***

нет. нет. нет. нет. нет.
глупые вещи делаются только по наставлению родителей
или по приказу старшего по роте.
вроде
нет ничего особенного в этом вечере,
как обычно создается впечатление счастливого дня:
семья, дети, любимая мадам Г., которой нет до меня никакого дела -
может быть это всё просто сон - туман, мелодично звенящий утром,
птичьи трели на ветках,
ветками по лицу бьющий в окошко свет.
сколько лет
уже прошло с того дня,
как улыбка искрилась на губах пьяного, безобразного поэтишки,
пьющего водку, запивающего апельсиновым соком
под звуки рока. выходи за меня,
смерть. я уже давно уверен, что под капюшоном
меня ждет рассвет и солнце с зелеными глазами;
словно жаворонок, пой мне арии,
в которых я не услышу минорных слез,
в которых будут свечами гореть
осколки упавших звезд,
где не услышу стихи
звенящего ручейка,
пьяного байстрюка,
глупого заратустры, и тех, кто весь из мяса.
класс
всё сильнее тянет руки.
словно из парт выросли березовые столбы.
а я
безмятежно рад, что, наконец, по моей щеке
стекает слюна луны.
может быть, я стал старым,
немощным и безглазым,
разные случаи бывали,
но никогда я не питался жаром любви,
никогда не пытался узнавать, какова моя цель на земле,
каковы догматы моего сердца, как написать стихи,
как целовать губы реки, как расколоть небо надвое -
тебе и мне.
упаси бог, получать то, что каждый заслуживает.
лужи и листочки с зачеркнутыми строчками,
словно кленовые ладошки, трогают землю,
пытаются согреть пальчики,
белые мальчики бегают за девочкой под зонтом,
в доме номер восемнадцать сжигают двадцатый том,
скоро придет лето,
а я никак не могу перестать,
никак не могу перестать любить
и смотреть на огни гетто.