, то за этим дело
не станет!"
  Я вырвал из своей бороды пять во-
лосков, разорвал их на мелкие ку-
сочки и развеял во все стороны. И
тогда вокруг Омара Юсуфа стало вра-
щаться много разноцветных, красивых
шариков размером от горошины до
очень большой тыквы. И это были
вполне приличествующие ему спутники
и по размеру и по красоте.
  Брату моему, как существу недале-
кому, до этого мгновения, видимо,
просто не приходило в голову, что
он сам может изготовить себе спут-
ников. Сейчас же он, в великой сво-
ей гордыне, пожелал себе спутника
величиной с гору. И такой спутник у
него действительно тотчас же поя-
вился. Но так как масса вещества,
заключенного в этой горе, во многие
тысячи раз превышала вес взбалмош-
ного и бестолкового брата моего
Омара Юсуфа, то Омар Юсуф тотчас же
шлепнулся о созданное им новое не-
бесное тело, упруго, как футбольный
мяч, отскочил от него и с воплями
стал быстро-быстро вокруг него вра-
щаться.
  Так Омар Юсуф пал жертвой своего
непомерного тщеславия, превратив-
шись в спутника своего собственного
спутника.
  А я вернулся на Землю и сел пи-
сать тебе это письмо, о вместилище
всех достоинств, дабы ты не оста-
вался в неизвестности о случившем-
ся.
  А также спешу тебе сообщить, что
привелось мне увидеть в магазине
радиоприемников на улице Горького
один отличнейший приемник о девяти
лампах, и достоинства его неисчис-
лимы, и видом своим он ласкает са-
мый прихотливый взор, и пришло мне
в голову, что если бы к этому при-
емнику приладить..."
  Но дальше начиналось уже типичное
письмо завзятого радиолюбителя, и
приводить его не представляет ни
малейшего смысла, ибо те, кто увле-
кается этим делом, не найдут в нем
ничего нового для себя, а не увле-
кающиеся этой отраслью промышлен-
ности средств связи не найдут в нем
ничего достойного их внимания.
---------------------


              Эпилог

  Если кто-нибудь из читателей этой
глубоко правдивой повести, проходя
в Москве по улице Разина, заглянет
в приемную Главсевморпути, то среди
многих десятков граждан, мечтающих
о работе в Арктике, он увидит ста-
ричка в твердой соломенной шляпе
канотье и вышитых золотом и сереб-
ром розовых туфлях. Это Хоттабыч,
который, несмотря на все свои ста-
рания, никак не может устроиться
радистом на какую-нибудь полярную
станцию.
  Уж один его внешний вид - длинная
седая борода по пояс, а следова-
тельно, и бесспорно почтенный воз-
раст - является серьезным препятс-
твием для посылки на работу в суро-
вых условиях Арктики. Но еще безна-
дежней становится его положение,
когда он начинает заполнять анкету.
  На вопрос о своем занятии до 1917
года он правдиво пишет: "Джинн-про-
фессионал". На вопрос о возрасте -
"3732 года и 5 месяцев". На вопрос
о семейном положении Хоттабыч прос-
тодушно отвечает: "Круглый сирота.
Холост. Имею брата, по имени Омар
Юсуф, который до июля прошлого года
проживал на дне Северного Ледовито-
го океана в медном сосуде, а сейчас
работает в качестве спутника Зем-
ли", и так далее и тому подобное.
  Прочитав анкету, все решают, что
Хоттабыч не в своем уме, хотя чита-
тели нашей повести прекрасно знают,
что старик пишет сущую правду.
  Конечно, ему ничего не стоило бы
превратить себя в молодого челове-
ка, написать себе любую приличную
биографию или, на худой конец, про-
делать ту же комбинацию, что и пе-
ред поездкой на "Ладоге". Но в
том-то и дело, что старик твердо
решил устроиться на работу в Аркти-
ке честно, без малейшего обмана.
  Впрочем, в последнее время он все
реже и реже наведывается в приемную
Главсевморпути. Он задумал подза-
няться теорией радиотехники, чтобы
научиться самостоятельно конструи-
ровать радиоаппаратуру. При его
способностях и трудолюбии это не
такое уж безнадежное дело. Вся ос-
тановка за учителями.
  Хоттабыч хочет, чтобы его препо-
давателями были оба его юных друга,
и единственное, что, как мы уже
знаем, они могли ему обещать, - это
проходить с ним изо дня в день то,
чему их самих обучают в школе. Хот-
табыч пораскинул мозгами и решил,
что в конце концов это не так уж
плохо.
  Таким образом, и Волька и Женя
учатся сейчас очень старательно, на
круглые пятерки, чтобы не ударить
лицом в грязь перед своим престаре-
лым учеником. У них уже решено с
Хоттабычем, что он при их помощи и
одновременно с ними закончит курс
средней школы.
  Но тут их пути разойдутся. Женя,
если вы помните, давно уже выбрал
для себя медицинскую карьеру, а вот
у Вольки те же замыслы, что и у
Хоттабыча. Он мечтает стать радио-
конструктором и, уверяю вас, будет
не последним человеком в этом труд-
ном, но увлекательном деле...
  Нам остается только проститься с
героями этой смешной и трогательной
истории, пожелать им здоровья и ус-
пехов в учебе и дальнейшей жизни.
Если вы когда-нибудь встретите ко-
го-либо из них, передайте им, пожа-
луйста, привет от автора, который
выдумывал их с любовью и нежностью.
---------------------