Королевский гамбит. Королевский гамбит

 Часть третья
 КОРОЛЕВСКИЙ ГАМБИТ

 
Я охотно сочетаю тактическое со стратегическим, фантастическое с научным, комбинационное с позиционным...

Александр Алехин,
Искатель шахматной правды

Я, Премудрость, обитаю с Разумом и ищу рассудительного знания.

Притчи 8, 12
 
 
 ДЕСЯТОЕ ИЮЛЯ
 
 Из тяжёлого, ручной работы, кресла
 В нас, по-сталински, глядит Никола Тесла.

 Если все пустые домыслы отбросить,
 Очень жаль, что не сдружился с ним Иосиф.

 Мы тогда бы не стояли на распутье...
 И на пенсии б сидел полковник Путин.

 Даже члены «вашингтонского обкома»
 Были б к Сербии любовию влекомы.
 
  —
 
 Ах, Никола! Сын священника, мой гений!
 Архитектор всех грядущих поколений.
 
 
 ДОРОГА
 
 Из забытого богом
 Городка на Дону
 По обычным дорогам
 Уходил я в страну
 Новых мест и предместий
 С переменой широт,
 Где, совсем неизвестен,
 Вымирает народ,
 Где в любой деревушке –
 Ни попов, ни клопов, –
 Вырезают игрушки
 Недобитых богов.
 И какие бы флаги
 Ни трепали ветра,
 У геологов – фляги,
 А у местных – икра,
 Где безвластие денег:
 Только слово – в цене,
 И берёзовый веник –
 По худющей спине,
 Где бессонные рыбы
 Возвращают должок
 И весенние глыбы
 Лбами бьют в бережок,
 Где Природы богатства
 И неспешная жизнь –
 Тридевятое царство
 Для растущей души.
 
  —
 
 Прорастёт и услышит,
 За капелью веков,
 Как, омытая Свыше,
 Плачет плоть берегов,
 Тает, глиной глубинной
 Приникая к корням,
 Под пророческим ливнем
 Благодати семян.
 
 /М. С-Н./
 
 
 ИСПОЛНЯТЬ СВОЁ ПРЕДНАЗНАЧЕНЬЕ
 
 Исполнять своё предназначенье
 Вопреки и вопреки всему...
 Где-то зарождается движенье:
 Свет небес распутывает тьму.

 Нити света, словно ниоткуда,
 Новый мир с настойчивостью ткут,
 Создавая видимое чудо,
 И всего за несколько минут.

 Мир проявлен, но ещё безмолвен,
 Старое лишилось языка.
 И теперь, без грома и без молний,
 Не понять его наверняка.

 Страх – начало долгих восхождений,
 Мелкая монета для еды,
 А другой монетой – платит гений
 Или тот, кто выкупит труды.

 Знак другой, не денежный, а срочный
 На небесном выткан полотне.
 Мне-то что – я лишь чернорабочий
 В Богом позабытой стороне.

 Я лишь жду, что камертон рассвета
 Звук мне свой невидимый подаст,
 И, быть может, на исходе лета
 Расшифруют ангелы приказ.
 
  
  Бремя гнева
 ПОЭМА «ВИРТУАЛЬНАЯ ИМПЕРИЯ»

Дневник сотрудника Администрации Царя Ирода
 
 – Батюшка, нас никто не знает... Спрашивают: «Откуда вы взялись?..» Что нам отвечать?..
 – А вы говорите всем: мы исполнители воли Божией.
 
Из разговора в Оптиной пустыни, декабрь 2004 г.

 Сказали ему: кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты скажешь о себе самом?
 Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия. А посланные были из фарисеев...
 
 Евангелие от Иоанна 1, 22-24
 
   1. День первый
 
 Умоют руки в Чистом переулке
 И не пошлют на Дон и Иордан
 Разведчиков Владыки на прогулке.
 Секретари хитры не по годам...
 А эти «исполнители Господни»,
 Не вписанные в праздничный баланс,
 Чего-то ждут, но если не сегодня,
 Так завтра им ударят по рукам-с.

 Кто разрешил святому Иоанну,
 Без паспорта, прописки и т. д.,
 Идти в народ? Тащиться к Иордану?
 И всех подряд (!) вымачивать в воде?..
 Он сыном был – смотри! – врага народа
 И спасся неизвестно почему.
 Его вскормила дикая природа,
 А тех, кто рядом – в дальнюю тюрьму.

 Ведь в нашем Риме – или Иудее – 
 В любом углу империи любой
 Не любят тех, кто чище и умнее
 И властвовать умеет над собой.
 Ни грамма правды, если нет рецепта!
 А на рецепте быть должна печать.
 Идти в народ – для сольного концерта?
 Умел молиться, так учись молчать!
 
   2. День второй
 
 В народе внешне как бы всё спокойно,
 Но кто из высших верит в свой народ?!
 Втянуть его пора в сплошные войны,
 Пока нам не грозит переворот.
 Давно известно – мир весьма опасен:
 Народ жиреет, шастает везде...
 Вдруг кто-нибудь, чей образ нам неясен,
 Их вытащит на солнышко к воде?

 А там начнёт: не требуйте налогов!
 Как будто мытарь сам себе судья...
 Он если и берёт, так ведь немного –
 Совсем не как великие князья,
 Которые, конечно, расплодились...
 Иммунитет любого старика
 Омолодит! – чужие удалились,
 А прочие глядят издалека.

 Хоть государство – не совсем корыто,
 Но многие хотят к нему припасть.
 Когда бы власть всегда была открыта,
 Любой дурак сумел бы всё украсть!
 Но дураков не держат при кормушке,
 И потому так армия нужна,
 Что времена, когда народу пушки
 Уже нужней, чем Цезарю – жена.
 
   3. День третий
 
 В тяжёлое, но радостное время,
 Когда мы утвердились у руля,
 Нам не простят, когда чужое семя
 Вдруг примет внутрь красавица-земля.
 И потому – ни грамма и ни пяди!..
 Пусть зарастёт бурьяном чернозём!
 На нас всегда работать будут дяди,
 А мы не будем думать ни о чём.

 А, впрочем, слух доходит из Синода,
 Что старчество, вися на волоске,
 Смущает дух унылого народа
 И снова строит замки на песке.
 Мол, говорят, народным ополченьем
 Когда-то все бывали спасены.
 Вот так возьмут и, с первым воскресеньем,
 Нам разнесут полцарства и Стены,
 Которой мы от всех отгородились...

 Синод не дорабатывает, м-да...
 Мы до сих пор с ним не определились –
 На сколь концов у нас теперь звезда
 На всех официальных атрибутах?
 Им некогда, как некогда и нам.
 Так дорога последняя минута,
 Когда мы разойдёмся по домам...
 
   4. День четвёртый
 
 Служить легко, когда лишён сомнений,
 Но, изучив чужие языки,
 Я склонен к перемене настроений,
 И под глазами – чёрные мешки...
 В Империи, теперь уж Виртуальной,
 А это значит, частью – Мировой,
 Жизнь никогда не будет идеальной,
 А смерть всегда висит над головой.

 В конце концов, мы все в командировке,
 Не исключая Ирода-царя,
 И местные служебные бытовки
 Нам не заменят райского жилья.
 Рай не в дыре, а мы – дыра дырою.
 И потому закрыли все глаза,
 Что, кроме нас, здесь управлять страною
 Никто не может, а другим нельзя.

 А, впрочем, всё и так идёт к развалу...
 Сначала – ликвидация всех льгот,
 Запрет собраний, крысы – у вокзала,
 И сам начнёт крысятничать народ.
 В Империи наш этнос – не в раскладе.
 Поручено его учетверить.
 А это значит – на тройном окладе,
 И лишний раз мозгами не варить.
 
   5. День пятый
 
 Владыки израсходовали квоты
 На нефть, на водку, даже на табак...
 Прожить сумеют только до субботы,
 А далее – неведомо никак.
 Религия для нас – сплошные траты,
 И тихий, но настойчивый давлёж!
 Хотя они, формально, без зарплаты
 И с улицы уводят молодёжь.

 Язык владык столь льстивый и лукавый,
 Что даже Ирод терпит не всегда,
 Но для величья вроде бы державы
 Любой правитель ходит не туда,
 Куда ему хотелось бы вначале...
 Наш, как по нотам партию ведёт:
 Враги молчат, союзники – в печали,
 А так – давно никто у нас ни в счёт.

 Казна полна, но это – ненадолго:
 У Кесаря – особые счета.
 Считается, что ноги кормят волка,
 Так кормит нас осёдлости черта.
 Пока народ прописан и сосчитан,
 Правительство выплачивает дань.
 Будь хоть бандитом, хоть антисемитом,
 Но только не ходи на Иордан!..
 
   6. День шестой
 
 Нам снова угрожают Крестным ходом.
 Синод призвал молиться по домам.
 Первосвященник, как всегда, с народом:
 Опять молчит, всё предоставив нам.
 Проблема в том, что слишком много битых,
 А, значит, нам невыгоден размен.
 Элита – при ковчегах и корытах,
 И ничего не хочет дать взамен.

 От Дона и уже до Иордана
 Идёт волна неслыханных вестей.
 – Сарынь на кичку! братцы, до Майдана!
 Пить бросил русский, крестится еврей,
 И проповедь, подобная набату,
 Встряхнула мозговое вещество:
 – Мол, жили мы спокойно и богато
 Без Ирода и прихвостней его...
 
   P. S.
 
 Или Слово – или славословие:
 Боливар не выдержит двоих.
 Вот и Православие – теория,
 Практика – для старцев и святых.
 Языком прикроемся, как ветошью,
 Затворив, как форточку, алтарь.
 Не всегда любовь богата внешностью:
 Ближнего – безмолвием – ударь!

 Говорят, что Церковь – вне политики.
 Может быть, но верится с трудом...
 Как-то мы обходимся без критики,
 Нам Администрация – роддом.
 Как-то мы привыкли к поклонению
 Вместо покаяния, и вот:
 Губите, владыки, поколение
 И совсем не будите народ.

 Спит Россия вашими молитвами:
 Мёртвым сном, как старый богатырь.
 Хорошо ли вам речами тихими
 Подводить детей под монастырь?
 И кому давным-давно вы служите
 С сонмом олигархов и крутых?
 Горячо вы молитесь за ужином,
 Холодно – за сирых и больных.

 Таинство священства не снимаемо:
 Совести незримая черта...
 Но грехи бывают не смываемы,
 Если не оплачены счета
 Перед нами, теми или третьими,
 Что к корням склоняются травы.
 А потом пред Господом ответите,
 Как молились за Россию – вы.
 
 
 ПОДАРОК
 
 Это майское лето – в подарок
 За написанный ворох стихов.
 Черновик почернел от помарок,
 Замутилась душа от грехов.

 Но природа устроена славно,
 Есть на ней воскресенья печать,
 И приду я к отцу Иоанну,
 Что умеет любить и прощать.

 Под небесным покровом Царицы,
 На одном из московских холмов,
 Просветляются многие лица,
 Омываются губкою слов.

 И смотрю я на выцветших женщин,
 На покрытые головы их,
 Понимая, что всё-таки жемчуг
 Из даров вырастает морских.

 А пока не намыт, не просеян
 В наших душах песок золотой,
 Мы уходим легко в одиссеи
 И ныряем в других – с головой.

 Но всегда, сохраняя основы,
 Заставляя нас жить не по лжи,
 Прорастает в нас Новое Слово
 Из глубин зачерствевшей души.
 

 НАСТРОЕНИЕ
 в аэропорту
 
 А впереди – Париж,
 А за окном – Белград.
 Беспроводная мышь
 И сыр, и шоколад.

 И снежный ком друзей.
 И я, как Дед Мороз,
 Свой собственный музей
 Отстроивший всерьёз.

 Где каждая из зал –
 Лишь меньшее из зол.
 Эх, я не то сказал...
 Ах, я не тех подвёл...

 А за окном – Белград,
 А впереди – Нью-Йорк.
 И розовый закат,
 И белый мой конёк.

 Всего четыре дня,
 Да подпись и печать,
 Чтоб с этого коня
 Любой дебют начать.
 
 
 «ЦАРЕВНА»
  опыт
 
 Рукавицы роняя в снегу
 На земном крутосклоне,
 Я от брата и друга бегу
 И дышу на ладони...
 Юрий Кузнецов
 
 Смотрю я, святые отцы,
 На опыт с «лягушкой» под током...
 На эти живые сосцы,
 Что могут восстать ненароком.

 Какой-нибудь легкий разряд
 Влечёт за собой сокращенье
 Всех мышц поперечных подряд,
 Зарплаты и ручковращенья.

 Воткните любой электрод
 В открытую мягкую точку,
 И наш разномастный народ
 Урода родит или строчку.

 И вроде бы жизнь удалась,
 И все потроха – на ладони...
 Но что за животная связь
 Скрывается в бешеном лоне?
 
 
 ПОНЕДЕЛЬНИК. АВГУСТ.
 Раменское
 
 Настроение падает, как и нефть.
 В каждом барреле – море бесплатной крови.
 В королевском гамбите фигуры нет,
 Только тень её, где-то здесь, в Подмосковье.

 Обнимает берёзку, лежит в траве,
 Улетает, как шарик, влекомый ветром.
 И сценарии вертятся в голове,
 Но натурных съёмок не будет летом.

 Вместо всяких элегий и мелодрам,
 Словно в штопор, срываюсь в дешёвый триллер,
 Где на каждые девять есть триста грамм,
 Где у киллера руки дрожат и триппер...

 Где над розовым морем кружок луны,
 Словно сыр, что объели поэты-мыши.
 На моём языке – языки войны,
 Потому-то меня так прекрасно слышат.

 Нелюбовь вырастает, как курс валют,
 Чёрной птицей уносится в поднебесье,
 И лежачих охотно ногами бьют,
 Даже-можно-пожалуй-сказать-что-месят!

 Это август, ребята, таких картин,
 Как у Босха, в моей виртуальной спальне...
 И закрыть меня надо на карантин
 Перед этой осенней дорогой дальней.
 
 
 ДЕРЖИ КАРМАННУЮ КАРМЕН
 Незнакомка, 2001 г.
 
 Держи карманную Кармен
 В кармане рваном,
 Корми с руки, коснись колен,
 Тверди о главном.

 И твердь – плывёт, и дышит плоть –
 На вдох и выдох,
 И воздух горьковатый пьёт,
 Но ищет выход.

 А под ногами – грязь весны.
 Февраль. Ангина.
 И руки чистые нужны:
 Девчонка – глина,

 Которую не замесить,
 Пустив по кругу,
 А только словом – попросить,
 И делом – в угол.

 И раскрутить её – вот так! –
 По стрелке, вправо.
 Её помял один дурак,
 Да толку мало.

 Она – бесформенный сосуд,
 Без клейм и масла.
 Её уже не продадут –
 Душа погасла.

 Но для коллекции веков,
 И от болезней,
 Её узоры черепков –
 Ещё полезней.
 
 
 ПО ПРИГЛАШЕНИЮ
 
 Голуби кряхтели «гули...»,
 А в загугленной Москве
 Кутюрье тянулись (хули!)
 К ж.пе или к голове;

 Дым (над Домом Моды) славы
 Чьи-то ноздри раздувал,
 На развалинах державы
 Кто умел – тот одевал.

 Кто умел – тот шил из плюша,
 Из какой-нибудь парчи,
 Вещь, которую и клюшка
 Не наденет за харчи.

 Молодёжь смотрела косо,
 Вяло хлопала в кулак,
 И без лишнего вопроса
 Шла в прокуренный кабак.

 Там, отбеленные дымом,
 Проглотив японский хрен,
 Выплывали пантомимы,
 «Несмотримые никем»;

 Незнакомки – табунами,
 Как невесты на балу, 
 Сесть мечтали временами
 Хоть на швейную иглу.
 
 
 НЕРАСКАЯННОЕ ПОКОЛЕНЬЕ

 Нераскаянное поколенье,
 Ты горишь синим пламенем, и
 Ни одно твоё стихотворенье
 Не ударит словами-плетьми.

 Наши души, уснувшие (ну же!)
 Безголосьем твоим не возьмёшь!
 Сумасбродка прилепится к мужу,
 И наложится правда на ложь.

 В комбинациях этих смертельных,
 На холодных ступенях земных,
 Я боюсь вас, чумных и последних,
 Заражающих тело и стих.

 Вас, воскресших и ныне гниющих,
 Несиамских таких близнецов,
 Бисер мечущих, в церквах поющих,
 Попирающих дело отцов.

 Вас, создавших из жизни концлагерь,
 Где трепещущим киллер – Господь,
 Признающих то белые флаги,
 То рабочую чёрную кость,

 Проклинающих деньги и тут же
 Запускающих руки в карман...
 С вами будет чем дальше – тем хуже.
 Вы – сырьё отработанных стран.

 Я боюсь вас, таких заражённых
 Этой верой в последний ваш бой,
 Где и умных и умалишённых
 Вы, конечно, возьмёте с собой.

 Перепутав Небесное Царство
 С кладовыми подземными, вы
 Не своё продаёте богатство
 На распутных пространствах Москвы.
 
 
 МЫШЬ ЛЕТУЧАЯ
 не по М. А. Булгакову

 Мышь летучая, Маргарита,
 Для того и взмывает ночью,
 Чтобы Мастер держал корыто,
 Кем-то данное, очень прочно.

 Маргарита пока открыта
 Всем ветрам и свежа, как стружка.
 Подмастерье её открытку
 Тайно тыкает под подушку...

 Подмастерья не жгут глаголом
 И не сходят с ума впустую,
 Им бы только увидеть голой
 Эту бабочку – центровую;

 Эту леди с подбритой плотью,
 Попирающей все законы...
 Подмастерье – он парень тёртый,
 Он хлебнул своего озона.

 Подмастерьям не сносит крышу.
 Занося по своим журналам
 «Взлёты-вылеты», каждый ищет
 Тех, кто позже заплатит – налом;

 Кто закроет полёты эти,
 Даст присутствовать на допросах.
 У таких не родятся дети,
 Но решаются все вопросы.

 Мастер – что?.. Проходная пешка!
 Королеву не всякий тронет.
 Подмастерья грызут орешки
 И мечтают сидеть на троне.

 Мастер ждёт возвращенья в бизнес,
 Маргарита летит с контрактом,
 Поборов несистемный кризис,
 Ставя всех перед голым фактом.
 
 
 МНЕ ЭТОЙ НОЧЬЮ СНИЛСЯ ХОДОРКОВСКИЙ
 иронические стихи

 Мне этой ночью снился Ходорковский...
 Такие сны всегда выходят боком.
 Нормальным людям на земле московской
 Обычно снится что-то о высоком.

 Они во сне летают на качелях,
 Любимых женщин трогают на ощупь...
 И даже дети, от своих Кащеев,
 Бегут легко в серебряные рощи.

 А тут – дела... Возьму ли старый сонник,
 Волью ль в себя «Немирова» без перца,
 Всё тот же сон, где олигарх-законник
 Мне говорит, что прихватило сердце,

 Что он сидит, а у страны – проблемы,
 Что ложь властей не лучшее оружье...
 И чей-то голос с неба: ПЕРЕМЕНЫ
 ВСЕ ВПЕРЕДИ – А, ЗНАЧИТ, БУДЕТ ХУЖЕ!

 Сидит М. Б., а в катакомбах мозга
 Идёт процесс последней перестройки.
 Сегодня – рано, завтра будет – поздно,
 А послезавтра ты не встанешь с койки.

 И этот сон, должно быть, предназначен
 Лицу другому – спит без сновидений!
 А Михаил Борисович – приятен
 И справедлив, как криминальный гений.
 
 
 ПО СКРИПУЧЕЙ ПОДНИМЕШЬСЯ ЛЕСТНИЦЕ
 по И. А. Бунину
 
 По скрипучей поднимешься лестнице:
 Спит красавица на чердаке...
 У неё в темноте ноги светятся,
 И колечко на правой руке.

 Хлябь нырнула в трубу водосточную,
 Приоткрытая фортка дрожит,
 И на кожицу нежно-молочную
 Стайка лёгких мурашек летит.

 Что прикажете делать теперича?
 Я стою, как тупой истукан...
 От какого она королевича
 Убежала в чердачный капкан?

 Ведь чердак – это даже не горенка.
 Как проникла? Какого рожна?!
 Завтра надо бы выругать дворника,
 А пока сам пойду в сторожа.

 Что-то речь у меня архаичная,
 Обомшел я в медвежьем углу...
 Бьётся жилка у ней надключичная,
 И мобильничек вдрызг на полу.
 
 
 В ОБЩЕСТВЕННОМ ТРАНСПОРТЕ
 Незнакомка, 2011 г.
 
 Дыша духами и бараниной,
 Сажусь у правого окна.
 Весны тяжёлая испарина
 На грубых лифчиках видна.

 Но прошлогодняя косметика,
 В оврагах и других местах,
 Не возбуждает на поэтику,
 А на трезвение и страх...

 Не лучше ли брести с котомкою
 Куда-нибудь, куда-нибудь,
 Чем – рядом с плотной Незнакомкою, –
 Смотреть в замыленную грудь.

 А за окном весна безбашенно,
 В потоке солнечных частиц,
 Переплавляет дни вчерашние
 И красит яйца... и девиц.
 
 
 АНТИПИГМАЛИОН 2015
 
 Пал, пал Вавилон, великая блудница...
 Откровение 18, 2

 Ты думала, что я – живой,
 Входила в роль «царевны»,
 Но говорила не со мной,
 А с памятником древним.

 Давно, как высекли меня
 Из серого гранита,
 Румянцем юного огня
 Цветут твои ланиты.

 Твоя «святая нагота»
 В холодный пот бросает.
 Весна, а с нею темнота,
 Как молоко, скисают.

 Я на тебя, душа, смотрю,
 С отбитыми руками.
 И если я заговорю,
 Ты обратишься в камень.

 Всё прошлое моё – во мне,
 А будущее зыбко.
 Но где-то там, на самом дне,
 Живёт твоя улыбка.

 Ночная чистая роса
 Целует и калечит.
 Ты не смотри в мои глаза,
 В них не любовь, а вечность.
 
 
 ВРЕМЯ СКРУТИТ ЭТИ РУЧКИ
 Сербская тетрадь
 
 Время скрутит эти ручки,
 Голос сядет на низы,
 А пока она попутчик,
 Башня (как её?) – Пизы.

 То наклонится налево,
 То кому-то подмигнёт,
 С микрофоном королева,
 Окормляющая сброд.

 Я и сам сижу под боком
 И смотрю на все лады,
 Вытаращивая око
 На пришествие звезды.

 Я её почти жалею,
 Но от красного вина
 (И от голоса) шалею,
 А посмотришь – не видна!

 Воробей, а может – голубь.
 Снимет крошки – улетит.
 И её увидеть голой
 Мне никто не запретит.

 Ресторанная певица,
 С глянца местного сошла...
 Нет, не голубь, а синица!
 Та, что море не зажгла.
 
 
 НА НОВЕНЬКОЙ ТАЛЬЯНОЧКЕ
 Сербская тетрадь
 
 На новенькой тальяночке,
 Косоворотки шёлк,
 Играет негритяночка
 Под зрительский смешок.

 Бурановские бабушки –
 Последний был резерв.
 Смотри, какие лапушки
 Поют нам на десерт!

 Поёт Россия новая,
 Лицом черным-черна.
 Весёлая, нескромная,
 Бездушная страна.

 А мы сидим и хлопаем,
 Огромный ловим драйв...
 Как будто с белой ж.пою
 Нас завтра пустят в рай.
 
 
 НА УЛИЦАХ
 Сербская тетрадь
 
 На улицах – ни ангелов, ни крыс.
 Стерильный город, вымыт и подкрашен.
 Я сдал билет на (как его?) – Paris,
 И здесь торчу, как «рашен» на параше.

 А небеса задумались всерьёз
 И скрыли звёзды тучами и «громом».
 И вот «постой, постой мой паровоз!..»
 И он стоит, и прямо перед домом.

 Куда нам бечь? Точней, куда грести?
 Поэты мрут, как мухи и пророки.
 И как-то одиноко на Руси,
 В Белграде я. А мог быть – на Востоке,

 Сидеть в уютной старой чайхане,
 Где самовар и огурцы к орешкам...
 А Запад дело выстроил к войне,
 В которой мы – непроходные пешки.

 Чем, небо, дышишь?  – вышел посмотреть.
 Движенье звёзд закрыто, и надолго.
 И Бог молчит. И жизни – только треть,
 И хрен – куда теперь впадает Волга.

 Мир – номер счёта. А на счёте – ноль.
 И, может быть, он даже в чью-то пользу...
 Что чувствовал тот голый сам-король,
 Когда вставал в изысканную позу?

 Вот это «что-то» чувствую и я.
 А небесам, им всё по барабану!
 Обратно в номер – пить за короля! –
 Там виски, сыр и даже два банана.

 Эх, небо, небо!.. Гефсиманский сад
 Закрыт на ключ, а был ли он Вишнёвым?
 Какой он тихий – этот самый ад.
 Какой он мокрый... Не опишешь словом.
 
 
 ВЕЧЕРНИЙ БЕЛГРАД
 Сербская тетрадь
 
 О чём этот город щебечет,
 Как только уходит во тьму?..
 А я всё играю в чет-нечет,
 Что так непонятно ему.

 А я выхожу на просторы
 Гудящих его площадей,
 Где люди ведут разговоры,
 Оправившись после дождей.

 В плаще, что помят, но удобен,
 Турист или странный игрок,
 Под своды вхожу – подворотен,
 Где свой собирают оброк

 Обманным, обменным ли, курсом
 По правилам, в общем, простым,
 И праздную барина-труса
 С карманом не то чтоб пустым...

 Кружу, как какой-нибудь кречет,
 Добычу свою не найдя.
 Зачем я играю в чет-нечет,
 По правилам, после дождя?

 Мне грозы и так рассказали,
 Куда это время течёт.
 А всё остальное – детали,
 И, главное, нечет – не чёт!

 Пятак мой, московской чеканки,
 Упорно ложится орлом:
 Выходит, выходим мы в дамки,
 А с дамами – полный облом.

 А дамы, что пиковой масти,
 Остались за тысячи вёрст.
 И там – растворяются страсти...
 А здесь – мир продажен и прост.

 А здесь я брожу, потихоньку,
 С запасом надежды и сил.
 Найти бы какую-ни.ть Соньку,
 Я б... ручку ей позолотил.
 
 
 УТРОМ
 For Him
 NARCISO RODRIGUEZ
 
 Лёгкость осени. Тяжесть флакона.
 Ежеутренний сладкий омлет.
 Не хватает всего лишь балкона
 И российских брюзгливых газет.

 Номер – тесен, и узки – карманы.
 Всё равно как заморский цветок,
 Я сажусь под большие платаны,
 Где людской  протекает поток.

 Пиво тёмное, тёплое солнце.
 Светлый плащ неприлично измят.
 Открываю в себе незнакомца,
 У которого зубы болят.

 Этот мир – он иной и попроще,
 Гонит жителей мягким кнутом,
 Потому и центральная площадь,
 Словно рынок, набита битком.

 Все невольники, все кофеманы
 Проедают свой утренний час.
 И, торгуя, свистят шарлатаны,
 И колбасится уличный джаз.

 Опустеют кафе и пивные,
 Город скорость двойную набрал...
 И уйду я в свои выходные,
 Как в отставку уходит капрал.
 
 
 ЖИЗНЬ МОЯ ВИСИТ НА НИТОЧКЕ
 Сербская тетрадь
 
 Жизнь моя висит на ниточке.
 Ставлю Господу свечу.
 – Друже, серб! Сыграй на скрипочке,
 «Очи чёрные» – хочу!

 Весь кабак затих, по совести,
 Что за русский – без души?!
 Всей толпой поют, как водится,
 На последние гроши.

 Эх, пошла разноголосица,
 Входим бешено в экстаз!..
 И светлеет переносица,
 Где таится новый глаз.

 Если б знал о том заранее,
 Я бы мог и не прийти!
 Здесь и пьянка, и собрание,
 И – таинственность пути.

 Очи чёрные, бездонные,
 Жизнь – копейка, мир – окно!
 И рекой течёт церковное
 Полусладкое вино...
 
 
 А ВДРУГ ЭТОЙ ОСЕНЬЮ ГРЯНЕТ ВЕСНА?!
 Марине
 
 А вдруг этой осенью грянет весна?!
 И я распрощаюсь с Москвой...
 И явится мне молодая жена
 Из пены солёной морской!

 И солнце застынет в зените, дрожа,
 Как жёлтая в небе печать.
 И я наступлю на морского ежа
 И буду от боли кричать!

 И устрицы горкой  – на колотом льду,
 Бокалы с холодным «Chablis».
 И лбом загорелым, как плод, упаду
 В сухие ладони твои.

 Кончается август. В саду, по кустам,
 Горячая бродит волна.
 И тихо садится на мой чемодан
 Моя золотая весна.
 
 
 ШАЛЬ ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ
 Марине
 
 Взрослые плачут слезами
 Взрослые плачут глазами
 Маленькие плачут сердцем
 Маленькие плачут жизнью
 Но если взрослый плачет как маленький
 значит он и правда плачет.
 Марик, 4 класс
 
 Израненная Красота неоспорима
 Георгий Тараторкин
 
 Кони спят с открытыми глазами.
 Я, похоже, даже так не сплю...
 Как ты там? Окончила вязанье?
 Уложила столбик и петлю?..

 Вот и я, как шерстяная нитка,
 Или рыбка, сел на тот крючок,
 Где вся жизнь – звонок или открытка,
 Где волчок кусает за бочок...

 Рассказала мне одна синица,
 Что вот так сидела, Cher Ami,
 И вязала шаль Императрица,
 С четырьмя своими дочерьми.

 А потом куски той белой шали
 Были разом соединены.
 И родился мальчик, чтоб скрижали
 Удержать большой своей страны...
 
  —
 
 Так что продолжай своё вязанье,
 Словно Александра с дочерьми.
 Мир не спит. Он замер в ожидании.
 Полон нерождёнными детьми.
 
 г. Белград, Сербия
 
 Бьются, рушатся о стекло, взрываются чистые хрустальные капли:
 – Буду!.. Я буду!
 Новый волнующийся поток!
 
  —

Шаль царевича Алексея, икона доктора Боткина и другие личные вещи царской семьи, найденные следователем Соколовым в доме Ипатьева, в июле 1918 года, были переданы матери последнего царя в Данию, хранились в Лондоне, а потом – в Австралии. Хранительницей была г-жа Тамара Вентура-Ладуска. Мне довелось заниматься вопросом их возвращения в Россию в царские дни 2008 года. Следует сказать – нашлись люди, пожелавшие использовать святыню в своих «коммерческих» целях, Бог им за клевету Судья.
 
  —
 
И пришли Олег и Игорь Рюрикович к горам Киевским. И сказал Олег и Аскольду, и Диру: вы оба ни князья, ни княжеского рода, я есмь княжеского рода.
И вынесли Игоря, а это сын Рюрика.
 
 Благословен, и будет.
 
  —
 
 БУДЕТ
 2012 г.

 В молниях славы бьётся седьмое небо,
 Слово Варравы – к правде Вина и Хлеба,
 Блеянье бл.ди – к сердцу моей святыни...
 Кий в биллиарде – о самолёт Катыни! –
 Сломлен, ославлен, словно и Кием не был.
 Новой осанны просит седьмое небо –
 Первого Входа, славящий Бога камень,
 В сердце народа – коваными стихами.
 
 /М. С-Н/
 
 
 КОРОЛЕВСКИЙ ГАМБИТ
 
 Перемены в судьбе начинаются с пятен на Солнце.
 Поеданьем ягненка – живой был вчерашнего дня.
 Ох, не зря сорок лет, как я выброшен был из Задонска,
 Где пустым киселём нахлебалась седьмая родня.

 Тайна новых дорог, похождения пешки-фигурки
 До седьмого предела, покамест и там не съедят.
 И играют в игру не судьба, а одни полудурки,
 Из которых сколочен рабочий кремлёвский отряд.

 Бог лишь смотрит с небес на поход разыгравшейся пешки.
 В королевском гамбите едят всех вокруг и подряд!
 Мир вращался волчком, оставляя одни головешки,
 И головушки наши белели, как кости ягнят.

 Кто проходит в ферзи, кто и чином коня задоволен:
 Конь, он змея хитрее и ходит всегда буквой «зю».
 И «тарелки» висят на скелетах больных колоколен,
 Выдавая в эфир «аллилуйя» родному ферзю.

 А флажок на часах с каждым тиканьем выше и круче.
 Ритм тупого цейтнота легко обойдётся без слов.
 Побеждённый молчит. Победитель раздуется в Дуче,
 Хором зрители грянут свой марш пионерских костров.

 Ох, не зря я покинул свою колыбельную хату
 И пошёл напрямую той самой дорогой кривой,
 Чтобы тоже сыграть, потеряв и друзей, и зарплату,
 Чтоб вернуться обратно, к развалинам, поздней весной.

 Победителя судят по самому высшему счету,
 И известная мера к нему применима вполне.
 Я играл, как умел, и в рабочие дни, и в субботу,
 А моё воскресенье отложено в этой войне.
 
 
 ЕДИНАЯ НЕДЕЛИМАЯ
 бремя гнева
 
 One day in the year of the fox
 When the bell began to ring...
 Ричард и Человек на Серебряной Горе
 Ронни Джеймс (Uomo da Dio)

 Волгоград, Сталинград да Царицын...
 На трибуне – наш вечный ВэВэ.
 Ах, какие безликие лица
 Для тебя добывают «лавэ»!

 Накануне Великой Победы,
 Что не сеял – а  хочешь  пожать!..
 Красно-белые прадеды-деды
 Не привыкли живым возражать.

 В этом городе мёртвых героев –
 Пугачёва и Сталина тень.
 Те умели вести за собою,
 Собирая полки деревень...

 Здесь вожди воскресали и гибли,
 В этом городе ставят на кон
 Золотые Истории гири
 И последние лики икон.

 Вот и тем, что живут, вымирая,
 Предложил ты, лукавый игрок,
 Образ «старого-нового рая»:
 Вот вам – белка, а вот и свисток.

 «Фронт народный» – хорошее дело.
 С кем воюем? Какой, блин, расклад?..
 И куда моё грешное тело
 Положить за высокий оклад?

 Покажи, о великий наш кормчий,
 Командиров и ротных старшин:
 Абрамовичей, фридманов, прочих
 Состоятельных бравых мужчин...

 Поведут нас они или некто...
 В тот последний предвыборный час?
 Пусть проплаченный ими же лектор
 Разъяснит сей священный указ!

 Эх, вставай-собирайся, Рассея!
 Рассчитайся на первый-второй!..
 Наш премьер, как двойник Моисея,
 Поведёт нас за новой звездой;

 И колоннами, но без оружья,
 Под присмотром партейных ребят,
 Мы уж точно пойдём, куда нужно,
 И вольёмся в кремлёвский отряд.
 
 
 ЛИТЕРНЫЙ

 И, как поезд (а годы – как станции),
 Небесам дым пуская в глаза,
 Я пыхчу... И на длинной дистанции
 Неизбежно сотру тормоза.

 Дед Мороз (с постаревшей Снегурочкой)
 Каждый год машет красным флажком...
 И, щелчком, отправляет окурочки,
 Не забыв их присыпать снежком.

 А ведь жить мне хотелось по-прежнему
 В городке, где ни рельс, ни гудков...
 Но эпоха товарища Брежнева
 Путь открыла в «страну дураков».

 Ах, как славно застрял я под Питером!
 Но товарищ пришёл Горбачёв, 
 И помчался мой новенький литерный
 Мимо старых московских хрущоб.

 Пассажиры чубами и пейсами
 По-актёрски умели трясти...
 И прошёл я, с Чубайсом и Ельциным,
 Часть шестую земного пути.

 На разъездах и станциях очередь,
 Но меня пропускали вперёд...
 Я ведь – поезд, а красные площади –
 Не вокзалы (для тех, кто поймёт).

 Так, по рельсам, добрался до сути я –
 Пересёк поперёк всё и вдоль,
 И в империи мистера Путина
 Мне открылась почётная роль.

 Европейский глухой полустаночек.
 Мой обратный маршрут бестолков.
 Я китайцев везу и цыганочек,
 Как другие – латышских стрелков.
 
 
 «ТОВАРИЩ, ВЕРЬ!..»
  Марине
 
 А ты укрыта пледом
 И вдохновенно спишь...
 
  —
 
 Я бросил пить. И мордою лица
 Стал заострён, а нос – держать по ветру.
 Но белая, казалось, полоса
 Не соткана из солнечного света.

 Вдоль этой белой битой полосы –
 Таблички дат, помойки и торговцы.
 Оранжевые выбросив трусы,
 Шагают вразнобой – «единороссцы».

 Единорожцы – в спины им глядят.
 И чешут рожи, рожки и макушки.
 Куда идёт «сусаниных» отряд?
 Кто их ведёт? – какой «товарищ Пушкин»?..

 Созвучие фамилий и судеб
 Меня смешит. Мозги трещат всухую.
 Есть зрелища, и деньги есть, и хлеб.
 И даже голос – «вау! аллилуйя!»

 Мир бел, как мел, а я – его дебил,
 Гляжу с тоской на образ и образчик...
 О, лучше бы он чёрен был – и пил!
 Но справедлив и добр, и ненавязчив.
 
 
 МОЛОТЬБА, 2014 г.
 
 Молотьба на Украине. Молотьба. 
 И пальба, и непременная «ганьба!»

 Боже мой, а я ведь горловский – на треть...
 Не пора ли за Россию умереть?

 Час беды на Украине. Час беды.
 Камень бросишь – ни кругов и ни воды.
 
 В чернозём ложатся камни да тела.
 Ще не вмерла? Нет, похоже, умерла.

 Бомбопад на Украине. Бомбопад.
 Я давно не человек, а колорад. 

 Вместо хаты и садочка – лишь зола... 
 Ла-ла-ла. Ла-ла. Ла-ла. Ла-ла-ла-ла.
 
 
 С РАЙСКОГО ДЕРЕВА ПАДАЕТ ПЛОД
 
 Яблоко печёное взяла
 Девушка с зелёными глазами,
 И во мне Россия умерла.
 Остальное – допишите сами.
 
  —
 
 С райского дерева падает плод.
 Краска стирается с танков.
 И Центробанк наш опять отзовёт
 Пару лицензий у банков.

 Осенью этой другие костры
 Выжгут сердца вместо листьев.
 Лбами столкнулись чужие миры,
 Высекли искры из истин.

 С райского дерева падает плод,
 Маленький он и червивый.
 Ева английскую песню поёт
 Змейкам под карликом-ивой.

 Голый Адам балаклаву надел,
 Прыгает, чтобы согреться.
 Не приходя, он отходит от дел
 С видом обычного «перца».

 С райского дерева падает плод.
 Садик, как будто, вишнёвый.
 Ангелы рубят, а Ева поёт:
 «Вырастим-вырастим новый!..»

 И под безумные эти слова
 Падают камни на сердце,
 И превращается Древо в дрова,
 Чтобы Адаму согреться.
 
 
 ВОЙНА НАЧИНАЕТСЯ С МАЛОГО
 28 апреля 2014 года
 
 Война начинается с малого:
 С Майдана, Обамы и Чалого,

 С дешёвого крымского хереса
 И пули – в вертлявого Кернеса,

 С вранья, богохульства и пошлости,
 С высокой захваченной должности,

 Братаний бояр – с оборванцами,
 Лобзаний в уста – с иностранцами.

 Краина – Руина – Окраина...
 Война начинается с крайнего.

 Её поцелуи контрольные
 Бандитов сравняют с героями.

 А как вы хотели, товарищи?
 Есть искры, а будут пожарища.

 Когда равновесье нарушено,
 Его восстановит оружие.

 И будем имперскою мовою
 Гутарить с Тарасом и Вовою.
 
 
 BUFFONATA
 Авгур
 
 30 марта 2019 года
 
 Жизнь похожа на пародьку,
 Чем страшней – тем веселей!
 Приходи, Голобородько,
 Пощекочем москалей!

 Мова. Вова. Шо-то будет?..
 Диктатура и аншлаг.
 Гром оркестра, треск орудий.
 Шахты. Уголь. Домны. Шлак.

 Впрочем, шлак бывает ценным,
 Если спрятан в нём титан.
 Улыбается со сцены
 Комик-деятель, тиран.

 Репетирует походку
 Мизансцен «идти на ты».
 Приходи, Голобородько,
 Воплощай свои мечты!
 
 
 МОЛНИЯ
 шутка-mms
 
 Я мчусь в электричке меж станций и рощ.
 Маринка, как Вагнер, варганит свой борщ.
 И трубы трубят из глубин живота,
 Колёсные пары стучат: тра-та-та...

 А дождь на носу, мы летим на грозу.
 Успеть бы купить грозовую кинзу!
 Попутчица грудью толкает в плечо...
 О, как же забыл я коньяк и лечо?!
 
 Какие приятные мысли в час пик!..
 Задумался... Глянул, а рядом – мужик!
 
 
 НА НЕСКОЛЬКО КРЕЙЦЕРОВ...
 шутка-mms
 
 Смотрю на конфеты в коробке:
 Солдатики смирно лежат...
 Но каждый, воздушный и робкий,
 Маринкою будет пожрат (или сожрат))!

 Шуруя в кофейном окопе,
 На кухне главенствует свет.
 Ах, скоро самой Каллиопе
 Захочется этих конфет!

 Январь истечёт шоколадом
 Покорно в анналы уйдя...
 И станет Вселенная садом
 Под сладкие стоны Дождя!
 
 
 WWW
 ПОСВЯЩЕНИЯ
 
 Всё написано не вами
 И написано – вчера,
 Не черпайте черепами
 Из хрустального ведра!..
 
  1.

 ШАНСОН
 шутка-стилизация

 Фиме Жиганцу
 
 Сколько веры и лесу повалено,
 Сколь изведано горя и трасс!
 А на левой груди – профиль Сталина,
 А на правой – Маринка анфас.
 
 В. Высоцкий

 Ночь стоит глухая. Только ветер свищет.
 Гуси в хозпостройке «га-га-га!»
 У меня есть ватник и в кармане – тыща.
 До чего ж ты, жизнь, недорога!

 Трудно быть поэтом, хорошо быть вором!
 Было бы о чём поговорить...
 Вот вчера я выпил с местным прокурором,
 А сегодня не с кем, братцы, пить.

 Эх, Маринка-краля, где ты, где ты, где ты?!
 В тёплые уехала края...
 Как окурок красный, догорает лето.
 Тлеет биография моя.

 Где-то заграницей, в Ницце и Монако,
 Бархатный эпический сезон...
 У меня есть тыща. Гуси и собака.
 Я живу, как ребе Шнеерсон.

 Баня вместо моря. Брага вместо пива.
 Ватник вместо клифта от-кутюр...
 Как сказал бы ребе, это некрасиво –
 Путать шелест леса и купюр.

 Ночь стоит глухая. Только ветер свищет.
 Гуси в хозпостройке «га-га-га!»
 У меня есть ватник и в кармане – тыща,
 И ещё два новых сапога.

 Липецкая область, октябрь.

  2.

 ОСТАНОВИЛОСЬ ВРЕМЯ
 пародия

 Фиме Жиганцу

 На небесах, устав от ерунды,
 Количества и качества двуногих,
 В резервуары времени – воды
 Долили озабоченные боги.

 Кто доливал, в пропорции какой?..
 Но перекрыты на мгновенье краны.
 И мир застыл. И наступил – застой.
 И россияне выглядели странно.

 У алкаша застыла на губе
 Родная буква, не решаясь вылезть...
 Секретная программа ФСБ
 «Заглючила» и всем закрыла выезд.

 Мир потерял свой континуитет.
 Ни жив, ни мёртв (в своих нелепых позах).
 И в этот исторический момент
 Сотрудники небес – ошиблись  в дозах!..

 Пошли дожди, и время потекло
 На Рим, Ростов, Караганду, Уганду (?)...
 Народ ожил и вспомнил «про бухло»,
 Но аппарат налёг – на пропаганду.

 Никто и не заметил, что с тех пор
 Часы идут испуганно и нервно.
 А если на людей смотреть в упор,
 Все замирают: дружно и мгновенно.

  3.

 ВСЁ МОЖЕТ БЫТЬ!..

 Владимиру Гутковскому

 На киевском рейхстаге
 Донецкий армянин
 Черкнёт: привет Гааге!
 Аминь. Аминь. Аминь.

 И, разрушая печень,
 Кляня цирроз/гастрит,
 Седой, как лунь, Матвеич
 И выпьет, и сострит.

 Поэты вышиванки
 Махнут, не глядя, на...
 (Бросая розы в танки,
 Сребрендят имена).

 Мыкола станет Колей,
 Григорием – Грицько.
 И с новой русской дролей
 Пойдёт вразнос Кличко.

 Империя, форева!
 Берём любой рейхстаг.
 И я, хотя и слева,
 Иду на правый фланг.

 Последнюю валюту
 Потратить не забудь!..
 А Псаки и Малюту –
 Оженим как-нибудь.
 
  4.
 
 АКРОСТИХИ
 
 Он тебя поднимет на семь холмов,
 И на город кинет – снега стихов...
 
  1.
 
 Напиши, нарисуй – на листке, на холсте – я тоже
 Напишу тебе что-нибудь – нервно, не в лад, некстати...
  Argentum
 
 Греческий профиль и чёрные волосы!
 Ах, как легко нам поётся – в два голоса!
 Лишь бы слагались слова...
 Иней с утра – на дорожке усеянной
 Новыми листьями. Друг мой растерянный!
 Ангел нас слышит едва...
 
 Даже высокому чину небесному
 Азбука наша весьма интересна, и
 Видит он дальше, чем мы...
 И потому наши песни опасные
 Душу его будоражат прекрасную
 Образом вечной тюрьмы.
 В этой тюрьме или клетке – незапертой! –
 Ангел оставит нас, необязательный...
 (2001 г.)
 
  2.
 
 Поручаю ветру
  Ю. А.

 А как тебе живётся на Цейлоне?
 Россия вновь идёт к полураспаду...
 Хотя здесь все работают как кони
 И думают, что так им всем и надо.
 Так ты – в Раю... Тебе привет – из Ада!
 Ешь больше рыбы, налегай на виски,
 Крути хвостом, пиши свои баллады...
 Тащи свой груз, не доверяя близким!
 Обратный путь – для гениев и быдла.
 Раскопками займись, хотя бы – пляжей!
 Однажды ты поймёшь, что всё забыла:
 Внутри души – как в залах Эрмитажа...
 А если вдруг в Москву захочешь даже,

 Юродивый любой – маршрут подскажет.
 (2010 г.)
 
 
 ЖИЗНЬ ПРОХОДИТ НА УРА
 
 Жизнь проходит на ура,
 Вся – на выдохе и вдохе.
 Мёртвые глаза Шнура,
 Руки липкие эпохи.

 Питер предлагает пить,
 А Москва мозги выносит.
 Дождик продолжает лить...
 Это путинская осень.

 А другой, пожалуй, нет,
 Не предвидится другая.
 И другой России нет,
 А могла бы быть другая.

 Я ношу в себе её,
 Без иллюзий и коллизий...
 Дождик льёт и Шнур – не пьёт.
 Влез, чертяка, в телевизор.
 
 
 ЯРЛЫК
 
 Получивший «ярлык» сам готов раздавать «ярлыки».
 Дух лукавый себя защищает по правилам бездны.
 Стрелы – строки мои, но когда обнажают клыки,
 И осиновый кол, и святая вода – бесполезны.

 Это время такое – на бесах златые кресты,
 Это время мутантов, охоты на тех, кто нормален.
 Я взлетаю во сне – на себя посмотреть с высоты
 И вернуться обратно, в одну из зашторенных спален.

 Воздух затхлый, а небо закрыто, как аэропорт,
 И молчит, так похожий на чёрта, архангел-диспетчер.
 И уже зашивают навечно дырявый мой рот,
 И клюёт меня в печень бескрылый подкравшийся вечер.

 Я ещё не записан в тот список, которого нет,
 Но чернила кровят, и мурашки бегут по бумаге.
 И кричат графоманы поэту, что он не поэт,
 И дороги ведут с перекрёстка в сплошные овраги.

 Чёрно-белые кадры моей киноленты земной,
 Цвет пропал, звука нет – никому ничего не понятно.
 И, спиною вперёд, я иду, прикрываясь сумой,
 И следы расплываются в слёзные тёмные пятна.

 Но подкрутит пружинку в моём механизме Господь,
 И кукушка с небес раз двенадцать своё отчеканит.
 И начнёт меня время трепать, молотить и молоть,
 И высокий ярлык обнаружат потомки в кармане.