Горгоны

Мир города, собой огромный,
претит, как вызревший нарыв,
как - будто гневные горгоны
слетелись, город злом накрыв,

решив, его лишив надежды,
стальной порядок навести;
скрежещет чешуя одежды,
зловеще под луной блестит.

А руки медные с когтями,
что плоть готовы разрывать,
с наиострейшими краями
ужасны, и не описать.

Сидят столпами или реют
незримо под любым окном,
сердца людские каменеют,
их видя в воздухе ночном,   

метают взгляды - ловят души,
чтоб в камень их сердца одеть,
в телах людей они их душат,
хотят всем сущим овладеть:

кто был по жизни добр и весел,
тот стал язвительно жесток,
кто дня не жил без добрых песен,
повесил на губах замок,

кто помогал слепым и нищим,
того теперь он гонит прочь,
кто разделял с просящим пищу,
того вышвыривает в ночь.

Несправедливая Афина
Медузу выбрав из горгон
заполнила адреналином
нутро под девы горький стон.

Когда-то у самой Горгоны
был свежий, милый взгляд,
но стал проклятием клеймённым
из тех, что жизнь испепелят,

а гордость, главная когда-то -
волна вниз вьющихся волос,
залогом стала, как расплата
за губы, брови, тонкий нос.

На голове гнездятся змеи,
шипят, ужалить норовят;
Афина, из твоей затеи
родился ужас, говорят

Гомер, Пиндар и иже с ними;
а сонм почтеннейших мужей
Медузы этой только имя,
бросает в бегство в неглиже.

И ужас в ней с очарованьем,
и хаос, и порядка строй
вмещает горе и отчаянье
фигура мрачная с косой.

Пусть этот город пропадает
среди распластанных теней,
пока Персей в любовь играет
на Андромеде пару дней.
28.05.2018 г.