Тем, кто почитает Преподобного Пафнутия Боровского

Житие преподобного и богоносного отца нашего Пафнутия игумена
и чудотворца Боровского (род. 1394 г. - умер 1(14) мая 1477г.)
составлено в 16 веке братом преподобного Иосифа Волоцкого – Вассианом Савиным:

За грехи русского народа Бог попустил безбожному царю Батыю
прийти на Русскую землю в ярости гнева своего.

Как серп, увиденный пророком, как меч обоюдоострый, как пламень огненный,
поджигал и разорял он города и священные храмы со всею святынею и благолепием.

Истреблял православия держателей, как колосья, пожиная, владеющих и владомых;
как кедры высокие властителей мечём, посекая, он предавал их пагубной смерти.

Да и кто может представить или словом пересказать, если бы и всеми наречиями
владел, всё, что тот злой царь сотворил.

И поставил он по всем городам властителей от безбожных татар, на половецком
языке называемых баскаками. От того колена и рода имеет корень блаженный
отец Пафнутий.

Соделав же всё то, безбожный царь отошёл в иные страны и там был убит,
достойную злочестия приняв месть, извергнув окаянную свою душу.

Тогда собрались оставшиеся благочестивые русские самодержцы,
и снова воссиял свет благочестия.

Православные собирались и множились во всех городах. И повелели тогда держатели
православия, чтобы татарского рода начальников, если они не приступят
к благочестивой вере, предавать смерти.

Среди них был дед преподобного Пафнутия, изволивший принять семена благочестия
и банею Божественного крещения породиться от воды и Духа. И наречён он был
Мартином, и жил во всяком благочестии.

Отец святого родился от сего Мартина и в Святом крещении был назван Иоанном.
Родительницей блаженного отрока была Фотиния, и оба они отличались
христианским благочестием и соблюдали благие заповеди Господни.

Более же всего они славились, как неоскудевающая рука к требующим милостыни.
Жили они в сельце, называемом Кудиново, что досталось им в наследие от отца,
в трёх верстах от города Боровска.

От них же произошёл блаженный, как от благого корня священный сад. С возрастом
он научился Священному Писанию, и от того зародился в нём присноцветущий плод
целомудрия и прочих добродетелей, ибо во всём он имел весьма крепкий смысл,
как никто же другой, всегда избегая неполезного и пустых людей.

Двенадцати лет отрок Парфений покинул своих родителей и ушёл в Высокий
Покровский монастырь, стоящий на краю Боровска. Видя его настоящее
и сердечное желание иноческого жития, настоятель отдал его в послушание
и наставление к священноиноку Никите, бывшему ученику чудного отца
святого чудотворца Сергия.

Был же преподобный старец Никита до того времени настоятелем Серпуховской обители
Честного Зачатия Пречистой Божией Матери. По старости же и лишению света очей,
он переселился в Боровскую обитель.

Семь лет провёл юный послушник во всяческих послушаниях и со всяким прилежанием
служа старцу, научаясь всем добродетелям иноческим, после чего от руки
настоятеля Маркелла, принял на себя иноческий образ на двадцатом году
от рождения и был переименован из Парфения в Пафнутия.

Проходил же Пафнутий все монастырские службы со всяким благочинием, и всеми был
любим и почитаем за премногую его добродетель. Так в трудолюбивых подвигах
прошло двадцать лет.

Когда в 1434 году отошёл ко Господу игумен Маркелл, после долгих и настоятельных
просьб братии и Боровского князя Симеона Владимировича, блаженный Пафнутий
был избран настоятелем сей Высокой Покровской обители, приняв посвящение
от рук Всероссийского митрополита святого Фотия.

Тогда преподобный Пафнутий стал простираться на ещё большие подвиги, заботясь
о пастве словесных Христовых овец и, как добрый и искусный пастырь, являя образ
своему стаду, уклонялся всегда шуиих (плохих), к десным (хорошим) же прилежал,
работая Господу и днём, и ночью: днём на службах монастырских, ночью же
прибывая в молитвах.

И украсил его Господь рассуждением и иными дарованиями Святого Духа,
ибо дал ему познавать от образа и взора человеческого душевные немощи
и страсти бывающие, а иное Господь открывал святому во сне.

Случилось, как-то одному монастырскому брату, посланному по нуждам обители
в село, задержаться немного, и по искушению сатанинскому, впасть в плотской
грех. В ту ночь святой по совершении обычного правила склонился,
чтобы немного отдохнуть, и увидел следующий сон.

Снился преподобному чудесный сад с прекрасными плодовыми деревьями.
И радовался он видению таковой красоты, и особенно восхищался одним деревом,
удивляясь поразительной его красоте. И внезапно на его глазах дерево то было
вырвано и упало на землю. Преподобный Пафнутий, забыв о радостном видении,
весьма опечалился падением чудного дерева и, подойдя к нему, поднял и посадил
на прежнем месте. И когда он закончил, вновь дерево было исторгнуто из земли.
Преподобный снова поставил его на своём месте, но оно снова и снова преклонялось
до земли.

Долгих трудов стоило святому утвердить вырванное дерево, окапывая его и осыпая
землёй. Проснувшись, он понял смысл видения и очень опечалился. Прекрасный сад
означал его обитель, красивые деревья – его братий. Вырванное же и падавшее
дерево знаменовало падшего брата, требующего от отца-настоятеля больших трудов
для поставления и утверждения на своём месте.

Согрешивший брат, закончив дело своего послушания, возвратился в обитель
и предстал пред игуменом, покрытый мрачным облаком стыда.
Блаженный отец спросил брата, не случилось ли с ним, чего скорбного в пути?

Падший смутился ещё более, не решаясь исповедать перед игуменом свой грех,
он от стыда не мог смотреть ему в глаза. Видя, что ученик сильно смущён
помыслом, преподобный рассказал ему свой сон и, как хороший духовный врач,
настаивал, чтобы тот открыл ему внутреннюю язву своей души.

После долгих убеждений игумена согрешивший инок покаялся. Преподобный долгое
время давал ему духовное врачевство, приличествующее его душевной язве, и едва
возмог влекомого помыслом к отчаянию утвердить в покаянии, надеждою на милосердие
Божие, утешая и, в конце концов, привёл его к совершенному исправлению.

Так заботился преподобный о своей братии: как искусный врач исцелял их душевные
немощи, и как добрый пастырь исторгал из волчьей пасти овцу, и принимал на свои
плечи, и как сильный муж носил немощи немощных.

Тринадцать лет пробыв игуменом в Высоком Покровском монастыре, преподобный
Пафнутий по Божьему промыслу впал в тяжкий телесный недуг, продолжавшийся
долгое время и, не надеясь на облегчение, принял схиму.

Уразумев, что не от слабости естественной произошёл ему недуг, но послан был
Божиим промыслом, преподобный Пафнутий решил оставить начальствование и,
вслед за его решением, оставила его болезнь. Возблагодарив за сие Господа,
он, оставив игуменство, покинул обитель, и с одним иноком ушёл искать место,
подходящее для безмолвного жития.

В 1444 году, в день памяти великомученика Георгия, преподобный Пафнутий
и его ученик поселились в двух верстах от Покровского монастыря,
на слиянии двух рек Протвы и Истерьмы. Густые леса осеняли то место.

Но недолго прожили они в безмолвии. Прослышав, что блаженный отец Пафнутий
поселился на новом месте, к нему стала приходить братия, и с его благословения
ставили себе кельи.

Когда же братии собралось к нему довольно много, они просили преподобного
о дозволении построить храм. И, как он им того не запретил, они поставили
деревянную церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы, которая была
освящена по благословению митрополита Ионы самим преподобным Пафнутием.
Перед этим событием Господь попустил тогда рабу своему испытание веры.

Незадолго до того Митрополит Иона был избран на московскую кафедру
собором русских епископов (без утверждения его Константинопольским Патриархом).
Преподобный Пафнутий, прилежно державшийся церковных догматов, не признал
избрания митрополита Ионы, за что был приведён в Москву, и на некоторое время
был посажен в темницу.

«А Пафнутий, господин мой, старец (как я о нём и писал), который не велел
называть архиепископа Иону митрополитом. Другим был, господин мой, ученик его
(ты же на старца направляешь негодование). Пафнутий же, господин мой,
был незлобив и не прельщался тлеющими красотами сего мира, и ревность имел
о будущих благах, и он не изнемог в вере (не усомнился неверием), не угождал
людям и духовно подвизался о Христе. Он боролся не за себя, потерпел бесчестие,
а неправду укорил. Из-за этого митрополит Иона брань положил на Пафнутия
и послал за ним. Но Пафнутий, господин мой, этого не устрашился, митрополиту
Ионе в этом не повиновался и вступил с ним в единоборство. Тогда Иона-митрополит
смирился, сам перед Пафнутием повинился, преподал ему мир, одарил его и отпустил
с миром…»).

Закончив построение деревянной церкви, братия принялись за деревянную ограду,
и ту сторону, что была доступнее всего врагу, решили усиленно укрепить.
Преподобный благословил учеников на устройство озёр. Между речкой Истерьмой
и озёрами сделали земляную насыпь, которая существует, как тропинка к источнику
и по сей день.

В то время в монастыре не было питьевой воды и братии приходилось за ней
очень далеко ходить. Братия стали просить преподобного Пафнутия помолиться,
чтобы Господь даровал поблизости питьевую воду. Старец стал каждый день ходить
по тропинке, вымощенной монахами, становился под деревом на колени и начинал
молитву.

В это время никто не смел его тревожить. Господь же услышал молитву блаженного,
и вскоре из-под земли забила долгожданная вода, которая до сих пор течёт живым
источником.

Ненавидящий добро дьявол через многих людей пакости делал преподобному
и его новоустроенной обители. Но преподобный благим препобеждал все его злые
козни, и всё одолевал своим терпением. Бог видимым образом хранил блаженного
отца и его обитель Своим защищением, потому как не допускает Господь злобы
грешников на жребии праведных.

В городе Боровске был тогда князем Василий Ярославович, человек волевой
и храбрый. Будучи ещё игуменом Высокой обители, преподобный Пафнутий говаривал
ему: «Богу – Богово, а кесарю – кесарево», пытаясь умирить князя, когда тот
вмешивался в дела монастырские и вёл себя в обители неподобающе.
 
Теперь же, видя умаление и оскудение покинутой преподобным Покровской обители,
процветание и умножение новой на чужой земле, князь Василий Ярославович сильно
гневался на святого и измышлял, как бы выгнать преподобного и его учеников
с того места, не имея возможности сделать это явно в чужих владениях.

Он много раз посылал своих буйных слуг поджечь со всех сторон ненавистную
ему обитель, но всякий раз, увидев трудящихся в созидании обители преподобного
Пафнутия с учениками, свирепый их нрав менялся на боязнь и кротость,
и не могли они сотворить никакого зла.

Среди княжеских слуг был новокрещённый татарин, не отложивший ещё варварского
злонравия, именем Ермолай. Когда князь Василий приказал ему поджечь обитель,
тот с радостью поспешил исполнять его волю.

Но, приблизившись со злым намерением к обители, внезапно ослеп и бродил вокруг
монастыря, пока его не нашли. Нашедшие привели его к преподобному Пафнутию
и тот, увидевши его, радостно позвал его, назвав по имени, и вопросил, зачем
тот пожаловал. Ермолай, оставив звериный нрав, исповедал все открыто,
зачем был послан, и, падши на землю, просил прощения и исцеления.

Преподобный, помолившись, простил его и благословил. Господь же по молитве
преподобного даровал ему прозрение. Вернулся Ермолай к князю, не сделав
обители никакого зла.

В то время, попущением Божиим, пришёл на Русскую землю нечестивый царь Мамотяк
со множеством татар. Русские князья тогда были в раздорах и не могли собраться
для отпора врагу. Немногое войско, собранное великим князем Василием
Васильевичем, встретило врага у Суздаля.

Вместе с великим князем выступили князья Иоанн Андреевич Можайский,
его брат Михаил Андреевич Верейский и Василий Ярославович Боровский.
И грехов ради наших татары одолели русских и многих взяли в плен,
в том числе и великого князя. Среди пленных был и Василий Ярославович,
имевший вражду на блаженного Пафнутия.

Томясь в татарском плену, князь вспомнил грех свой, что на неповинного
преподобного отца злобствовал и, каясь, молил Бога об освобождении его
по молитвам преподобного Пафнутия, обещаясь оставить вражду и примириться
с преподобным. И когда он дал таковой обет, Господь вскоре подал ему помощь
от нечестивых: угодна была Ему прилежная молитва от непамятозлобивого отца.

Хан Махмет потребовал выкуп за свободу пленников. Преподобный Пафнутий обратился
тогда к простым людям копейкой последней помочь своим князьям, и на просьбу его
откликнулись многие и жертвовали – кто, сколько мог, пока не набрали весь выкуп.

Князья русские были освобождены, а случай тот получил название «копеечный
выкуп». Невредимым вернувшись на родину, Василий Ярославович пошёл в обитель
к преподобному и получил от него прощение и благословение.
С тех пор он имел великую веру и любовь к сему блаженному отцу.

Преподобный Пафнутий не только в оскорблениях был незлобив, но и в прочих
случающихся нуждах и в оскудениях монастырских терпелив, несомненно,
с верою уповая на Бога.

Однажды приближался праздник Светлого Христова Воскресения, а в обители
не было рыбы. Братия и монастырские работники были тем опечалены.

«Не скорбите о том, братие, и не гневите Бога, – увещевал их преподобный, –
Всемилостивый Владыка, создавший нас и просветивший весь мир Своим воскресением,
утешит нас, Своих рабов, в скорби нашей и подаст в изобилии блага боящимся Его».
 
Такая надежда на Всеблагого и Премудрого Промыслителя не замедлила принести
свой плод. Вечером в Великую Субботу, незадолго до Светлой ночи, пономарь
пошёл на малый источник почерпнуть воды для Литургии, и увидел в реке
множество рыб, называемых «сижки».

В то время случился разлив реки, и рыбы собралось там так много, как никогда
прежде. Пономарь поспешил сказать о том святому. Преподобный прославил Бога
и повелел рыболовам закинуть сети. И поймали такое количество рыб,
что их хватило обители на всю Светлую седмицу.

Слава о великих подвигах преподобного Пафнутия далеко разносилась по русской
земле, привлекая в его святую обитель ревнителей иноческого благочестия.
Среди них было немало тех, кто своими подвигами во славу Господа нашего Иисуса
Христа и добродетельной жизнью просветили своё Отечество. Таковыми были:
преподобный Иосиф, основатель Волоколамской обители; старец Иннокентий;
Илия, родственник блаженного; Вассиан, архиепископ Ростовский и немало
других добродетельных мужей.

Был в обители преподобного богодухновенный старец именем Константин.
Он был болен и приближался к кончине. Однажды, когда преподобный отдыхал
после утреннего славословия, ученик его Иосиф шёл к келье преподобного и,
приближаясь к дверям, хотел сотворить молитву, но внезапно преподобный
открыл оконце своей кельи, увидев приближающегося Иосифа, сказал:

«Некто сотворил молитву и сказал мне: «Константин старец ко Господу отошёл»,
я же, проснувшись и отворив окно, никого не увидел, только тебя идущего».

Иосиф отвечал: «Я сейчас от Константина иду и он ещё жив». Отец же повелел
ему возвратиться в келью старца и тот нашёл его почившим о Господе.

Другой старец Богодухновенный по имени Евфимий, долгое время проживший в обители,
подражая жизни своего наставника – преподобного отца Пафнутия, имел от Бога
дар слёз. Не только в келье, но и в церкви у него текли слёзы.

Имел он и дар прозорливости, который стал известен таким образом:
два неких брата имели между собой любовь не по Богу, а по прелести вражьей,
о чём преподобный отец Пафнутий очень негодовал, а они ради этого помышляли
тайно уйти из обители. Во время Божественной Литургии, старец Евфимий,
стоя в церкви с обычным ему умилением и слезами, взглянул на отца и на поющих
с ним (были же в лике поющих и те два брата) и увидел, как из-за тех двух
братьев выскочил некий мурин в остроконечном шлеме и косматый, и космы у него
были разных цветов. В руках он держал железный крюк, которым начал привлекать
к себе тех двух монахов, цепляя их за одежды, стаскивал с клироса и хотел
ухватить их руками, но железное орудие отскакивало, как бы не крепкое.

Когда те братья соизволяли помыслу, навеваемому от врага, чтобы не покориться
отцу и уйти из обители, враг легко привлекал их к себе, а когда же они
противились помыслу и отвергали его, тогда оружие становилось бессильным
и отскакивало от них.

Смотрел на это старец Евфимий неуклонно своими душевными прозорливыми очами;
и когда начали читать Святое Евангелие, мурин исчез, а после Евангелия появился
опять и принялся за то же дело. Также и во время Херувимской песни он исчез,
по перенесении же Святых Даров явился опять, но, когда настало Освящение Святых
Даров и изрядная песнь Пресвятой Богородице, мурин исчез, как дым, и больше
не являлся.

Старец Евфимий, глядя на это, был в трепете и, как в исступлении, простоял
всю Литургию. По окончании же Святой Литургии, пришёл он к преподобному
и рассказал ему увиденное. Преподобный же, призвав тех иноков, наказал им
не принимать навеваемых от врага помыслов и не таить их, но исповеданием
исторгать их из сердца. Те же наказанием и увещанием отеческим исправившись,
уцеломудрились.

Когда братия в обители умножилась, тогда преподобный решил построить каменную
церковь и сам трудился при её создании: носил камни, воду и все потребное для
строительства. Совершив постройку церкви, украсил её иконным письмом, книгами
и всякою утварью церковною, что дивились тому и сами самодержцы земли Русской.

Был в иконописцах изрядный художник, мирянин именем Дионисий. Он так сильно
болел ногами, что не мог иконным писанием украшать церковь. Старец же сказал ему:

«Дионисий, Бог да благословит тебя, начни доброе дело.
Господь же и Матерь Божия даруют здравие ногам твоим».

Дионисий, имея веру словам блаженного отца, с радостью начал своё дело
и сразу выздоровел. Дал преподобный заповедь Дионисию и прочим с ним иконописцам
мирянам, чтобы не ели они в обители мирскую еду, то есть мяса, и не приносили
его в монастырь, а ходили в ближнее село и там его ели.

Некоторое время они соблюдали заповедь и ходили в село, однако, забывшись,
однажды, принесли себе на ужин бедро ягнёнка, начинённое яйцами.
Когда же они сели есть, Дионисий, первым отведав, нашёл, что вместо яиц
внутри полно червей. На него же самого напал сильный зуд, и за один час
всё тело его стало, как один струп, так что он не мог и двинуться.
Сразу послал он к преподобному, раскаиваясь в своём согрешении и прощения прося.

Преподобный Пафнутий, наказав его словом, чтобы такое больше не творил,
отвёл его в церковь и, пропевши за него соборно молебен, освятил воду
и повелел больному окропить себя освященною водою по всему телу.
После совершения сего, Дионисий немного уснул, а когда проснулся,
нашёл себя здоровым, как бы никогда не болел. Струпья его, как чешуя, отпали,
и он прославил Бога.

Обитель преподобного Пафнутия была окружена густым лесом, в котором водилось
множество птиц. И много гнездилось там чернопёрых воронов. Преподобный,
глядя на них, утешался и положил заповедь, чтобы никто не трогал руками
ни птиц, ни их птенцов, не ловил их и не губил.

Через некоторое время сын городского воеводы, проезжая мимо обители, увидел
стаю воронов, натянул лук свой и убил одну птицу. Очень он обрадовался,
что благополучно пустил стрелу и оборотился, как бы хвалясь, к своим спутникам
и стала голова его повернутой назад, так что не мог он повернуть её прямо.

Забыл он свою радость об убиении птицы; скорбь и великий ужас объяли его,
и уразумел он причину этой нечаянной беды. Придя скоро в обитель к преподобному,
пал перед ним, прощения прося, и моля его помолиться о нём к Богу,
чтобы голова его стала, как прежде.

Отец же повелел ударить в било и пошёл к церкви. Братия, удивившись
о необычном времени ударения в било, скоро собрались к церкви,
спрашивая причину несвоевременного ударения. Преподобный же с улыбкой сказал:

«Отмстил Бог за кровь ворона». Совершив молебен, осенил крестом страждущего,
говоря: «Силою Честного и Животворящего Креста, обратись наперёд», и голова
вернулась в естественное положение.

Другой некий юноша пустил своего ястреба на ворона, и тем убил его.
Но и он лишился своей потехи: ястреб и ворон – оба упали мёртвыми.

Однажды ночью к обители пришли воры и взяли трёх монастырских волов, и,
желая увести их себе, всю ночь бродили по лесу вокруг обители, как слепые.
Когда же настало утро, хотели они бежать, бросив волов, но невидимою силою
Божией связаны, удерживаемы были возле них, и никак не могли от них отстать
и бежать, пока монастырские рабочие, ищущие волов, не нашли вместе с волами
воров, и взявши их, привели к преподобному. Он наказал им впредь, чтобы
не творили более такое и, повелев их накормить, отпустил с миром.

Прислана была в обитель милостыня от некоего князя, чтобы старец помолился
о пославшем её. Но посланный искусился и утаил нечто от милостыни. Прозорливый
старец, хотя и уразумел тайный грех, не обличил, однако, вора и велел по обычаю
угостить его. Но, как только вкусил он хлеба монастырского, внезапно впал
в расслабление и онемел. Сказали о том преподобному Пафнутию и он открыл братии
тайную причину болезни. Виновный же покаялся в грехе своём и получил исцеление.

Два брата собрались тайно выйти из обители преподобного Пафнутия и, собрав свои
вещи, уже хотели идти в путь. Бог же открыл это преподобному так:
после утреннего пения святой приклонился немного отдохнуть и увидел во сне
некоего черного мурина, достающего из печи в его кельи горящие головни,
и мечущего их на келью тех иноков, хотящих бежать.

Старец грозно возбранял ему, чтобы он не зажигал здания, а мурин отвечал,
что для того он и бросает их, чтобы зажечь. Встав от сна, преподобный уразумел
смысл видения и послал за этими иноками. Призвав их, рассказал им увиденное.
Они же, услышав то, устрашились и умилились и, показав отцу собранные вещи,
исповедовали свой грех, что собирались бежать из обители, и просили прощения.

Иной ропотливый брат, хуливший всё, что ни совершалось в обители и, ропща
на самого отца преподобного, имел такое сонное видение: увидел он себя,
стоящим посреди церкви с поющими, и внезапно пришёл отец, и ярым оком на него
взглянув, сказал: «Сей хульник есть, возьмите его из церкви», и тут же два
весьма черных мурина, схватив его, повлекли вон и при этом били его крепко.

Проснувшись от сна, сей инок исполнился великого страха и побежал
к преподобному, со многими слезами прося прощения.

Говорил преподобный своим ученикам, что можно узнавать от взора, какой брат
каким помыслом одержим, добрым или злым. Удивлялись ученики его слову,
как это может быть. Но после о такой прозорливости старца стало известно так:

Один новоначальный инок, сожительствовавший преподобному и ещё не преодолевший
в себе мирского дерзновения в зрении очей, выйдя по некоторому делу из обители,
и увидев мирских людей и жён, устремил на них взор, прельстился любострастно
женскими взорами и пленился помыслом, и умедлил в нём.

Потом возвратился в келью преподобного, когда тот был занят чтением.
Взглянул на него, святой отец сразу познал его смущение от нечистых помыслов,
и, отвратив от него лицо, сказал: «О, сей человек не тот, что раньше!».

Брат же сильно убоялся и рассказал об этом Иосифу. Тот повелел ему исповедать
все отцу и испросить прощения. И когда брат исповедал преподобному своё
прегрешение, получил отеческое наставление и сподобился прощения.

Однажды преподобный Пафнутий сидел в келье и читал Священное Писание.
Человек некий подошёл к келье и, сотворив молитву, взглянул через окно на
преподобного и спросил его об ученике его Иосифе, который был его земляком.

Старец же, увидев человека, которого никогда не знал, сказал Иосифу:
«Выйди, муж со злым взором спрашивает тебя». Выйдя из кельи,
Иосиф увидел знакомого ему человека и спросил его, зачем тот пришёл?

Тот ответил: «Хочу быть монахом». И сказал о том Иосиф блаженному отцу. Старец
же сказал Иосифу: «Накормив, отпусти человека того, потому что он не добр».

Удивился Иосиф ответу отца, но не осмелился сразу спросить преподобного,
почему не добр тот человек, но сначала отпустил того, дав пищу.
Тогда возвратившемуся в келью Иосифу отец сказал: «Муж этот – убийца.
Ещё юношей он некоего инока ударил ножом в живот и умертвил его».

Дивился Иосиф прозорливости блаженного, так, как не только никогда не видя,
но и не слыша об этом человеке, только по взору его лица узнал в нём убийцу.

Некий инок пришёл в обитель преподобного и когда старец увидел его идущего,
тихо сказал ученикам своим: «Смотрите, что даже ради иноческого чина
он не очистился от крови».

Удивились ученики, но не смели вопросить преподобного. После старец сам поведал
одному из них, что тот, будучи мирянином, служил благочестивому князю Димитрию
Шемяке в Великом Новгороде и, по научению неких людей, отравою уморил господина
своего. Потом же, мучимый совестью, облекся в иночество.
 
«Из-за этого и иночеством не очистился от крови той, как и сказал Господь
в Святом Евангелии: если человек все заповеди исполнит, убьёт же, будет во всём
повинен, так же и Божественный Апостол говорит: всякий человек убийца –
не увидит вечной жизни вовеки».

Пришёл однажды в обитель некий свирепый и нерадивый, хотящий видеть святого
и сподобиться его благословения. И не зная его в лицо, дёрнул его за одежду,
когда тот шёл в церковь, думая, что это один из худших братий, говоря:

«Покажи мне, кто есть Пафнутий». Старец, взглянув на него, увидел прозорливым
оком, что пришелец одержим духом гордости, и тихо сказал ему:
«Думаю, что не в своём ты уме, но порабощён гордостью лукавого духа».

При этих словах обличённый дух возмутил пришедшего; с яростью отскочил он
от преподобного и, вскочив на коня, без его благословения устремился из обители,
говоря: «Не так велик тот, кого мне прославляли. И какая польза мне от него,
и что мне в его благословении?».

Недалеко от обители въехал он в глубокий пруд монастырский и, мечась туда
и сюда, хотел себя утопить. Бывшие на берегу, криком изгнали его из воды,
но он устремился в близ текущую реку и неистово вопил, что хочет в ней утонуть.
Поспешили возвестить о том преподобного. Блаженный отец помиловал его и,
молив Бога и Его Пречистую Матерь, сотворил его здравым.

Сидели некогда братия у преподобного, и был среди них один благочестивый
мирянин, который поведал, что архимандрит Симонова монастыря, что недалеко
от Москвы, оставил архимандритство. Начали говорить, кто там будет архимандритом,
и один вспоминал одного, другой – другого, а блаженный, воззрев на одного
из своих учеников, именем Вассиана, очень юного брата Иосифова,
новопостриженного, и указывая на него, сказал, улыбаясь, окружающим: «Этот
есть архимандрит Симоновский». Прозревал преподобный будущее, потому как,
тот Вассиан не тогда, а через много лет поставлен был архимандритом
Симоновского монастыря, по пророчеству святого.

Однажды преподобный выпросил у некоего князя на реке Оке три дня ловить рыбу
на одном месте и, что Бог пошлёт, взять на монастырские нужды. Одного служителя
посылая на эту работу, повелел дать ему пять гривен денег, чтобы купил сосуды
и сколько рыб поймает, чтобы в тех сосудах посолил.

Служитель же не хотел брать денег на покупку сосудов, не надеясь и одного сосуда
рыбой в те дни наполнить. Преподобный же, грозно на него посмотрев, велел делать
повеленное ему. Пошёл посланный и поймал в те дни семьсот тридцать больших рыб,
по местному названию «рыбцы». Те же, что на князя ловили, во все лето не могли
поймать такое количество рыб. Такую ловлю предвидел святой, повелев приготовить
достаточно сосудов.

На одного из учеников преподобного напала болезнь глаза. Сильно страдая, он
искал врачевания. Отец же дал ему свои чётки, повелев произнести тысячу молитв
«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Он же едва выполнил
то, страдая от сильной боли. Совершив пятьсот молитв, он ощутил глаз вполне
здоровым и, забыв заповедь, вскочил от радости и побежал к отцу рассказать
об исцелении ока. Но не утаилось от прозорливого отца, что он совершил
не тысячу, только половину молитв, и повелел он вернуться и закончить
всю тысячу молитв.

Принесли однажды к преподобному Пафнутию болящего, о котором отчаялись его
присные, и уже приготовили всё нужное к погребению, ожидая его смерти.
Но преподобный с верою помолился о нём и восстал умирающий с одра,
и стал ходить, как будто никогда не болел.

Иной раз, был принесён к преподобному прокаженный, люто гноем растлеваемый
и червями поедаемый. И он, приближаясь к смерти, и сильно страдая, со слезами
просил исцеления. Его лечили врачебными хитростями, но безуспешно. Сего великий
отец, ни мало не помедлив, покропил освященною водою и исцелил, так что тот
позабыл о своей проказе, о гное и червях, его съедавших.

У некоего князя отрок был одержим болезнью, и приближался к смерти.
Мать же того отрока со слезами послала к святому отцу просить его молитв
ко Господу и Его Пречистой Матери и святой воды, чтобы окропить дитя,
чтобы не умерло.

Чадолюбивый Пафнутий, помолившись Богу и Пресвятой Богородице и, освятив воду,
послал скорбящей матери. К тому же наказал присланным, чтобы после окропления
святой водой, если отрок захочет поесть, дать ему свежей рыбы, хорошо сваренной,
поскольку есть обычай для больных, получивших отраду от болезни, вкусить пищи.

Те же, удивившись, пролили слёзы о словах отца, получив надежду, что застанут
отрока ещё живым. Скоро посланный вернулся со святою водою, отрок же болел
и уже приближался к смерти. Как только покропили его святой водой, тут же,
как будто руками вынута была болезнь, и отрок встал весело и радостно,
попросив еды. И дали ему, как повелел преподобный.

Однажды, привели к нему бесноватого, в неистовых припадках рвущего на себе
железные узы, которыми он был связан, и рыкающего и ревущего, всех желая
растерзать. Но нисколько не устрашился блаженный отец, исцелив его
от беснования, взяв Святой Божественный Крест Христов, осенил его крестным
знамением, изгнал лютого демона, опалив так, что тот вострепетал и задрожал
и, исторгнувшись, исчез в близ лежащей долине, наводнившейся от дождя.
И исцелился он от беса, и возопил тогда к святому, что видел великие дела Божии,
когда знаменовал его преподобный Божественным Крестом, вышел из Креста пламень,
хотящий его опалить, бес же, исторгнувшись, ввергнулся в воду, палимый огнём
и убежал.

Женщина некая, боярыня, знакомая Алексея Гобурина, дети которой потом вступили
в иночество, великую веру имела к блаженному отцу Пафнутию, и посылала часто
своих отроков с приношениями, прося молитв и благословения от него.

Случилась ей болезнь по дьявольскому действию: она смущалась умом и глазами
видела многих приходящих к ней демонов. Когда же случалось это, являлся некий
старец низкий ростом и сгорбленный, имеющий бороду седую и великую, худыми
одеждами одетый, и тот с властью отгонял от неё демонов, как волков от овцы,
и та становилась здрава.

Однажды слышала она голос, говоривший ей: «Пафнутий, что в Боровске, отгонит
от тебя демонов». Это повторялось много раз. Когда она совершенно выздоровела,
захотела видеть святого, желая воочию узнать, тот ли есть, что являлся ей
в болезни, отгоняя от неё бесов?

Пришла она со своими отроками к обители преподобного, но в монастырь женщинам
хода не было, и она стояла у ворот, прося учеников блаженного, как бы ей увидеть
святого отца. Они же отрокам её показали святого, повелев указать того своей
госпоже, когда он будет идти из церкви вместе с братией к трапезе.

Тогда было время обеда. Она же прежде указания ей, узнала его и со слезами
воскликнула: «Это тот воистину, который явлением своим отгонял от меня демонов
и исцеление мне даровал». И послала большую милостыню инокам, воздавая
благодарение Богу, Его Пречистой Матери и угоднику – преподобному отцу Пафнутию.

Один юноша, придя в иноческий образ, стал смущаться помыслом, потому что нашло
на него страхование действием неприязненного дьявола: иногда, как будто зверь
неведомый, являлся ему дьявол, иногда, как пёс чёрный, иногда же, сидящему
в келье слышалось, что медведь ходит вокруг дома, стуча по стенам.

Преподобный же старец повелел юноше тому при себе прочесть псалтирь,
и с тех пор эти бесовские мечтания исчезли, и юноша освободился
от страхования молитвами святого.

В принятии же приходящих к нему людей не было у святого отца лицезрения,
не смущался он лицами сильных, не презирал нищих, и если, кто гордостью
возносился, для тех не очень был доступен, к смиренным же был весьма любезен
и к нищим милосерд. Охотно беседовал он и с иноками, и с мирянами; говорил
он и с простецами, называя их братией, и никто после беседы его не уходил,
когда-либо скорбным.

Преподобный Пафнутий часто говорил о милостыне, как о добродетели,
которая имеет великое дерзновение пред Богом для спасения человека,
называя её царицей добродетелей. «Одна милостыня может спасти человека,
если живёт он законно», – говорил блаженный отец.

«Один милостивый человек до конца своей жизни творил милостыню.
Когда же он скончался, другому человеку было откровение о его загробной судьбе:
Приведён был умерший к реке огненной, а на другой стороне реки – рай,
чудное место, светлое и злачное, прекрасный сад. Но не может никак перейти
душа человека через сию страшную реку. И вот, внезапно приходит множество нищих,
получивших его милостыню; они ложатся мостом через реку, и милостивый человек
тот переходит по мосту в то чудное место».

К этому рассказу преподобный прибавил, что души праведных переносятся в рай
ангелами, но Господь открыл судьбу праведной души в таком виде для нашего
вразумления.

Сам же преподобный в обители своей питал странников и просящих не отпускал
ни с чем. Когда же, попущением Божиим, в один год на Боровской земле
был большой голод, и каждый день до тысячи и более собиралось к обители
голодных людей, преподобный Пафнутий кормил всех, ничего не оставляя в обители,
пока на следующее лето ради его молитв и ради слёз нищих, Господь даровал
умножение плодов.

Напоминал преподобный, что за умножение нераскаянных грехов Господь посылает
людям большие испытания. Рассказывал он и о великом моровом поветрии,
бывшем по гневу Божию в 1407 году, «... не только в стране нашей,
но и в царствующем граде Москве, и по всем городам и весям всей земли русской
по слову Его: «Отвращу, сказал, лицо Мое от вас. И более не стану смотреть
на вас, потому что не послушали Меня и не внимали гласу Моему, которым говорил
вам».

Это всё сбылось, и за умножение грехов наших навёл на грады и области отцов
наших, истинным судом Своим послал ярость гнева Своего, как некогда во дни
царя Давида, сошёл меч обоюдоострый, смертоносная язва и неисцельный струп,
и страшно было видеть, братия, таковые скорби людские.

Многие тогда падали, как листья мятущиеся, не претерпевая яростного гнева
Господня. Никто не мог сказать в те дни: куда бегу от лица гнева,
или кто избавит меня от такой напасти? Ибо не было помогающего
и изымающего их от лица Господня, ярости гнева неизбежного.

Многие люди, как трава увядали и, падая, умирали от жестокой проказы.
Видом струп был, как пузырь дождевой, наводняющийся изнутри из тела
и вздымающийся, как прыщ, и не один на теле. Как ягода червлёная
на плоти появлялся и синел, как после омертвения.

О, возлюбленные, смотрите на Божие о нас смотрение: как наказывает и этим учит
нас разумно, не желая смерти грешнику, но чтобы обратился и был жив.
В наказании же этим смертным недугом явил язву, чтобы открылось,
кому жить, а кому умереть от этой болезни.

Известно было, что сотворил Благой Господь так, что если кому на теле являлся
этот червлёный вред и болели они не малое время, успевая во время недуга того
Промыслом Божиим уберечься от напрасной смерти; а если то место, где была язва,
изгнивало и во плоти обреталась синь, те гневом Божиим после трёх дней,
жизнь свою кончали.

Некоторые же, получая смертельную язву, убоявшись Бога, говорили в себе,
что отошлёт Он нас в огонь геенский не готовыми и, воспоминая свои согрешения,
обращались на покаяние, исповедывая свои грехи. Иные же, приняв от руководителя
своего пострижение ангельского подобия – иноческий святой образ, через три дня
кончали свою жизнь.

Некоторые же, будучи нечувственными и не боящимися гнева Господня, и не хранящие
заповедей Его, небрегущие о своём спасении и не помышляющие о нём, забыли Бога,
спасающего их, и страх Божий отвергнув, опутались гнусными делами, погрузились
в злое и несытое пьянство. Ослепил дьявол глаза их безумным, худым
и всепагубным смыслом и, упиваясь его наветом, валялись как свиньи.

Было же в то время умножение питья из мёда. И по смерти многих людей,
оставшиеся в живых и места те презирали. Те же в такое бесчувствие пришли
злого ради пьянства, что, когда один из пьющих, не чувствуя в себе отягчение
болезни, внезапно падал мёртвым, те, бесстрашные и жестокосердные злые пьяницы,
Божии противники, увидев лежащего мёртвым и не смущаясь, как полено ногами
заталкивали его под лавку и, возвращаясь, как пес на свою блевотину,
бесстрашно упивались.

О горе от прелести мира сего и от помрачаемого сластолюбивого века жизни сей!
Страшно и ужасно видеть великую скорбь, нашедшую на страну нашу, за грехи наши
по естеству. В городах, окрестных сёлах и по местам много было плачущих
и вопрошающих себя:

«Куда мне деться от этой напасти?». И друг друга просили о помощи и избавлении,
и никто не помогал, только своих мертвецов оплакивали и погребали.
Тогда в конце лета не только оставшийся мёд не трогали, но и одежду,
и овец, и волов, и богатство бесчисленное лежало по дорогам.

И многие были одержимы бесчувствием по гневу Божьему и погибали,
как нечувственные скоты. Мало же и редко осталось людей.
И те только золото и серебро брали, а иное и не трогали».

Рассказывал блаженный отец Пафнутий, что в тот же великий мор умерла
некая инокиня и через немногое время в тело возвратилась, и рассказывала,
что многих видела там: одних в раю, иных же в муках – и иноческого чина,
и мирских. О некоторых она поведала:

Видела она в раю великого князя Ивана Даниловича Московского,
называемого Калитой за то, что был очень милостив, и носил при поясе калиту,
всегда наполненную серебряниками. И куда шествовал, всегда давал нищим –
сколько возьмётся. И один из нищих, приняв у него милостыню, скоро пришёл опять,
он же и второй раз дал ему; тот же и в третий раз подошёл. Князь и в третий раз
подал ему, говоря: «Возьми, несытые зеницы». Нищий в ответ ему: «Это ты –
несытые зеницы: и здесь царствуешь, и там хочешь царствовать». И тогда явно
стало, что от Бога был послан нищий, искушая его, и известил, что по Богу
его дело, которое творит.

Тот же благочестивый великий князь Иван Данилович видел сон, и виделась ему гора
великая, а на вершине её снег лежит. И видел он, что снег растаял.
Рассказал он это видение преосвященному Петру, митрополиту Всея Руси.

Тот ответил ему: «О, чадо, сын духовный, ты – гора, князь великий,
а снег – я, смиренный. Прежде тебя мне надлежит, отойти от жизни сей,
а тебе – после меня».

И сперва преосвящённый Петр, митрополит Всея Руси преставился, после же
и князь великий Иван Данилович отошёл ко Господу по пророчеству святого
чудотворца Петра, митрополита Киевского и Всея Руси.
И, ради добрых его дел, та инокиня увидела его в раю.

Выйдя же оттуда, и не дойдя до места мучений, видела одр, и на нём лежащего пса,
покрытого собольей шубой. Она же спросила водящего её, что это значит.
Он же ответил:
 
«Это щербетник милостивый и добродетельный. И ради неизреченной его милостыни
избавил его Бог от муки. Но за то, что не постарался обрести истинную веру
христианскую, и не возродился водой и Духом, не может войти в Царство Небесное.
Он столько был милостив, что всех выкупал от всякой беды и от долгов,
и отпускал, и по ордам посылал, пленных христиан выкупая, и отпускал.
И не только людей, но и птиц у ловцов покупал и отпускал».

Там же души неверных не в пёсьем образе будут, и шубами там не будут
покрываться, но видом пса показал нам его зловерие, шубой же – честную
милостыню. Посмотрите, что величие милостыни и неверным помогает.

Потом же повели ту инокиню на место мучений, и многих она видела там в муках:

Видела она там, в огне человека, великого в здешней земной славе от латинской
веры, короля, именем Витовт, и мурина страшного, стоящего и достающего клещами
из огня златые монеты, и в рот тому мечущего, приговаривая: «Насыться, окаянный».

И другого человека, в этой жизни прозванного Петухом, который был, любим
у великого и очень славного человека, и от этого собравшего множество
неправедного богатства. Видела она его обгоревшего, как головню.
Он носил обеими горстями златые монеты и всем говорил:
«Возьмите, возьмите». И никто не хотел брать.

Это показано было человеческим образом ради того, что за неправду, лихоимство,
сребролюбие и немилосердие такое, осуждение принял. Ибо там осужденные не имеют
златых монет, и никто не требует их взять, но Господь показал нам,
таким образом, ради чего осуждены были, и не только их, но и добродетельных
в телесном образе, за добродетели спасённых».

Однажды, послал преподобный Пафнутий ученика своего Иосифа в Воротынск,
к князю Михаилу Фёдоровичу, и тот нашёл его в большой скорби.
Князь рассказал иноку, что имел при себе человека постоянного и добродетельного
Матфея, прозванного Варнавой, который всегда давал ему благие советы;
сын же князя Иван Михайлович ненавидел Матфея, и велел тайно убить его.
Но кровь убитого возопила ко Господу, как кровь Авеля, ибо вскоре
злой смертью погиб повелевший умертвить его княжич.

Когда княгиня-мать хотела, сотворить о нём поминовение в третий день
и священник послал за просфорами, то печь, в которой пеклись просфоры,
представилась взорам полной кровью, как будто в отмщение за кровь праведника.

Вздохнул блаженный, услышав о том от Иосифа, и сказал: «Истину возвестил мне
Господь: «У Меня отмщение, Я воздам. И какой мерой мерите, отмерится вам»
(Рим.12.19) (Мф.7.2)».

После же стал блаженный отец говорить ученикам своим о душеполезном в иноческом
борении: «Вот, корень иноческой жизни: нестяжание, послушание и смирение,
и чтобы себя иметь ниже всех».

И ещё сказал, что подобает ничего не творить напоказ людям, по примеру древнего
отца, который, идя в путь, вздохнул и, повернувшись назад, увидел следующего
за ним брата. Тогда он сотворил ему поклон, говоря:

«Прости меня, брат, я вовсе не монах». Также говорил преподобный Пафнутий,
что, если не сможем удержаться на пути добродетели, то не оставим его до конца
по этой причине, но постараемся подвизаться, потому что лучше нам, быть
осужденными в меньшем, а не во всём. И сколько возможно нам, будем подвизаться
и тогда Господь, видя нужду нашу, пошлёт нам Свою помощь.

Был преподобный наш отец благорассудителен и искусен во всяком деле Божием
и человеческом, ради чего не только иноки, но и из мирян многие имели его
духовным отцом и, приходя, исповедовали свои грехи, потому как священные
правила, он хорошо знал и умел, как искусный врач, всякой внутренней язве
подавать подобающее врачевание.

Имел обычай преподобный Пафнутий вставать на молитву прежде утреннего славословия
и, если мёд лил, ударять в било, сторож церковный, тот сам его будил.

Однажды, прежде благовеста, сидел он на паперти церковной и погрузился в тонкую
дремоту. Внезапно представилось ему, будто отверзаются врата монастырские
и множество людей с зажжёнными свечами идут в церковь, посреди же них князь
Георгий Васильевич, который сперва поклонился храму Божиему, а потом блаженному
отцу.

Равным образом и ему поклонился Пафнутий и сказал: «Ты уже преставился,
сын мой и князь?». «Действительно так», – отвечал Георгий Василиевич.
«Каково же ныне тебе там?» – спросил опять Пафнутий, и тот отвечал:
«Твоими молитвами, отче, благое даровал мне Бог, более же потому,
что когда я шёл против агарян под Алексин, у тебя чисто покаялся».

Когда начал звонить пономарь, очнулся преподобный от чудного видения
и прославил Бога. Богобоязливый князь сей Георгий, безбрачный до конца
своей жизни, часто приходил на дух к отцу Пафнутию и говаривал своим присным:
«Всякий раз, когда иду на исповедь к старцу, колена у меня подгибаются
от страха».

Преподобный являлся живым примером истинного подвижника для братии.
Он проводил такую постническую жизнь, что в понедельник и пятницу
не вкушал ничего, в среду имел сухоядение, а в прочие дни весьма
умеренно вкушал с братиею за общей трапезой.

«Его пищей, – говорил ученик преподобного, – было угождение братии».
Для себя он выбирал всегда всё худшее и в пище, и во всём остальном.
Одежды – мантия, ряска, сшитая из овчины, и обувь не годились ни одному нищему.

Постоянный враг праздности, он всегда принимал участие в тяжёлых трудах,
рубил дрова, носил их на своих плечах, обрабатывал садовую землю,
носил воду для поливки растений и иные все тяжкие труды делал,
и прежде всех других бывал на всех работах и на соборном правиле. Зимою же
много прилежал к молитве и чтению, рукоделию, плёл сети для рыбной ловли.

К телу своему никому не дозволял прикасаться, даже нуждаясь в помощи,
и сам никогда ни к кому не прикасался. Женщин же не только в обители, но
и издали не хотел видеть, и разговаривать о них при себе никому не дозволял.

И сохранил девственную чистоту своего тела непорочно от чрева матери своей,
благодаря чему был сосудом Духа Святого и достойно принял сан священства.
И, в тоже время, он имел такое смирение, что, облекшись в схиму, никогда
не совершал Литургии. И только однажды, перед своей кончиной, на праздник
Пресветлого Христова Воскресения, когда и за очень большие деньги не удалось
найти священника, преподобный Пафнутий совершил Святое Таинство с великим
вниманием и умилением.

«Сейчас душа моя едва осталась во мне!» – сказал он по совершении Литургии
своим ученикам. С таким благоговением и страхом достойный этот священнослужитель
подходил к Божественным Тайнам. И прилагалось ему в такие праздники некое
веселье, не телесное, но духовное: как иное от иного бывает.

Позволял же тогда и телу послабление более других дней, но в меру, чрезмерного
же во всём избегая. И когда было время говорить, говорил потребное, и когда
время молчать – молчал, и всегда уклонялся от праздности, во всём скудость любил
и нищету, и небрёг о телесных потребностях. И в такую меру достиг, что далёк был
своим нравом добродетельным от людей этого рода, потому как от младенчества
своего ни в чём не прогневал Бога смертно, но всегда благоугодное Ему творил.

В двадцать лет принял постриг, шестьдесят лет пребывал в иноческом чине.
И не изменил своего правила, не уклонился ни вправо, избегая безмерной
жестокости, ни влево, боясь пути широкого, но шёл всегда царским
(средним) путём.

К догматам же веры, имел такие благоговение и ревность, что если кто
и нечто малое, несогласное Божественному Писанию начинал говорить,
того немедленно выгонял из обители.

Пребывая в таких подвигах, Божественный отец наш Пафнутий достиг в меру возраста
исполнения Христова. Оставалось ему лишь разрешиться от здешних временных уз,
и перейти к вечному блаженству, которое ни око не видело, ни ухо не слышало,
и на сердце человеку не приходило, что приготовил Бог любящим Его.

* Х *
http://www.stihi.ru/2018/05/15/536
«Святая кончина Преподобного Пафнутия Боровского»