Блокадный самовар

«О той страшной, безумной войне
и годах лихолетий прошедших...
Эта память важнее вдвойне
для живых и навеки ушедших...»

БЛОКАДНЫЙ САМОВАР

Однажды правнук в питерской квартире
решил помочь бабулечке своей.
Убрать весь хлам с балкона, с антресолей,
дышалось чтоб без пыли легче ей.
И вот в одной из множества коробок
он обнаружил грязный самовар.
Был в копоти он весь и исцарапан,
на вид ужасен и конечно стар.
Хотел уж правнук выбросить находку,
но тут увидел бабушки глаза.
В них было столько грусти, столько боли,
а по щекам её текла слеза.
Рукой погладив закопченной меди,
округлые и темные бока,
она тихонько прошептала, нежно:
«Прости, дружок, забыла про тебя».
И вспыхнули вдруг все воспоминания
у бабушки о тех блокадных днях.
О том, как с мамой и грудной сестренкой
они пытались выжить, смерть поправ...

- Я помню те года, внучок любимый,
как будто это было всё вчера.
Мне было меньше, чем тебе сегодня,
но в память с болью врезалась война.
И бабушка, усевшись на диване,
поведала любимому внучку
о днях войны, о страшной той блокаде,
и как не сдали город свой врагу.
О жутких зимах той войны проклятой,
о долгих, словно в вечности, годах.
О смерти, что витала над домами,
и голоде, что был сильней, чем страх.
Ну, а еще, о силе Ленинграда,
чей дух и твердость враг не смог сломить.
О Ладожской по льду «Дороге жизни»
и граммах хлеба, чтобы как-то жить.
О том, как умирали тихо люди
от голода и холода зимой.
И как везли на санках кто-то трупы,
а кто-то брел, шатаясь, за водой.
Как мама уходила на роботу,
её оставив с маленькой сестрой.
- А я, чтоб сильно не хотелось кушать,
читала всё, как говорят, в запой.
Ну, а когда взрывались где-то бомбы,
я думала лишь только об одном,
чтоб взрыв не разбудил мою сестренку,
что в голоде спасалась только сном.
Как иногда ходили мы к соседям
и пили с самовара, «белый чай».
Туда сносили, кто что мог из снеди,
читали книги про родимый край.

«Был этот самовар для нас, как символ
той мирной жизни, что так ждали все.
Он согревал нас всех теплом надежды,
как первый лучик солнца по весне.
Я помню счастье наше в дни прорыва,
когда был Ленинград освобожден.
Как в первый раз мы не боялись взрывов,
когда салют над нами был зажжен.
Была ведь это общая победа
всех тех, кто выжил в страшном том аду.
И тех, кого навек забрало небо -
стояли с нами все в одном ряду.
Как после той войны ушли соседи
в небесный мир, оставив мне свой дар.
Что отдали нам грузчики в тот вечер,
и это был тот самый самовар...

Так слушая слова воспоминаний,
о страшной и безумной той войне,
пред внуком оживали те картины,
как зло творил фашизм в родной стране.
Тут обнял правнук бабушку за плечи
и тихо от волнения прошептал:
- Теперь, я знаю цену этой вещи, -
и в щеку её вновь поцеловал...

...А вскоре был у бабушки любимой
девятого десятка Юбилей,
где собрались друзья и все родные,
чтоб выразить любовь и чувства ей.
Когда же торт вкатили со свечами,
чтоб выпить с чаем праздничный тот дар,
внес правнук в зал, сверкающий лучами,
начищенный до блеска самовар.
То был тот самый самовар блокадный,
что грел ей душу в самый трудный час.
И в уголках, сияя светом счастья,
сверкнули слёзы бабушки из глаз.
И водрузив пред ней сюрприз душевный,
он в радостном волненье произнес:
- Прими, родная бабушка, в подарок,
твой символ детства и блокадных грёз.
Теперь я знаю важность всю и ценность,
о той блокаде и простых вещах.
О ценности воды и корке хлеба,
и цену жизни в тех военных днях.
И потому, клянусь тебе, родная,
всё это в своей памяти хранить!
Ведь вы для нас – навеки — Все Герои,
что в нашем сердце с нами будут жить!