Нарколепсия

"Вот именно, любезный Аладдин, это гашиш, самый лучший, самый чистый александрийский гашиш, от Абугора, несравненного мастера, великого человека, которому следовало бы выстроить дворец с надписью: «Продавцу счастья – благодарное человечество».
– А знаете, – сказал Франц, – мне хочется самому убедиться в справедливости ваших похвал.
– Судите сами, дорогой гость, судите сами; но не останавливайтесь на первом опыте. Чувства надо приучать ко всякому новому впечатлению, нежному или острому, печальному или радостному. Природа борется против этой божественной травы, ибо она не создана для радости и цепляется за страдания. Нужно, чтобы побеждённая природа пала в этой борьбе, нужно, чтобы действительность последовала за мечтой: и тогда мечта берёт верх, мечта становится Жизнью, а Жизнь – мечтою. Но сколь различны эти превращения! Сравнив горести подлинной Жизни с наслаждениями Жизни воображаемой, вы отвернётесь от Жизни и предадитесь вечной мечте. Когда вы покинете ваш собственный Мир для Мира Других, вам покажется, что вы сменили неаполитанскую весну на лапландскую зиму. Вам покажется, что вы спустились из Рая на землю, с неба в Ад. Отведайте гашиша, дорогой гость, отведайте.
Вместо ответа Франц взял ложку, набрал чудесного шербета столько же, сколько взял сам хозяин, и поднёс ко рту.
– Чёрт возьми! – сказал он, проглотив божественное снадобье. – Не знаю, насколько приятны будут последствия, но это вовсе не так вкусно, как вы уверяете.
– Потому что ваше нёбо еще не приноровилось к необыкновенному вкусу этого вещества. Скажите, разве вам с первого раза понравились устрицы, чай, портер, трюфели, всё то, к чему вы после пристрастились? Разве вы понимаете римлян, которые приправляли фазанов ассой-фетидой, и китайцев, которые едят ласточкины гнезда? Разумеется, нет. То же и с гашишем. Потерпите неделю, и ничто другое в Мире не сравнится для вас с ним, каким бы безвкусным и пресным он ни казался вам сегодня. Впрочем, перейдём в другую комнату, в вашу. Али подаст нам трубки и кофе.
Они встали, и пока тот, кто назвал себя Синдбадом и кого мы тоже время от времени наделяли этим именем, чтобы как-нибудь называть его, отдавал распоряжения слуге, Франц вошел в соседнюю комнату.Убранство Её было проще, но не менее богато. Она была совершенно круглая, и Её всю опоясывал огромный диван. Но диван, стены, потолок и пол были покрыты драгоценными мехами, мягкими и нежными, как самый пушистый ковёр; то были шкуры африканских львов с величественными гривами, полосатых бенгальских тигров, шкуры капских пантер, в ярких пятнах, подобно той, которую увидел Данте, шкуры сибирских медведей и норвежских лисиц – они были положены одна на другую, так что казалось, будто ступаешь по густой траве или покоишься на пуховой постели.
Гость и хозяин легли на диван; чубуки жасминового дерева с янтарными мундштуками были у них под рукой, уже набитые табаком, чтобы не набивать два раза один и тот же. Они взяли по трубке. Али подал огня и ушёл за кофе.
Наступило молчание; Синдбад погрузился в думы, которые, казалось, не покидали его даже во время беседы, а Франц предался молчаливым грёзам, что всегда посещают курильщика хорошего табака, вместе с дымом которого отлетают все скорбные мысли и Душа населяется волшебными снами.
Али принес кофе.
– Как вы предпочитаете, – спросил незнакомец, – по-французски или по-турецки, крепкий или слабый, с сахаром или без сахара, настоявшийся или кипячёный? Выбирайте: имеется любой.
– Я буду пить по-турецки, – отвечал Франц.
– И вы совершенно правы, – сказал хозяин, – это показывает, что у вас есть склонность к восточной Жизни. Ах! Только на Востоке умеют Жить. Что касается меня, – прибавил он со странной улыбкой, которая не укрылась от Франца, – когда я покончу со своими делами в Париже, я поеду доживать свой век на Восток; и если вам угодно будет навестить меня, то вам придётся искать меня в Каире, в Багдаде или в Исфагане.
– Это будет совсем нетрудно, – сказал Франц, – потому что мне кажется, будто у меня растут орлиные крылья и на них я облечу весь Мир в одни сутки.
– Ага! Это действует гашиш! Так расправьте же свои крылья и уноситесь в надземные пространства: не бойтесь, вас охраняют, и если ваши крылья, как крылья Икара, растают от жгучего солнца, мы примем вас в наши объятия.
Он сказал Али несколько слов по-арабски, тот поклонился и вышел.
Франц чувствовал, что с ним происходит странное превращение. Вся усталость, накопившаяся за день, вся тревога, вызванная событиями вечера, улетучивались, как в ту первую минуту отдыха, когда ещё настолько бодрствуешь, что чувствуешь приближение сна. Его тело приобрело бесплотную лёгкость, мысли невыразимо просветлели, Чувства вдвойне обострились. Горизонт его всё расширялся, но не тот мрачный горизонт, который он видел наяву и в котором чувствовал какую-то смутную угрозу, а голубой, прозрачный необозримый, в лазури моря, в блеске солнца, в благоухании ветра. Потом, под звуки песен своих матросов, звуки столь чистые и прозрачные, что они составили бы божественную мелодию, если бы удалось их записать, он увидел, как перед ним встает остров Монте-Кристо, но не грозным утёсом на волнах, а оазисом в пустыне; чем ближе подходила лодка, тем шире разливалось пение, ибо с острова к небесам неслась таинственная и волшебная мелодия, словно некая Лорелея хотела завлечь рыбака или чародей Амфион – воздвигнуть там город.
Наконец лодка коснулась берега, но без усилий, без толчка, как губы прикасаются к губам, и он вошёл в пещеру, а чарующая музыка всё не умолкала. Он спустился, или, вернее, ему показалось, что он спускается по ступеням, вдыхая свежий благовонный воздух, подобный тому, который веял вокруг грота Цирцеи, напоённый таким благоуханием, что от него Душа растворяется в мечтаниях, насыщенный таким огнём, что от него распаляются Чувства; и он увидел всё, что с ним было наяву, начиная с Синдбада, своего фантастического хозяина, до Али, немого прислужника; потом всё смешалось и исчезло, как последние тени в гаснущем волшебном фонаре, и он очутился в зале со статуями, освещённой одним из тех тусклых светильников, которые у древних охраняли по ночам сон или наслаждение.
То были те же статуи, с пышными формами, сладострастные и в то же время полные поэзии, с магнетическим взглядом, с соблазнительной улыбкой, с пышными кудрями. То были Фрина, Клеопатра, Мессалина, три великие куртизанки; и среди этих бесстыдных видений, подобно чистому лучу, подобно Ангелу на языческом Олимпе, возникло целомудренное создание, светлый призрак, стыдливо прячущий от мраморных распутниц своё девственное чело.
И вот все три статуи объединились в страстном вожделении к одному возлюбленному, и этот возлюбленный был он; они приблизились к его ложу в длинных, ниспадающих до ног белых туниках, с обнажёнными персями, в волнах распущенных кос; они принимают позы, которые соблазняли Богов, но перед которыми устояли святые, они взирают на него тем неумолимым и пламенным взором, каким глядит на птицу змея, и он не имеет сил противиться этим взорам, мучительным, как объятие, и сладостным, как лобзание.
Франц закрывает глаза и, бросая вокруг себя последний взгляд, смутно видит стыдливую статую, закутанную в свое покрывало; и вот его глаза сомкнулись для действительности, а Чувства раскрылись для немыслимых ощущений.
Тогда настало нескончаемое наслаждение, неустанная страсть, которую пророк обещал своим избранникам. Мраморные уста ожили, перси потеплели, и для Франца, впервые отдавшегося во власть гашиша, страсть стала мукой, наслаждение – пыткой; он чувствовал, как к его лихорадочным губам прижимаются мраморные губы, упругие и холодные, как кольца змеи; но в то время как руки его пытались оттолкнуть эту чудовищную страсть, Чувства его покорялись обаянию таинственного сна, и наконец после борьбы, за которую не жаль отдать Душу, он упал навзничь, задыхаясь, обессиленный, изнемогая от наслаждения, отдаваясь поцелуям мраморных любовниц и чародейству исступленного сна..."

© Александр Дюма ("Граф Монте - Кристо").

("Trailty, thy name is woman...")*

Эту песнь, леденящую Душу,
без меня Ты, пожалуй, не слушай...
Ведь вчера, на рассвете, от гнева,
умерла вдруг моя Королева...

1.

...В нужный час я стоял возле дома,
прижимая к груди оба тома...
В них  - стихи о Любви и о скуке,
о наркотиках, сексе, разлуке...
Дверь открыла ЕЁ ассистентка,
(добродушной натуры студентка...)
Улыбнулась, лукаво, украдкой,
и движением Женщины падкой,
указала на створки гримёрной,
(тут я понял, что день этот  - чёрный...)
Двери эти всегда закрывались,
когда красились там, раздевались...
А сегодня, разверзнутой пастью,
приглашали войти...
Факт, к несчастью...
Постоял я чуть  - чуть у порожка,
от смущения шаркая ножкой,
Но на властный призыв : "Проходите"!
Словно спутник, пошёл по орбите...
Я не знал, как Адам встретил Еву,
Но я встретил ЕЁ...
Королеву...

2.

...От зеркал, от их форм изобилия,
отражалось понятие - "идиллия",
а наличие их в потолках,
в канделябрах, подставках, горшках, -
нагнетало в мой мозг пессимизм,
вечеринки, а - ля, нарциссизм...
Свечи таяли (несколько сотен !!!)
Стеарин тёк по рамкам полотен...
Тёк густыми слезами, как масло, -
белый, синий, оранжевый, красный...
Всё в пространстве, - от двери, до ниши,
благовонием Индии дышит...
А в подушках и под балдахином,
нос припудрив слегка кокаином,
возлежала ОНА, томно млея,
словно сказки таинственной Фея...
Приоткрытые полные губы,
обнажали жемчужные зубы,
столь изящной и правильной формы,
что достойны жевательной нормы...
Блеск в глазах выдавал принадлежность,
людям, Жизнь для кого  - неизбежность,
А ещё в них - стремление к боли,
к слёзной соли, страданиям, к роли...
Поманив приглашающим жестом,
ОНА встала, давая мне место, -
я присел, так как помнил капризы,
пресловутой развратной Маркизы...
Бровь взметнулась в порыве вопроса,
обозначилась складка у носа...
Я припомнил свою цель визита,
И кляня продавца  - паразита,
вынул семь хрупких ампул с морфином...
Так остался я под балдахином...

 3.

...Грезил я роковой нашей встречей, -
был холодный ноябрьский вечер,
я справлял тогда свой день рождения,
а ОНА пришла без приглашения...
Молча выпила, молча поела,
и поздравить меня захотела,
с моей круглой значительной датой, -
я с улыбкой такой, виноватой,
внял наивно ЕЁ уговорам
(себя чувствуя пойманным вором...)
и от пьяных гостей сбежал с ней...
- С тех пор больше не видел гостей...
Потому что, я много работал,
посвящая себя тем заботам,
что ложатся на плечи влюблённых,
слабоумных и непосвящённых...
ЕЁ дом, - неприметный и серый,
словно Смерть архитекторской веры,
а вокруг - два десятка высотных,
полукруглых, высоких, добротных...
Был подавлен я этим барьером,
но в сравнении с ЕЁ интерьером,
не идёт ничто то, что я как - то,
считал в фильмах насилия актом...
Эти чёрные стены в разводах,
видел я лишь в таких эпизодах...
Арки в них, как проходы сквозь вечность,
не давали забыть скоротечность,
того времени, что через годы,
без раздумий отнимет природа...
Помню, - сели в алькове мы рядом,
дружно выпили, встретились взглядом...
И я понял - увидиться снова
Нам придётся...
И Ева готова...
Дальше помню события смутно,
и очнулся я только под утро, -
кляп во рту затрудняет дыхание,
боль в суставах туманит сознание,
а сознание шепчет, что руки,
сзади скованы цепью; и муки
причиняют любые движения, -
хотел сесть - потерпел поражение...

4.

...Вновь открыл я глаза лишь под вечер,
и увидел коптящие свечи...
Их огни танцевали на стенах,
на картинах и на гобеленах...
Словно призраки на пустой сцене,
изгибались причудливо тени..
Вдруг, одна из них сформировалась,
в образ ТОЙ, что поздравить пыталась,
накануне меня, и похоже,
незнакомке в костюме из кожи,
удалось это просто прекрасно...
(Себя чувствовал я, крайне ужасно...)
А ОНА, не теряя мгновений,
на мои опустилась колени;
ненавязчиво, просто спросила :
"Именинник, а есть в тебе Сила?"
Что я мог ЕЙ ответить, скажите:
"Пощадите меня, развяжите ?!!"
- Промолчал я, не зная ответа,
вдруг, послышалась музыка где  - то...
В нотах  - скорбь и желание выжить,
было грустно подобное слышать,
и стараясь уменьшить страдания,
перевёл я на Еву внимание...
ЕЁ волосы, рыжего цвета,
были стянуты в "хвостик", и это,
придавало лицу миловидность,
а всему облику - даже фригидность...
В плане первого  - здесь очевидно,
но второе...
ОНА не фригидна!!!
В доказательство Ева разделась,
приспустила мне джинсы, уселась...
И вонзив меня в тёплые недра,
язычком обработала щедро...
Я стонал, так как боль нарастала,
а ОНА целовала, ласкала...
И, как минимум, час это длилось, -
для меня время остановилось...
Прекратился разврат сей внезапно, -
также молча, и так поэтапно...
Я поклялся  - не быть больше пьяным,
а ОНА возвратилась с кальяном...
Кляп вынут, цепь снята и в нише,
мы давимся дымом гашиша...
Из Дели* он был, высшей пробы,
и плавно развеял всю злобу,
снял шок, погасил вспышки гнева, -
ведь рядом сидит Королева!!!
ОНА меня к Жизни вернула,
- грядущее вновь ускользнуло...

5.

...Три дня пролетели в веселье, -
вино, разговоры, секс, зелье...
Частично, я был без сознания,
фрагментами, в миг созерцания,
запомнил железные сети,
наручники, маски и плети...
- То я был закован и бился,
то я был распят и молился,
но слышал сквозь музыку Ада,
как Ева читала Де Сада...*
Позднее, добравшись до дома,
выйдя из состояния комы,
я порезы на теле увидел,
(я любил Еву и ненавидел...)
Весь в рубцах, в кровоточащих дырах,
как на смазанных плохо шарнирах,
я до комнаты ванной добрался,
там умылся и перевязался...
Подлечив таким образом раны,
вспомнив, что существуют диваны,
я прилёг на свой прямо в одежде,
и растаял во сне, как в надежде...

6.

А теперь, лёжа под балдахином,
размышляя о свойствах морфина,
я, невольно, вернулся к тем встречам,
и взглянул на зажжённые свечи...
Их количество, так же, как прежде,
не менялось, согласно надежде...
Не менялась всё время и Ева...
Ну зачем, ведь ОНА - Королева..?!!
Пускай жизнь мне ЕЁ непонятна, -
слишком часто мне было приятно,
сознавать, что есть вещи на свете,
суть которых хранится в секрете...
Вот поэтому, с Евой мне больно,
но так просто, и даже фривольно...
Без НЕЁ  - пустота и смятенье,
(будто гость на своём же рождении...)
- Так пространно текли мои думы,
(себя чувствовал я умным и мудрым...)
И понять меня вовсе несложно, -
можно умным быть; мудрым быть можно,
если радость по венам струится,
а ночами, частенько, не спится...
Я лежал, ну а время летело,
словно время разбиться хотело,
о высокую стену забвенья...
Я воздвиг Её в час озарения...

7.

...Всё прошло; и наркотики тоже...
Ева сладко дремала на ложе,
ну а я содрогался в ознобе,
себя чувствуя, словно в сугробе...
Ад разверзся в моих ощущениях,
- я просил, я молил о прощении...
Амплитуда пульсаций всех нервов,
истощила остатки резервов...
Я не мог размышлять более связно,
забытья предаваясь соблазну...
Вязкий пот облепил моё тело, -
моя сущность чего - то хотела...
И не пыток, не секса, не Еву,
(бестелесеную тень Королевы...)
Я желал, чтобы сонная одурь,
завлекла автономный мой модуль,
но в бесстрастном пространстве квартиры,
из всех ниш ухмылялись сатиры...
Сил терпеть порождения Ада,
не осталось...
Услышал Де Сада...
- Я метнулся под тёмную арку,
и увидел студентку смуглянку...
Ситуацию та оценила,
маникюром меня поманила,
и, стреляя глазами, спросила :
"Незнакомец, а есть в тебе Сила"?
До сих пор в этот казус не верю,
но мы с Ней оказались за дверью,
а за ней  - стойка бара и стены,
у которых стоят манекены...
Сама комната слишком обширна,
скрыт от глаз дальний угол, за ширмой...
Всюду свечи, (ну, это понятно...)
Резкий запах, и очень приятный...
Я стоял и разглядывал стенки,
вдруг, увидел глаза ассистентки...
В них - ответы на массу вопросов,
коль Любовь здесь не ценится спросом...
Взвесив шансы, почувствовав это,
я "продался" за грамм "марафета",
и тотчас, пронеслись пред очами,
игры с Евой в начале...
Ночами...

8.

...В хороводе запрыгали свечи, -
я узрел обнажённые плечи,
загорелые ноги погладил,
и тепло ошутил...
Как в Неваде...*
Для разминки  - диванные спинки,
и наручники (как на картинке...)
Языком я работал отменно, -
за что был награждён...
Внутривенно...
"Некрополь,
изъязвлённые веки,
эшафот,
паралич,
и ацтеки..."
- Всё смешалось в других измерениях,
и расстаяло в жутких видениях...
Я лежал, будто окоченелость,
и не двигался, мне не хотелось...
Не хотелось порочной студентки,
не хотелось Ей гладить коленки,
не хотелось смотреть и на Еву,
(бестелесную тень Королевы...)
То ли утро давно наступило,
то ли кончилась нужная сила,
но глаза приоткрыв, в исступлении,
я почувствовал, сродни волнению, -
я один, в темноте, и я связан...
(Я ослушался... Значит, наказан...)
Лихорадочно дёрнулись руки,
и умолкли последние звуки...

9.

...Открываю глаза  - вижу Еву
(возбуждённую страстную стерву...)
В руках  - шприц и финальная доза,
может, чуть напряжённая поза...
А лицо потемнело от гнева, -
так ушла от меня Королева...
(Впрыснув необходимую дозу,
она дремлет под вечным наркозом...)

Эту песнь, леденящую Душу,
без меня Ты, пожалуй, не слушай...

09.01.2004.

© НиКто

* "Нарколепсия" — заболевание нервной системы, относящееся к гиперсомниям, характеризуется дневными приступами непреодолимой сонливости и приступами внезапного засыпания, приступами катаплексии, то есть внезапной утраты мышечного тонуса при ясном сознании, нарушениями ночного сна, появлениями гипнагогических (при засыпании) и гипнопомпических (при пробуждении) галлюцинаций.

* "Fraility, thy name is woman!"- "Непостоянство, имя твоё - женщина!"

Шекспир. Гамлет, акт I.

* "Дели" (английское Delhi) — второй по величине (после Мумбаи) город Индии, имеющий статус союзной территории (Национальный столичный округ Дели). Расположен на севере Индии на берегу реки Джамна.

* Донасьен Альфонс Франсуа де Сад (французское Donatien Alphonse Franois de Sade; 2 июня 1740, Париж — 2 декабря 1814, психиатрическая больница Шарантон[en], Шарантон, Валь-де-Марн, Королевство Франция), известный как маркиз де Сад (французское marquis de Sade) — французский аристократ, политик, писатель и философ.
Был проповедником идеи абсолютной свободы, которая не была бы ограничена ни нравственностью, ни религией, ни правом. Основной ценностью жизни считал утоление стремлений личности. По его имени сексуальное удовлетворение, получаемое путём причинения другому человеку боли или унижений, получило (в работах сексолога Рихарда фон Крафт-Эбинга) название «садизм» (впоследствии слова «садизм», «садист» стали употребляться и в более широком смысле).