Посвящается Победе

С каждым годом меньше ветеранов,
Что про битвы рассказать могли.
Я в то время был ребёнком малым,
Но и мне досталось от войны.

Год пришёл военный – сорок первый.
Эту дату помнит весь народ.
Нас отец отправил всех в деревню.
Ну, а сам потом ушёл на фронт.

Слух прошёл, что немец будет скоро:
Надо побыстрее всем бежать.
Шли на станцию селяне, до которой
Было километров двадцать пять.

Старики бежали и старухи.
Кто – с вещами, многие – в чём есть.
Облепили поезд словно мухи,
Невозможно было в него сесть.

Возвращались спешно с мамой вместе,
Чтобы до деревни добежать.
Вдруг из облака фашистский «Мессер»
Вынырнул и начал в нас стрелять.

Помню, что пальбою оглушённые,
Мать бежала с нами наугад.
И вконец дорогой измождённые,
Мы вернулись к бабушке назад.

Помню, «рама» кружится на месте,
И мешок листовок – через край.
Мол, сдавайтесь и трудитесь честно,
Гитлер вам устроит земной рай.

Этот «рай» я испытал на шкуре.
Как в село ворвалися они,
Не скупились на грабёж и пули,
Отбирали всё, что взять могли.

«Матка, курка. Матка, яйки, млеко!»
Из избы - всех вон до одного.
Что в фашисте есть от человека?
Оболочка, а внутри – дерьмо.

Дом стоял наш на краю деревни,
Дом добротный, рядом - никого.
Немцам он понравился, наверно,
И фашисты заняли его.

Ночью на «харлеях» на разведку
Уезжала часто немчура,
А вернувшись, в горнице, раздевшись,
На соломе на полу спала.

Мать гоняли к речке за водою.
Под горою речка та текла.
С коромыслом, подоткнувши полы, 
Приносила полных два ведра.

Вот однажды, возвратясь с разведки,
Мать погнали снова за водой,
А когда вернулась, свою детку
Больше не увидела живой.

Потому что Люся в колыбели
Плакала и кашляла тогда.
Набросали на неё шинели
И она замолкла навсегда.

Как-то немцы Рождество встречали
И уселись за столом они.
Из посылок ёлочки достали,
Засветили свечки, как огни.

Видно, фрицам здесь жилось несладко.
Вдруг один из них заговорил,
Вынул из посылки шоколадку
И меня он пальцем поманил.

Я польстился на их угощение
И спустился с нашей печки вниз. 
Жестом немец намекнул на пение,
Мол, тогда получишь этот приз.

Голос у меня был очень звонкий
Всем родным мой нравился вокал.
Я собрал все детские силёнки
И исполнил песню ту, что знал:

«Гремя огнём, сверкая блеском стали
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин
И первый Маршал в бой нас поведёт!»

Все фрицы дружно вдруг захохотали,
А у того, что шоколадку дать хотел,
В другой руке сверкнул кинжал из стали,
Я отскочил. Нож мимо просвистел.

Ещё сильнее, жеребцы, заржали.
И я их хохот не могу забыть.
Чем рассмешил врагов товарищ Сталин?
Ну, и за что меня могли убить?...

Печка русская большая, как полати,
Среди горницы – такая красота!
Справа комнатка с окошком и кроватью.
Слева – тёмная – зимою для скота.

Возвратясь, немецкая разведка
Днём ложилась спать до темноты,
На шестах, развесив, как на ветках,
Зимние тяжёлые унты.

Немцы нас загнали на полати.
Там мы уплотнялись, как сардины,
А они «командовали» в хате,
Спали на соломе посредине.

Нас, детей, на печке было двое,
А со взрослыми нас было шесть.
Кто-то неудачно головою
Зацепил случайно длинный шест.

И унты, висевшие на палках,
Полетели на фашистов вниз
И вскочивший немец схватил палку,
И давай на печке всех лупить.

Немец злобный с рыжей головою
Верочке попал по голове.
Я сестру успел накрыть собою,
И вся злость его пришлась по мне.

Умерла сестра от тех побоев.
Сделал злое дело враг-палач.
Я же выжил, хоть и харкал кровью:
Выходил меня армейский врач.

А весной фашисты отступали,
Начали людей всех выгонять.
Заставляли нашими вещами
Скользкую дорогу устилать.

А потом шеренгами погнали
Поперёк дороги всем стоять,
Чтоб бойцы, что ту деревню брали,
По фашистам не могли стрелять.

В это время в полушубке белом
С автоматом на ходу стрелял,
Нёсся старшина. Довольно смело
Во все лёгкие: «Ура!» – кричал...

А в Москве снега, мороз и вьюга.
В памяти остался детский сад.
Знаю, что вернулся я не с юга,
И болел я много раз подряд.

Помню, как по улицам столицы
Женщины аэростат несут,
Чтоб канаты длинные, как нити,
Самолётам преградили путь.

Помню, как в Победном сорок пятом
Над Москвой стояла тишина.
В майский вечер вдруг, перед закатом,
Что-то грохнуло. Опять война?!

Перекрестие прожекторов по небу,
Гул орудий, фейерверк ракет.
И кругом народ кричит: «Победа!!!»
Это значит, что войны уж нет!

Помню, как тогда салютовали
Вновь спасённым сёлам, городам.
Миру мы всему свободу дали
И героев дали городам!

День Победы! Как тебя мы ждали!
Это было много лет назад.
Будем помнить, как отцы сражались,
Как в блокаде бился Ленинград.

Мы всегда стремились к гуманизму,
Чтоб согласье было на Земле.
Заявляем снова: «Нет фашизму!
Миру – да! Кровавой бойне – нет!»

P.S.
Я увидел первый день Победы
И не день, а вечер тогда был.
Ликовал народ в святую среду.
Ну, а кто-то в голос голосил.

Наконец врага мы победили!
Гордость от победы испытали.
Радовались те, кто живы были,
А погибшим после дань воздали.

Написано 08.05.1985
Отредактировано 04.05.2018