А куда затыкать?

Мы повязаны все
бутербродами с маслом,
тянем руки ко лбам,
вожделея вождями,
и плетём по углам
паутины Ананси,
меж снегов и дождей,
гром с небес ожидая.

Мы не можем ходить
без знамён показухи,
и дышать, и мечтать
без примера кумиров,
и забыли зачем,
коммунист Пьер Безухов
рвал библейские корни
на русских могилах.

Не желаем мы знать,
что есть тезы, что анти,
и читать в переводе,
как съели маэстро,
и какой едкий синтез
у Гегеля с Кантом,
у немецких амбиций,
похоже, нет сердца.

Но зато нас прельщает
мученье Кортеса,
что отрезанным был
от любви, и от суши.
Ну, а Сашенька Пушкин,
убитый Дантесом,
в нас уже не тревожит
Наташину душу.

Но подспудно мы пляшем
под сукину дудку,
где блины там портвейн,
и царевна-лягушка.
Хоть божился Бажов
только в омуте жутком
так же кружит Огнёвушка,
блин, - поскакушка.

Сколько денег и жизней
потрачено залпом,
по усам всё текло,
ну, а в рот не попало,
а была ведь у нас
Аладдинова лампа,
только где почесать
наша Раша не знала.

И теперь, вот, орут
бородатые ряхи,
что по-русски ходить
надо слева на право,
и что в джинсы нельзя
затыкать край рубахи.
А куда затыкать?
Только хрену и знамо.