Часовой нового одиночества

Я стою, обнимая огромное круглое чёрное небо.
Как недремлющий страж, я не брошу пустого святого поста.
Я хотел получить ломоть сочного спелого звёздного хлеба,
но навряд ли найду что-нибудь, окромя бугорка и креста.

Пахнут губы твои тёплым пеплом, и чувствам твоим не излиться –
вместо них изольём мы на яркие шрамы насмешки богов.
Под дождём из огня искалечены бережно мысли и птицы.
Ты прости меня, крошка, за стук моих вянущих ветхих шагов!

Ждёт кого-то изысканный стол, а кого-то полёт ждёт отвесный.
Всем известно давно, что такое изъеденный «пыльный мундир»;
что такое же «пыльный привет» – никому, кроме нас не известно.
Посмотри, как громоздко-тосклив дряхлый, тряский и плачущий мир!

Поимела гармонию алгебра. Людям не верит природа.
Стал Господь спекулянтом. Разбросаны клочья сиреневых снов.
Все, кого ищем мы, собрались у сырого могильного входа.
Не осталось ни медных слогов, ни надменных и медленных слов.

Ты глядишь мне в глаза – беспристрастно, открыто, по-детски и строго.
Я нижу перебитые годы на нитку надломленных дней.
Ждёт меня каменистый и трепетный путь – впереди ведь так много.
Коготок твой застрял приснопамятно в мраморной шее моей.

Я стою, обнимая огромное круглое чёрное небо.
Тишина льётся кровью из глаз и ушей. Я стою на часах.
Нет, в таких безграничных цветах и пространствах ни разу я не был!
Мысли мечутся, будто бы стрелки в гигантских вселенских часах.